Поп-звёздные войны (Поцелуй змеи)

Глава 4

Татьяна выступила на съемке с триумфом. Из-за того, что разъяренная Милена уехала с площадки, ей пришлось спеть две песни, чтобы заполнить свободное эфирное время. Телеведущий Андрей Вальш с любопытством "пришвартовывался" к Татьяне, чтобы она рассказала в подробностях о покушении на нее в гримерке. Но Татьяна ответила ему в резком тоне, что в клубе от выстрелов киллера погиб ее друг и телохранитель, поэтому смаковать детали этой истории она не будет, потому что это гадко хотя бы по отношению к погибшему Александру.

– Но теперь же вам же ничего же не угрожает? – со слащавой улыбкой приставал к певице высокорейтинговый телеведущий.

– Как и вам, – ответила Татьяна, – всем нам что-то угрожает. На вас, например, может упасть софит.

Андрей Вальш обиделся, отвязался от Татьяны и переключился на женщину, приехавшую из Смоленска у которой в курятнике жила курица с двумя головами – практически герб России. Когда запись программы закончилась, Татьяна с отцом поехали домой. Отношения с Бальганом вроде бы опять наладились. Конечно, прежней доверительности между ними уже не было, и быть не могло, но нужно же было как-то работать, ведь времени было потеряно уже слишком много – а, как говорится – кто стоит на месте, тот отступает назад.

А в это время кто-то ведь шел вперед, обходя их в рейтинге. Итак уже песня "Поцелуй змеи" во многих хит-парадах сползла на второе место из-за того, что Бальган не знал – делать ему финансовые вливания в продажную ротации на радио и ТВ или же не делать? Татьяне, опять же, срочно нужно было записать новые треки на студии, поэтому Бальган назначил время на сегодняшний вечер – инструментальная фонограмма была уже готова и сведена – Татьяне осталось только спеть партию голоса.

Поэтому, отдохнув от съемок программы дома, Татьяна с отцом подъехали на студию звукозаписи вечером на такси. Марина накануне позвонила Татьяне и сказала, что ей нужен ее автомобиль – она собралась съездить в Тулу – навестить свою мать. По ее голосу Татьяна поняла, что Марина чем-то сильно расстроена – она пыталась выяснить чем она расстроена, но жена Бальгана ничего рассказывать не стала. Понятно было, после того, что случилось в клубе, после этой стрельбы у всех, кто хоть как-то соприкасался с этой историей, у всех были нервы не в порядке. Краб и Таня вышли из такси, расплатились с таксистом и пошли в арку дома, где находилась студия звукозаписи Бальгана. Краб попридержал дочь, прошел первым, огляделся на всякий случай, а только потом они вошли в арку. Татьяна понимала меры предосторожности, которые предпринимал ее отец – они нужны были, поэтому лишних вопросов не задавала.

– Слушай, Таня, – спросил отец, когда они миновали арку и вошли во двор, – все время забываю спросить – а где был Бальган, когда в тебя стреляли в клубе?

– Он в этот день был занят в другом месте, – ответила Татьяна, – не было его в клубе. А что?

– Ничего, так – размышляю, – ответил Краб.

Они зашли в железную дверь, приготовились и Татьяна приступила к записи, а ее отец ждал в одиночестве на диванчике в комнате отдыха, попивая крепкий чай. Бальган деловито суетился, вникая во все тонкости сведения фонограммы, то сам хватался за гитару, то присаживался за клавишные. Процесс записи песни Крабу был малопонятен, а журналы, грудой наваленные на столе со всякими гитарами, пультами, усилителями и премудростями звукоизвлечения из большого барабана были ему неинтересны, поэтому отец Татьяны откровенно скучал. Однообразно повторяющаяся кольцом мелодия, доносящаяся из студии утомила его, поэтому Краб плотно прикрыл дверь.

Комната отдыха сообщалась с коридором и с кабинетом Бальгана. Через вентиляционное отверстие Краб услышал, что в кабинете продюсер с кем-то говорит и это был женский голос. Причем говорили они на повышенных тонах и поэтому Краб подумал, что Марина, не поехала в Тулу, а вернулась в Москву и теперь вот приехала в студию к мужу. Видимо они крепко поссорились, раз так горячо выясняли отношения. Краб прислушался. В другой ситуации он не стал бы так нагло подслушивать, но обстоятельства были чрезвычайными и каждая капля информации могла оказаться той недостающей, что могла "наполнить чашу". Он встал на стул и приник ухом к вентиляционному отверстию, как какой-то шпион.

– Я тебе запрещал сюда приезжать! – громком шепотом восклицал Бальган. – Ты же "спалишь" наши отношения и что потом?

– Отношения? – переспросила женщина и Крабу показалось, что это была не Марина. – А мне, между прочим, надоело уже скрывать наши отношения! Ты обещал мне, что до Нового года скажешь своей мымре, что у тебя есть я!

"Это точно не Марина", – подумал Краб и еще плотнее припал ухом к вентиляции, – она мымрой называет жену Бальгана. Стало быть, это его любовница". Открытие было неожиданным и вызвал живой интерес у Краба.

– Ну, зайка, – примирительным тоном произнес Бальган, – ты же понимаешь, что сейчас не время. Ты же знаешь, что у нас случилось. В Татьяну стреляли, убили Сашку ее телохранителя. Сейчас итак такая сложная ситуация, все на нервах, убийца еще не пойман.

– А мне плевать на ситуацию! – воскликнула Зайка. – И на убийцу тоже! И на твою Татьяну плевать! По мне так лучше бы ее застрелили! У меня вот сложная ситуация из-за тебя, это да! У меня угроза выкидыша из-за того, что ты никак не можешь сказать своей бесплодной мымре о том, что у тебя есть я и что я беременна уже на третьем месяце.

– Но погоди, зайка, – пытался утихомирить разбушевавшуюся любовницу Бальган, – это не так просто. Мы с Мариной прошли и огонь, и воду, и медные трубы, она мне верит, она меня любит. Для нее это будет ударом. Надо все как-то подготовить…

– Ты уже полгода твердишь мне, что все надо как-то подготовить! – вспылила беременная Зайка. – А может быть, ты меня просто водишь за нос? Может быть, у тебя кто-то еще есть? А может быть ты спишь с этой своей рыжей певичкой? Признайся, спишь?

"Гм, – подумал Краб, – вот впутался я в дела! Не хватало еще узнать, что моя дочь спит с этим боровом".

– Я никогда не смешиваю работу и личную жизнь, – ответил Бальган, – с Татьяной у меня чисто деловые отношения.

– Так я тебе и поверила!!! – воскликнула Зайка. – Как будто я не знаю как эти "молодые таланты" на сцену пробиваются! Все через постель! Я тебя люблю, а она тобой пользуется! Ну, оставь ее, Бальган, миленький, я же тебя люблю, а она пользуется, чтобы пробиться наверх. Я ее ненавижу, я ее убить готова!

– Ну, знаешь! – рассердился продюсер. – Хватит уже! Езжай домой, а я ночью к тебе приеду. Моя жена уехала к маме в Тулу, поэтому сегодня я у тебя до утра останусь. Не сердись, зайка, я тебе все объясню. Я же тебя одну люблю.

В комнату отдыха открылась дверь и зашла Татьяна. Она, увидев своего отца стоящего на стуле и приникшего ухом к вентиляции, очень удивилась. "Тс-с!", – сказал ей Краб, приложив палец к губам, но слушать уже было нечего, потому что диалог в кабинете был закончен и продюсер выпроваживал свою любовницу восвояси. Отец Татьяны соскочил со стула и осторожно выглянул в щель в двери. Он успел заметить высокую, полногрудую блондинку, типа, фотомодель с обложки, от которой Бальган шел по коридору на почтительном расстоянии, дабы скрыть их связь. Когда девушка скрылась за дверью, Бальган вытер со лба пот и сказал так: "Уф!". Краб вышел из комнаты отдыха, якобы в туалет и, проходя мимо продюсера, сказал, кивнув на дверь:

– Симпатичная девочка.

– А-а, – растерянно протянул Бальган, натянуто улыбаясь, – это танцовщица из кордебалета… Милены Дольской… хотела к нам на работу устроится, так ведь у Татьяны нет кордебалета…

– М-м, – понятливо промычал Краб, наблюдая за тем как продюсер врет ему в глаза и зашел в туалет.

Врать Бальган умел – ни одна мышца лица его не выдала, что это была никакая не танцовщица из кордебалета, а любовница Бальгана – поэтому где гарантии, что продюсер не врет во всем остальном? А его "Зайка" так люто ненавидит Татьяну, что готова ее убить. Это просто были слова, сказанные в сердцах или же что-то большее? В сложившейся ситуации каждое слово было на вес золота – ничем нельзя было пренебрегать. Краб вернулся в комнату отдыха.

– Что ты там делал? – спросила Татьяна, ткнув пальцем на вентиляцию.

Вспомнив о том, что дочь его не может сдержать в себе информацию, а выплескивает ее наружу, Краб решил на этот раз не посвящать ее в то, что ему удалось услышать и ответил, что хотел подслушать о чем говорит Бальган у себя в кабинете. Татьяна поинтересовалась – что же он услышал? А Краб ответил, что ничего особенного, ничего касающегося их общего дела он не услышал. Просто какая-то девушка-танцовщица приходила к Бальгану наниматься в кордебалет, но продюсер ей отказал, ведь у Татьяны нет кордебалета.

– Еще кордебалета мне только и не хватало, – пробурчала Татьяна, – пусть у Дольской идет ногами махать.

– Бальган так же и сказал, – подтвердил отец.

– Ладно, тогда, – махнула рукой Татьяна, – пойду в студию, третий куплет допишу и уже домой поедем. Устала я за сегодняшний день.

Завершив запись, Татьяна вызвала такси и они с отцом поехали домой. По дороге Татьяна вспомнила, что дома-то холодильник пустой, а есть хочется, предложила отцу съездить в ресторан поужинать. Но Краб, который не имел финансовой возможности ужинать в ресторане каждый день, а питаться за счет дочери ему было неловко, уговорил Татьяну зайти в магазин, купить продуктов, пообещав приготовить свой фирменный плов – с чесноком из баранины. Дочь согласилась, сказав, что тогда неплохо было бы взять и вина. На том и порешили.

Таксист довез их до ближайшего к дому супермаркета, попросил у Татьяны автограф для жены, попрощался и уехал. Через двадцать минут Татьяна и Краб уже шли по дороге к дому, нагруженные пакетами и веселые от предвкушения не только вкусного ужина, но и самого процесса приготовления плова, похожего на важную церемонию. Татьяне нравилось смотреть как отец в переднике с засученными рукавами тельняшки деловито помешивал жарящееся мясо. Он совсем не был похож в эти минуты на человека, который прошел в своей жизни и через войну, и через тюрьму, оставшись при этом не шизанутым.

К подъезду дома тропинка вела мимо гаражей и мусорных баков. Татьяна шла впереди о чем-то болтая, отец позади нее, неся в обеих руках по пакету с продуктами. Фонарей в этом месте не было, царил полумрак и поэтому Краб даже не сразу заметил человека, который внезапно появился перед ними на ведущей к дому тропинке. Нет, он не шел им навстречу – он выскочил из-за гаражей.

У отца Тани промелькнула мысль, что нормальный люди из-за гаражей просто так не выскакивают, поэтому он бросил пакеты, схватил Татьяну за плечи и отпрянул вместе с ней в сторону. Он это сделал очень вовремя, потому что человек, выпрыгнувший из-за гаражей, выстрелил в них из пистолета. Пуля не попала в цель, просвистела мимо. Краб и Татьяна уже падали, но отец сумел удержать равновесие, подтолкнул ошарашенную Татьяну в щель между гаражами и шепнул ей: "Беги!". Татьяну уговаривать не пришлось – она протиснулась в свободное пространство между двух металлических стенок, выскочила на другой стороне, упала, побежала и спряталась за бачками.

Киллер выстрелил в Краба, но тот успел отпрыгнуть, перекатиться и скрыться за ржавым остовом "Запорожца", который гнил тут же недалеко от гаражей, припорошенный снегом. Краб услышал как убийца громко ругнулся матом – ведь стрелял он почти в упор – это был стопроцентный шанс, но киллер его упустил – в Краба попасть ему не удалось. "Ты не знаешь, гад, с кем связался", – прошептал Краб, он сам был настроен уложить киллера. Но и тот, вероятно, решил уже больше не отступать и дело свое закончить. Он крался ближе, чтобы застрелить отца Татьяны, а Краб отползал вокруг "Запорожца", скрываясь от него, но все равно плана как напасть с фронта на вооруженного пистолетом убийцу у него не было. Если бы сзади, да неожиданно, то он бы с ним совладал – а так – как бы не был медлителен киллер по сравнению с Крабом – пуля – она быстрее.

– Эй, придурок, я тут! – неожиданно крикнула Таня, высунувшись из-за мусорных бачков за гаражами. – Я же тебе нужна, говнюк, так иди сюда!

Киллер оглянулся и это было его ошибкой. Краб, как ураган вылетел из своего укрытия и сшиб с ног киллера. Тот полетел в снег, Краб накрыл его своим телом, перехватив за запястье руку с пистолетом и несколько раз ударив ей о твердый наст. Но киллер оружия не выпускал и даже нажал на курок. Пуля ударилась об угол гаража и отрекошетила рядом, взорвав снег маленьким смерчем. Тогда Краб перехватил пистолет за дуло и вырвал его у убийцы. Но тот в то же мгновение ловко вывернулся, скинул с себя Краба и ударом ноги выбил свой пистолет у него из рук. Он хотел перехватить оружие на лету, но Краб снова кинулся на убийцу и свалил его с ног. Пистолет упал рядом, но ни тому, ни другому было не достать его. На лице киллера была надета маска с прорезями для глаз и рта, какие одевает на операции спецназ. Краб хотел эту маску сорвать, а убийца этому препятствовал.

Но в рукопашном бою Крабу было мало равных, поэтому двумя ударами в лицо он опрокинул киллера и уже готов был оголить его физиономию, когда вдруг неожиданно упругая струя слезоточивого газа ударила ему в глаза. Киллер вооружился до зубов, не забыл даже баллончик с газом – Краб схватился за лицо и отпрянул в сторону. Убийца бросился искать свой пистолет в снегу, а на проспекте уже завизжали милицейские сирены. Киллер торопливо рылся, стараясь найти оружие, оглядываясь на Краба, временно лишенного зрения и старался побыстрее найти пистолет, чтобы пристрелить его. Когда его рука нащупала рукоять, он торопливо перехватил оружие и повернулся на тропинку, где только что пытался придти в себя его противник. Но тропинка была уже пуста. Из-за угла выскочил милицейский "козелок" с мигалкой, киллер не стал терять времени, побежал по снегу, перескочил через забор детского сада и понесся через территорию с качелями и каруселями. Он перелез через забор с другой стороны, нырнул в припаркованные неподалеку старенькие зеленого цвета "Жигули" шестой модели, сорвал с себя маску, выругался трехэтажным матом и дал по газам.

Татьяна выскочила из-за бачков, когда милиционеры, окружили ее отца, вылезшего из-за ржавого "Запорожца" и, держа его под прицелом автоматов, не разбираясь, повалили и стали пинать ботинками. Она подбежала и прыгнула на отца сверху. Милиционер схватил ее за волосы и потащил в сторону.

– Что вы делаете-то? – возмущенно закричала Татьяна. – На нас напали, в нас стреляли, убийца убежал, а вы моего отца бьете!

Милиционеры остановились. Краб, сел на снегу, стараясь не трогать воспаленные слезящиеся глаза. Он пока ничего не видел. Хорошо еще, что удалось спрятаться опять за "Запорожец", пока убийца искал свой пистолет. "Надо эту рухлядь выкупить у хозяина и восстановить, – подумал Краб, как-никак он мне жизнь спас".

– Я Татьяна, певица, – объясняла милиционерам его дочь, – на меня недавно покушались и теперь вот тоже в нас стреляли. Второй раз.

Один из ментов узнал Татьяну, сказал, что ему нравится ее песня, где поется про поцелуй змеи предложил пройти в машину, а второй милиционер помог Крабу встать.

– Ты это, извини, что мы тебя сразу по почкам, – сказал он, поправляя амуницию, – сам понимаешь, лучше сразу надавать всем и правым и виноватым, а потом уж разбираться. Ведь с ходу не понятно кто правый, а кто виноватый.

– Плохо, что киллеру удалось сбежать, – сказал Краб, моргая красными глазами, – из баллончика мне прыснул в лицо…

– Ничего, сейчас план "Перехват" объявим, – пообещал милиционер, – отловим, как щуку. Вы приметы его запомнили?

Примет не запомнили, потому что киллер был в маске. Единственное, что Краб запомнил точно – это то, что от убийцы сильно воняло дешевым одеколоном.

Назавтра прямо с утра в квартиру Татьяны примчались Бальган с Прохоровым на пару. Майор деловито прохаживался в грязных ботинках прямо по паласу и интересовался подробностями вчерашнего покушения, а его непременный помощник – старший лейтенант Молчанов стоял в дверях, держа подмышкой черную папку. Прохоров настойчиво спрашивал у Татьяны – тот ли это был убийца, который стрелял в нее в гримерке или уже другой? Но Татьяна не успела толком разглядеть киллера ни в первый раз, ни во второй. А уж сопоставить – один и тот же это был человек или все-таки разные – это было выше ее сил. Прохоров сделал вывод, что Коваленко, которого позавчера вспугнули в кафе "Жемчужина Мамонтовки" решил нанести последний удар и поэтому подождал Татьяну на тропинке, ведущей к дому и попытался убить. По его выкладкам на все вопросы ответ был прост и очевиден.

– Я сомневаюсь в том, что вчера это был Коваленко, – сказал Краб, когда Прохоров закончил свои рассуждения, – если бы это был Коваленко, ему бы не удалось скрыться. В нас стрелял человек с хорошей физической и боевой подготовкой…

Но тут Прохоров нагло перебил отца Татьяны и с насмешкой произнес медленно чеканя слова:

– Предельно ясно, что и в танцевальном клубе и вчера на улице действовал ди-ле-тант, потому что промазать два раза, стреляя по цели почти в упор – о какой подготовке тут может идти речь? Это обычный музыкант Коваленко, родом из Няндомы Архангельской области. Кстати, кое-какая боевая подготовка у него все же имеется. Вчера пришел ответ на наш запрос и нам стало известно, что службу Коваленко проходил в пехотной части, а там, как известно, с оружием обращаться обучают.

– Мой папа обычных пехотинцев целый взвод рядком уложит! – с гневом вступилась Татьяна. – А в гримерке меня мой телохранитель Саша спас, его реакция. Если бы он не кинул в киллера пудреницей, то меня бы уже в живых не было!

– Пудреницей профессионала не остановишь, девушка, – насмешливо ответил Прохоров, – мне конечно приятно, что вы считаете своего папу эдаким суперменом. Но спешу вас разочаровать – победил он вчера неудачника-музыканта, а не агента ЦРУ.

– Слушайте, какой же вы тупой! – воскликнула Татьяна. – Вам одно говорят, а вы свое, как баран какой-то!

– Ну, знаете, – возмутился Прохоров, – меня попросила помочь вам в этом деле сама Дольская, поэтому я тут нахожусь, потому что я лучший сыщик Москвы и если со мной в таком тоне…

– Да, ладно, – махнула рукой в его сторону Татьяна, – тоже мне лучший сыщик – на заднице прыщик!

Краб едва сдержал улыбку – он не учил дочку таким словам и все же именно она вчера своими обзывательствами отвлекла киллера и дала возможность Крабу удачно на него напасть. Если бы не Татьяна, которая смело из-за мусорных бачков называла убийцу "придурком" и "говнюком", то неизвестно попивал ли бы сейчас он чай с лимоном или же лежал в холодном морге на мраморном столе? Но все же он решил, что как отец, он должен сделать дочери хотя бы намек на замечание.

– Таня, ну, ты уж так-то с товарищем майором…

– А чего он? – огрызнулась Татьяна.

– Мне сама Милена Дольская не позволяет себе такого говорить! – возмущенно бросил Прохоров. – И я не намерен терпеть тут от каждой зарвавшейся малолетки такие слова!

– Ну и валите отсюда, без вас обойдемся! – сказала Татьяна.

Краб понял, что воспитывать дочь ему уже поздно – что выросло, то выросло, теперь остается только внимать. Прохоров рассвирепел, подскочил к Татьяне и прошипел, как змея:

– Смотри, прибежишь, будешь просить, чтобы помог, не допросишься!

Краб подошел поближе, чтобы если вдруг Татьяна решит, не дай бог, врезать майору и вдруг почувствовал резкий запах одеколона. От лучшего сыщика Москвы пахло точно так же как и от вчерашнего киллера. Краб поинтересовался – что за парфюм? Прохоров ответил грубо, мол, тебе-то что за дело? Отец Татьяны сказал, что, мол, командир части таким же пользуется – хочу привезти в подарок, а названия одеколона не знаю.

– "Шипр" это, – ответил Прохоров, – только его сейчас просто так не купишь – поискать надо.

Затем он развернулся и, не прощаясь, пошел прочь, сильно хлопнув дверью, старший лейтенант Молчанов последовал за ним. Бальган побежал их провожать. Краб посмотрел на Прохорова со спины и вспомнил вчерашнего киллера. Рост того был тот же, сложение вроде похоже, но главное – тот же противный запах одеколона. Это свое открытие Краб тоже решил удержать при себе – меньше народу знает об этом – лучше сохранится в тайне.

Бальган вернулся из коридора, присел на стул и сказал:

– Зря вы так с ним. Он старается, помочь вам хочет, он, между прочим, человек уважаемый в своих кругах, а вы его, как какого-то постового, тут оскорбляете, подшучиваете над его одеколоном…

– Я не подшучивал, – сказал Краб.

– Ну, бзик у человека с этим "Шипром", – продолжил продюсер, – может же купить нормальный одеколон, нет, льет на себя эту гадость вонючую и все тут. Его теперь хоть месяц в бане мой, от него все равно "Шипром" вонять будет.

Сотовый продюсера зазвонил, он взглянул на табло, заволновался, попросил прощения и заперся в туалете. Краб специально пошел в ванную, залез на стиральную машину, чтобы подслушать с кем говорит продюсер. Ему не нужна была вся беседа – он подслушал только одно слово, произнесенное Бальганом – "зайка" и понял, что это то, что ему было нужно. Бальган вылез из туалета, Краб предложил ему снять пальто и попить кофе, чаю, а может быть, красного вина, купленного под плов, которое вчера так и не было выпито. Бальган согласился, разделся, а пальто повесил в коридоре. Отец Татьяны по пути на кухню ловко выдернул у него из кармана сотовый и быстренько записал номер телефона последнего входящего звонка. Он едва успел, потому что Бальган опомнился, пришел в коридор и стал лазить по карманам в поисках телефона. Краб принял живое участие в этом розыске и подсунул телефон на место.

– Совсем с ума сойдешь, – сказал Бальган, – мне показалось, что в этом кармане я уже смотрел.

– Бывает, – согласился Краб, – замотался.

– Мне могут звонить, – пояснил продюсер и повесил мобилу на пояс.

Телефон "зайки" – беременной любовницы Бальгана был у Краба в кармане.