После бури

19. В ПИТЕР

Скрипят полозья саней, скользя по укатанной дороге. Жеребец бежит ходко, из-редка фыркая от мороза. Громадные, в два – три обхвата, сосны и ели уходят вверх и там почти смыкаются макушками, оставляя лишь узкую полосу, всю усыпанную звездами.

Матвей правит, стоя на коленях впереди. Сзади него лежат двое.

Вася в новом полушубке лежит на спине, смотрит в небо и думает о новой жизни, навстречу которой он едет. Спина его перевязана, царапины на лице вымыты и смазаны лекарством. Ему тепло и удобно. В кармане лежит письмо к Надежде Ивановне, сестре инженера Орлова.

– Она хорошая, умная женщина и заменит тебе мать и руководителя, – сказал Иван Иванович при прощанье. – Тебе нужно учиться. Помни: это самая главная твоя задача. Надеюсь, что мы с тобой скоро увидимся. В столице ты встретишь много всего… и плохого, и хорошего. Я уверен, что плохое к тебе не пристанет. Ты закален и понимаешь, к чему надо стремиться в жизни. Впереди серьезная и трудная борьба, и надо к ней упорно, настойчиво готовиться, а для этого нужны в первую очередь знания.

Эти слова Вася запомнил крепко.

Питер! Это очень, очень далеко. Гор там нет, но зато есть море… Говорят, там домов и людей в сто раз больше, чем в Кизеле. Трудно представить такой город…

Аркадий Петрович устал и дремлет., Равномерный топот коня и поскрипывание убаюкивают. Он слышит спокойное дыхание спутника, и мысли его лениво бродят…

Буря первой русской революции вырвала с корнем и сломала многие деревья, но уцелевшие стволы снова расправили ветви, а на месте погибших буйно растет новая поросль…

– Аркадий Петрович, а ведь мы с вами давно знакомы! – вдруг заговорил Вася.

– Ну как давно?

– А помните, три года назад вы на лодке из Чусовой поднимались по Косьве?

– Как же, как же!.. Отлично помню!

– А кто вас ухой кормил из харюзов? Забыли? Вы еще тогда часы в траве потеряли, а я нашел.

– Помню. Так этот мальчик был ты?

– Я.

– Да, да, да… Совершенно верно! Он же мне говорил, что сын… Как же я запамятовал? Теперь все вспомнил. Извини, Вася, но столько людей я встречал после этого, столько событий пережил… Да и были-то мы с тобой знакомы всего сутки.

– Я понимаю. Я маленький был. У вас тогда бороды не было, и я сперва не узнал, а потом, когда с приставом к шахте шел, меня как осенило… Жалко, что я не узнал сразу. Я бы сказал вам, где спрятана типография… Вам бы сказал, – повторил Вася. – Батя мне строго наказывал… “Покажи, – говорит, – только надежному человеку, когда сам уверишься…”

– Разве Денисов ненадежный?

– Как ненадежный? Он самый надежный!

– А почему же ты ему не сказал?

– А на что ему типография? Он не шибко грамотный. А потом я думал, что он на виду у полиции. Брата его на каторгу присудили… Ну, известно… Брат с братом – одного поля ягода.

– Логично.

– Что?

– Справедливо, говорю. Ты правильно рассудил.

– А вам бы я сказал – и, может, этого ничего не было б…

– Может быть, может быть, – задумчиво произнес Аркадий Петрович, – трудно угадать, что было бы… Недаром: “Если бы да кабы, росли во рту бобы, то был бы не рот, а огород”.

Вася не знал этой поговорки, и она показалась ему очень смешной. На самом деле, если бы было не так, а иначе, то неизвестно как. А теперь повернулось все к лучшему.

– А вы бывали в Питере, Аркадий Петрович?

– Бывал. Я учился там, Вася.

– Большой город?

– Порядочный. Словами трудно описать. Надо увидеть. Ты даже в Перми не бывал?

– Нет. Батя обещался свозить и не успел.

– Ну, вот видишь! Значит, и сравнивать не с чем. Сначала Питер тебя ошеломит…

– Как это ошеломит?

– Ты испугаешься, растеряешься… Но это только вначале. Потом освоишься, – сказал Аркадий Петрович и, приподнявшись на локте, повернулся к Матвею. – Скоро приедем в Губаху?

– С полчаса еще…

Революционеры снова улеглись на сено и минут пять ехали молча.

– Дядя Матвей, – сказал Вася. – Ваську моего отнеси Кузе, а все остальное возьми себе.

– Ну, ну…

У Васи был тезка: большой серый кот, любимец отца. Этот кот знал много занятных штук: прыгал через палку, служил на задних лапах, искал спрятанное мясо и мяукал по приказанию. Всему этому его научил отец, и Вася дорожил ученым котом. Но что было делать? Не брать же кота с собой в Питер.

Небо посерело, и звезды горели уже не так ярко.

Они выехали из леса, и Вася жадно смотрел на силуэты родных гор. Нет, он не прощался с ними. Он твердо был уверен, что вернется сюда; хотя, может быть, и не скоро…