Пороховой погреб Европы

ТЕРРИТОРИАЛЬНЫЙ ВОПРОС НА БАЛКАНАХ

Проблема национального меньшинства на Балканах тесно связана с вопросом о территориальных границах балканских государств. Последние являются не только пространством власти тех или иных балканских элит и режимов, но и отождествляются народами с определенными опасностями и несправедливым к ним отношением в прошлом и настоящем. Иначе говоря, являются важнейшей системой самоидентификации и фактором их этнической мобилизации. Острота территориального вопроса определяется еще и тем, какие государства и народы он затрагивает, чью этническую память возбуждает. Государственные границы на Балканах перекраивались неоднократно, так же, как неоднократно менялся состав населения тех или иных районов. В связи с этим возникло много спорных территориальных вопросов. Кроме того, границы проводились еще и с учетом интересов великих держав, которые видели в том или ином балканском государстве или своего союзника или союзника своего противника. Иначе говоря, на Балканах нет ни одной государственной границы, которую два соседних государства могли бы считать справедливой. Скорее всего, все границы являются или компромиссом сторон, или результатом отсутствия выбора у одной из них.

Следует выделить три района Балкан, с которыми связаны взаимные территориальные претензии и споры, в конечном итоге приводившие или к войнам, или к конфликтам. Это — Западная Фракия, Македония и Косово. Все эти территории имеют важное геополитическое значение, одновременно представляя собой зону контакта народов и культур. Здесь пересекаются интересы великих держав и балканских государств. И здесь, где проживает смешанное в этническом плане население, сталкиваются ценности балканских народов и мировых цивилизаций.

Территории Западной Фракии и острова Эгейского моря стали камнем преткновения как в ввиду их геополитической значимости, так и из-за того, что в разное время здесь преобладало славянское, греческое и турецкой население. Спор этот, в общем-то, так и не закончился. Во всяком случае, если не за столом официальных переговоров, то в умах ученых историков и политиков, в чувствах и переживаниях национальной интеллигенции он продолжается.

В момент государственно-территориального размежевания Турции с Болгарией и Грецией в начале XX столетия было крайне сложно определиться с будущей принадлежностью территорий Западной Фракии, ибо население этого района Балкан представляло собой конгломерат народов различных национальностей и религий, история появления которых уходила корнями в далекое прошлое. Так как в основу создания государств на Балканах были положены этнический принцип и принцип их исторической преемственности, процедура демаркации границ столкнулась с большими трудностями. Прежде всего необходимо было определить национальный состав населения, но до 1912 года точных статистических данных об этом не собиралось — турецкие переписи фиксировали лишь религиозную принадлежность населения. Поэтому в 1919 году французская военная администрация провела свои исследования, чтобы определить национальную принадлежность групп населения, проживающих в Западной Фракии. По французским данным выходило, что население на оккупированной территории Западной Фракии насчитывало 219 723 человека. Из них: 77 276 турок, 101 776 болгар, 81 457 христиан и 29 309 мусульман, 32 553 грека, 3066 евреев, 3369 армян и более 2000 жителей других национальностей.[62] Согласно исследованию болгарских специалистов по Западной Фракии П. Милетича, Ст. Н. Шишкова и Т. Карайовова, до начала первой Балканской войны здесь жили: 120 тысяч турок, 180 тысяч болгар, из которых 100 тысяч христиан и 80 тысяч мусульман, около 63 тысяч греков. В 1914 году болгарские власти подготовили подробные статистические данные о Западной Фракии: всего — 351 221 человек, из них 170 285 турок, 149 503 болгарина, 86 363 христианина и 63 167 мусульман, 32 319 греков, 1763 еврея и 3319 жителей других национальностей.[63] Некоторые турецкие исследователи территориальных проблем Западной Фракии считают, что накануне Лозаннской мирной конференции в этой области жили 129 120 турок, которые владели 84 % земли, 33 910 греков, владевших 5 % земли и 26 226 болгар, владевших 10 % земли.[64]

Расхождение в цифрах и такой, вплоть до единицы, скрупулезный подсчет населения свидетельствуют, что вопрос о принадлежности территории решался далеко не просто. Не говоря уже о том, что численность населения и его соотношение по национальным группам менялись в зависимости от военно-политической обстановки в регионе и его отдельных районах. Так, после отхода Западной Фракии к Греции начинается выселение (или принуждение к нему) болгар и турок. В этот период Греция стремится изменить демографический состав в свою пользу. Александр Люцканов, представитель болгарского правительства в арбитражном суде в Лондоне, сообщает в своем письме, адресованном мировому сообществу, что только в мае 1920 года, когда из Западной Фракии уходили французские оккупационные войска, в Болгарию и Турцию переселились 35 000 человек. А. Люцканов также отмечает, что «положение в мае 1920 года уже с трудом могло контролироваться. Бегством болгар и турок воспользовались греческие и армянские спекулянты, которые покупали у беженцев дома и домашний скот за бесценок», а «греческие вооруженные банды нападали на караваны беженцев и грабили их, устраивали вооруженные налеты на болгарские и турецкие поселения».[65] Так возникли встречные потоки беженцев и переселенцев, которые крайне запутали этнодемографическую ситуацию Балкан.

Собственно говоря, никто из держав-победительниц в Первой мировой войне не захотел считаться со статистическими данными и сделать политические выводы в связи с действиями Афин, очевидно, жаждавших восстановления «исторической справедливости». На Лозаннской мирной конференции 1923 года турецкая сторона внесла предложение о проведении референдума в Западной Фракии по вопросу о самоопределении области. Великие силы категорически отвергли это предложение.

Тот факт, что территории Западной Фракии по решению Антанты отошли к Греции, не означал, что с этим согласились Болгария и Турция. И если на официальном уровне проблема спорных территорий Восточных Балкан как международная была закрыта, то в памяти народов и политиков война за эти земли продолжалась. Жертвами этой войны стали национальные меньшинства, о чем говорилось выше.

По другому сценарию продолжался спор между Грецией и Турцией по поводу принадлежности целого ряда островов в Эгейском море. Здесь переплелись проблемы безопасности и экономические интересы, сочувствие и солидарность по отношению к греческому или турецкому населению островов, болезненные воспоминания о прошлом. Поводом для ухудшения отношений могло быть и то, что турки, по мнению греческой стороны, не достаточно уважительно или бережно относятся к памятникам античной культуры и распродают их в зарубежные коллекции.

С тех пор как Греция провозгласила свою независимость, в повестку дня греко-турецких отношений непрерывно ставился вопрос о разделении морских пространств Эгейского моря. Согласно Лондонскому протоколу от 3 февраля 1830 года, подписанному Францией, Великобританией и Россией, с одной стороны, и Оттоманской империей — с другой, острова, расположенные в восточной части Эгейского моря, принадлежат Греции.

В конце XIX — начале XX века Турция теряет одну за другой свои провинции, а вместе с ними и контроль над Эгейскими островами. Во время первой Балканской войны Греция оккупирует множество островов в северо-восточной и центральной части Эгейского моря. Первая попытка узаконить это положение выразилась в подписании Лондонского договора 1913 года, согласно которому Турция уступала остров Крит, а вопрос о других турецких островах в Эгейском море передавался на рассмотрение великих держав. Афинский мирный договор 1914 года, предотвративший едва не возникшую войну между Грецией и Турцией из-за Эгейских островов, подтвердил статью 5 Лондонского договора 1913 года, по которой вопрос о принадлежности спорных островов передавался на рассмотрение великих держав. Поражение Турции в Первой мировой войне и ее тяжелое экономическое, политическое и военное положение были использованы державами Антанты для окончательного раздела бывшей Оттоманской империи.

Согласно Севрскому мирному договору 1920 года, Восточная Фракия с Эдирне (Адрианополем), европейский берег Дарданелл и весь Галлипольский полуостров, а также Измир (Смирна) отходили к Греции. Успехи турецких национально-освободительных сил в борьбе с англо-греческой интервенцией и упрочение международного положения Турции вынудили ряд держав Антанты согласиться на пересмотр договора. Вопрос о разделении островов и морского пространства Эгейского моря частично был решен Лозаннским мирным договором 1923 года.

Греции в настоящее время принадлежат около 2500 островов, а под суверенитетом Турции находятся около шестидесяти островов, расположенных в шести милях от Анатолийского берега. Такое распределение островов Эгейского моря является одной из причин греко-турецкого конфликта, в котором можно выделить четыре основных предмета спора: морское пространство; континентальный шельф; воздушное пространство; юридический статус островов.

Напряженный характер греко-турецких отношений обострил вопрос о демилитаризации восточных островов Эгейского моря и в соответствии с Лозаннским договором 1923 года эти острова были демилитаризованы. В статье 13 этого договора говорится, что «в видах обеспечения сохранения мира, Эллинское правительство обязуется соблюдать следующие меры на островах Митилена, Хиос, Самос и Никерия:

1. Никакие морские базы и никакие укрепления не будут устраиваться на названных островах.

2. Греческой военной авиации будет воспрещено летать над территорией Анатолийского побережья, а турецкое правительство воспретит своей военной авиации летать над названными островами.

3. Эллинские военные силы на названных островах будут ограничены призванным для военной службы нормальным контингентом, который может обучаться на месте, а также численным составом жандармерии и полиции, пропорциональным численному составу жандармерии и полиции, существующему на всей в целом эллинской территории».

На основании статьи 12 принцип демилитаризации распространяется на все греческие острова — Лемнос, Самофракия, Митилена, Хиос, Самос и Никерия. В соответствии со статьями 4 и 6, касающимися проливов, устанавливается демилитаризованный статус островов, расположенных у входа в Дарданеллы. После Второй мировой войны юго-восточные острова Эгейского моря Додеканезские, в силу Парижского договора 1947 года отошли к Греции, и для них был устанавлен режим демилитаризации. Однако в начале 1960-х годов Греция постепенно приступила к ремилитаризации своих восточных островов. Турция с беспокойством следила за нарушениями международных договоров. Только за период 1970–1980 годов турецкая сторона направила более пятидесяти нот протеста по этому поводу, обеспокоенная безопасностью своих восточных границ. Первоначально греческая сторона отрицала тот факт, что проводится милитаризация. С середины 1970-х годов Греция заявила, что она имеет право укреплять в военном отношении свою восточную границу, поскольку обстоятельства, при которых были подписаны Лозаннский и Парижский договоры, изменились коренным образом. По мнению Афин, существует несколько причин, которые не позволяют Греции соблюдать эти договоры.

Во-первых, тот факт, что со времен Анкарского договора 1930 года двусторонние отношения претерпели большую эволюцию и отсутствуют обстоятельства, которые в то время требовали демилитаризации островов.

Во-вторых, ремилитаризация зоны проливов по Конвенции 1936 года, подписанной в Монтре, отменяет статьи Лозаннской конвенции 1923 года, предусматривающие демилитаризацию островов в восточной части Эгейского моря.

В целом же Греция считает, что находится под постоянной и усиливающейся угрозой со стороны Турции, которая стремится отобрать у нее некоторые острова. Исходя из этого, Греция имеет суверенное право на самооборону. Она должна укрепить свою восточную границу, чтобы защищаться от турецких притязаний. В Афинах болезненно внимательно наблюдают за тем, что происходит в Турции, и отмечают малейшие нюансы ее внутренней и внешней политики.

Например, греческая сторона считает, что ремилитаризация Турцией своих островов Имброс и Тенедос дает право Греции в качестве ответной меры приступить к милитаризации островов Лемнос и Самофракии, расположенных у Дарданелл.

В свою очередь, турецкая сторона обвиняет Афины в нарушении международных договоров. При этом турецкие юристы отмечают, что существует большая разница между тем, почему произошла ремилитаризация зоны проливов и почему это делает греческое правительство. Ремилитаризация зоны проливов явилась следствием многостороннего международного договора, в то время как для ремилитаризации греческих островов существуют причины политического и военно-стратегического характера, но она не обоснована с юридической точки зрения. Что касается островов Имброс и Тенедос, то надо отметить, что они расположены гораздо ближе к проливу, и поэтому в преамбуле Конвенции 1936 года говорится об их ремилитаризации. Государства, подписавшие эту конвенцию, руководствовались положением, что в случае участия Турции в войне ей представляется право разрешать или запрещать проход через проливы, а если Турция не участвует в войне, проливы должны быть закрыты для прохода военных судов любой воюющей державы. Турецкое правительство получило право ввести такое положение и в том случае, если оно решит, что Турция находится под непосредственной угрозой войны. Следовательно, в целях обеспечения национальной безопасности Турция получила в 1936 году право ремилитаризировать зону проливов и двух островов. Итак, Конвенция 1936 года отменяет режим, установленный Лозаннской конвенцией 1923 года, только в отношении островов Имброс и Тенедос. Все положения, в том числе статья 4/3 и статья 6 Лозаннской конвенции относительно греческих островов Лемнос и Самофракии, которые не входят в противоречие с Конвенцией 1936 года, будут действовать.

Турецкая сторона категорически не согласна с греческими утверждениями о том, что с милитаризацией турецких островов нарушилось военное равновесие в регионе. Наоборот, считает она, это способствует политической стабильности.

Такая пикировка между членами одной военно-политической организации, отличающейся высокой степенью солидарности, могла бы удивить, если бы речь не шла о балканских странах. Причем и Анкара, и Афины стремились использовать эту организацию с целью получения односторонних преимуществ и давления на соседа. Это создавало не только дополнительные проблемы для натовского руководства, но и являлось одной из причин периодического обострения греко-турецких отношений. Так, например, было в 1974 году, когда Греция вышла из военной организации Североатлантического союза в знак протеста против позиции, занятой им во время военной интервенции Турции на Кипре. В 1983 году Греция предоставила остров Лемнос в распоряжение НАТО. Турецкая сторона сразу отрицательно отреагировала на это предложение. Анкара увидела в этом попытку Афин продолжить милитаризацию острова и узаконить это положение вопреки статьи 4 Лозаннской конвенции 1923 года. В 1984 году история вновь повторилась. Турция опять выступила против, заявив при этом, что будет бойкотировать работу Комитета по планам обороны НАТО. Инициатива Брюсселя провести модернизацию военных объектов на острове была заблокирована Анкарой. В свою очередь, Греция использовала свое право вето в отношении применения турецких вооруженных сил в рамках НАТО.

Фракия и Эгейское море являются районами острого и длительного противостояния различных социально-политических сил, связанного с многочисленными территориальными спорами и взаимными претензиями, подогреваемыми неудовлетворенными политическими амбициями. Это обстоятельство используется различными силами для провоцирования здесь кризисных ситуаций. Периодически в треугольнике Греция — Турция — Кипр возникают военно-политические конфликты, которые потрясают систему региональных отношений, а также угрожают всеобщему миру.

Другой территорией, принадлежность которой оспаривают также три государства, является Македония. Это историко-географическая область Балкан, расположенная на сопряжении границ современных Болгарии, Греции и Сербии. Население Македонии полиэтнично. Наиболее многочисленными группами являются греки, славяне-македонцы и албанцы. Есть также турки, влахи, цыгане и др. Смешанный состав населения и принадлежность их в разное время к трем соседним государствам давали последним повод претендовать на эти территории в той или иной их части. Не углубляясь особенно в древнюю историю Балкан, необходимо констатировать, что первоначально Македония являлась частью империи Александра Македонского, которую можно назвать одним из государств, предшественников Греции. Причем именно с этим государством греки связывают пик своего исторического величия. Позже в первые века прошлого тысячелетия Македонию, входившую тогда в состав Византийской империи, заселяли славянские племена. Но в тот период еще не возникло каких-либо устойчивых социально-политических образований, которые могли бы быть однозначно названы предшественниками современных славянских народов, а тем более государств. Хотя те славяне, которые называют себя македонцами, отмечают, что македонский царь Самуил (976-1014) объединил под своею властью большую частью Сербии, Болгарии, Эпира и Албании.[66]

Так или иначе, но процесс самоидентификации славянского населения шел медленно и противоречиво, так как был затруднен тем, что территории Македонии постоянно переходили от одного феодального правителя к другому. Язык и культура славянского населения Македонии хотя и имеют определенные особенности, но близки всем славянским соседям. В этой связи были бы интересны рассуждения одного из деятелей македонского национального движения начала XX столетия и автора первого македонско-русского словаря и краткой грамматики македонского языка Дмитрия Чуповского. Заочно отвечая болгарским и сербским оппонентам, он приводил доказательства того, что македонский язык существует, хотя процесс его оформления еще не завершен.

Прежде всего Д. Чуповский отмечал, что при создании сербского литературного языка в начале XIX века не было обращено внимание на славянские диалекты Восточной Сербии, Западной Болгарии и Македонии, поэтому принятие герцеговинского говора в качестве литературного языка не удовлетворяло потребности славян перечисленных территорий. При образовании же болгарского литературного языка, по его мнению, в основу которого легло восточно-болгарское наречие, также мало внимания было уделено наречиям западных болгар, восточных сербов и всех славян-македонцев. Славянские наречия Македонии, по мнению Д. Чуповского, представляет собой среднее между говорами Болгарии и Сербии. Таким образом, он делает вывод о том, что именно такой односторонний подход способствовал разделению славян Балканского полуострова на два лагеря, которые враждуют между собой на почве наречий, совмещающих особенности как болгарского, так и сербского языков. Между тем если бы при образовании того или иного литературного языка был возведен в степень один из центральных говоров Балканского полуострова, тогда можно было бы избежать антагонизма между южными славянами и соединить их в одно национально-культурное целое. По мнению Д. Чуповского, возведение одного из них в ранг литературного македонского языка способствовало бы устранению притязаний Сербии и Болгарии на Македонию и консолидации македонцев-славян на их землях.[67]

В религиозном отношении большинство населения Македонии было православным, но одновременно являлось объектом соперничества Болгарской, Греческой и Сербской церквей. Вопрос об утверждении автокефальности Македонской православной церкви имел и имеет важное значение в самоидентификации македонцев-славян. Как и в других национальных движениях на Балканах, этот вопрос был краеугольным камнем в национальной программе македонского национального движения.

В связи с определением границ воссоздаваемых славянских государств Болгарии и Сербии — между ними и Грецией разгорелся спор о принадлежности к ним той или иной части Македонии. В разрешении этого спора участвовали и великие державы. Каждая из них при этом преследовала и свои интересы. В 1913 году этот спор стал одной из причин начала Второй Балканской войны, в которой против Болгарии воевали все балканские государства. И после Первой, и после Второй мировых войн этот вопрос оставался на повестке дня мировой политики. Известно, что Сталин и Тито, Сталин и Димитров в 1944–1947 годы неоднократно обсуждали вопрос о принадлежности территорий Македонии и идентичности ее населения. Позднее — в период противостояния двух военно-политических блоков на Балканах — казалось, что стороны смирились со сложившимся положением вещей, хотя и продолжали заочную дискуссию об историческом праве на ту или иную часть Македонии и спорили об этнической принадлежности его населения. Так, в Болгарии не признавали самобытность македонцев-славян, считая их болгарами. В Сербии, напротив, утверждали обратное. В Греции говорили о том, что Македония не справедливо отторгнута от общего эллинского культурного и политического пространства.

Македонская тема вновь стала политически актуальной после распада СФРЮ, когда союзная югославская Республика Македония заявила о своей независимости. Но никто из соседних государств не захотел воспользоваться этой ситуацией, чтобы попытаться заявить претензии на какую-то часть территорий нового, еще не признанного мировым сообществом государства. Все понимали, что это может привести к новой всебалканской войне. Каждое соседнее государство стало с опаской наблюдать за формированием внешнеполитического курса нового независимого государства, подозревая его в экспансионистских намерениях. Поводом для этого, как считалось, могли быть прежние споры по поводу этнического происхождения славянского населения Македонии и даже само наименование государства. Особенно беспокоилась Греция, хотя в свое время Афины постарались отселить из своих северных территорий славян, а вместо них поселить выехавших из других балканских государств греков. В Греции также считают, что признание названия нового независимого государства автоматически ставит проблему принадлежности ее северных территорий, тем более что в Конституции Республики Македонии не констатировался факт признания ныне существующих ее границ. Более того, вдохновленные неожиданно свалившейся независимостью радикальные националисты уже строили планы о будущей Великой Македонии.

Европа под давлением Греции долго не признавала независимость бывшей югославской республики под прежним наименованием. Казалось естественным, что это сделали Турция, Болгария, Хорватия и Словения. Неожиданным явилось признание Москвой независимости Республики Македонии, ведь первоначально позиция российского МИДа в отношении этого была весьма сдержанной. Во всяком случае, Россия не стремилась быть среди первых. Российская дипломатия, безусловно, отдавала себе отчет, насколько сложен и болезнен македонский вопрос. Но президент России Б. Ельцин решил не вдаваться в исторические детали и во время своего визита в Болгарию в 1992 году на итоговой пресс-конференции заявил о признании независимого государства Македонии. Это было шоком не только для Греции, но и для самих российских дипломатов. Последним пришлось улаживать международный скандал.[68] Это удалось, так как интересы Российской Федерации и Греции по ряду важнейших вопросов международных отношений на Балканах совпадали. Причем каждая сторона надеялась на взаимную помощь в их решении.

В настоящее время София и Белград более или менее спокойно относятся к вопросу о названии соседнего государства, считая, что дружественные отношения с ним и его внутренняя стабильность являются более значимым фактором, особенно в связи с теми процессами, которые происходят на соседних с Македонией территориях Косово, которые расположены в западной части Балкан. Земли Косово оспариваются двумя этническими группами: албанцами и сербами. Каждая считает, что имеет право на эту территорию. Об этом здесь можно сказать кратко, так как проблема Косово во всех аспектах будет рассмотрена специально. Каждая сторона утверждает, что она первой заселила Косово. Албанцы считают, что они, являясь потомками иллирийцев возможно, самого древнего народа Балкан, проживали издавна на этой территории, а славянские племена пришли на эту территорию значительно позже, в VI–VII веках н. э. Сербы, не углубляясь в древнюю историю, настаивают на том, что их государственность, культура и религия образовались на территориях, неотъемлемой частью которых является и Косово. Причем в то время, когда албанцев здесь не было. Последние появились здесь уже в период Османской империи как результат ее политики умиротворения непокорных сербов.

В настоящее время вопрос о пересмотре государственных границ официальными властями балканских государств не поднимается. Но в то же время в общественных и научных кругах не перестают обсуждать несправедливость договоров и соглашений по государственным границам, заключенным после окончания Первой мировой войны, а затем после Второй мировой войны, когда державы победительницы фактически навязали их балканским народам. Например, в некоторых болгарских средствах массовой информации положительно восприняли реакцию Германии и Венгрии на торжества в Париже, проходившие в связи с 80-летием окончания Первой мировой войны, на которых отсутствовал канцлер Г. Шредер. Затем положительную реакцию прессы вызвало заявление премьер-министра Венгрии В. Орбана (во время визита в Будапешт его болгарского коллеги И. Костова) о том, что границы венгерского государства не совпадают с границами венгерской нации. В болгарской прессе отмечалось, что вхождение в объединенную Европу не исключает сохранения национального достоинства и поддержания исторической памяти. Следует напомнить, что в Первой мировой войне Венгрия вместе с Германией и Болгарией (в составе дуалистической Австро-Венгерской империи) входили в один военно-политический блок.