Поп-звёздные войны (Поцелуй змеи)

Глава 10

Церемония награждения победителей конкурса "Хит эфира" проводилась в месте Крабу незнакомом, а поскольку ехали они на нее на зафрахтованном Бальганом лимузине, то за дорогой он и не следил. На Татьяне было вечернее черное платье, а продюсер и отец певицы были одеты в смокинги на поиски и подбор которого для Краба был потрачен весь день, после того как Татьяна вместе с отцом утром съездили в больницу к Марине.

Состояние жены Бальгана и правда было плачевным – жизнь в ее теле держалась на тонком волоске, но после ночной операции, проведенной врачами этот волосок все-таки стал более прочным. Она не приходила в себя и не была на себя похожа. Марина лежала в отдельной палате окруженная приборами, капельницами и медперсоналом, которым Бальган насовал в карманы зеленые купюры, чтобы дело двигалось побыстрее.

Татьяна посидела возле Марины, держа ее за руку и не получая никакого отклика – ни один пальчик женщины не шевельнулся и веко не дернулось несмотря на то, что Татьяна звала ее. Подошел врач и сказал, что Марину пока не надо беспокоить – все самое опасное осталось позади, а теперь ей нужен только покой и еще какое-то время чтобы поправится. Краб и Татьяна покинули больницу и поехали выбирать смокинг для церемонии "Хит эфира" для отца, а потом созвонившись с Бальганом дождались лимузина и сели в него. В шикарной машине царила гробовая тишина. Татьяна не общалась с продюсером, сидела отвернувшись к окну и потягивала из тонкого бокала коктейль. Бальган тоже был подавлен и на обиду Татьяны не обращал никакого внимания – у него и без того появилась куча проблем – все шло кувырком.

Они подъехали прямо к широкой ковровой дорожке, огражденной с обеих сторон металлическими ограждениями и живой цепью охраны, за которой стояли поклонники артистов, прибывающих на церемонию. Милена Дольская приехала на длинном белом лимузине вместе с телеведущим Андреем Вальшем.

Поговаривали, что она бросила своего стриптизера и теперь у нее новый роман. Приезжали рок-звезды и поп-звезды, киноактеры, молодые "даровитые" режиссеры, несущие знаменитые папины фамилии, как флаги, прибывали музыканты-аранжировщики, продюсеры с приметами одной национальной принадлежности, впрочем и знаменитые артисты, которые, если были не той же национальности, что и продюсеры, то тогда в основном узконаправленной сексуальной ориентации.

– Ну и помойка, – сказала Татьяна, выглянув в окошко.

– Нам нужно здесь быть, – твердо произнес Бальган и добавил, – и нужно улыбаться. Никого наши проблемы не волнуют.

И он улыбнулся широкой улыбкой своих вставных зубов – свои зубы он потерял пока бедствовал, пробиваясь к вершинам славы, ел всякую дрянь и не мог себе позволить посетить зубного врача. Татьяна ответила, что если Бальгану угодно улыбаться, то пусть он и улыбается, а она не будет скалиться этим лживым мордам. Подъехав, они вышли на ковровую дорожку – сначала отец, приоткрыв дочери дверь, потом Татьяна, а за ней Бальган. Увидев любимицу публика пришла в восторг и коридор из живых людей взорвался аплодисментами, криками: "Браво!", на дорожку полетели цветы. Татьяна слова не сдержала, увидев своих поклонников, улыбнулась и помахала рукой и правой стороне, и левой. Они пошли по направлению к зданию, Краб шел позади и по ходу подбирал брошенные поклонниками букеты.

Они вошли в фойе, где уже толпились знаменитости. Возле фуршетного стола рыскали популярные журналисты, сильно падкие на халявную жратву, поглощали бутерброды с икрой, запивая их красным вином и водкой. Звезды первого ранга к фуршетному столу не подходили, от предложений официантов "выпить-закусить" отказывались, не поворачивая головы, держа свой статус на высоком уровне. Крабу показалось, что он очутился среди каких-то небожителей – сплошь и рядом попадались лица, которые он хоть раз да и видел по телевизору. Встретив на рауте подобного себе по рангу, "звезды" выдавливали на лице радостную улыбку, аккуратно, чтобы не попортить костюм, обнимались и целовали друг друга в щеку без различия полов.

Крабу почему-то вспомнилась песня дочери: "Ты целуешь меня, но это губы не твои, ты целуешь меня поцелуем змеи". Очень похоже было. Если к "звезде" подходил и здоровался какой-то малораскрученный артист, то на него внимания не очень обращали, а он и сам был рад повилять хвостиком перед знаменитостью. Татьяна ни перед кем не лебезила, мало с кем обнималась, ушла в самый угол и присела на диван. От предложенного ей коктейля не отказалась. Отец посмотрел на нее укорительно – это был уже третий алкогольный коктейль за сегодняшний день. Татьяна взгляд заметила и сказала:

– Не осуждай меня, папа, тошно мне тут как не в своей тарелке. Не дадут они мне долго на плаву держаться. Посмотри, здесь же сплошное кумовство – папы, мамы, дочки, племянники, в этой тусовке все меньшинства собрались – и национальное, и сексуальное – и стали "большинствами". Хорошо, хоть зоофилов пока нет. Я здесь чужая.

– Может быть, поэтому тебя и хотят убить? – спросил отец подсаживаясь.

Татьяна пожала плечами. Зато всеми здесь любимый Бальган был явно в своей тарелке. По его довольному лицу нельзя было сказать, что у него вчера чуть не погибла жена. Он со всеми обнимался, целовался, выпивал и хохотал, прихлопывая в ладоши. Прикладывался и к спиртному. Фуршет затянулся – выступали какие-то люди, кто-то пытался петь, брали интервью. Подходили и к Татьяне, но она от интервью отказалась, а одного назойливого папарацци Крабу пришлось вытолкать из закутка, где они с Татьяной примостились, взашей. Наконец, всех пригласили в зал.

Церемонию вел вездесущий Андрей Вальш – он был натужно весел и бодр, стараясь расшевелить зал. Но в зале сидели одни "амбиции" и "самомнения", поэтому веселого не получалось – зал на шутки Андрея реагировал слабо. Сначала начали оглашать спонсоров конкурса, которые поднимались в зале и раскланивались, потом оглашали победителей в разных номинациях. На сцену выходили артисты, а призы – позолоченные статуэтки, крайне непохоже изображающие морскую позолоченную волну, а более похожие на большой рыболовный крючок им вручали то спонсоры, то "старшие товарищи" – мэтры российской эстрады. Дошла очередь и до Татьяны. В номинации "Самый стремительный прорыв" ведущий назвал ее имя и пригласил выйти на сцену.

– Получу приз и уходим, – сказала Татьяна, поднимаясь с места.

Краб вышел вслед за ней, встал возле кулисы и внимательно осмотрел весь зал и отдельно каждого внимательным взглядом, опасаясь очередного покушения прямо на церемонии. От этих людей можно было ожидать чего угодно. Словно издеваясь над Татьяной, для вручения ей статуэтки с ехидной улыбкой вышла Милена Дольская. Татьяну словно током ударило когда она ее увидела. Поп-дива протянула Татьяне "волну", Татьяна, ошарашенная происходящим, приз приняла.

Андрей Вальш зааплодировал – овации подхватил весь зал, Дольская с широкой улыбкой встала от ведущего справа, а Татьяна стояла слева. Такая диспозиция забавляла – только вчера поп-дива на передаче популярного ведущего поливала грязью стоящую рядом с ними Татьяну, а теперь они улыбались и она должна была тоже улыбаться, а потом сойти со сцены. Но победительница в номинации по традиции должна была "произнести речь". Татьяна взяла у телеведущего радиомикрофон и стала говорить:

– Вчера в телепередаче Андрея Вальша на всю нашу страну Милена Дольская оскорбила меня, назвала проституткой и протеже уголовников. Мне, честно говоря, наплевать на то, что вылетает из ее поганого рта, но из-за ее гадкого языка вчера чуть не погибла моя подруга – Марина Бальган. И эту подлость я не могу не оставить без ответа!

По залу прокатился гул неодобрения – до этого все было так пафосно, так показушно, а тут такая "речь", совсем не вписывающаяся в правила поведения в условиях церемонии! Раздался даже свист. Возможно, если бы в зале были поклонники Татьяны, то реакция была бы другой, но поскольку в удобных креслах расположились только деятели шоу-бизнеса, для которых Татьяна была чужой выскочкой, то им не понравилось, что Татьяна позволила себе внести в церемонию элемент самоуправства. Милена с видом пренебрежения, развернулась на каблуках и захотела уйти.

Но Татьяна не позволила ей этого сделать. Она догнала поп-диву, развернула ее за плечо и с размаху врезала ей такую пощечину, что Дольская закрутилась, как веретено и шлепнулась на попу прямо на сцене. Все замерли. Андрей Вальш зажмурился – ведь это именно в его передаче из уст Милены лилась с экрана вся эта грязь, поэтому телеведущий вполне заслуженно ожидал оплеухи, но ему пощечины не досталось – Татьяна уже шла вниз со сцены по ступенькам. Внизу к ней подскочил Бальган и прошипел:

– Эта выходка на глазах у всего бомонда тебе просто так с рук не сойдет, ты это понимаешь?

– А чем меня может напугать "бомонд"? – спросила Татьяна, остановившись. – В меня уже два раза стреляли? Что еще? Бомонд теперь попробует раздавить меня подъемным краном или катком?

– Я же тебе добра желаю, – прошептал продюсер.

– Вот в этом я как раз и не очень уверена, – сказала Татьяна и направилась к выходу.

Поскольку церемония награждения шла не в прямом эфире из трансляции сцену с оплеухой поп-диве по указанию бомонда полностью вырезали. В трансляции остался только маленько находящийся не в себе Андрей Вальш, вначале программы улыбчивый, а после появления Татьяны моргающий испуганными глазенками и заикающийся.

Но трансляция вручения премии "Хит эфира" случилась гораздо позже, а в день проведения церемонии Татьяна и ее отец покинули со скандалом место собрания столичного бомонда и подъехали к своему дому на такси, поскольку "Лексус" остался на стоянке возле дома, а до места назначения они добирались вместе с Бальганом на лимузине. Расплатились с водителем, Татьяна вылезла, остановилась, но Краб подтолкнул ее к подъезду и прикрыл своим телом. Татьяна не поняла что происходит и спросила.

– Мне показалось, что за нами "хвост" был, – ответил Краб, держа руку на рукоятке пистолета Макарова, который был у него за поясом, – "Жигули" за нашим такси ехали все время.

В округе было тихо, уже стемнело, фонари как обычно не горели и нигде никаких "Жигулей" видно не было. Мирно шли с работы граждане, везли на санках детей из садика – нигде ничего подозрительного Краб не заметил.

– Устала я, – сказала Татьяна, – не могу больше. Не хочу ничего – ни славы, ни денег, ни песен, ни концертов. Хочу в глухую избушку в лесу и чтобы никого не видеть…

– Это пройдет, – сказал Краб, – пойдем домой?

– Давай в трактир сходим, – предложила Татьяна, – тут недалеко. Там все под старину сделано, баян играет, медведь сидит на цепи, кружки деревянные и подают еду на тяжелых таких подносах. Я выпить хочу.

– Это не выход из ситуации, – ответил Краб, – алкоголь не самый лучший антидепрессант.

– А что самый лучший антидепрессант? – спросила Татьяна.

– Работа, дело какое-то, которое отвлекает и время, которое проходит, – ответил отец, еще раз огляделся и согласился, – хорошо, пойдем, посидим в твоем трактире. Но только недолго.

Они пошли по тропинке, ведущей между домами и отец сказал Татьяне:

– А ведь Дольская и Вальш тебя специально спровоцировали на этот поступок, чтобы повелась на него и сделала так, как им было нужно.

– Ну и пусть, ну и пусть, – ответила Татьяна, – зато я сама перед собой осталась честной.

Трактир, куда вела отца Татьяна оказался практически за домом – странно, что Краб раньше его не замечал. Хотя ничего странного в этом не было – трактир находился в подвальном помещении, а вывеска его не отличалась яркостью, была сделана из нетесаных досок, на которых черной краской было написано без изысков просто "Трактир". Напротив находился через дорогу забор в сплошных брешах, а за забором чернела какая-то покинутая стройка трехэтажного дома.

Видимо кто-то начал строить особняк или офис фирмы, да денег не хватило и стройку забросили. Краб и Татьяна спустились по ступенькам и зашли в трактир. Внутренняя отделка его отцу Тани понравилась – и правда в углу в клетке сидел живой медведь, не взрослый, правда, а медвежонок, который гудел и царапал лапой пол, мебель была кондовой, деревянной, а официанты исключительно мужчины в жилетках, хромовых сапогах с проборами на гладко зализанных волосах. Один из них, когда подошел к столику, за который уселись Татьяна и ее отец, даже спросил по старорежимному:

– Чего изволите-с?

Татьяна сделала заказ – блинчики с семгой, мясной расстегай, тушеное мясо с грибами и чесноком в горшочках, грамм триста водки в графинчике и клюквенный морс.

– Будет исполнено-с, – поклонился официант и отошел от столика.

– Интересно здесь, – согласился Краб, – как будто и правда в позапрошлый век мы с тобой попал.

– Меня Марина сюда впервые привела, – пояснила Татьяна, – она любила такие необычные места. В Москве таких немного. У того кого деньги есть, в основном фантазии ноль, хватает ее только наделать сеть китайских ресторанов, как у всех остальных и от которых уже тошнит. Или просто ресторан сделать с сауной и бильярдом как будто это может в наше время кого-то привлечь. В нынешнее время изюминка нужна, светлая идея, которая во всем должна отразиться – и в идее дизайна, и в музыкальном оформлении, и даже в меню. Вот тут в меню только русские блюда.

Тем временем им принесли заказ – каждому на отдельном подносе, которые и оставили на столе. Подносы были такой плотности и тяжести, что казалось они были сделаны из брони отслужившего свой век танка. Татьяна сидела ко входу спиной, Краб возле маленького окошка с мутными стеклами под бычий пузырь. Даже лучина над их столиком казалась настоящей, хотя на самом деле была электрической. Краб переставил свою еду на стол, а поднос подвинул на край, а Татьяна стала располагаться прямо на подносе. Так же ели и еще трое посетителей трактира, которые сидели на другой стороне у стены, на которой не было окошек. Татьяна наполнила водкой стопки и предложила:

– Давай выпьем за то, что Марина уцелела и теперь обязательно выздоровеет.

Они выпили, закусили. Еда была вкусной, хорошо приготовленной. За разговором время летело незаметно, графинчик с водкой опустел и все, что было заказано, было съедено. Татьяна разлила остатки водки в рюмки себе и отцу, а официанта попросила принести чего-нибудь закусить – какого-нибудь салатика. Тот ушел на кухню, вернулся быстро с двумя тарелочками селедки под шубой и поставил их на стол со словами: "Приятного-с, аппетита-с".

– Допиваем и домой, – сказал отец, поднимая рюмку.

– Ну у тебя, папа, и тосты, – покачала головой Татьяна, – сказал бы что-нибудь красивое, интересное.

Краб пожал плечами – красиво говорить тосты он не умел, да и выпивал редко, оттого в голове коллекции тостов не держал. Задумался, чтобы выдать что-нибудь и не выглядеть в глазах дочери вахлаком и в это же время увидел как в дверном проеме появился человек в черной маске-шапочке. Охранник, который стоял рядом со входом обернулся к нему, чтобы что-то сказать или спросить, но вошедший вытащил спрятанный пистолет с уже навернутым на него глушителем и вначале направил его на охранника.

Тот отшатнулся назад, запнулся за высокий стул на котором сидел и упал – охранник был ничем не вооружен и наряжен в униформу похожую на форму официантов. Упав, охранник перевернулся на живот и прикрыл голову руками. Этих секунд Крабу хватило, чтобы понять, что киллер пришел опять по их душу. Он схватил со стола свой поднос и прикрыл им Татьяне спину и затылок. Сделан он все это очень вовремя, потому что убийца уже нажал на курок. Две пули, одна за другой дали отдачей по рукам Краба, но подноса они не смогли пробить.

– На пол!!! – скомандовал Татьяне отец.

Она моментально послушалась и нырнула под стол. Удерживая свой щит в левой руке, Краб выхватил пистолет и выстрелил в направлении киллера. Сам же откинул поднос и перекатился за столы с противоположной стороны. Две пули киллера, выпущенные по нему, отщепили дерево от столов недалеко от него, но его не задели. Краб смог кое-как прицелиться и нажал на курок. Но киллер был не пацан – он спрятался за косяк двери.

Видимо убийца не ожидал, что отец Татьяны будет вооружен и его молниеносная атака в спину певицы потерпит неудачу из-за какого-то подноса. Вторым выстрелом Краб чуть не достал убийцу и тот пустился в бегство, тем более, что из подсобного помещения кто-то уже орал в телефон: "Милиция! Милиция!". Отец Татьяны кинулся за ним в погоню, сначала спросив у Татьяны как она себя чувствует? Девушка была в порядке, не ранена, только растрепана и сильно испугана. Краб выскочил на улицу и увидел, что киллер убегает через дорогу в сторону недостроенного дома.

Отец Тани рванул за ним, а когда киллер пролезал в брешь в заборе, Краб, боясь и на этот раз упустить его, резко присел на колено, прицелился с двух рук и выстрелил. Он увидел, что попал в цель, убийца пошатнулся и упал за забором. Но он поднялся снова и рванул в сторону. Краб возликовал внутри себя – ему удалось ранить киллера, а это уже немало! Он быстро перебежал через дорогу и прислонился к стене рядом с проемом.

Осторожно с пистолетом в руках он заглянул в него – на заброшенной стройке было тихо, он осмотрелся и запомнил расположение предметов. Раненый киллер мог притаиться за брошенной бетонной плитой, поэтому Краб пулей заскочил в проем, перекувырнулся, залег за кучей мусора, осторожно выглянул из-за нее и огляделся. Никто по нему не выстрелил. Зато он увидел что-то черное, похожее на тело человека, лежащее на белом снегу с раскинутыми в разные стороны руками.

– Эй, – окликнул Краб, но тело признаков жизни не подавало.

Краб встал из-за кучи, держа округу и само тело в зоне внимания, а пистолет в руках, подошел к лежащему. Видимо, все-таки выстрел Краба был смертельным – убийце удалось пройти всего несколько шагов и он рухнул замертво, уронив свой пистолет с глушителем на снег рядом с собой. Но это могло быть и ловушкой, раненый киллер мог притвориться мертвым в надежде на то, что Краб опустит пистолет раньше времени и тогда станет легкой мишенью, ведь у киллера могло быть еще оружие.

Но отец Татьяны этого не сделал, он подошел к лежащему, прицелился в голову киллера и толкнул его ногой. Но убийца был абсолютно мертв – он не подавал признаков жизни, на спине его темно-серой куртки расплылось большое кровавое пятно. Краб рывком перевернул труп и чертыхнулся – нос уловил знакомый запах "Шипра". Да, этот факт не стал неожиданностью для него – перед ним лежал труп майора Прохорова.

Татьяна сидела за столиком в том самом трактире, где на нее произошло третье покушение, а перед ней сидел старший лейтенант Молчанов и записывал ее показания. У выхода дежурили ОМОНовцы, вооруженные автоматами, а отец Татьяны сидел за столиком чуть поодаль. Молчанов был нахмуренным – еще бы – был убит его непосредственный начальник, один из авторитетнейших ментов. И не просто убит, а подозрением на исполнение заказного убийства. Этот факт его явно не радовал – все-таки порочащее пятно на всей столичной милиции – и Молчанов, как мог, старался зацепить какие-то улики, которые могли бы выгородить его шефа. После смерти Прохорова старший лейтенант преобразился, почувствовав себя единоличным начальником, стал грубоватым и деловым. Он даже в манере разговора старался подражать покойному майору Прохорову.

– Так вы говорите, что не видели того кто в вас стрелял? – спросил Молчанов у Татьяны.

– Не видела, – ответила она, – я же сидела спиной ко входу. А потом спряталась под столом, а киллер убежал.

– Из персонала ведь тоже никто четко не видел убийцу, – продолжил старший лейтенант, – охранник у входа помнит только маску-шапочку с прорезями для глаз, остальные же, как и вы, Татьяна, сразу же после первого выстрела спрятались под столами. Только один ваш отец видел и описал убийцу, сказал, что он был одет в светло-серую куртку и черные джинсы, затем преследовал его и застрелил. Но того ли кого надо он застрелил?

– А у вас есть какие-то сомнения по этому поводу? – парировала Татьяна. – Я сама подозревала, что Прохоров работает по заданию Милены Дольской. Между прочим, при втором покушении отец, схватившись с ним, почувствовал запах одеколона "Шипр", если вам это что-то говорит.

Молчанов в ответ на ее слова акцентировал внимание на том факте, что опять только один Краб почувствовал запах одеколона, а Татьяна в очередной раз ничего не видела и не слышала. То есть, опять свидетель только один. Молчанов недоверчиво покачал головой и вернулся к тому, что Татьяна назвала заказчицей покушений известную поп-диву.

– У вас есть какие-то доказательства причастности Дольской к этим трем покушениям? – спросил он. – Или все это только ваши предположения?

– Конечно, у меня нет прямых улик против нее, – ответила Татьяна, – но я знаю, что она меня ненавидит! И ее нужно срочно арестовать и она сознается!

– Она вас ненавидит? – переспросил старший лейтенант.

– И желает моей смерти, – продолжила Татьяна, – отец свидетель.

Молчанов отчего-то усмехнулся, видимо оттого, что опять лишь отец единолично был свидетелем, и сказал:

– Я как-то был на вашем сайте в Интернете, Татьяна, и там прочитал много нелестных высказываний в ваш адрес, понял, что вас не только Дольская, вас многие ненавидят. Это люди из Москвы, из Краснодара, из Сибири. Многим вообще-то не нравится то, что вы делаете. Так что, вы всех их будете подозревать в организации покушения на вас и предложите мне всех их упечь за решетку?

– У меня много не только недоброжелателей, – сказала Татьяна, – но и поклонников. И поверьте на слово, вторых гораздо больше. Просто еще вчера на вручении "Хита эфира" прямо на сцене я ударила Дольскую…

Молчанов, перебив Татьяну, сказал, что о том, что произошло на церемонии ему уже известно, но вряд ли даже этот поступок Татьяны может служить достаточным основанием для того, чтобы поп-дива смогла "заказать" человека. Он согласился с тем, что, возможно, они не всё знали о деятельности своего коллеги Прохорова, возможно, майор даже занимался и тем, что "подрабатывал" киллером – все это еще нужно доказать. Но одно ясно – Дольскую они трогать ни при каких обстоятельствах не будут, потому что даже косвенных улик ее участия в этих трех покушениях нет. А вот отца Татьяны им придется задержать сейчас же за незаконное хранение и применение огнестрельного оружия. Татьяна услышав это, вскочила и возмутилась:

– А что нам было делать, если на меня покушались, в меня стреляли? Блинами с семгой в киллера кидаться или же мясными расстегаями?

– Кидаться у вас тоже метко получается, – прищурился Молчанов, – слышал я об истории, когда вы в ту же Дольскую метали пирожные. У вас просто взаимная неприязнь, а "заказчика" покушений мы найдем, не беспокойтесь.

– Найдете вы, – покачала головой Татьяна, – искал один, а оказалось, что это он в нас и стрелял!

Молчанов сердито нахмурился на эту фразу Татьяны, нацеленную в сторону Прохорова и косвенно упрекающую милицию в несостоятельности и спросил:

– Откуда у вашего отца пистолет?

– Мы изъяли его у бандитов, чтобы сдать… – начал было пояснять Краб со своего места, но старший лейтенант прервал его.

– Я не с вами разговариваю сейчас, – сказал он, – помолчите пока.

– Папа правильно говорит, – продолжила Татьяна, – на нас напали бандиты, один из них был вооружен пистолетом и отец отобрал его у бандита. А потом эти же бандиты за нами гнались, стреляли в нас и разбились на машине.

– Прямо не жизнь у вас получается, а какой-то триллер, – усмехнулся старший лейтенант, – боевик прямо таки. Так кто за вами гнался и где это случилось?

Татьяна поняла, что про погоню она зря сболтнула – видимо милиции было неизвестно за какой именно машиной гналась бригада Ромы. Но слово не воробей, вылетит – не поймаешь. И Татьяна рассказала всю от начала до конца историю о "ледовом" побоище на катке и о последующей погоне. Но на этот раз Татьяне хватили благоразумия не рассказать Молчанову о том, что отец стрелял по колесам бандитского "БМВ", а сказала, что они сами вдруг отстали и потом врезались под мостом в стену. Молчанов выслушал все от начала до конца и сказал, что и эта история ему известна – он в курсе всех событий, происходящих в Москве. В этой аварии, сказал он, погиб один из лидеров кунцевской преступной группировки и с ним трое его приближенных.

– Так это за вами они гнались? – с интересом спросил он. – Пистолет хотели назад забрать?

– И пистолет тоже, – хмуро ответила Татьяна.

Она поняла, что лучше бы она молчала. Старший лейтенант сказал, что как бы там не было, но отца Татьяны придется задержать за хранение и применение огнестрельного оружия.

– Но это же была самооборона, – взмолилась Татьяна, – меня же без отца точно убьют. Посадите меня тогда тоже в камеру лучше, я одна не останусь!

– А кого вам теперь опасаться? – спросил вставая Молчанов. – Киллер мертв, стрелять в вас больше некому.

– Но "заказчик"-то пока на свободе! – вскрикнула Татьяна. – А нового исполнителя найти – пара пустяков!

Молчанов был непоколебим, Краба взяли под прицел автоматов, вывели из трактира и усадили в "воронок". Татьяна осталась одна среди разгромленного интерьера и ей стало нестерпимо жутко. Вернулся Молчанов и сказал, что поручил группе ППС доставить Татьяну домой. Она даже не взглянула на него, просто послала его про себя куда подальше.