Попробуй обмани

23 глава

— Не хочу, — окончательно поняв и приняв свои чувства, выдыхаю наконец я.

Честное слово, будто камень с души свалился.

Смешно становится от того, что я столько носом крутила и постоянно что-то выдумывала.

Буду наслаждаться настоящим, а в будущее если и заглядывать, то ничего сверхвозможного не ожидать. Я ещё молода, чтобы переживать о гипотетическом расставании. Психика ещё гибкая. Да и зачем сразу думать о том, что возможно и не произойдёт, настраивать себя попусту на грустное и ожидать этого? Слишком заморочилась я, надо это срочно исправить.

Смущённая отворачиваюсь обратно к плите и обнаруживаю, что пора её выключать, так как мясо готово.

— Достань, пожалуйста, тарелки, — прошу, не глядя. — Они в ящике над раковиной.

Ваня молча выполняет мою просьбу. Он нервирует меня своим молчанием, заставляет меня чувствовать себя не очень.

— Вот, — кладёт передо мной лист бумаги, когда мы усаживаемся за стол.

Нет, вы посмотрите на него! Улыбается королище можористый. Я тут переживаю, а он веселится. Я на клоуна похожа?

— Что это? — хмуро спрашиваю я.

— Ты прочитай, настроение сразу улучшится, — как ни в чём не бывало берёт в руки столовые приборы и принимается есть. — Гарантирую.

Что-то понять не могу — только для меня недавно произошёл важный момент? Или это я придумала и ничего на самом деле не было сверхважного и переломного?

Но я всё же беру в руки бумажку и, пробежав по строчкам глазами, усмехаюсь. Рокотов-таки приволок справку.

— Я же говорил, — самодовольно произносит парень.

— Вот прибить бы тебя, — замахиваюсь и легонько ударяю по столу, после чего, раздражённо дыша, отрезаю большой кусок и запихиваю его в рот, чтобы ещё чего-нибудь не ляпнуть.

— Не надо, я хороший, — дурашливым голосом произносит Рокотов и корчит смешную рожицу. — Очень-очень, честно-честно.

Вот как тут удержаться и не рассмеяться?

Убираю волосы за уши и, подхватив грязную посуду, иду к раковине. Оставив её там, возвращаюсь к парню, встаю за его спиной и кладу руки на его плечи, медленно провожу вниз, а уже через несколько мгновений оказываюсь у него на коленях. Мы смотрим друг другу в глаза, не моргая и, кажется, не дыша. Наши губы встречаются, языки сплетаются, руки гуляют сами по себе.

Увлёкшись поцелуем, не сразу замечаю, что почти осталась без футболки.

— Стоп! — тяжело дыша, выговариваю я и отстраняюсь.

— Что? — Ваня смотрит на меня осоловевшими глазами.

— Надо притормозить, — объясняю, с трудом убирая со своего тела мужские ладони, и слезаю с него. — Я сегодня не готова и вообще ничего не хочу, кроме как завалиться на кровать тюленем и ничего не делать.

Рокотов смотрит на меня несколько секунд, будто пытается осознать важную вещь.

— Я снова в пролёте? — грустно-грустно вздыхает несколько раз для верности.

— Получается, что так. Прости.

— Прости?

— Я обещала подумать о сексе, когда ты справку предоставишь, — невинно хлопаю ресницами, еле сдерживаясь от смеха. — К тому же теперь мне надо свою делать.

— Я у тебя не просил.

— То есть не делать? — поднимаю брови и начинаю медленно отступать спиной назад. — Ты уже передумал и не хочешь? Сейчас уйдёшь и всё? С концами? Ай-ай-ай, — качаю головой. — Столько усилий и всё зря? Э-эх.

— Вот стерва, — выдыхает Ваня, как мне кажется, восхищённо.

Я визжу, когда он резко подрывается с места, и, развернувшись, сама вылетаю пулей из кухни в гостиную, на пороге которой меня и догоняют. Шутливо боремся, пока не падаем на диван. Ваня тут же пользуется ситуацией и, взяв в плен мои запястья, нависает. Его волосы почти касаются моего лица и немного мешают бесстыдно любоваться парнем.

— Ну и что ты завис? — чуть прищурившись, нарушаю тишину. — Мне себя саму соблазнять? Так я это запросто, — закидываю одну ногу на Рокотова. Руки в неволе, но ноги-то свободны, а ими тоже можно много чего интересного сделать.

— Ты же сказала, что сегодня не хочешь? — вроде как приличного из себя корчит, но губы уже расплываются в улыбке счастливого кота.

— И давно ты сразу после первого отказа, отступаешь? — ехидно уточняю я. — Что-то это не очень помогло, когда я в первый раз тебя… — целует королище можаристое, чтобы, видимо, не напоминала о неудачах.

Переходит на шею, поворачиваю голову, чтобы открыть больший доступ.

— Скажи мне чётко, чего ты хочешь, — прерывается между поцелуями.

— Вообще или сейчас? — смеюсь, почувствовав вибрацию от рычания Вани, но потом мне становится не до смеха — получаю ощутимый укус, который тут же зализывают и зацеловывают. — Спать очень хочется.

Вскрикиваю, когда парень резко меняет положение, посадив меня на себя и откинувшись на спинку дивана. Руки наконец-то свободы, и я могу немного пошалить. Приникаю к нему всем телом и прокладываю дорожку поцелуев от ключиц до скулы, зарывшись в волосы пальцами.

— Что делать будем? — оторвавшись, сажусь прямо и гляжу в тёмно-карие глаза. — Баиньки уже пора.

— Почему ты ещё в состоянии что-то говорить?

— Это вопрос к тебе, — пожимаю плечами. — Придётся взять всё в свои руки, — на этих словах стаскиваю с себя футболку, оставшись в бежевом бесшовном топе на бретельках. Ловлю восхищённый взгляд и, приободрившись, протягиваю руки к парню, чтобы медленно, смакуя каждую секунду, избавить и его от одежды.

Жилка на шее дёргается, но Ваня по-прежнему только крепко сжимает руки у меня на талии. Отклоняюсь назад, чтобы открыть лучший обзор и заодно почувствовать прикосновения парня ещё лучше. Чуток прохожусь языком по нижней губе, тем самым провоцируя Рокотова. Его руки заползают под топ и тянут его вверх, высвобождая грудь, после чего Ваня притягивает меня к себе и снова целует. Жадно. Глубоко.

В какой-то момент мы оба остаёмся без одежды. А дальше — стоны почти в унисон, громкое дыхание. Невероятное блаженство, накрывающее с головой и выключающее мыслительный процесс.

После совместного душа вместе убираем всё за собой, а после долго целуемся у входной двери. Проводив Ваню, забираюсь в кровать под одеяло, счастливо жмурюсь и проваливаюсь в сладкий сон. Даже не слышу, когда возвращается Ева. Она тоже не плохо провела время — рассказывает об этом, пока мы впопыхах на следующее утро собираемся на учёбу. Меня очень удивляет, что подруга ещё ничего не спросила и даже взглядом не намекнула на свои мыслишки. Чует моё сердце, как говорит мама, меня впереди ждёт апокалипсис, не меньше. Очень подозрительно.

У парадной нас ждёт сонный недовольный Гоша. Он потирает глаза, пока мы садимся в машину. На вопрос, где его дружок, что-то невразумительно бурчит и выезжает со двора. Я с интересом поглядываю на Вьюнкову, но она делает вид, что очень увлечена пролетающими мимо домами. Вот и нашлась причина, по которой меня ещё не истерзали вопросами. Усмехнувшись, качаю головой и сосредотачиваюсь на повторении материала к сегодняшней проверочной.

После вчерашнего вечера-ночи почти не вижусь с Ваней из-за его занятости в компании отца. Иногда пересекаемся в коридорах института, но и сюда он редко приходит. Видимо, Александр Николаевич серьёзно взялся за сына.

Ловлю себя на том, что грущу, не видя парня. Отвлекаюсь только на занятиях и танцах. Счёт идёт на дни, до сдачи проекта остаётся совсем немного. Также как и до Нового года. Начинается такая суета, что хочется, чтобы поскорее прошли праздничные выходные. Лучше каждый день ходить на скучные пары, чем в таком ужасном темпе жить. Отдыхаю только ночью, но и тогда мне снится какая-то ерунда и по итогу я не высыпаюсь.

За три дня до сдачи Рокотов забирает меня из дома и ведёт в театр сюрпризом. Хорошо хоть предупредил, чтобы оделась посимпатичнее. Всё представление мы держимся за руки, изредка целуемся и переглядываемся. Нам ничего и никто не мешает, поскольку мы одни в лоджии. А после Ваня увозит меня к себе и возвращает домой только следующим вечером. С неохотой. Если бы не танцы, то его ничего бы не убедило отпустить меня.

— Ника, ты чего такая счастливая? — спрашивает Злата, когда мы разминаемся на ковриках.

— А? — выплываю из мира грёз и тут же ловлю на себе любопытные взгляды всей группы.

Рядом в унисон фыркают Ева и Николь, которая уже достаточно приспособилась к танцам и за короткое время стала своей в доску, будто всегда была с нами. Конечно, с гибкостью и различными элементами у неё есть небольшие проблемы, но это нормально для человека, который ни разу не занимался танцами.

— Это теперь её обычное состояние, — смеётся Вьюнкова, меняя ногу.

— Любовь у неё, — сдаёт меня с потрохами Святова, после чего отбивает Еве «пять». Козы.

— Большая и светлая, — добавляет подруга, которая, видимо, не может перестать подтрунивать надо мной.

— Тоже скажете, — неожиданно для самой себя смущаюсь я. Руки сами собой поднимаются к убранным в хвост волосам. — Любовь… Об этом и речи нет. Мы просто… общаемся.

— Это тот, что её у входа караулил месяц назад? — не обращая внимание на мои слова, спрашивает у моих чересчур разговорчивых подруг Маша, которая уже пододвинулась к нашей тройке.

— Красавчик, — мечтательно тянет Злата и тут же краснеет.

— Ага, он самый. Упорный паренёк попался.

— Ева! — шиплю я, но в ответ получаю только лукавую улыбку и подмигивание.

Но этой мадам хоть бы хны. И получается так, что занятие проходит под обсуждением моей скромной персоны. Я сначала пытаюсь перевести тему, но потом, поняв, что всё бесполезно, успокаиваюсь и просто делаю вид глухонемой. В конце занятия Света сообщает, что у нас будет всего три дня выходных, а дальше — упорная работа вплоть до отчётного концерта. Он пройдёт в одном из клубов, в которых частенько зависаем мы с Евой.

После танцев меня ждёт ещё одно испытание — Дарина. У неё сегодня выходной, который ей с большим трудом удалось выбить у своего вредного начальника. Девушка поджидает нас на лавочке напротив входа в студию. Скукожившись, очень напоминает мне воробушка. Ладони спрятаны в пушистые варежки, но при этом она умудряется сидеть в телефоне и даже что-то печатать. Чёрные волосы торчат из-под шапки, местами они побелели, как шарф. Ресницы тоже белые из-за прилипших снежинок.

Мне очень вовремя звонит мама, и я могу со спокойной совестью игнорировать все вопросы, позволив отвечать Ева. Подруга пользуется этим вовсю и плетёт такую сказку, но так убедительно, что даже мне, главному лицу, хочется ей поверить. Ей не в пиарщики надо, а в писатели. Какого же автора теряют издательства, родители и дети. Надо подкинуть ей эту идею. А что? Будет туда свою фантазию изливать и мне меньше беспокойства. Хотя последнее маловероятно. Надо же будет кому-то рассказывать о своих задумках. А кто ближе всего к Еве? Я.

— А я говорила! — восклицает Дарина, дождавшись, когда я закончу болтать с мамой.

— Ты много чего говорила, — замечаю я, натягивая перчатку на замёрзшие пальцы, в которых до этого держала телефон.

— Что вы будете вместе! Я сразу это заметила.

— Скорее, просто очень сильно хотела пристроить одного шалопая в надёжные руки, — кидаю колкостью в неё.

— Я что-то не поняла, — бариста замирает и смотрит на Еву. — Она что, ещё не глубоко влюблённая?

Та пожимает плечами.

— А это тут при чём? — спрашиваю и, подхватив девушек под локти, тяну вперёд их.

— Обычно о своих любимых отзываются с теплотой и очень-очень мило, с горящим взглядом, — странно косится на меня она.

— Дарина, как бы тебе объяснить? Я не обычная, я другая, поэтому Рокотов зайкой точно не будет.

— О! — подпрыгивает та и снова останавливается.

Гляжу на неё недоумённо.

— Ты только что признала, что влюблена в Ваню, — любезно поясняет Вьюнкова и начинает хохотать, видимо, от выражения моего лица, которое, подозреваю, сейчас отражает все мои мысли.