Порядочный хаосит (СИ)

Глава 7. Сандак

Тем временем Золто вывел меня и Ногача к дому. Первое, что мне бросилось в глаза — серьёзного вида забор, за которым не просматривалось решительно ничего. Плотно прилегающие друг к другу колья поднимались выше человеческого роста и ограждали явно немаленькую территорию. Выходило, что ведьмаки не бедствуют; я почему-то думал, что этот парняга живёт в покосившейся, просевшей избушке с одним окном.

На широком, усыпанном песком дворе нас встречала черная собака, виляющая хвостом. Я поморщился — после истории с Ликсом и последовавших после событий я, кажется, окончательно разлюбил этих существ. Собака, впрочем, больше заинтересовалась Ногачом.

Она скакала вокруг него, то напрыгивала, то отбегала в сторону. Мой деревянный друг, похоже, не понимал, с кем имеет дело, но, по крайней мере, не пытался ее убить. В отличие от меня, по мнению братца, разумеется.

Посреди двора высился здоровенный деревянный дом, от которого так и веяло добротностью, крепостью и уютом. Из трубы валил дым, и я сразу почувствовал свой голод, холод и неустроенность в этом новом мире. У других его обитателей дела шли явно лучше моего. Впрочем, это было несложно — у меня не было даже штанов.

— Неплохо живешь, Золто, — одобрительно проговорил я, кивая на дом.

— Нормально, — буркнул тот, не оборачиваясь.

— Я думал, ведьмаки ютятся в избушке в чаше леса, — продолжил я свои рассуждения, оглядываясь и подмечая другие постройки поменьше. Это, полагаю, мастерская. А это? Что-то из этого должно называться «рига». Помню, был такой стих — рига ветхая в степи… Или нет?

— Так вокруг лес и есть, до деревни от нас не близко, — немного невпопад сказал Золто.

— Ага.

Тут есть деревня? Впрочем, а почему бы и нет?

Я не знал, что ещё сказать — но в эту минуту дверь дома раскрылась, и на крыльцо шагнул рыжебородый, светловолосый мужчина. Я сразу предположил в нем отца Золто. Не то, чтобы они так уж походили друг на друга, тем более, что борода в принципе сильно меняет любое лицо, но печать родства определённо лежала на этих двоих — это было заметно скорее в мимике, жестах, каком-то общем фоне. Одинаково нахмуренные светлые брови, нависающие над зеленовато-желтыми глазами, убедили меня в этом окончательно.

— Доброе утро! — я не стал дожидаться, пока меня представят и начал разговор сам.

— Утро, — отозвался ведьмак, окидывая меня внимательным и невозмутимым взглядом. — Я Сандак Эрдэмович. Заходи, гость. Есть будешь?

— Буду, с радостью. Гостем буду, есть буду. Я Ройт, сын Вилириана, — привычно отрапортовал я. — Эм, просто Ройт. А это Ногач, он не ест, только наряжается.

— Зато ты, верно, жрёшь в три горла, — Золто не скрывал своего недовольства. — К столу его звать ещё, ты, бать, погодил бы.

— Ты же его сам привёл, — поднял брови Сандак. — Зачем привёл, если нехорош?

Золто раскрыл было рот, затем захлопнул его и бросил злой взгляд на меня, потом — почему-то — на Ногача.

Сандак пожал плечами, шагнул к воротам, с силой затворил их и протолкнул массивный засов через петли. Хлопнув по плечу сперва меня, а потом хмурого сына, он зашагал к дому. Золто скривился, но последовал за ним, тут же начав ему что-то нашёптывать — наверняка какую-нибудь пакость про меня. Отец на это только качал головой. Потом повернулся ко мне.

— Живуле своему скажи, чтобы во дворе обождал. Не заскучает?

Я повернулся к Ногачу. Тот стоял, вопросительно наклонив голову.

— Братишка, подождёшь меня здесь? Я вернусь.

Окровавленный манекен подбежал ко мне и крепко ухватил за плечо, заглядывая в лицо.

— Цак?

— Обещаю.

— Скккыыырлы, — протянул Ногач, и отошёл от меня.

— Только не бери ничего тут чужого, хорошо?

Я заметил, что Ногач примеривается к колуну, воткнутому в колоду рядом с поленницей.

— Цак, цак, — Ногач отошёл, спрятав руки за спину.

Я повернулся к ведьмакам. Они смотрели на меня с некоторой оторопью. Что, говорящие с живулями бесштанные люди нечасто заходят к вам в гости?

— Заходи, — сказал Сандак, и отворил дверь.

Я вошёл за ним в сени. Да, я знаю, что такое — сени. Или — может быть, это была всё-таки веранда?

Пару раз я уже бывал в деревенских жилищах, но здесь всё выглядело иначе.

Сени были просторными и высокими, с двумя светлыми окнами. В доме поддерживался, судя по всему, строгий порядок. У одной стены лежали рыболовные снасти: пара удочек и свёрнутая сеть. У входа, в деревянном ведре стояли несколько простых самодельных копий. На одной из стен висело оружие, которое немедленно привлекло моё внимание.

Это было длинное, примерно в рост человека, копьё с узким, как жало, заточенным с обеих сторон лезвием, превосходной ковки. Его древко из красного дерева было покрыто сложным рисунком плетения, но на лезвии не было ни узоров, ни знаков. Странно было видеть такое оружие в доме простых деревенских жителей.

Я задержал на нём взгляд, и услышал мелодичный звон, который словно сам собой исходил от лезвия.

— Тянгыра не трожь, — остерёг меня Сандак. — Он живуля, как и твой Ногач.

Согласно правилам Ван-Елдера, ожившее оружие было невероятно опасным и подлежало немедленному уничтожению — если не было специального, очень редко выдаваемого разрешения на него. Ну, или если ты Алый и имеешь достаточно силы, чтобы устанавливать своё Право. Впрочем, здесь по лесам ходили манекены, так что я уже понял, что этот закон в Пустошах явно не работал. Живое копье впечатляло, даже безобидно висящее на стене. Авторитет ведьмаков в моих глазах весьма возрос.

Сандак открыл ларь, достал оттуда поношенные, но крепкие зелёные штаны и вручил их мне.

— Оболокайся, а Ратка покамест на стол накроет.

Я с наслаждением… оболокнулся и прошёл в комнату. Это оказалась сразу и кухня, и столовая, и гостиная. Впрочем, чего-то подобного я и ожидал. На полу цветной полосатый коврик, очаг с открытым огнем, здоровенный стол посередине, повсюду сундуки, полки. Наверное, так живут зажиточные ведьмаки, прикинул я. Во всяком случае, рухляди или каких-то признаков нищеты я не заметил.

Ратка, девочка лет тринадцати, показала мне моё место, подвинула ко мне здоровенную миску с кашей, и уселась рядом со мной, с интересом тараща такие же фамильные зелёные глазищи.

Золто сел напротив и бросал на меня испепеляющие взгляды.

Ели молча. Сандак тоже пялился на меня, периодически проводя перед лицом ладонью с растопыренными пальцам. Я не стал задавать вопросы — был слишком занят поглощением пищи.

«Суровые деревенские люди, странные деревенские обычаи», — так определил для себя я эту картину.

— Ну, — сказал Сандак, когда мы закончили с едой, — поели, хорошо. Что ж, Ройт, какими судьбами?

Я замялся. Конечно, надо говорить правду, но какую её часть?

— Меня… изгнали.

— Убил кого небось! — ну, конечно, Золто, что ты ещё мог сказать?

— Нет, — развёл я руками. — Не убивал, не грабил. Так… с властями не сошёлся во мнениях. Надоел им, в общем. Вот и выгнали сюда. На пять лет.

— Лады, — хлопнул Сандак по столу. — Бывает. Что делать думаешь?

— Да вот, думаю, до города добраться, — я пожал плечами; плана у меня всё ещё не было.

— Зачем? — это, похоже, его заинтересовало.

— Не знаю, — признался я честно, — наверное, потому, что я вряд ли выживу в лесу один, да и возможностей там больше.

— Все по молодости так говорят, — усмехнулся он, — вон и сын мой рвётся тоже все то туда, то сюда…

— Я никуда не рвусь! — тут же встрял Золто. — А городских тут не любят! — он пронзил меня злым взглядом.

— Тогда мне тем более нечего здесь оставаться, — парировал я.

— Осадися, Золто… — начал Сандак, но Золто было не удержать.

— Давай-давай, живулю — нам, а сам вали, ветра помогут!

— Живулю?!

Я уже понял, что так здесь называют оживлённые вещи. Золто смотрел дерзко. Я немедленно решил, что не хочу отдавать ему своего манекена.

— С чего бы это мне отдавать Ногача?! — я пошел в наступление. — Это мой единственный друг здесь!

— Найдешь другого! А живулю — нам!

Как назло, Сандак в этот момент отвлекся на Ратку, что поманила его из глубины дома. Я остался один с ведьмачьим сыном, которому уже очень хотелось врезать — так он раздражал своей агрессией и какой-то детской дикостью.

Я понял, что он меня провоцирует на драку. Сейчас мы с ним подерёмся… вмешается отец, выгонит меня, и Золто получит моего Ногача.

Нет уж.

— Знаешь что, Золто? У тебя девушка есть?

— Нет, — удивился ведьмачий сын.

— Вот то-то оно и видно. Ты совсем не задумываешься о чувствах других. Вот что хочет Ногач, ты спросил?

— Он же деревянный, — Золто посмотрел на меня, как на идиота.

— И ты, парень, видать, деревянный. Но это ничего, с возрастом пройдёт. Вот тебе сколько лет?

— Девятнадцать, — растерянно ответил Золто.

— Вот я и говорю — молодой да деревянный. Понятно, зачем тебе Ногач — хочешь себе дружка в пару.

Золто неожданно гыгыкнул. Что ж, возможно, он и не был так уж безнадёжен.

Сандак вернулся и посмотрел на нас с Золто.

— Ну, — сказал он, — значит, до города тебя пускай Золто и проводит. Отведёшь его в Вохотму, а, Золто-сына? Заодно и лекарства продашь!

Золто возмущённо уставился на отца.

— Чего это я с ним в Вохотму попрусь?

— Так всё равно же надо тебе в Вохотму, — сказал Сандак.

— А, кстати, — я ехидно поинтересовался, — а что за дела у тебя были с…

Золто скорчил страшное лицо и указал одними глазами на отца. Сандак сделал вид, что ничего не заметил, пряча усмешку в бороде.

— Ладно, ладно, — сказал Золто, вставая из-за стола. — Провожу твоего Ройта до Вохотмы. Завтра провожу.

— Должен будешь, — сказал Сандак, глядя на меня со странным выражением.

— Буду должен, — спокойно согласился я.

Ну, правда — а что я ещё могу предложить в обмен? Фарукку им станцевать или продекламировать наизусть «Битву при Кага-Шул»? Сочтёмся с ведьмаками позже.

— Ну, — сказал Сандак, — тогда и порешили. Иди, Золто, собери на двоих. После обеда и выйдете.

Золто хмыкнул и удалился.

Я остался с Сандаком Эрдэмовичем.

— Слушай, — сказал он мне, помолчав. — Это ведь ты сам отдал штаны живуле тому?

— Ну да.

— А куртка-то на нём не твоя, так? И куртку эту я где-то уже видывал, — прищурился Сандак. — Ходил тут один в этой куртке, чернобородый такой, востроглазый, всё в друзья мне набивался: «уважаемый ведьмак, да дозволь спросить, да как ты сведущ, да позволь подарок поднести». Маслено говорил. Да только кровью от него несло. И свинцом.

Я замешкался, думая — то ли отпереться, то ли рассказать, что видел — но Сандак остановил меня жестом — и не спеша, делая длинные паузы продолжил.

— Если что Золто просил не говорить — так ты и не говорил ничего. А что я сам догадался, так на то твоей вины нет. Но скажу я тебе вот что: сам Золто сейчас не вещи собирает — только вид делает: сумки у него уже декаду как собраны лежат. Куда-то он идти затеял, и, думаю, не в Вохотму. И он сейчас, Ройт Вилирианович, как лук напряжённый — только одну цель и видит. А какую цель — я не знаю, но нехорошая это цель. Так вот. До Вохотмы я его дойти с тобой обяжу, а с тебя за это попрошу вот что: если удастся тебе, покажи ему хоть какую другую цель. Расскажи ему чего поинтереснее, может. Если с тобой потянется — то пускай, так тому и быть, в тебе сильный ветер есть — я это вижу, мне это по нраву. А не понесёт Золто за тобой — ну, видать, не судьба. Ну, и не обижайся на него. Он парень добрый. Лады?

Я помолчал, подумал — постаравшись так же медленно, увесисто покатать слова, перед тем, как их высказать — так же, как это делал Сандак.

— Что смогу — сделаю, — наконец, ответил я.

— Удастся — буду должен, — подытожил Сандак. — Ну, пошли, сапоги тебе подберём, что ли.

Сандак вручил мне пару коричневых невысоких сапог, довольно даже модных на вид. Я сел на скамью и натянул один. Постучал. Оказалось впору. Тяжёлые, однако.

— Это старые Золтовы, — пояснил Сандак. — Он из них вырос.

Я покосился на свои ноги. Да, у меня не деревенская лапа Золто, а нормальная нога горожанина.

— Спасибо, — от души поблагодарил я, отставляя в сторону свои изодранные туфли.

— Надо тебе ещё одежды подобрать. Не пускать же тебя так в лес, — заметил Сандак, и снова полез в ларь.

Я привалился в угол, слушая хмыкание Сандака, перебирающего вещи, и не заметил, как заснул.