Пони Педро

КАК Я ВПЕРВЫЕ УВИДЕЛ ПЕДРО

Во дворе владельца пони скрежетала циркулярная пила и вздыхала строгальная машина. Пахло древесиной.

— Столярная мастерская?

— Нет, похоронное заведение.

Тут уж я и сам увидел: гробы, гробы, повсюду гробы — маленькие каюты для путешествия в неизвестность.

— Я хотел бы посмотреть пони.

Хозяин повел меня в конюшню. Там было темно. Я устремился к перегородке из гладко выструганных сосновых досок. Но что это? Я зажал нос. За перегородкой лежал косматый козел. Лошадь стояла в другой половине конюшни. Какой резвый, темно-рыжий малыш! Запах козла мне уже не мешал. Я поглаживал и похлопывал лошадку, приподымал ей ноги, ощупывал бабки, царапал копыта. Зубы у нее во рту сидели ровно, как зерна в кукурузном початке. По ним легко было определить ее возраст.

Прости-прощай, городской житель! Я снова стал мальчиком, который когда-то помогал дедушке покупать на ярмарке дешевую рабочую лошадь. Во мне заговорил потомственный лошадник, выращивающий из растрепанных полудиких жеребят представительных рысаков, верховых и упряжных лошадей.

Как задирал голову этот жеребчик! Как ему хотелось узнать, кто я такой! О, это был не какой-нибудь там растрепка! Сгусток энергии, обтянутый кожей! Клокочущий темперамент!

Во дворе я пустил жеребчика шагом, рысью и галопом, поводил рукою перед огненными глазами, попробовал силу мускулистой шеи, заглянул в глотку, попросил завести его в конюшню и быстро вывел оттуда задом.

Старые приемы барышников, которым меня обучил дедушка, не были забыты.

Наконец я пролез у лошадки между ногами и ползком пробрался под брюхом…

Жеребец мне понравился, но я и виду не подал. Я находил одни только недостатки: зад узковат, спина мягковата. Станешь хвалить лошадь, себе дороже выйдет. За каждое слово продавец набавляет пятьдесят марок. Похвалишь — переплатишь, — так уж искони повелось у лошадников. На нашем государственном конном рынке этот закон все больше теряет свою силу, но маленькими лошадками, к сожалению, там не торгуют.

— Недостатки, конечно, есть, но лошадь все же можно взять, папаша, — сказал я, — за сходную цену, разумеется.

Сердце мое выстукивало иные речи: «Он должен быть твоим, ты должен купить его», — вот что выстукивало мое сердце.

Столяр посмотрел на меня, улыбаясь:

— Лошадь уже продана вчера по телеграфу.

Я взглянул на жеребца. Его чудо-глаза так и сверкали из-под пышной челки.