Пороховой погреб Европы

БОСНИЙСКИЙ КРИЗИС (1908–1909)

В начале XX века Балканы продолжали оставаться ареной ожесточенной борьбы великих держав за сферы влияния. Албания и Черногория попали в зону столкновения интересов Австро-Венгрии — «часового Германии на Балканах», по выражению Бисмарка — и Италии. Одновременно в Южной Албании продолжалась экспансия Греции, которая рассматривала эту территорию как часть будущей «Великой Греции».

Перед лицом нового фактора силы в Европе — Германии — Англия и Франция, несмотря на существовавшие между ними противоречия, вынуждены были объединиться. 8 апреля 1904 года между двумя странами был подписан договор «о сердечном согласии» — «l'Entente cordiale», который в просторечии стал именоваться Антантой — «Согласием». Так было положено начало второму военно-политическому блоку в Европе. Англо-русские отношения, на протяжении всей второй половины XIX века остававшиеся напряженными, после 1904 года начали улучшаться. Так как Россия имела дружественные связи с Францией, Англия перед лицом надвигающейся германской опасности могла попросту оказаться в изоляции. И, взвесив все «за» и «против», пошла на союз с Россией.

Европейское противостояние вступило в новую стадию. Мировую войну считали неотвратимой и шли ей навстречу. Сегодня может показаться странным, но перед 1914 годом никто из руководителей великих держав не опасался общеевропейской войны. Никто не представлял себе, каких масштабов могут достичь человеческие и материальные потери в этой войне. Политики и военные мыслили категориями игры в оловянные солдатики — «обмануть, перехитрить, опередить, маршировать туда и сюда, быстро победить, союз с тем, вражда с этим, и все будет легко и прекрасно».[22] В результате все ведущие страны Европы пассивно позволили вовлечь себя в водоворот событий, прежде чем с ужасом обнаружили, что случилась катастрофа и ситуация стала неуправляемой.

В июле 1908 года в Стамбуле произошла революция «младотурок». Понимая, в каком глубоком кризисе находится империя, младотурки пошли на широкие реформы, предусматривавшие предоставление равных прав всем народам и исповеданиям Османской империи. Эти лозунги привлекли боровшееся за свои права население Албании и Македонии и на время ослабили напряженность в Европейской Турции. Однако уже летом 1909 года стамбульское правительство усилило национальный гнет. Пытаясь сплотить разваливавшуюся империю на базе исламских ценностей, младотурки настойчиво разжигали религиозную вражду между мусульманами и христианами, противопоставляя их друг другу. Эта денационализаторская политика вызвала обратную реакцию — весной 1910 года началось восстание албанцев в Косово. Восстания в разных областях Албании не прекращались до 1912 года.

В результате младотурецкой революции перед великими державами вновь остро встал Восточный вопрос, вопрос о судьбе турецких владений в Европе.

В Вене решили, что появилась возможность официально присоединить к Австро-Венгрии оккупированную австрийскими войсками еще в 1878 году Боснию и Герцеговину — формально они продолжали считаться владением Турции. Такое решение прямо противоречило постановлениям Берлинского конгресса, но министр иностранных дел Австрии А. Эренталь полагал, что эта смелая инициатива наглядно продемонстрирует всей Европе, что империя достаточно сильна, чтобы проводить активную внешнюю политику, а разговоры о ее скором распаде и о ее зависимости от Германии не более, чем злонамеренные слухи.

Со своим союзником — Германией — в Вене вопрос об аннексии Боснии обсуждать не стали (как оказалось, напрасно — Берлин был возмущен этим неожиданным актом). Зондаж намерений России выявил, что русский МИД в целом «готов с пониманием отнестись к действиям Австрии». Русское правительство сознавало, что пока Россия не восстановит свои вооруженные силы после проигранной русско-японской войны 1904–1905 годов, она не будет в состоянии предпринять эффективные действия в случае нарушения статус-кво на Балканах. Поэтому русская дипломатия пошла навстречу австро-венгерским притязаниям с условием компенсаций для России: за свой нейтралитет Петербург требовал от Австрии поддержать требования о пересмотре условий международных договоров о режиме черноморских проливов в пользу России: проливы должны были стать открытыми для прохода русских военных кораблей.

Эренталь и российский министр иностранных дел Извольский достигли по этому поводу устного «джентльменского соглашения». Но Эренталь, поспешив объявить на весь мир об аннексии, фактически нарушил условия этого соглашения. Извольский негодовал — это был удар по его личному престижу. Отношения Петербурга с Веной резко ухудшились.

Аннексия Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией была расценена в Белграде как тяжелейший удар по национальным устремлениям. Правительства Сербии и Черногории выступили с совместным заявлением, в котором выражался протест против действий Австро-Венгрии. Белград захлестнула шовинистическая истерия — «национальная миссия» в опасности! Экстремисты из кругов сербской военщины требовали немедленной войны.

Только Сербская социал-демократическая партия выступила со взвешенным и спокойным заявлением: народ Боснии и Герцеговины должен сам решать свою судьбу — оставаться ли ему в составе Австро-Венгрии, или присоединиться к Сербии, или создать собственный дом — свое самостоятельное государство.

Мир в Европе повис на волоске. Министр иностранных дел Сербии Милован Милованович поспешил в Париж: хотим воевать с австрияками, какие будут указания? Австро-Венгрия начала сосредоточивать свои вооруженные силы более миллиона штыков — у границ Сербии. Германия твердо заявила о своей поддержке Австрии: аннексия должна быть признана всеми великими державами! Специально для России Берлин повторил это требование в ультимативной форме: требуем признать аннексию и ждем незамедлительного ответа. Если ответ будет отрицательный, то австро-венгерская армия немедленно нанесет удар по Сербии.

Россия, обманутая австро-венгерской дипломатией, не готовая к войне, уступила и 24 марта 1909 года признала аннексию Боснии и Герцеговины. Через семь дней то же самое сделало и сербское правительство, временно отказавшись от своих претензий на Боснию и Герцеговину.

Аннексия вызвала протест у самых широких слоев населения Боснии и Герцеговины, независимо от национальности и вероисповедания. За годы, прошедшие со дня начала австрийской оккупации, жители Боснии убедились, что австрийцы относятся к ним не как к освобожденному народу, а «как к низшей расе» — по словам британского очевидца, сэра Артура Эванса. Сербская и Мусульманская народные организации совместно опубликовали заявление против аннексии, призывая в то же время население к лояльности. Впрочем, через несколько месяцев обе организации признали аннексию и выразили желание сотрудничать с австрийским правительством.

«Боснийский кризис» резко обострил отношения России с Германией и Австро-Венгрией. Одновременно усилилось противостояние Австро-Венгрии и Сербии. Фактически этим кризисом начался период подготовки Европы к мировой войне.

Младотурецкая революция подтолкнула Болгарию на борьбу за достижение полной независимости от Турции. По условиям Берлинского конгресса, Болгария продолжала платить феодальную дань Турции, а Стамбул никогда не упускал возможности дать понять Болгарии, что не считает ее самостоятельным государством. Зная о планах Австро-Венгрии осуществить аннексию Боснии и Герцеговины, в Софии решили приурочить свои действия к этому событию. 4 октября Болгария торжественно объявила о своей независимости, а князь Болгарии Фердинанд был провозглашен царем Болгарии. В Турции это вызвало всплеск эмоций, в воздухе явно запахло войной, и только благодаря вмешательству стран Антанты мир был сохранен. Переговоры Болгарии с Турцией, начавшиеся в январе 1909 года, шли очень сложно, и ситуация то и дело повисала на волоске, грозившем вот-вот оборваться. Под давлением России и Англии 19 апреля 1909 года был подписан турецко-болгарский договор о признании независимости Болгарии.

Аннексия Боснии и Герцеговины вызвала рост численности националистических кружков и организаций, в среде которых активно действовала сербская агентура. Под ее влиянием значительная часть этих организаций стояла на экстремистских позициях. Среди боснийской молодежи были весьма популярны и идеи русских анархистов и народовольцев, Бакунина и Нечаева — (по Достоевскому — «бесов»). Террор считался важнейшим средством подготовки революции. В 1913 году была создана террористическая организация «Млада Босна» («Молодая Босния»), избравшая тактику индивидуального террора. Ее членом стал никому тогда не известный сараевский школяр Гаврило Принцип.