После Гомера

Трои же дети внутри оставались Приамова града,

все при оружии, быстрых коней в колесницы запрягши.

Ибо убитых в сражении всё ещё трупы сжигали

и опасались подвергнуться натиску рати ахейской.

5 К городу быстро идущие толпы врагов обнаружив,

холм земляной над погибшими люд торопливо насыпал:

страхом великим исполнен от зрелища вражеской силы.

Тут к удручённым печалью защитникам Трои священной

Полидамант обратился, разумный и дельный советчик:

10 «Нет больше силы терпеть ненасытного ярость Ареса!

Нужно, друзья, поразмыслить, как впредь нам с врагами сражаться.

ибо теснят нас данайцы, уйти не спеша восвояси.

На непреступные башни давайте же все устремимся,

чтобы и ночью, и днём защищать их, не двинувшись с места,

15 вплоть до поры, пока прочь в изобильную нивами Спарту

не возвратятся ахейцы иль битву не бросят, бесславно

сидя под стенами града. Ведь силы врагам не достанет

крепкие стены разрушить, как долго они б ни старались:

вечное мощи своей не лишится творенье бессмертных.

20 Не угрожает нам в пище и добром питье недостаток.

Много в чертогах Приама, украшенных золотом светлым,

собрано всяких припасов. И большей толпе здесь стеснённой

этой еды бы с избытком на долгое время хватило.

Пусть бы явилось на помощь нам в три раза большее войско,

25 всех бы смогли обеспечить припасами мы по желанью».

Храбрый Анхиса наследник на эти слова возразил тут:

«Несправедливо зовут тебя мудрым, коль ты предлагаешь

в городе, сколько придется, терпеть нам жестокие муки!

Время заставить не в силах ахейцев от нас отступиться.

30 Видя наш страх, лишь настойчивей станут они в нападеньях.

Верная в собственном доме придет к сынам Трои погибель,

если во граде высоком мы будем всё время сражаться.

Ведь не отправит из Фив нам никто драгоценного хлеба

запертым в Трое несчастной, никто меонийского больше

35 не привезет нам вина, и терзаемы голодом страшным

встретим мы смерть все, хотя б и стояла стена нерушимо.

Дабы кончины ужасной и Кер беспощадных избегнуть,

дабы жестокую не претерпеть нам от голода гибель,

должно с оружием ради детей и отцов престарелых

40 нам с аргивянами биться. И, может быть, Зевс-громовержец

помощь окажет нам в сече, ведь мы его крови священной.

Если же в гневе на нас он, умрем поскорее со славой.

Лучше погибнуть, с врагами за родину смело сражаясь,

чем, оставаясь во граде, от голода встретить конец свой».

45 Так говорил он, и все, кто внимал, зашумели согласно.

В шлемах, с щитами и копьями, Трои сыны прикрывали,

строясь для битвы, друг друга. Усталости тут неподвластным

Зевса предстали очам Илиона сыны и ахейцы,

к сече готовые новой. Вдохнул Громовержец отвагу

50 в тех и других, чтоб с врагами в сражении бились упорно.

Ибо судьба предстояла Парису в бою беспощадном

смерть от руки Филоктета принять на несчастье Елене.

В месте едином для битвы свела обе рати Эрида,

скрытая распрей хозяйка. Окутывал сумрак кровавый

55 плечи богини, пока, побуждая к сраженью, носилась

то меж троянцев она, то в рядах ополчений ахейских.

Ужас и Страх по пятам за сестрою отца устремлялись,

неукротимую сердцем владычицу битв прославляя.

Слабая прежде неистовой сделалась бранная ярость.

60 Кровь покрывала засохшая жуткой богини доспехи.

Грозное в высь устремлялось копье. Под стопами Эриды

часто дрожала земля. Из ноздрей вырывалось с дыханьем

ужас внушавшее пламя. А крик бесконечный в героях

воинских пыл укреплял. Изготовившись к сече, немедля

65 рати сошлись, ведь богиня подвигла на труд их великий.

Как по весне неизменные воют ветра над лесами,

где на ветвях у деревьев растут уже новые листья

как средь иссохшей под солнцем чащобы ревёт, полыхая,

неугасимый огонь, как поют свою вечную песню

70 воды широкого моря под глухо рокочущим ветром,

подле колен мореходов плескаясь в волнении сильном,

так под ногой наступавших стонала Земля-великанша:

в сече столкнулись дружины, и каждый к врагу устремился.

Первый Энеем сражен Гарпалион был в войске данайцев,

75 сын Аризела-героя, рождённый на свет Амфиномой

у беотийцев в стране, с Протоенором славным пришедший

в землю троянскую помощь в борьбе оказать аргивянам.

В мягкий живот поразил его отпрыск Анхиса могучий,

враз и дыханья навеки, и жизни желанной лишивши.

80 Следом на землю поверг он Ферсандра отважного сына

славного Гилла, копья острием ему в горло ударив.

Подле теченья Летея на Крите ему Аретуса

жизнь подарила, и смерть та печалила Идоменея.

Отпрыск Ахилла в то время двенадцать мужей из троянцев

85 быстро обрек на погибель, отцовским копьем их настигнув,

Кебра и Гармона первыми вместе с Паситеем смелым,

Флега, Схедия, Исмена, Имбрасия, и Амфинома,

Мнесея, Эннома с Фалисом, после же прочих Галена,

чей у высокого Гаргара некогда дом находился.

90 Между героев троянских блистал он великою силой

и с многочисленной ратью на помощь пришёл к Илиону,

ибо великие мужу дары обещал в свое время

славный Приам Дарданид за подмогу в бою предоставить.

Глупый, судьбы он не ведал, ведь должно несчастному было

95 вскорости с жизнью расстаться в не знающей жалости сече,

прежде чем смог он домой унести от Приама награду.

Грозная Мойра тогда Эвримена-героя на битву

против ахейцев подвигла, бесстрашного друга Энея.

Мужеством в сердце исполнившись, многих поверг он на землю

100 в день роковой до того, как печальную встретил кончину:

Кере жестокой подобно, разил друг за другом данайцев,

те же назад подавались пред мужем, на смерть обречённым,

что средь неистовства боя заботы о Роке не ведал.

Подвигов славных свершил в этой битве троянец без счёта:

105 руки не знали усталости, медный копья наконечник

сильно погнулся уже, рукоятка меча не держалась.

Только теперь сокрушила судьба злополучного мужа:

Мегес копьем ему горло пронзил, заструилась обильно

кровь изо рта Эвримена, и с болью пришла к нему гибель.

110 Павшего прочные тотчас два друга Эпея-героя

Деилеонт с Амфионом стащить попытались доспехи,

но Анхисид у обоих, над телом погибшего мужа

вместе неистово бившихся, жизнь драгоценную отнял.

Как в винограднике ос, отовсюду летящих, хозяин

115 у созревающих гроздей в осеннюю пору сбивает,

и, не вкусивши плодов, покидают несчастные землю,

так и те двое погибли, не сняв с Эвримена доспехи.

Менона тою порой с Амфиноем, мужей превосходных,

отпрыск Тидея сразил, а Парис умертвил Гиппасида

120 Демолеонта, чей дом находился в Лаконии землях

подле глубокотекущего в каменном русле Эврота.

К Трое злосчастный пришёл с Менелаем, стремительным в битвах.

Ныне же злую стрелу под сосок ему правый нацелил

зоркий Парис, и душа неживые оставила члены.

125 Тевкр знаменитого Зела, Медонтова сына, низринул,

что в изобильных стадами пределах фригийских родился

подле пещеры священной — святилища нимф дивнокудрых,

где со своими коровами Эндимион почивает,

коего сверху увидев, спустилась на землю Селена,

130 неодолимым влечением к юноше в сердце зажегшись,

хоть и бессмертной была, но теперь лишь дубы сохраняют

память о ложе любовном. В лесу вытекает наружу

спящих коров молоко, и сегодня ещё доводилось

это явленье увидеть. Но ты бы сказал, присмотревшись,

135 что не молочный поток, а вода пред тобою струится

чуть беловатого цвета, и если приблизиться к оной,

станет заметно, что ложем ей служит сверкающий камень.

Мегес Филид между тем на Алкея набросился яро

и трепетавшее сердце пронзил его жалом копейным,

140 без промедленья несчастного жизни желанной лишивши.

Не дождались возвращения сына с войны беспощадной

чаяний полные тщетных родители — Маргас с Филлидой,

пояс носившей прекрасный, что возле брегов обитали

славного чистой водою Гарпаса, могучий поток свой

145 объединявшего шумно с печальным от века Меандром

и беспрестанно вперед устремлявшего бурные струи.

Сын Оилея напал на Скилакия, копей владыку,

спутника славного Главка, удар над щитом свой направив.

Мужа широкое точно плечо острие поразило,

150 и тёмно-красною кровью окрасился щит бесполезный.

Жизни, однако, Аякс у ликийца в бою том не отнял,

ибо на родине оный судьбу свою должен был встретить.

После того как разрушили Трою дружины ахейцев,

в Ликию он возвратился, от страшной войны убегая,

155 без сотоварищей верных, один. Перед стенами града

женщины, вместе собравшись, спросили его о супругах

и сыновьях их. Скилакий о гибели всех им поведал.

Тут обступили те жены его и побили камнями.

Радости не принесло возвращенье на родину мужу:

160 груда камней под собою стонавшего тяжко укрыла.

После из тех же камней и гробницу герою воздвигли

в Тлосе прославленном рядом с могилою Беллерофонта,

и со скалою Химеры, из рода Титанов возросшей.

Осуществилась чрез гибель судьба его в день роковой тот.

165 Но, по велению сына Лето, почитали позднее

как божество, сего мужа, и слава его не померкла.

Отпрыск Пеанта погибели Деионея обрёк тут

и Акаманта-копейщика славного Антенорида

вместе со множеством прочих отважных героев троянских.

170 На неприятелей грозный, подобно Аресу, бросался,

или гремящей реке, что бессчётные рушит преграды,

из берегов выходя и меж скал островерхих бушуя,

в пору, когда низвергается с гор напоенный дождями,

не иссякающий, бурный поток, чьим клокочущим водам

175 путь перекрыть совершенно не в силах прибрежные мысы.

Вот и к отважному сыну Пеанта никто не способен

был из врагов подойти, наблюдавших за ним издалече.

Бранная ярость в груди Филоктета в тот миг трепетала.

Тело же храброго в битвах Геракла собой украшали

180 дивные видом доспехи. На поясе, ярко блестящем,

грозные, ужас вселяя, навеки застыли медведи,

барсы с оскаленной пастью и полные злобы шакалы.

Рядом клыкастые вепри да лютые волки ютились

с непобедимыми львами, которые, точно живые,

185 были для смертных очей. Беспощадные схватки меж ними

происходили повсюду и злое вешилось убийство.

Изображения эти на поясе все помещались.

Много их также собою героя колчан украшало.

Был здесь Гермес быстроногий, могучего сын Громовержца,

190 около Инаха скорую Аргусу смерть приносящий,

коего попеременно на страже глаза почивали.

Был Фаэтон, с колесницы в поток Эридана далекий

брошенный волею Зевса. И, как наяву, представала

в гибельном пламени Гея, а дым в небеса поднимался.

195 Богоподобный Персей поражал на колчане Медузу

между купелями звезд у пределов земли отдалённых,

близ Океана глубокотекущего — там же, где с Ночью

неутомимый встречается Гелиос, с неба спускаясь.

Сын Иапета великий к обрывистым скалам Кавказа

200 был тут подвешен, закованный несокрушимою цепью.

Грозные орел Громовержца клевал у несчастного печень,

та же опять возрастала, и мнилось, что слышно стенанье.

Изобразили всё это Гефеста умелые руки

ради Геракла-героя, а оный прекрасный доспех сей

205 сыну Пеанта отдал — домочадцу и верному другу.

Ныне, оружьем гордясь, поражал тот без счёта троянцев.

В дланях изогнутый лук свой тогда и смертельные стрелы

крепко сжимая, без страха навстречу Парис ему вышел,

день для которого должен был сделаться этот последним.

210 Быстро пустил он стрелу: тетива зазвенела протяжно

при расставании с ней, не напрасно полет свой свершившей.

Близко к Пеантову сыну троянца стрела пролетела,

жало в достойного злое немедля вонзив Клеодора:

выше соска, а затем до плеча через мышцы прошедши.

215 Ибо не нес пред собою щита он — от смерти оплота,

но, без защиты оставшись, подался назад, когда срезал

Полидамант ему перевязь с плеч острием беспощадным.

Перед копьем угрожающим прочь отступил аргивянин,

но кровожадная в миг тот, с другой стороны прилетевши,

220 тело пронзила стрела его. Видно, один из бессмертных

страшную участь послать вознамерился отпрыску Лерна,

что породила на свет Амфиала на Родосе тучном.

После того как Парис Клеодора стрелой смертоносной

сладостной жизни лишил, натянул, не умедлив, могучий

225 отпрыск Пеанта свой лук и, к врагу обращаясь, воскликнул:

«Пес, на жестокую быстро тебя обреку я погибель,

коли со мною самим ты сегодня дерзаешь тягаться.

Смогут тогда отдохнуть по вине твоей бойней кровавой

все изнурённые тяжко. Со смертью виновника бедствий

230 сразу наступит для нас от несчастия злого спасенье».

Прочную с речью такой до соска натянул тетиву он,

лук изогнул исполинский и грозную быстро наладил

дланью могучей стрелу, острие к бесконечному небу

оной поднявши. Со свистом крылатая в цель устремилась,

235 песнь подхватив тетивы. Несравненный её не напрасно

выпустил лучник, но в сердце врага уязвить не сумел он:

выжил Парис, не задела важнейшие органы жало,

дивную кожу одну на руке у него поцарапав.

Снова свой лук натянул Филоктет и на сей раз успешней,

240 остро наточенной в пах поразив Приамида стрелою.

С раной тяжёлой пред градом сражаться Парис не остался,

но отступил поскорее, как пес перед львом исполинским

в страхе проворно отходит, хоть прежде вперед устремлялся.

Вот и Приама наследник, терзаемый болью ужасной,

245 битву поспешно оставил. Тем временем рати, смешавшись,

насмерть схватились друг с другом. Кипела кровавая сеча,

тех и других не щадя. Над телами убитых иные

всюду простерлись тела, словно капли холодного ливня,

град или снежные хлопья, какие на лес и на горы

250 по приказанию Зевса, Зефир и зима рассыпают.

Так беспощадною Керой ведомы, губили друг друга

Трои сыны и ахейцы, усеяв телами равнину.

Страшно стеная, Парис, между тем, от мучительной раны

отдыха в сердце не знал, хоть целители боль облегчили.

255 В город вернулись троянцы и к чёрным судам аргивяне

быстро своим отошли, ибо тёмная ночь положила

сече жестокой конец, от усилий избавивши члены

и на глаза все заботы врачующий сон проливая.

Но над Парисом целительный сон до утра был не властен,

260 ибо спасти его ныне не мог ни один из желавших,

что бы за средство ни выбрал, ведь Кер и кончины избегнуть

руки Эноны одни были в силах помочь Александру,

если б она захотела. Поверив пророчеству, к ней он

против желанья пошёл: лишь нужда его злая пред очи

265 прежней жены привела. Над главою у сына Приама

птицы кричали, кружа, иль по левую руку являлись —

вестницы горя. А он, наблюдая за ними, то ужас

чувствовал в сердце, то мнил, что к нему не относится путь их.

Знаки же эти о смерти от раны ему говорили.

270 Так и явился Парис к достославной Эноне, что глядя

вместе с толпою служанок на мужа, пришла в удивленье.

Тотчас у ног позабытой супруги Парис распростерся, <…>

[язвой смертельной измучен]: ужасный внутри и снаружи,

к самому костному мозгу сквозь кости и чрево проникнув,

275 тело сжигал его яд, изуродовав дивную кожу.

Невыносимая боль обречённого сердце терзала.

Так же бывает, коль тяжкий недуг и великая жажда

чье-то нутро опалит, иссушая усталое сердце,

и закипает разлитая желчь, а душа, обессилев

280 меж обезвоженных жаждою губ чуть заметно трепещет,

капли единой воды, словно жизни самой, вожделея.

Вот и Париса в груди нестерпимая мука сжигала.

И, от страданий своих изнемогши, просящий промолвил:

«Лучшая между супругами, не добавляй мне мучений

285 в гневе на то, что тебя я, подобно вдове, против воли

некогда в доме оставил! Лишь неотвратимые Керы

гнали к Елене меня. О когда бы пред тем, как на ложе

к ней я взошёл, надлежало в твоих умереть мне объятьях!

Ради блаженных богов, населяющих светлое небо,

290 нашего брачного ложа и прежней любви обоюдной

милость к страдальцу яви и от боли даруй избавленье,

средство лечебное тотчас на рану мою поместивши,

ибо тобою одной суждено мне быть ныне спасённым,

если ты только захочешь. Пусть сердце в груди твоей скажет,

295 буду иль нет я избавлен от смерти, свирепо рычащей.

Сжалься и ярость скорее умерь смертоносного яда,

прежде чем жизнь мои члены собой наполнять перестанет!

Ревность свою позабудь, умирать не бросай меня в гневе

гибелью страшной, у ног твоих ныне простертого скорбно!

300 Или пред Литами ты совершишь нечестивое дело,

тяжкогремящего Зевса достойными дщерями, кои

гордых людей ненавидят, и вслед за такими на землю

вестницей гнева богов посылают Эринию тотчас.

Кер беспощадных поэтому прочь отгони поскорее,

305 пусть пред тобою, владычица, в чём-то и был я повинен».

Так говорил он, но скорбное не убедил этим сердце.

Над изнуряемым болью смеясь, возразила Энона:

«Что же ко мне ты приходишь, кого одинокою бросил

некогда в доме обширном в слезах и рыданиях горьких

310 ради Тиндарея дщери, один только вред приносящей?

Радуйся с тою на ложе, кто лучше жены твоей прежней,

чья, как считает молва, и с годами краса не стареет!

Не предо мною — пред ней поскорее пади на колени

и со слезами, несчастный, выпрашивай жалости ныне!

315 Ярость звериная сердцем столь сильно моим овладела,

что растерзала бы плоть я и выпила кровь твою вовсе

ради страданий, какие бесчестием мне причинил ты.

Где Киферида теперь, о ничтожнейший, с поясом дивным?

Зятя не знающий устали Зевс отчего забывает?

320 В них исцеленье твое, моего же пустынного дома

впредь избегай, ненавистный богам и сынам человека.

Из-за тебя ведь и многих бессмертных несчастье постигло,

кои детей или внуков в ужасной войне потеряли.

Прочь от порога поди, отправляйся к Елене немедля,

325 чтобы её днём и ночью своим донимать причитаньем,

с полной страданий душою от боли на ложе терзаясь

до той поры, как придет исцеленье от тягостной муки».

Речью такой прогнала она тяжко стонавшего мужа,

собственной доли не ведая: глупая, ей предстояло

330 после того, как погибнет Парис, и самой очень скоро

Керам достаться — такую судьбу напряла ей богиня.

Сына Приама поспешно с лесистых отрогов идейских

[332a] в путь его самый последний жестоким ведомого Роком,

с тяжкой печалью на сердце нетвердо бредущего видя,

возликовала в бессмертной душе волоокая Гера,

335 что на Олимпе высоком у Зевса в саду восседала.

Четверо подле нее несравненных прислужниц сидели,

коих Селена на свет родила светлоглазая Солнцу,[94]

чтобы на небе широком они неустанно трудились,

между собою несходны в делах и обличии внешнем. <…>

[339a] [Веснами ведала первая, летом и зноем — вторая,[95]

340 осенью — третья], четвертая — лютой зимой с Козерогом.

Ибо четыре поры человеческий год составляют,

коих на смену друг другу приводят священные девы.

Зевс же великий с небес обо всех неизменно печётся.

Гере прислужницы те рассказали, что грозной судьбою

345 новый для дщери Тиндарея брак ненавистный задуман,[96]

о сватовстве Деифоба, о Гелена ярости страшной

из-за жены сей, о том, как его предстояло ахейцам

в горной глуши захватить, на сородичей полного гневом,

и к кораблям быстролетным своим увести невозбранно,

350 как, по совету троянца, Тидея наследник могучий,

через высокую стену вдвоем с Одиссеем пробравшись,

смерти обречь Алкафоя и выкрасть священное будет

изображенье Паллады с согласья богини обязан,

бывшее граду Приама и чадам троянским защитой,

355 ибо никто, даже бог, бесконечною яростью полный,

город троянцев счастливый дотла был не в силах разрушить,

если внутри в безопасности образ Афины хранился:

оный из древа железом не вырезал смертный искусник —

сам повелитель-Кронид с олимпийской вершины на землю

360 в город Приама его, изукрашенный золотом, сбросил.

Вот о чем речь меж служанками шла и супругою Зевса.

Сын же Приама несчастный на склонах родительской Иды

дух испустил: не узрела его возвращенья Елена.

Нимфы над телом Париса в тот день безутешно рыдали,

365 помня в душе, как когда-то с младенческих уст его первый

лепет слетал, окружённого их неусыпной заботой.

Плакали все пастухи быстроногие, скорбью глубокой

сердце терзая жестоко, и сами ущелья стенали.

Многострадальной супруге Приама меж тем об ужасной

370 участи сына какой-то пастух сообщенье доставил.

Затрепетало от вести печальной в груди её сердце,

вмиг обессилили члены, и горько она застонала:

«Нет больше милого чада! За горем тягчайшее горе

душу без устали гложет. Из всех принесённых Приаму

375 мною детей после Гектора лучшим ты был, и доколе

бьется в груди моей сердце, тебя я оплакивать стану!

Не без вмешательства вечных богов нас страданья постигли,

Роком на смерть обречённых. Не зреть бы мне этого вовсе,

в мрачное царство Аида в дни мира и счастья ушедшей!

380 Не довелось мне тогда бы сынов убиенными видеть,

град, разорённый рукою безжалостных сердцем данайцев,

отданным пламени гневу, невесток же, дщерей любимых

и остальных наших женщин с детьми малолетними рядом –

копий ахейских добычу — в неволю гонимыми злую».

385 Так сокрушалась Гекуба. Супруг же её о несчастье

новом не ведал пока: на могиле у Гектора старец,

[386a] плача, сидел, ибо тот из сынов его был наилучшим,

чтился всех выше отцом и отчизну хранил от захвата.

Весть о Парисе Приамова сердца ещё не достигла.

Громко Елена меж тем над погибшим рыдала, но если

390 Трои сынам говорила одно она, сердце заботой

было другою полно, пока речь её скорбная длилась:

«Муж мой, кончиной своею великое горе троянцам,

мне и себе самому причинил ты. На лютую муку

обречена я отныне и худшие беды предвижу.

395 Лучше бы Гарпий безжалостных стала я прежде добычей,

чем за тобою пошла, злополучным ведомая Роком!

Горькое боги тебе и самой мне послали несчастье.

Все замирают от гнева при виде меня проходящей,

все ненавидят теперь, и не знаю, где было бы сердцу

400 можно спасенье найти: если к войску данайскому выйду,

страшному тотчас подвергнусь от всех аргивян поруганью,

коли останусь — погибну. И труп мой земля не укроет:

псы разорвут это тело и птиц быстрокрылое племя.

<…>

405 О если б сгинуть мне прежде, чем столькие беды узрела!».

Слово подобное молвив, не так о возлюбленном ныне,

сколько об общем позоре их слезы она проливала.

И точно так же троянки над мёртвым рыдали, волнуясь

больше в душе об ином: кто — о старых родителях вспомнил,

410 кто — о супругах с детьми или родичах, нежно любимых.

Только Энона одна по Парису терзалась жестоко

в сердце достойном своем, далеко от иных пребывая

жен илионских. В чертогах на прежнем супружеском ложе,

плача, лежала она с переполненной горем душою.

415 Также в горах меж дерев образуется лед нерушимый

и заполняет собою ущелья, дыханьем Зефира

всюду застыв, но затем, размягчённые теплою влагой,

течь бесконечной рекой начинают высокие скалы,

и по лесистым долинам лежалого снега заслоны,

420 быстро вперед устремляясь, ручьи по весне размывают.

Вот и Энона теперь, неизбывным терзаема горем,

слезы рекою лила, по супругу в тоске причитая

и меж стенаний ужасных с разбитым беседуя сердцем:

«Горе жене нечестивой — печальная жизнь мне досталась!

425 Мужа ведь я злополучная сильно любила в надежде

с ним в неизменном согласии старости тяжкой порога

рано иль поздно достичь, но иное нам боги судили!

Лучше бы чёрные Керы похитили жизнь мою прежде

чем с Александром пришлось мне по воле бессмертных расстаться!

430 Коли ушёл он, ужасные ждут меня муки и лучше

будет самой умереть, ибо свет мне теперь ненавистен».

Так говоря, из очей бесконечные слезы роняла

в память о муже, жестокой доставшемся смерти, Энона,

воску собою подобна, что в яростном пламени тает,

435 но от отца и служанок свое она горе скрывала

в страхе, пока над землею из вод Океана широких

ночь ни простерлась, трудам принося окончание смертных.

После того, как заснули рабыни её и родитель,

через ворота чертога наружу жена поспешила,

440 схожая с веющим ветром — столь быстрыми стали вдруг члены.

Так у телицы в горах, вожделеньем к быку воспалённой,

сердце трепещет и резво несут её быстрые ноги:

в жажде соития тут пастуха уж она не страшится,

всепоглощающей страстью, как будто на крыльях, несома,

445 стоит ей богоподобного в чаще быка заприметить.

Вот и жена та стремительно путь одолела неблизкий

с мыслью в костер погребальный любимого броситься мужа.

Устали тело не знало Эноны, а легкие ноги

без остановки неслись. Ведь сама беспощадная Кера

450 вместе с Кипридой её подгоняли. И встреча со зверем

ночью жену не страшила, весьма боязливую прежде.

Преодолела она все утесы и кручи поросших

лесом идейских вершин, пробежала глухие ущелья.

С неба Селена тем часом, на оной безумства взирая,

455 славного Эндимиона в страдающем вспомнила сердце

и, пожалевши несчастную, светом, над миром пролитым,

долгие перед бегущей сама осветила дороги.

Так через горы туда прибежала Энона, где нимфы

над Александром умершим в жестокой тоске причитали.

460 Здесь Приамиду зажжен был высокий костер погребальный,

ибо, с далеких и близких нагорий поспешно собравшись,

лес для сожженья священный хранители стад доставляли –

прежних последнее дней приношенье владыке и другу.

Плача над оным, вокруг они плотной толпою стояли.

465 Видя всё это несчастная не застонала Энона,

но покрывало поспешно на лик свой прекрасный набросив,

бросилась в пламя. Немедленно крик тут раздался всеобщий.

Взял вместе с мужем огонь её. Нимфы же, подле супруга

видя простертой жену ту, немало в душе изумлялись.

470 И кое-кто, к удручённому сердцу воззвавши, промолвил:

«Истинно был нечестивцем Парис, коли верную бросил,

муж неразумный, супругу, распутницу сделав женою,

всем на беду — и себе, и троянцам, и граду Приама.

Не почитал всей душой он подругу достойную; та же,

475 страшно страдая, его больше света дневного любила,

не дорожившего ею и полного злобы напрасной».

Вот что кому-то в ту пору печальное сердце шептало.

Свет же покинувших дня пожирало голодное пламя.

Страхом священным исполнились пастыри стад, как когда-то

480 в ужас пришли аргивяне, Эвадну в огне распростертой

на Капанея могучего теле всем воинством видя,

коего Зевс поразил не дающим пощады перуном.

После того как огня от обоих — Париса с Эноной –

лишь остывающий пепел оставила грозная ярость,

485 бывшие рядом костер затушили вином, поместивши

кости в сосуд золотой, и поспешно поодаль воздвигли

холм надмогильный, а сверху две стелы поставили рядом:

оные прочь друг от друга навеки повернуты были,

молча несущие в камне о гибельной ревности память.