Порядочный хаосит (СИ)

Глава 11. Воспоминания и планы

Западный Яратир — теперь уж наверняка.

Золто растопил печурку, вскипятил на ней воды, и мы при тусклом свете масляной лампы поужинали сушёными яблоками из местных запасов, по очереди запуская руку в полотняный мешок и запивая их горячим травяным отваром. Не то чтобы полноценный ужин, конечно. Я, жуя кисловатые дольки, осторожно поинтересовался у Золто, что за язык был в той, первой открытой мной книге.

Оказалось, у местных было какое-то своё наречие, на котором уже мало кто разговаривал. Чтобы оно совсем не забылось, в местных школах проходили уроки «старояратирского», и выпускались учебники. Один из них и стоял на полке в зазимовёхе. Я был так удивлён существованием в такой глуши школ, что даже не спросил, зачем Золто потребовался в его тайном убежище школьный учебник.

После ужина пришло время спать, так как развлечений никаких не предполагалось. Золто занял лежанку, а в меня швырнул какими-то меховыми шкурами и кивнул в сторону лавки. Выбирать, впрочем, было особо не из чего. Я умостился, укутался, прислушался к треску поленьев в печи и почти сразу провалился в сон.

Снилась мне какая-то мешанина из всего подряд: ведьмаки, выступающие в Алом Суде, танцующие манекены в витринах Ван-Елдэра, охотящиеся за мной каменные собаки и бесконечные еловые ветви, лезущие в лицо.

Проснулся я от… пения. Золто чем-то стучал за окном и распевал, ужасно фальшивя:

В лЕсе в лЕсе да в лесЕ

Тондыра, чондыра!

Да во всей да во красе!

Тондыра, чондыра!

Не берёзка стоит — красна девица!

Кому песню споёт, кого поцалует!

Да, возможно моё суждение о необычайной цивилизованности местных жителей было слегка преувеличенным.

Не до конца разлепив глаза, я полез из душной зазимовёхи на свежий воздух и тут же врезался лбом в притолоку, упав от неожиданности. Загремели какие-то ведра, я поднялся и, пошатываясь, вылез на крыльцо.

Солнце стояло уже высоко, похоже, я проспал до полудня. Хотя, все равно, выспавшимся себя не чувствовал. Дома я любил спать до обеда.

Золто перестал петь и с ухмылкой оглядел на меня, отряхивающегося от пыли и щепочек. В руках он держал длинный деревянный кол с заострённым концом.

— Долго спишь, — бросил он недовольно.

Можно подумать, он моя мамочка!

— Вот, — он внезапно кинул мне кол.

Я увернулся, неожиданно для себя перехватив его в воздухе. Ухватистый и тяжёлый.

— Это что еще за палка?

— Оружие, — Золто пожал плечами. — Он буковый, прочный. Или ты с голыми руками собрался по лесу шастать? Так я не настаиваю.

— Оружие не хуже, чем Тянгыр у твоего бати, я смотрю — хмуро ответил я, покачав палку в руке.

Лучше б он завтрак сделал мне, честное слово. Эту палку я смогу использовать, разве что, как ковырялку в земле.

— Ну уж извиняйте, господин хороший, что не нашлось у нас для вас Тянгыра-то! — завелся Золто. — Не нравится — давай сюда, на дрова пойдет!

— Сойдёт! — я вцепился в заострённый кол.

— Наконечник нужен бы, — Золто поджал губы, — но не нож же к нему мотать.

— Нужен, значит нужен, — решил проявить дружелюбие, согласился я. — Я в этом не разбираюсь. Скажешь — веник нужен, я и веник возьму.

— И веник бери, — усмехнулся Золто, — чем следы заметать будем?

Я нахмурился, пытаясь это представить. Золто смерил меня презрительным взглядом и продолжил:

— В лесу я старший. Скажу иди — идёшь. Скажу лежать — лежишь. Скажу веник брать и следы заметать — будешь веник брать и следы заметать. Ясно?

— Погоди ветра гнать, Золто, — я прервал его самодовольный монолог. — Я и сам про шуточки над новичками могу книгу написать. «Великолепный Ройт и молокососы». Посоветуешь дурь, я в долгу не останусь.

Золто скривился.

— И как же городской, что в лесу не бывал, поймет, где дурь, а где дело?

— А ты за это не беспокойся, я вранье носом чую.

Золто недоверчиво на меня покосился, но промолчал. Я использовал свой самый сильный аргумент (действительно, не хотелось сталкиваться с деревенскими подколами).

— Я из Алого рода Айнхейн, в высшем свете иначе не выживешь — если не знаешь, кто врет тебе в глаза, а кто за глаза. И сам если врать не умеешь — тоже беда. Понимаешь, о чем я? Везде интриги и заговоры! — я скрестил руки на груди, сощурился и выставил вперёд подбородок, изображая высокомерного аристократа. Да, понахватавшись словечек и манер в Белых и Серых кварталах, я уже не внушал своим поведением страх простому народу — чему был невероятно, признаться, рад.

— Высший свет? — Золто, впрочем, моей пантомимой впечатлить не удалось. — Кланяться тебе теперь, что ли?

— Кланяться не надо, — я, всё же, рассчитывал на другую реакцию. — Я, вообще-то, даже эссенцию хаотическую не принимал. И известен как бунтарь и борец за правое дело. За права угнетённых. За это меня, к слову, и изгнали. Да будет тебе известно, Золто, я борюсь ради таких, как ты, чтобы никакой знати не было вовсе, а все были равны, — гордо объявил я ему.

А вот это его впечатлило. Золто вылупился на меня. Только не с уважением, а так, будто я при нем признался в чем-то постыдном.

— Хорошо, что тебя изгнали, значит, — припечатал он неожиданно. — Нельзя, чтоб знати не было, а все равны.

— Это почему еще? — я опешил.

— Я, может быть, хочу хаотичку принять и знатным Алым стать.

Вот оно что. Впрочем, чего я еще хотел услышать от парня из леса? Идеи по реорганизации власти? Новую политическую философию? Вот уж вряд ли.

— Не выйдет, Золто. Алым ты, может, и станешь, знатным — нет, — пришлось его огорчить. — Тут право рождения.

Всё было не настолько просто, и, теоретически, какой-нибудь деревенский новоалый мог бы пройти все круги интриг и состязаний и даже стать, например, Архонтом. Если бы, конечно, он каким-то невероятным образом обладал восприимчивостью к великой эссенции, сравнимой с подобной у древних Алых родов. Однако, ничего подобного не случалось уже очень много лет.

— А на кой мне тогда хаотичку принимать?

— Ради могущества, например, — я пожал плечами.

На кой принимать хаотичку я и сам не знал. И не принимал. Но не так много Алых разделяли со мной мои взгляды.

— Я как думаю, — продолжил Золто, — накоплю я на хаотичку. Ну, эс-сенцию хаотическую. Так?

— Ну, так.

— И не помру. И вывернется мне ну очень удачно, например, даже, не знаю, молнии метать. Так?

— Ну, так.

Нет, не так, но мне не хотелось вдаваться в бессмысленный разговор с деревенским ведьмаком об Алых способностях и их применении.

— Но просто так я лишь искры пускать буду. А чтобы нормальные метать, тоже хаотичка нужна! Так? На каждую молнию — немного, да надо. Если за свои деньги буду брать, то я в такие долги влезу — во всю жизнь не расплачусь. А если ты знатный Алый — от налогов свободен, раз в две декады мне хаотичку выдают, в каждой лавке почтение, в кабак захожу, бесплатно ем-пью-ночую, в армию пойду — сразу офицером берут.

Такие идеи были не новы. Многие, кто был далек от Хаоса, грезили о тех привилегиях и перспективах, которые им могла дать эссенция. Почему-то каждый из них был уверен, что он-уж точно выживет и получит невероятную способность. В результате общество Алых одного только Ван-Елдэра ежегодно пополнялось сотнями новоиспечённых хаоситов. Из тех, которые могли считать себя счастливчиками, если им досталось умение опреснять морскую воду, а не щёлкать пальцами ног. И на каждого из них приходилось по четырнадцать мёртвых тел.

Эссенция Порядка, конечно, не могла дать способностей кидаться молниями. Только отнять у тебя жизнь, как произошло со злополучной собакой. Честно говоря, не то чтобы я был особенно горд этим своим поступком… Да, Порядок благоприятно действовал на неживую материю — мог укрепить камень, улучшить качество ткани, сделать оружие острым. Недавно разработанные начертания порядка, передающие от объекта к объекту тепло и движение, использовались повсеместно — в пирографах и мобилях, автоматонах и станках. И чем, скажите мне, рукотворная молния лучше собственного мобиля?

Хаос манил неизвестными возможностями, шептал, что ты — тот избранный, который сумеет оседлать ветер. И да, такие избранные — были. Это был лотерейный билет, который мог дать тебе все, что-то, совсем ничего, что-то отнять или просто убить. Очень опасный лотерейный билет.

— А ты не боишься, что умрешь, приняв эссенцию? — поинтересовался я.

Ответ мне был известен, но у тех, кто живет за пределами Ван-Елдэра, я этого еще не спрашивал. Было любопытно, насколько в Золто корысть была сильнее страха.

— Кто ж не боится? — фыркнул тот, неожиданно повеселев. — Ты, вон, даром что алый, а принимать не стал!

— Я не стал принимать не потому, что боюсь! — возмутился я. — А потому, что я хочу понять, чего я стою сам, без хаотички.

— Ага, заливай больше, — Золто закатил глаза, — помирать неохота — вот и не вливаешь! А я бы не побоялся!

— Я бы все равно, даже если бы решил, что мне это нужно, сперва влил бы в себя совсем небольшую порцию, — зачем-то не к месту начал оправдываться я. — Мы приучаем себя к Хаосу постепенно. Знакомимся с его силой.

— Ну, когда родился в золотом дворце, можно и не торопиться, а когда твоя жизнь такая — он кивнул на нашу избушку, — тут не до раздумий.

Я закусил губу.

— Слушай, Золто, хочешь хаотичку? Если поможешь мне уплыть с Яратира, я тебе столько отолью, что по уши в молниях будешь! Настоящую, а не то, что у вас на рынках толкают!

— У нас хорошая, из Нор! — обиделся за своих барыг Золто.

— Из каких еще Нор? Дурят вас!

Эссенции собирали из ветра, несшего в себе два аспекта силы, с помощью Великих Печатей, расположенных на двойных башнях доменов — или обычных плетений. Правила их начертания были одним из величайших секретов Ван-Елдэра, а собираемая эссенция — едва ли не главным источником его богатства: она стоила огромных денег. Алые продавали воплощающую эссенцию — эссенцию порядка — свободно, но за распространением великой эссенции тщательно следили. Если становилось известно, что какой-то Алый продаёт хаотическую эссенцию на сторону без разрешения, его вызывала на поединок сама Охранительница Йис, с предсказуемым итогом. В результате клановые хаоситы получали регулярное «алое довольствие», а для Белого или серого одна капля великой эссенции стоила как пригоршня золота.

Конечно, несмотря на все запреты, существовал чёрный рынок, на котором храбрые и глупые Алые продавали свою дармовую эссенцию подешевле. Все это я терпеть не мог, если говорить начистоту. Требуется опытный специалист, чтобы отличить чистую великую эссенцию от разведённой. Бывало также, что человеку, желавшему влить себе в жилы хаотичку, продавали подкрашенный алой краской яд, вызывавший оцепенение и мучительную смерть. И что докажешь? Вошел, дескать, в нигредо и помер. Не повезло.

— В Норах ветра стоят, — повторил Золто уже сказанную им ранее фразу, — вот туда и ходят за хаотичкой и ладанкой. Опасно, конечно… вот они на живулю твоего и позарились.

Ладанка? Ладная эссенция? Ну и словечко. Вот оно что… Теперь я, кажется, понял чуть больше. В лесной глуши на Яратире собирали эссенцию, неизвестно, какого качества, но, тем не менее, собирали. Любопытно, как к этому относятся местные власти. Конечно, я не мог догадаться, что такое «стоят ветра». А Золто не догадывался, видимо, что потомственных Алых, вроде меня, обучают искусству начертания плетений для сбора эссенции. Не то чтобы я мог делать огромные печати, как наши прославленные мастера, но азы знал.

И точно так же мне было очевидно, что если Золто, или кто-то вроде него узнает, что я это умею, то не видать мне родного дома никогда. В этом я не сомневался. Стоит мне прилюдно собрать хоть каплю эссенции, как меня тут же посадят на цепь, и буду я рисовать плетения до конца своих дней, а Золто или кто-то еще — богатеть на этом и радоваться. Не надо было быть мудрецом, чтобы увидеть эту перспективу. Поэтому я помалкивал.

Сейчас Золто думал, что я всего лишь богатый алый в беде, у которого есть свои запасы драгоценной хаотички. Этого достаточно.

— Я тебе дам ту, что в Ван-Елдэре собирают великие мастера! Чистый сорт! — предложил я снова. — Вот тебе слово Алого!

— Тебя ж прогнали, ты теперь не Алый, поди, — недоверчиво проворчал Золто.

— Титул не отнимешь, — я отмахнулся от него, — а через пять лет я и вовсе перестану быть изгнанником.

— Пять лет? Это же мне что, будет… двадцать три?

До такой глубокой старости Золто ждать не хотел.

— У меня есть друзья в Ван-Елдэре. Если мы с ними свяжемся, они найдут способ отправить эссенцию даже на Яратир, — предложил я новый план. — Что скажешь?

— Увидим, — Золто был не так прост. — Может, ты врешь все и никакой не Алый.

— А похоже, что вру?

— Не похоже, — честно сказал он, — но что легко добудешь хаотичку — не верю.

Похоже, для серых идея ценности и недоступности эссенции была слишком неколебима.

— Собирайся! — Золто поднялся на ноги. — Идти пора. До Вохотмы ещё дня три ходу.

Золто усмехнулся, заметив мою растерянность. Три дня по лесу?

Из «перегиба земли» выйти оказалось легче лёгкого. Сошёл с холма — и вот, ты снова у входа в овраг. Я ничего не почувствовал — даже голова не закружилась.

Шли мы по узкой, периодически пропадающей лесной тропе. По дороге Золто почти всё время молчал. Из-за того, что я долго спал, а утром вёл «праздные» разговоры, времени до темноты у нас оставалось не так много.

На удивление Золто, я выдерживал тот темп, который он задавал. Может быть, он и лесной житель, но вряд ли ему доводилось каждый день бегать по ступеням Алой Башни вверх-вниз. В какой-то момент мы даже начали состязаться в скорости; и, по прикидкам Золто, в результате мы прошли немало. Ногач поначалу бегал туда-сюда, то обгоняя нас, то удаляясь от тропы, но под конец пути словно бы даже устал, и плёлся позади — я даже опасался, что он отстанет.

Ночевать вышли к берегу тихой лесной реки. Это была моя вторая ночевка в лесу, но на этот раз мне было в разы спокойнее. Золто быстро развел костер, я натаскал дров (сухие ветви, толщиной не меньше, чем в палец). Ели мы собранные по дороге грибы вместе с сушеным мясом, кинутым в кипящую в котле воду. После целого дня, проведённого на свежем воздухе, мне показалась эта похлёбка очень вкусной.

— Расскажи про Ван-Елдэр? — неожиданно попросил Золто, когда я отставил пустую миску.

— Что рассказать? — удивился я.

— А все, что хочешь, я ж не бывал там, да и вряд ли буду.

— Ну, — я задумался. — В Ван-Елдэре немало красивых девушек, — решил я поддеть Золто.

Тот буркнул что-то неприличное. Я откинулся на спину и уставился на звёзды. В чистом небе они сияли ярко, и созвездия выглядели незнакомо. Впрочем, не сказать, что я так уж хорошо разбирался в этом хитросплетении небесных светил. Помнил только детские сказки про огромную печать из звезд, и, якобы, если увидеть все ее линии и повторить их самостоятельно на земле, то можно призвать падение нового Храма — на этот раз, действительно огромного. Боюсь, правда, что такое падение неминуемо уничтожит наш мир, так что хорошо, что никто еще не сумел увидеть все плетение.

— Ван-Елдэр красив, — объявил я. — Высокие двойные Клановые башни Алых достигают пределов облаков и устремляются за них. Когда идет дождь, мы просто поднимаемся выше туч и можем наблюдать солнце или как сейчас — звезды.

— И много таких башен? — негромко спросил Золто.

— Одиннадцать, — хмыкнул я. — По числу Великих кланов. Но вообще-то башен больше, многие богатые Алые строят себе свои, кто-то даже вровень с некоторыми Клановыми.

— А твоя?

— Самая высокая, — улыбнулся я, с теплотой вспоминая сейчас родной дом, — ее построили много веков назад, и с тех пор почти каждый новый глава семьи достраивал новые ярусы.

— Ясно, — Золто закатил глаза, видимо, не слишком веря моим рассказам.

— В городе почти всегда идет дождь, или собирается пойти, или только что закончился. Мостовые из полированного камня блестят от влаги, и я постоянно оскальзываюсь, спускаясь к каналу. За каналом лежат Белые кварталы: стройные ряды светлых домов, изящные древние дворцы и разумно выстроенные мануфактуры и фабрики. А с другой стороны холма живут серые — они лепят свои дома как попало, так что в лабиринтах улиц можно легко потеряться.

— А чем люди заняты? — Золто снова заинтересовался.

— Кто — чем, — я пожал плечами, — работой, учебой, ничегонеделанием. Как по мне, самые трудолюбивые люди в Белых кварталах, они всегда заняты чем-то интересным — изобретают, экспериментируют, улучшают! Их вклад в благоустройство столицы огромен!

— А Алые?

— Алые обеспечивают порядок, приток финансов, законы, — я не слишком уверенно пожал плечами, — без нас город падет — так мне, во всяком случае, всегда говорили.

— А сам ты как считаешь? — Золто пошевелил дрова в костре. — Вот, ты исчез, падет там что-то?

— Вряд ли, — я покачал головой, — да и я сам считаю, что за технологиями и идеями Белых будущее, а Алая власть — рудимент, который только мешает развитию города и континента. Сам посуди — из-за идиотского правила, которое нигде даже не записано, меня сослали на целых пять лет ветра-разбери куда! А ведь я не сделал ничего дурного — не убил… человека, не предал, не украл! Хотя, на деле, убей я кого — вряд ли бы это так уж обеспокоило Архонтов…

— И чего ж ты тогда хочешь туда вернуться? — Золто недоуменно уставился на меня.

— Там мой дом, — я пожал плечами.

Золто на это кивнул. Судя по всему, такой ответ его вполне устраивал.