— Спасибо, — сказала Токри.
Мы вдвоём стояли в глубине парка. Я чувствовал себя выжатым и сонным. Токри уже переоделась в свой обычный наряд. Серьёзно раненого Хака унесли; будет ли он жить, покажут следующие дни. Токри, похоже, совершенно не волновала его судьба.
— Да не за что, — отозвался я. — Спасибо за доверие.
Она, помолчав, продолжила:
— Слушай, Ройт, это, конечно, против закона, но…. — Токри нервно обернулась, будто волновалась, что нас может кто-то подслушать, — в общем, если что, я тут кое над чем работала последнее время. Возможно, тебе это может пригодиться… в нашем общем деле.
Токри достала из сумки маленькую бутылочку тёмного стекла и сунула мне её в руку.
— Что это?
— Активная эссенция порядка. Действует быстро, при попадании на кожу. Не убивает, устраняет враждебность, внушает послушание и верность тому, кто нанёс эссенцию.
Я помотал головой, пытаясь проснуться.
— Зачем бы мне это?
— Предположим, у тебя есть злобный враг. И ты хочешь избавиться от его злобы. Но не хочешь его убивать, — Токри смотрела, не мигая, видимо, надеясь, что так я лучше усвою информацию. — Несколько капель — и он твой верный друг.
— То есть, скажем, за мной гонятся друзья Хака и пытаются вышибить мне мозги. Я разбрызгиваю на них содержимое, и они проникаются ко мне любовью?
— Именно. Понимаешь теперь, почему Хак пытался помешать моей работе и выгнать меня из мастерской? Он требовал, чтобы я отдала ему эссенцию. Полагаю, он использовал бы её в своих целях.
— Да, — протянул я. — Тут всё серьёзно, очень серьёзно. А теперь я, если позволишь, пойду посплю. Спасибо за доверие, спасибо за эссенцию, постараюсь не попадать в ситуации, после которой у меня в друзьях будут всякие ублюдки. Спасибо за заботу.
Я убрал бутылочку в карман штанов.
Токри обняла меня. Я почувствовал лавандовый запах её духов.
— Никому не говори, что получил её от меня, хорошо? Иначе я окажусь в опасности.
— Ни за что на свете, — зевнул я. — Пока. Хорошо, что ты живая.
И я поплёлся домой. Мне предстояло пересечь полгорода и забраться на семьдесят первый этаж.
Лестница вызвала у меня привычное раздражение. Первые двадцать пролётов я одолел легко, а после тридцатого почувствовал нарастающую усталость. Бегаешь-бегаешь, бегаешь-бегаешь… почему я не заночевал у друзей? К слову, отличная идея.
На тридцать втором этаже жил мой младший брат Ликс. Ну, правда, братишка же не откажет мне в том, чтобы я пару часов покемарил в кресле? Спать хотелось просто невыносимо. Я толкнул дверь и зашёл.
Ликса не было в его покоях. Вообще не понимаю, как он здесь живёт, если честно.
Даже гостиная напоминала зверинец. В трёх висящих под потолком клетках сидели нахохлившиеся птицы, посредине гостиной стоял здоровенный стеклянный террариум, в котором жирная чёрная жаба что-то пережёвывала, вращая глазами. По стенам были развешаны разные дикарские приспособления: деревянные щиты, раскрашенные яркой краской, дротики, ассегаи, какие-то дубинки. В общем, комнаты Ликса полностью отражали его натуру. Я вынул из кресла какого-то уродливого божка, поставил его рядом с собой на пол, сел и прикрыл глаза.
— КРРРА! — сказал какой-то птиц.
Я проигнорировал его, не открывая глаз.
— КРРРА! — послышалось снова.
Я схватил с соседнего кресла подушку и укутал свои уши. Мне нужен сон! Я не могу быть великолепен без перерыва!
Вдруг кто-то ткнулся в мою ногу. Да что еще?! Я открыл глаза. Передо мной стояла здоровенная псина с квадратной мордой и рычала на меня. Птицы орали не переставая. Даже жаба и то начала мерзко квакать.
Что за новая игрушка Ликса? Я не то что не понимаю идею восхищения животным миром, но всему есть какие-то границы. Нет, хорошего сна здесь не получится. Надо подняться к себе. Я начал было вылезать из кресла, но собака зарычала громче и неожиданно клацнула зубами в опасной близости от моей ноги.
— Слушай, псина, я брат твоего хозяина, — сказал я. — Я зашёл поспать, но мне это не удалось сделать. Я иду домой.
Псина не отреагировала, но когда я попытался встать снова, она зарычала так громко, что я понял — до этого она лишь ласково мурлыкала.
Я опустился обратно в кресло. Вот гадство. Собачище село на мою ногу, уставилась мне в лицо и продолжила рычать. Ярость начала заливать мне глаза.
— Так, сидеть! — сказал я лучшим командным тоном Алого.
Псина не отреагировала.
— А ну сидеть!
Рычание стало ещё громче.
Я потянулся к кобуре.
— Слушай, ты, злобная тварь! Я тебя пристрелю, если ты меня не выпустишь! А ну отошёл от меня!
Тут из моего кармана вывалилась бутылочка с эссенцией и упала на кресло. Я усмехнулся и переменил свои планы.
— А ну, псина, нюхни-ка этого, — я брызнул в неё россыпью капель.
Большая часть, конечно, пролетела мимо, но несколько попали на шкуру собаки.
Та взвизгнула и отпрянула, начиная суетливо вылизывать шерсть. Потом замерла и легла на пол. Я встревожился, не померла ли она.
— Эй, псина, слышишь меня? Сидеть! Голос!
Зверюга безропотно села и гавкнула.
— Ну вот. Хорошая собачка. Иди, поспи себе в уголку где-нибудь, а я, всё же, в кресле подремлю, — ответил я и провалился в сон.
Собака послушно пошла в угол, положила голову на лапы и заснула.
Пробудил меня Ликс, который с воодушевлением пинал мою ногу.
— Ройт, вставай! Что ты делаешь у меня в гостиной?
— Здорово, братишка, — я с трудом разлепил глаза.
Братья, которые моложе тебя на десять лет — это ужасно. Сначала они слишком тупы, потом слишком энергичны, а потом слишком молоды, и ты на их фоне кажешься стариком. Ликсу достался отцовский квадратный подбородок и чёрные волосы, и потому мне спросонок показалось, что меня пинает отец, только маленький и щуплый.
— Я, понимаешь ли, шёл к себе, но понял, что соскучился и захотел тебя проведать. Ну, и уснул в ожидании любимого брата.
— Ты дрыхнешь как убитый, — довольно сказал Ликс. — Я уже будил тебя, орал на ухо, звонил в колокольчик, махал твоими руками и даже вытащил тебя из кресла, а ты всё спишь.
Я, действительно, лежал на ковре. Приподнимаясь, я посмотрел в угол на псину.
— Удивительно, что Торра тебя пропустила, — продолжал безобразно бодрый Ликс. — Эй! Торра! Фьють! Ко мне, девочка!
Собака лежала, не двигаясь и не открывая глаза. Ликс подбежал к ней и начал было теребить, но сразу же отдёрнул руку.
— Торра… каменная.
— Что? — я поднялся и подошёл к псине.
Действительно, её шкура, раньше беспорядочно лохматая, теперь стала будто мраморной.
— Эй, как тебя — Торра? Встань.
Каменная собака подняла голову и приподнялась на лапы. Ликс в ужасе отпрянул. Зрелище и правда было диким — мы наблюдали ожившую скульптуру собаки.
— Ройт, что ты с ней сделал?
— Эм, я хотел спать, а она пыталась меня загрызть, и я плеснул в неё эссенцией Порядка, — растерявшись не меньше брата, я выложил всю правду.
— Что?!
— Я не ожидал такого эффекта, Ликс, правда, — я неловко пожал плечами. — Я думал, она…
— Ты убил мою собаку, потому что она мешала тебе спать?!
— Технически я ее не убивал. Она теперь упорядоченная, но так же ходит, слушается и все остальное.
Я попытался что-то сказать еще, но Ликс сперва побледнел, потом покраснел, потом его лицо перекосило так, что я понял: никакие слова уже не помогут. Я ринулся к двери, выскочил в коридор и тут же задвинул за собой задвижку.
Когда-то Ликса в наказание оставляли сидеть в его комнате. Те времена давно прошли, но засов не убрали, и я был благодарен за это небесному ветру. Да, нехорошо вышло, но Ликс со временем остынет. Куплю ему новую собаку, да хоть трёх собак. Хотя и эта собака была вполне себе жива и даже, на мой взгляд, стала несколько лучше. Впрочем, хорошо, что я не применил эссенцию Токри на, например, Охранительнице Йис.
Я одолел-таки лестницу и зашёл в свои покои. Великолепному Ройту нужно время. Голова была тяжёлая, я не выспался и перенервничал сверх меры за это утро.
Я подошел к зеркалу и глянул на себя. Из-за стекла на меня смотрел невыспавшийся аристократ — очевидно, проведший ночь за буйными развлечениями. По правде говоря, мне не очень нравилось то, что я видел — иссиня-чёрные волосы, здоровенный нос, треугольный подбородок, тонкие, ярко-алые губы, узкие, словно вечно прищуренные глаза — наследство воинственных степных предков. Порода, штиль её побери! С таким лицом только приговаривать пленных к казни.
Я попытался дружелюбно улыбнуться. Мой двойник насмешливо осклабился. А, нечестивые ветра!
Мира убиралась в моей комнате, и я был рад увидеть дружелюбное лицо — после злобной псины и разъярённого Ликса. Мира слегка касалась поверхностей, и они сразу же начинали сверкать чистотой.
— Привет, Мира, — сказал я, снимая обувь.
— День добрый, мастер Ройт, — улыбнулась мне пожилая, полная женщина в красной робе. — Как день прошёл?
— Ох, Мира, довольно безумно.
— Ну, вы же Алый, так что всё правильно, не так ли? Я вам сласти принесла, попробуйте.
— Ты такая же Алая, как и я, не забывай об этом, — напомнил я ей сварливо.
— Помилуйте, Ройт, какая я Алая? Ваши предки жили здесь с основания Ван-Елдэра, а я родилась по ту сторону Отпорного хребта.
— Знаешь, Мира, я был бы не прочь побывать как-нибудь в твоих краях, — задумчиво сказал я, рассматривая корешки книг на стеллаже. Мне сейчас срочно требовалась хорошая книга — отключиться от всего происходящего и расслабиться.
— Да ладно, чего там хорошего? Песок да колючки. Солнце палит день-деньской, дождь бывает раз в десять лет. Пыль повсюду. А здесь — какая благодать, посмотрите, — Мира махнула рукой в сторону окна.
Оно снова было покрыто крупными каплями дождя.
— Обязательно побываю, если там такая погода, как ты описываешь. Вот надо было нашим предкам поселиться в скальном кольце! Здесь всё время задерживается влажный воздух и три дня в неделю дождь.
— Но, мастер Ройт, а где же им ещё было бы поселиться? Храм Хаоса-то здесь упал.
— Ну, выковыряли бы Храм и перетащили куда-нибудь в место с тёплым морем и солнцем круглый год, — в детстве я частенько предлагал такой проект отцу и до сих пор считаю это одной из моих лучших идей по благоустройству жизни сразу всех сословий.
— Ну, Ройт, вы опять чушь говорите, — закатила глаза Мира. — Как можно Храм переносить? Он же весит как, наверное, половина домена Айнхейн. Да и неправильно это.
— Вот так, — я подцепил с тарелки, стоящей рядом с креслом, красный шарик, обсыпанный пудрой, и перенёс его себе в рот. — Ах, Мира, не слушай меня, это, конечно, чушь. Я просто устал от Ван-Елдэра. Представляешь себе, сегодня я был на Белой дуэли. Слыхала о такой?
— Это когда Белые с завязанными глазами друг в друга палят из револьверов?
— Именно. Вот посмотри: вроде разумные люди, а решили друг друга ухлопать. И эта забава у них возникла лет двадцать назад, в подражание Алым. Мы все вопросы решаем поединком — и, значит, Белым тоже хочется поединок, но на свой, упорядоченный и законопослушный, лад. Нет бы нашим брать пример с Белых. У нас ведь даже законов нет, понимаешь, Мира?
— Максимы, мастер Ройт, куда лучше законов.
— «Ярость взгляда пустоты», — процитировал я Четвёртую Максиму.
Мира почтительно приложила пальцы ко лбу.
— Что это значит, хотел бы я знать?
— Узнаете, мастер Ройт, — уверенно сказала Мира. — Уж кому ещё понять истинный смысл, если не вам.
В дверь постучали, уверенно и спокойно. Я сразу понял, что это отец.
— Заходи, папа, — я захлопнул скандальные «Вопросы к Алым», засунул книгу под подушку и поднялся с кровати.
— Здравствуй, Ройт, — мой отец посторонился, и в комнату зашли, сверкая алым атласом, Наставник Эрд, Охранительница Йис и… Верховный Старший Шоннур.
Великие Архонты в моей спальне! Добрым знаком это не назовёшь точно.
Пока я недоумённо здоровался с ними, они зашли и расселись. Йис с ногами залезла в единственное кресло, Эрд аккуратно примостился на краешке стула, Шоннур сел на шахматный столик. Отец огляделся, потом хлопнул в ладоши. В полу образовалась дырка, из неё показался стремительно растущий стебель, и через минуту посредине моей спальни красовался здоровенный лист какого-то лопуха. Отец невозмутимо уселся на него, лист прогнулся, превращаясь в сидение.
— Здорово, — я не скрыл восхищение. — Давно так умеешь? Я не знал. Но разве не проще принести стул из гостиной?
— Ты многого не знаешь, Ройт, — наставник Эрд по-птичьи наклонил набок седую голову и посмотрел на меня насмешливым взглядом. — Даже о способностях Вилириана.
— Ройт, — начал тем временем мой отец, — мы пришли бросить тебе вызов.
— Что? — я опешил. — Вы не можете со мной сражаться! Я не принимал великую эссенцию, и у меня нет способностей. Нельзя вызвать того, кто не может защитить себя.
— Да-да, — махнул рукой Шоннур, глядя на меня неподвижным, немигающим взглядом. — Мы знаем это не хуже тебя. Ты Алый по праву рождения, и неподвластен обычному суду. Ты не принимал эссенций, и поэтому тебя нельзя вызвать. Именно поэтому ты беспечно заигрываешь с заговорщиками, устраиваешь дикие розыгрыши и думаешь, что обманул весь мир. Парень, ты наивнее, чем лист, на котором сидит твой отец. Лист, по меньшей мере, знает, где его корень и зачем он вырос. А ты, видать, забыл.
После его слов в комнате повисло тяжёлое молчание.
— Ты слышал об Алом Суде, Ройт? — спросил меня отец.
— Это же из каких-то древних времён, вроде ордалии изначальным Хаосом?
— На самом деле, последний Алый Суд проводился всего тридцать лет назад. Это просто не то, что попадает в газеты.
«Всего» тридцать лет! Мне целых двадцать три.
— Алый Суд, Ройт, это… — Эрд сделал неопределённый жест, — суд чести. Тебя вызывает круг равных тебе и разбирает твои поступки, насколько они соответствуют пониманию Максим Хаоса. Любой может бросить тебе обвинение. Ты можешь принять или не принять это обвинение. Наказание назначает старший в круге. В данном случае это будет Шонн. То есть, прошу прощения, Верховный Старший Шоннур.
— Эм, — все это звучало слишком уж напыщенно и абсурдно.
Я точно помню, например, как в детстве дергал Верховного Старшего за волосы и нос, сидя у него на коленях.
— И какое наказание хотел бы мне назначить Верховный Старший Шоннур? — я выгнул бровь.
Шоннур кашлянул:
— Ройт, я вообще не хочу назначать тебе наказание. Я хочу, чтобы у меня не было поводов назначать тебе наказание. Ты — один из самых талантливых Алых в своём поколении, пламя Хаоса горит в тебе необычайно ярко, хотя ты и отказываешься это признавать. Однако, всё будет зависеть от твоего поведения на суде. Возможно, ты будешь оправдан. Возможно — изгнан в пустоши. Возможно — изгнан и исключён из рода Айнхейн. Возможно, казнён.
— Казнён? — я совершенно растерялся. — Но, Старший Шоннур… вы старый друг моего отца. Я знаю вас всю жизнь. Я, ветра, знаю каждого из вас всю жизнь! Вы славные ребята, хотя и немного закостенели в своих традициях, как по мне, но, знаете, когда вы вот так приходите и говорите: «Ройт, мы завтра подвергнем тебя древнему испытанию, а по его итогам, возможно, казним» — это как-то чересчур. Я даже не знаю, что сказать!
Шоннур снова направил на меня тяжёлый взгляд:
— Тридцать лет назад я уже слышал подобные речи.
— И что случилось тридцать лет назад с… эммм… тем, кто вёл подобные речи?
— Его исключили из рода. Но он не воспринял это всерьёз и продолжил поступать глупо. Тогда его судили как серого и казнили.
Я сглотнул: это звучало немыслимо. Архонты поднялись со своих сидений.
— Мы придём завтра утром, Ройт, — сказал отец. — До этого ты не можешь покидать свои покои.
Наставник Эрд задержался около полок с моими книгами.
— Интересная подборка, Ройт, — заметил он негромко. — Многое можно понять о человеке, глядя на его книжные полки. Ты, я смотрю, интересуешься приключениями. О, занятный экземпляр!
Наставник Эрд потянулся за одной из книг, попробовал её вытащить, но вместо этого уронил с полки сразу десяток.
— О, извини, Ройт, извини. Я, пожалуй, пойду, — сказал он и улизнул за дверь.
Я со вздохом нагнулся и начал заново расставлять книги. «Рождение воина», «Девять лет на затерянном плато»… А это что?
В моих руках была незнакомая мне книга в чёрной обложке, с ярко-алым тиснением на ней. Все свои книги я знал наперечет. Это были в основном истории о необыкновенных приключениях, путешествиях в неизвестные земли, сражениях, подвигах, верности и предательстве. Проще говоря, о том, чего в моей жизни, как мне казалось, было недостаточно.
«Алый Суд. Традиции, история, примеры лучших речей» значилось на обложке.
Я широко улыбнулся. Славный Эрд! Похоже, мне предстоит очередная ночь с книгой.