Помни обо мне

Глава 2

Крыша постоялого двора показалась ближе к полудню. За всю дорогу мы с его светлостью обменялись едва ли десятком слов. Зато от его внимательного взгляда затылок мой зудел неимоверно.

С вывески путников благосклонно взирал восседающий на любимом бочонке святой Дионисий — расхристанный и отчаянно косящий. Рисовали вывеску еще в те времена, когда хозяин, отставной военный, только купил дело, и услуги художника, похоже, оплачивались дарами покровителя виноделия.

Спешившись, я бросила мальчишке-конюху поводья и мелкую монетку и, по привычке подмигнув веселому святому, вошла в просторный зал. И пусть хозяйка старалась придать ему вид по-домашнему уютный, но то ли развешенные строго по ранжиру связки золотистого лука, то ли сияющая, как начищенная кираса утварь, то ли подавальщицы, вышагивающие с достоинством кавалерийских лошадей, придавали «Боченку святого Дионисия» все еще уловимое сходство с казармой.

Голубой, как яйцо сойки, бархатный берет, украшенный пучком фазаньих перьев, я заметила сразу. За миг до того как карие в рыжину глаза вспыхнули узнаванием и предвкушением дармовой выпивки.

— Ради всех святых, Дарьен, молчите, — шепнула я его светлости и шагнула к расплывающемуся в улыбке Яскеру.

— Кого я вижу?! — воскликнула, привлекая внимание. Яскер был тщеславен, как породистый петух. — Неужели это знаменитый Яскер — серебряный голос Арморетты и последняя надежда труверской поэзии?

— Ты забыла похитителя сердец, — надулся Яскер, обнимая меня за талию. — Рад тебя видеть, мышка.

Надо ли говорить, что талией он не ограничился?

— Руки убрал, кошак блудливый!

Моя перчатка шлепнула по веснушчатой щеке.

— Ай! — отпрянул Яскер с видом оскорбленной невинности. — Вот жалко тебе? Да? Жалко? Я, может, неделю за аппетитную попку не держался.

— За свою подержись.

— За свою не то, — вздохнул Яскер и тут заметил его светлость. — А кто это с тобой?

Полные губы еще улыбались, но во взгляде, которым этот похититель сердец, скользнул по его светлости блеснул интерес. И это было странно. Подозрительно даже.

— Волк — это Яскер. Яскер — это Волк.

К немалому моему облегчению его светлость ограничился кивком. А глаза Яскера полыхнули яркой медью.

— Так значит надо выпить! За знакомство! Братишка, — он одарил его светлость панибратским хлопком, — раздобудь нам чего-нить. А мы пока присмотрим столик поприличнее.

Я обернулась, поймала синий взгляд и быстро кивнула.

— Охрана? — шепнул Яскер, увлекая меня в дальний конец зала.

Под локоть, а не за талию, как это обычно за ним водилось.

— Заказчик настоял, — я поддала в голос толику раздражения.

Расхлябанный вид и шутовские манеры могли обмануть чужака, но я-то знала наверняка: дураком Яскер не был.

— Давно его знаешь?

— Заказчика?

— Да нет, Волка этого.

— Ну, так, — я неопределенно пожала плечами, — достаточно. Да выкладывай уже, что там?

Скривившись, словно его попросили исполнить альбу конкурента, Яскер лег грудью на выскобленный стол и заговорил, не спуская глаз с его светлости.

— Тут вчера чертилы местные сидели, обмолвились, что заказ есть на какого-то адельфоса. И по описанию, ну точь-в-точь твой волчок. Рост, нос…

— Он не мой, — буркнула я, мысленно обещая святому Гермию новые колокольчики на сандалии. Серебряные. — И не адельфос — у тебя вон волосы длиннее. А много, кстати, обещают?

— Тысячу.

— Серебром?

— Бери выше, — подмигнул Яскер.

Я присвистнула.

Чью-то светлость ждет сегодня серьезный разговор. Очень серьезный.

— Так что ты аккуратнее там, мышка.

— Ты ж меня знаешь, Яскер, — я подмигнула ему. — Спасибо за предупреждение. Руки!

Яскер надулся, вздернул покрытый светлой щетиной подбородок и назидательно произнес:

— Вот прибьют тебя, ненароком, а ты так и не познала истинной неги любовного томления.

От любовной затрещины нахала спас его светлость, явившийся с тремя кружками сидра и дородной подавальщицей. Выпивкой Яскер, разумеется, не ограничился. Впрочем, за такие сведения обеда было не жаль.

Вывалив на нас ведро сплетен и в одиночку приговорив целую пулярку, серебряный голос сыто рыгнул, откинулся на лавке и, постучав по груди, поинтересовался:

— Что-то ты неразговорчивый какой-то, братишка.

Его светлость, на сей раз изволивший есть с ножа, прошил Яскера быстрым взглядом и сухо ответил:

— Мне на за это платят.

— Резонно, — кивнул Яскер. И, хвала Интруне, последняя искра интереса в его взгляде потухла. — Так куда едете?

— В Луви, — ответила я прежде, чем его светлость решит продолжить беседу.

— А-а-а. Ну что ж, пусть дорога ваша будет ровной и гладкой, как ножки графини Крессон. Кстати, за это надо выпить! Эй, красавица, еще сидра.

И вот куда в него столько влезает?

Когда я направила Лютика в обратную сторону его светлость без единого вопроса или возражения последовал за мной. В этот час дорога была оживленной, а значит относительно безопасной, а мне нужно было подумать.

— Почему Луви? — голос его светлости оторвал меня от размышлений как эту самую светлость доставить в аббатство, а потом в столицу, не привлекая ненужного внимания.

Вернее, конечно, было бы переодеть его в женское платье, но, увы, о великаншах в наших краях не слышали со времен Конана Первого.

— Туда Яскер за нами точно не увязался бы.

Нет, маскировка, скорее всего, не поможет. Придется держаться подальше от королевской дороги и постоялых дворов, а это минимум дней пять к сроку.

— Значит, про ножки графини он говорил…

— Из личного опыта, — кивнула я и решила не ходить вокруг да около. — Скажите, Дарьен, кто может желать вашей смерти?

Он не испугался. Не удивился. Просто уголок обветренных губ дрогнул в слабом подобии улыбки.

— Вам полный список?

«Ты же такая умная девочка, Алана? — я мысленно воспроизвела голос наставницы. — Как ты в это влезла?»

Впрочем, толку плакать о башмачках, когда трясина по горло?

— Кто может желать вашей смерти настолько, чтобы пообещать тысячу золотых за ваше невозвращение в столицу?

Он нахмурился, явно перебирая в уме имена, а рука в черной дорожной перчатке крепче сжала поводья. Я не торопила его светлость, позволяя осознать всю увлекательность нашей намечающейся авантюры.

— Не знаю, — наконец, выдохнул он, поднимая на меня серьезный взгляд. — Насколько точна эта информация?

— Яскер помнит все, что когда-либо слышал или читал. И достаточно друг мне. Знаете, Дарьен, такая сумма выманит из нор всех окрестных волков, поэтому начальный план придется пересмотреть.

Но прежде чем я успела поделиться своими соображениями, его светлость произнес:

— Вы правы, это становится слишком опасным. Когда мы вернемся в Луви, я готов расторгнуть контракт и выплатить вам неустойку.

И вот поди пойми то ли радоваться, что мне попался последний рыцарь в этих краях, то ли злиться, что во мне видят всего лишь нахальную пигалицу, которая только и горазда языком чесать.

— Мы не вернемся в Луви, — уверенно сказала я. — Сейчас мы остановимся, откроем карту и подберем обходной маршрут.

Его светлость посмотрел так словно я, подобно святому Гильде, прирастила обратно отрубленную голову.

— Алана, послушайте…

— Я не отказываюсь от контрактов, Дарьен, — отрезала я, после чего, памятуя наставления о кнуте и прянике, очаровательно улыбнулась. — Я просто повышаю гонорар.

Странно, но этот внимательный взгляд показался мне знакомым.

— А почему друг называет вас мышкой? — неожиданно спросил его светлость.

Где же я могла…

— За мою исключительную серость, конечно.

Нет, определенно не в Армьене.

Он чуть повернул голову, на мгновение став похожим на один из популярных портретов покойного короля, а я отвесила себе мысленный подзатыльник.

Ну конечно!

— А по-моему он просто пытается… приударить за вами.

— Это Яскер, — я пожала плечами. — Он пытается… приударить за всем, что движется. Если у этого еще есть зубы и уже есть грудь.

Когда спутник смеется над твоими шутками, у предприятия появляется шанс на успех.

В этот час полянка, на которой обычно отдыхали обозы, была пуста. Смыкающиеся церковным сводом кроны деревьев давали защиту от разохотившегося солнца, а аромат ландышей хоть немного, но приглушал запах распаренного навоза. Спешившись, я привязала Лютика поближе к невытоптанной траве, достала из седельной сумки карту и, отыскав на повидавшем всякое бревне местечко, не залитое вином, похлебкой или подсохшей блевотиной, села.

— Вот, — начала я, когда его светлость опустился рядом, закрывая благородной тенью половину провинции, — мы можем доехать этой дорогой по Памплена, оттуда проселочными до Тампля, а там уже утоптанная паломниками тропа до Карнальской обители.

— И на сколько это нас задержит?

Голос его прозвучал совсем рядом, но, вот странность, близость его светлости отнюдь не ощущалась враждебной. Или навязчивой.

— Дней пять, может, семь, — я заставила себя сосредоточиться на деле.

— Это слишком долго.

Даже не глядя, я знала, что он нахмурился. А в следующий миг наклонился и прочертил пальцем короткую линию.

— Почему бы не срезать вот здесь.

Отвлеченная запахом, удивительно приятным, если вспомнить, что его светлость полдня провел в седле, я не сразу вникла в суть его предложения. А осознав, резко повернула голову. Правда, чтобы рассмотреть лицо его светлости, ее пришлось еще и задрать.

— Вы шутите?

Но в его взгляде было лишь откровенное удивление.

— Почему вы так решили?

— Это Брокадельен. Вы предложили поехать через Брокадельен.

Его светлость прищурился.

— Не думал, что такая отважная женщина верит в крестьянские сказки.

— Крестьянские сказки?! Да вы…

Я сделала глубокий вдох и медленно проговорила в мыслях все, что думала о гениальном предложении его светлости. Добавила несколько подцепленных у Яскера ругательств. Кажется, отпустило.

Все это время меня рассматривали, как вынесенную прибоем диковинку.

— Вы когда-нибудь видели человека, плясавшего с фейри?

— Нет, — он улыбнулся, приподнимая перечеркнутую шрамом бровь, — а вы?

— А я помогала целителю ампутировать ему ступни.

Воспоминание о костях, проглядывающих сквозь кровавые ошметки плоти, заставило меня поежиться.

— Я уже не говорю о том, что мы можем просто потеряться. Тропы Брокадельена ненадежны, а компас часто указывает совсем не на север.

— Об этом можете не волноваться, — синий взгляд перестал прожигать дыру в моей переносице и переключился на карту. — Север я найду всегда.

— Только не в Брокадельене.

— Всегда, Алана. Все потомки Хлодиона чувствуют стороны света. И море. Иначе как бы мой кровожадный предок отыскал эту землю? А что до уловок фейри, вы, кажется, достаточно в них понимаете, чтобы не попасться.

Я прикусила губу, запирая едкое замечание, а его светлость продолжил:

— Я не могу позволить себе еще семь дней дороги, Алана. И если вы не готовы срезать путь, значит, — он повернул ко мне непробиваемо серьезное лицо, — поеду сам.

Да чтоб тебе провалиться!

И я хороша бравировать. От контрактов я, видите ли, не отказываюсь.

А ведь не отказываюсь. От таких точно.

— Пока мы будем в лесу, обещайте, что будете слушаться.

— Во всем, что касается сказок, — начал его светлость, но, напоровшись на мой взгляд, повторил. — Во всем, что касается фейри, обещаю быть прилежным учеником.

И ведь не верит, святой Гермий сохрани нашу дорогу. По глазам вижу, не верит.

Если выберусь из этого невредимой, пожертвую три пары серебряных колокольчиков. А еще отрез шелка на алтарный покров и свечей белого воска дюжину. Нет, две.

— Мы свернем здесь, — мой палец лег на карту, — заночуем у озера Вивиан. Войдем в Брокадельен здесь, а выйдем вот тут, и будем в Карнальской обители к вечеру третьего дня. Если уцелеем.

Я подняла взгляд и с удивлением заметила растерянность в синих глазах.

— А вы ведь не стараетесь меня напугать… — похоже, он говорил это себе. — Кажется, за двенадцать лет я много позабыл о родине.

— Ничего, — я решительно поднялась, сворачивая карту. — Родина напомнит.

К озеру Вивиан мы выехали почти на закате.