ГЛАВА ШЕСТАЯ

Тамара споткнулась об узловатый корень и, пытаясь удержаться на ногах, ухватилась за ближайшую ветку. Естественно, еловую. Коротко взвизгнула и обиженно пробормотала:

– Белые ночи! Ни черта ж не видно!

– Тучи, – коротко бросил Коля, обгоняя ее.

Тамара выдрала из покрасневшей ладони пару иголок и поплелась следом, опять она замыкала цепочку. Хотя нет, последним трусил сонный Крыс.

– Эй, – жалобно окликнула она Колю, – далеко нам еще?

Коля даже не соизволил обернуться, только плечами пожал. Тамара со стоном прибавила шагу. Ей вдруг стало страшно оставаться одной среди темных, мрачных деревьев.

В сгустившихся сумерках высокие ели смотрелись безрадостно. Тамара то и дело вписывалась лицом в старую паутину или выбирала из волос сухие колкие иглы. Над головой дрожали корявые ветки, они переплелись, угрожающе раскачивались, за шиворот падали кусочки коры.

Тамара почувствовала шевеление в прогнившем валежнике и брезгливо вздрогнула. Осторожно обогнула огромный прямой ствол лиственницы, мертвый и сухой, он и сейчас отсвечивал рыжей медью чудом сохранившейся прошлогодней листвы.

Крыс вдруг заворчал и подобрался поближе к хозяйке. Бежал теперь рядом, путаясь в ногах. Пес с большим подозрением косился на сомкнувшиеся слева древние ели с опущенными до самой земли ветками. С них свисали длинные седые бороды лишайника. Тяжелый сырой воздух отдавал затхлостью.

Сердце рвануло куда-то к горлу, стало трудно дышать. Тамара перешла на бег, пытаясь догнать Колю.

***

Неожиданно для себя она выпала из леса и едва не закричала от радости: перед ней отливала серебром узкая лента реки, неспешной и неглубокой. Тамара и отсюда видела заросшие осокой берега и небольшую прозрачную заводь, где уже суетились ребята, торопливо разбивая лагерь.

Крыс радостно взлаял, мячиком скатился к воде и звучно принялся лакать. Катя рассмеялась. Лелька крикнула сестре, чтоб не маячила над ними памятником, а принималась за дело – срочно нужен хворост для костра.

Тамара оглянулась на темную стену леса за спиной и поежилась: ни за что она туда не вернется. Лучше займется палатками. Или просто будет носиться по берегу, путаться у всех под ногами и создавать видимость занятости.

Что угодно, но не проклятый ельник! И без того сегодня надрожалась.

Тамара сбросила рюкзак, упала в траву и закрыла глаза: «Господи, как хорошо-то! И как мало нужно для счастья! Почему-то дома все по-другому, а жаль…»

***

Впервые за два дня Тамара наелась по-настоящему. Она трижды брала добавку и вполне искренне хвалила Снежану, автора изумительной рисовой каши на сгущенном молоке.

Впрочем, позднему ужину отдали должное все. Снежана сияла, принимая комплименты, и даже как-то забыла о пропавшей косметичке и других неприятностях. Подкладывала кашу мужчинам и мило краснела, соприкасаясь пальцами, и играла ресницами, и со щек не сходил яркий румянец, а пухлые губы подрагивали в невольной улыбке.

Чай пили уже через силу, глаза слипались, головы то и дело падали на грудь. Только Лелька не сидела у костра зевающая и не прихлебывала лениво из кружки. Стояла спиной к огню и задумчиво смотрела на жмущиеся к земле тучи.

Да Коля пожаловался на желудок. Попросил Катю дать какую-нибудь таблетку, проглотил ее, а потом то и дело исчезал в дальнем кустарнике.

Когда Тамара почти дремала, забыв о недопитой кружке с чаем, а Крыс вообще откровенно всхрапывал, Лелька наконец села рядом. Подбросила в огонь сухую ветку и негромко спросила:

– Как планируем завтрашний день?

– Хочешь сказать – сегодняшний? – поправила Снежана.

Лелька посмотрела на часы – два ночи – и согласно кивнула. Снежана пожала плечами, бросила быстрый взгляд на Сашу и сказала:

– Я, как все.

Коля помассировал живот, поморщился и пробормотал:

– Нужно с утра пробежаться по болоту.

– Пробежаться, – усмехнулся Саша. – Это ж не Воскресенский проспект, тут как бы на брюхе не пришлось его утюжить.

– Я имел в виду: нужно осмотреться и прикинуть план действий, – уточнил Коля. – А потом разобьемся на группы. Одна будет дежурить по лагерю, а вторая отправится искать поляну. Можно поодиночке. Болото, если верить карте, огромное, мешать друг другу не будем.

– Поодиночке! Как ты быстро забыл о лешем, – воскликнула Снежана. – Я ни за что одна не пойду. И в лагере не останусь, вот еще!

Миша побледнел и брезгливо бросил:

– Ну, Белоснежка, ты умеешь сказать приятное! – И настороженно оглянулся на ельник.

Тамара тоже покосилась на близкую полосу леса и звонко объявила:

– Я дежурю по лагерю! Спагетти с тушенкой за мной, большего не обещаю. И учтите – я в болота ни ногой! И Крысеныша не пущу. Хоть ни в какого лешего и не верю!

– Но трусишь? – ехидно поинтересовалась Снежана.

– Я не трус, но я боюсь, – пробормотала Тамара.

– И правильно боишься, – фыркнула Снежана. Дотронулась до Сашиного локтя и спросила: – Что там по плану, не помнишь?

– Ты о чем? – удивился Саша.

– Ну… о Колиной статье.

Миша зло сплюнул. Коля виновато улыбнулся. Лелька посмотрела на часы. Катя укоризненно произнесла:

– Не буди лихо, пока оно тихо.

И будто нажала на невидимую кнопку: летние сумерки разорвал пронзительный, тоскливый вой.

Все вскочили. Снежана сжалась в комок и заскулила от страха. Коля трясущимися руками потянул к себе горящую ветку. Миша беспорядочно размахивал ножом, ухватил его с расстеленной клеенки. Саша вдруг оказался рядом с Катей. Стоял вплотную и поддерживал ее за локоть.

Тамара зачем-то схватила Крыса на руки и судорожно прижала к себе. Разбуженный диким воем бультерьер таращил на хозяйку круглые глаза, не в силах понять, что происходит.

Одна Лелька осталась сидеть на месте. Налила себе остывший чай и демонстративно начала пить.

Страшный вой прекратился так же внезапно, как и начался.

Снежана упала на покрывало и выдохнула:

– Что это, а? Волки?

– Если и волки, то летом они не опасны, – спокойно заметила Лелька и взяла конфету.

– Ну у тебя и нервы, – потрясенно признал Миша. Потом показал Снежане кулак и прорычал: – А ты придержи язык в следующий раз!

– Да что я такого сказала?!

– То! Нечего каркать!

Тамара по-прежнему завороженно смотрела на лес. Ей казалось, что он нехорошо ожил, она едва ли не слышала какие-то вздохи, шорох, хруст, шелест и странные всхлипы. От усилий хоть что-нибудь рассмотреть уставшие глаза слезились. Тамара старательно таращила их, страшась моргнуть.

Чудилось: стоит отвести взгляд, и из ельника бросятся на них страшные звери. Тамаре почему-то не верилось в волков, слишком обыденно на фоне происходящего. В голове мелькали смутные образы чудовищных тварей из фильмов ужасов, за плотным забором черного ельника уже перемигивались багровые огоньки их глаз, на нее явственно дохнуло смрадом…

Вдруг вспомнилось – «С-с-стр-р-ра-а-аж-ж-ж…»

Тамара непроизвольно попятилась. Катя за ее спиной удивленно прошептала:

– А Крыс даже не гавкнул.

– И понятно, – проворчал Миша. – У меня тоже дыхание сперло, до сих пор не по себе.

Их будничные голоса вывели Тамару из оцепенения. Она вздрогнула и опустилась в траву там, где стояла. Ее до сих пор трясло, а во рту остался неприятный солоноватый привкус, она нечаянно прокусила нижнюю губу.

Снежана внезапно тоненько рассмеялась. Катя успокаивающе похлопала ее по плечу, но Снежана сбросила ее руку и вызывающе воскликнула:

– Думаешь, истерика?

– А что, нет? – заинтересовался Миша.

– Я не Катька, чтоб ты знал! К мужикам не липну! Мол, ах-ах, как мне страшно, пожалей, Сашенька, несчастную, где там твое крепкое плечо, дай прислонюсь!

Катя покраснела, глаза ее стали виноватыми, личико – жалким. Она непроизвольно отшатнулась от Саши и покраснела еще сильнее.

Снежана запрокинула голову и звонко захохотала. Нежное девичье горло в свете костра отсвечивало нежно-розовым, кожа казалась тонкой и нежной. Снежана сквозь смех простонала:

– Ох, Катька! Что значит – на воре шапка горит! Нельзя же так себя выдавать!

Катя схватилась ладонями за пылающие щеки и бросилась к реке. Тамара окончательно пришла в себя и с насмешкой заметила:

– Переводишь стрелки? Чистишь себе дорожку? Опасаешься, что Саше с Мишкой и Коле больше Катя нравится?

– Дура, – прошипела Снежана и бросила на Тамару испепеляющий взгляд.

– Это точно, – с тяжким вздохом признала Тамара. – Иначе б черт меня не понес в ваш дурацкий поход. Р-р-романтики, чтоб вас!

Она услышала от реки Катин судорожный всхлип и, заглушая его, язвительно фыркнула:

– Знаешь, а бог, он точно шельму метит!

– Ты о чем? – с любопытством спросил Миша.

Неожиданная девичья перепалка доставляла ему откровенное удовольствие. Миша раскраснелся, забыл о недавнем страхе и едва ли руки не потирал в ожидании следующей реплики.

Правда, в сторону реки он косился довольно сочувственно. Катя не раздражала его, казалась совершенно безобидной и даже беззащитной. В отличие от Снежаны и этой… веснушчатой ехидны!

Тамара с деланной симпатией посмотрела на Снежану – ту передернуло, – всплеснула руками и воскликнула:

– Нет, в самом деле, какая жалость, что пропала именно твоя косметика! Мы только привыкли к тебе накрашенной, а теперь… Блеклая ты какая-то, уж извини…

Снежана шарахнулась от огня. Тамара подбадривающе улыбнулась ей и громким шепотом сообщила:

– Катька-то не красится. У нее хоть весь рюкзак уволоки, собой останется. – И, махнув рукой, призналась: – Никак к твоему новому лицу притерпеться не могу, представляешь? Глаза, ресницы, губы… Раза в два меньше стали, да?

Миша хрипло захохотал. Лелька укоризненно заметила:

– Как не стыдно!

– А че я, че я-то? – забормотала Тамара, смущенно посматривая на сестру. – Может, и ошиблась малость. Глазомер у меня, сама знаешь… хромает! Пусть в полтора раза меньше глазки, мне не жалко, я не жадная.

– Ну ты и… – Снежана не нашла слов, лишь в гневе метнула через костер чайную ложку.

Тамара еле успела пригнуть голову. Ложка улетела куда-то в темноту и беззвучно упала в траву.

Миша восхищенно заржал:

– Снайпер! Агент ноль-ноль шесть! Эта… как ее… Никита!

– Может, достаточно на сегодня? – негромко воскликнул Саша.

Обернулся, обеспокоенно посмотрел в сторону реки, но Кати не заметил. Низкие темные тучи и мрачные, девственные леса вокруг словно приглушали серебристое свечение белой июньской ночи. Обессилили ее, выпили до самого донышка, разбросали всюду темные тени.

Уже в нескольких метрах ничего было не рассмотреть. Лишь река слабо отблескивала в вязком сумраке да над дальним лесом таяла на глазах светлая перламутровая взвесь.

Снежана перехватила Сашин озабоченный взгляд, и это оказалось на сегодня последней каплей. Она вскочила, пинком отшвырнула в костер кусок хлеба и зло закричала:

– Ненавижу! Кретины! Чтоб вас… нет, пусть Томку… О-о-о, проклятье! Чтоб вас всех, всех! – леший взял! Этот, охранный! Из легенды! – Она истерично взвизгнула: – Он тут, знаю, чую, тут он! – Голос Снежаны срывался. – А я завтра же цветы найду. Сама! Всю поляну оборву. Чтоб никому. А вам всем – фиг!

Снежана затопала, разбросала ногами посуду и с громким плачем бросилась в свою палатку.

– Оба-на, – ошеломленно пробормотал Миша. – А я-то думал – крепкий орешек…

– Трудный день, – неопределенно заметила Лелька. – Вот и сорвалась.

– Истеричка, – виновато буркнула Тамара. Она оглянулась на реку. Заметила, как ей показалось, Катин силуэт на фоне светлой реки и сказала сестре: – Поменяешься на сегодня с Катей, ладно? Она со мной поспит, а ты… с этой…

– Да, пожалуй, так будет спокойнее, – задумчиво протянула Лелька.

Снежана из палатки зло крикнула:

– Нет уж! По мне – лучше Катька, чем… чем вы, двое!

– Лучше, – хмыкнул Миша. – Ты ж ее тоже… этому… косматому скормила! И за что, спрашивается? – Он кивнул на приятеля. – Санька не так в ее сторону посмотрел? Неправильно дышал? За ее локоток ухватился, чтоб случайно не упасть? – Он басовито захохотал. – Так при чем тут девка? Швырнула бы свою ложку в Саньку! Ему что летний дождь, что твоя ложка!

Тамара негромко рассмеялась. Саша невольно усмехнулся. Лелька укоризненно покачала головой. Коля по-бабьи поджал губы и отвернулся, подобное легкомыслие удручало его.

Снежана пулей вылетела к костру и хрипло выкрикнула:

– Я просто… погорячилась! Устала, а тут еще… – И она кивком указала на Тамару. – Рыжая со своими дурацкими шуточками!

– Не я первая начала, – невинно заметила Тамара.

– Так, хватит! – неожиданно строго прикрикнула Лелька. – Все быстро по палаткам и спать! Уже три ночи! Завтра подниму ни свет ни…

Договорить она не успела. Неожиданно испуганно вскрикнул Коля. Все обернулись: он гулко сглотнул и указал дрожащей рукой в сторону кустов

– Ну и что там? – нетерпеливо спросила Лелька.

Тамара вцепилась в ошейник Крыса. Пес спокойно спал, только рваное ухо настороженно дрогнуло на движение хозяйки.

Тамара смотрела на густой орешник, обрамляющий их небольшую поляну, но не могла различить ни листика, ни даже ветки, все сливалось в сплошную темную массу.

– Белые ночи, называется, – прошелестела Тамара, крепко прижимая к себе бультерьера.

Коля молчал. Лишь его трясущиеся пальцы все скользили и скользили по длинному пластиковому цилиндру мощного фонаря, купленного специально перед походом. Наконец Коля выдернул его из-под ремня и просипел:

– Там… там…

– Да что там-то? – негромко воскликнул Саша. – Ничего ж не видно!

– Там кто-то есть! – простонал Коля.

В его голосе звучал такой ужас, что Снежана в панике присела на корточки и обхватила голову руками, будто могла так спрятаться от неведомой опасности.

Саша раздраженно бросил:

– Ты фонарь как дубину в руки взял или как?

Лелька дрогнувшим голосом распорядилась:

– Включи же его!

Коля кое-как вдавил клавишу и направил мощный луч на кустарник. Миша с великим облегчением прошептал:

– Ничего…

– Никого, – в унисон выдохнула Снежана.

– Только листья. – Катя невесть как и когда оказалась рядом с Лелькой.

– Я уж думал, эта… – Миша неприязненно покосился на дрожащую от страха Снежану, – снова сглазила!

– Но я видел! – протестующе закричал Коля. – Я точно видел!

Он выключил фонарь, но по-прежнему глаз не сводил с кустов. Все послушно рассматривали черный на фоне сумеречного неба силуэт, но никакого движения не замечали.

Снежана села поудобнее и с нескрываемым презрением бросила:

– Ну ты и паникер! Меня чуть инсульт…

И словно захлебнулась словами. Горло перехватило, воздух загустел, распался на шершавые, терпкие комки, его никак не проглотить. В груди хрипело, сипело, сердце билось страшными, короткими толчками.

Снежана пролепетала:

– О боже… – И потеряла сознание.

Остальные безмолвно таращились на страшную, оскаленную морду неведомого чудища. Оно смотрело на оцепеневших туристов прямо из кустов. Тех самых, что только что освещал Коля, и где недавно никого не было.

С жутких, светящихся в темноте клыков сочилась в траву отвратительная клейкая, вязкая слюна, а вертикальные зрачки неприятно пульсировали. Длинная волнистая шерсть стекала вниз, правое ухо настороженно дрожало…

– Мама дорогая, – прошептала Катя, бессильно оседая на землю, – это же привидение…

– Чур меня! – простонал Миша.

Тамара крепко зажмурилась.

Крыс вызывающе громко всхрапнул.

Лелька судорожно вздохнула.

Саша непроизвольно стиснул кулаки.

Коля истово перекрестился и – Тамара не поверила собственным ушам – лихорадочно зашептал «Отче наш». Сбивался, испуганно всхлипывал, начинал сначала и снова сбивался.

Катя потрясенно наблюдала: чудище растерянно моргнуло, словно испугалось короткой, нескладной Колиной молитвы. Его глаза внезапно потускнели, погасли, и оно медленно растаяло в сумерках.

«Искатели счастья» еще долго смотрели на темную, неподвижную массу кустов, но они так и не шелохнулись. Над рекой стояла полная тишина, даже дуновение ветра не чувствовалось, мир замер в ожидании скорого летнего рассвета.

Где-то за рекой гулко заухал филин. Край неба над дальним лесом стал виден четче, перламутровая полоса расширилась, посветлела. В прозрачной воде звучно плеснулась рыба, потом другая, третья, и это вывело путешественников из ступора.

Лелька бросилась к лежащей ничком Снежане и захлопотала над ней. Миша зачем-то тщательно ощупал себя. Будто проверял, не урвал ли невиданный монстр кусочек от его несчастного тела. Потом крякнул, неприязненно посмотрел на Снежану и сказал Лельке:

– Очухается, нужно заклеить ей рот липкой лентой!

Лелька неопределенно хмыкнула. Катя изумленно прошептала:

– Зачем?

– А чтоб не каркала!

Тамара с трудом поднялась на дрожащие, подламывающиеся в коленях ноги. Вытерла скомканным носовым платком влажное лицо. В бессильной злости погрозила кулаком мрачному ельнику, распавшемуся с рассветом на отдельные деревья. И хрипло, мстительно крикнула:

– Ах, ты, значит, так?!

Катя с Лелькой переглянулись. Саша спрятал невольную улыбку: уж слишком забавно смотрелась измученная длинным переходом и бессонной ночью девчонка. Встрепанная, бледная, в ярких брызгах веснушек и неожиданно грозная в своем гневе.

Крыс со Снежаной одновременно подняли головы и недоуменно заморгали, пытаясь сообразить, что происходит.

– Пугаешь, да?! – продолжала надрываться Тамара.

Катя прыснула и прикрыла рот рукой. Миша поскреб затылок и вопросительно уставился на безмолвный ельник.

Тамара топнула ногой и прорычала:

– Фиг теперь уйду, понял?! Назло нарою себе твой любимый цветок! Сиреневый! Что пахнет медом и…

– Счастьем, – очень серьезно подсказал Саша.

– Да! Им!

Крыс восторженно залаял и запрыгал вокруг возбужденной хозяйки. Тамара присела. Бурно приласкала счастливого бультерьера, потормошила его, расцеловала и громко объявила всем:

– Я первой пойду в ваши мерзкие болота. Слышать ничего не желаю о дежурстве в лагере!

Все непроизвольно заулыбались. Катя длинно зевнула и смущенно покраснела. Саша с легкой насмешкой заметил Лельке:

– Наконец-то я поверил, что вы сестры.

– Даже родные! – хохотнул Миша.

Тамара обернулась и гневно воскликнула:

– При чем тут сестры?! Просто я терпеть не могу, когда на меня…

– Давят! – дружным хором закончили новые знакомые.

А Лелька захлопала в ладоши и звонко крикнула:

– Быстро по палаткам и спать!


Загрузка...