После Гомера

По окончании долгих трудов копьеносцев данайских

около стен Илиона, достичь не позволивших цели,

войска вождей на собрание вызвал Калхант-прорицатель,

волю в душе угадав Дальновержца по птиц быстрокрылых

5 в небе полету, по звездам и прочим знаменьям священным,

что человечеству мысли бессмертных богов открывают,

и обратился к пришедшим с внушенною мудростью речью:

«Град осадивши, не нужно вам больше за стены сражаться,

но надлежит поскорее иную уловку измыслить,

10 что бы для наших судов и самих нас спасением стала.

Вещий вчера от блаженных на месте сем знак получил я:

ястреб за голубем гнался, а тот от напасти в пещеру

скальную быстро нырнул. Негодуя неистово, ястреб

долгое время напрасно у лаза того оставался:

15 голубь когтей избегал его. Хитрость тогда приготовил

хищник, в чащобе укрывшись. Когда же добыча наружу

мысля, что он далеко, устремилась, немедленно жертву

в когти схватил и на страшную тотчас обрек её гибель.

Так же и мы не сподобимся взять крепкостенную Трою,

20 если какую-то хитрость и план не придумаем лучший».

Так говорил он, но некому было спасенье измыслить

от бесконечной войны: колебались властители рати

в поисках верного средства, пока хитроумный Лаэрта

отпрыск его не нашёл, убеждая собравшихся словом:

25 «Должно, друзья, нам бессмертным богам оказать уваженье!

Коль суждено аргивянам при помощи хитрой уловки

город разрушить Приама, давайте коня изготовим,

самых достойных для битвы мужей поместив в него скрытно.

Войску же следует тотчас к Тенедосу путь свой направить,

30 жаркому пламени прежде предавши шатры и палатки,

чтобы троянцы, из града уход неприятеля видя,

смело могли выходить на равнину. Но некий отважный

подле коня деревянного муж должен будет остаться

сердцем бестрепетен, Трои доселе сынам не известный,

35 дабы ответить умел на вопрос их, что войско ахейцев

к дому направило путь и, желая несчастий избегнуть,

изображенье коня изготовило дивное в страхе

перед обидой Паллады за Трои копейщиков славных.

Он вопрошавшим его обо всём рассказал бы толково,

40 так чтобы, веря словам тем, на горе себе пригласили

в город высокий троянцы достойного жалости гостя.

Оный же знак бы подал нам напасть, для одних самолично

яркий зажегши огонь, а другим сообщив, когда можно

станет наружу из чрева коня деревянного выйти,

45 только лишь Трои сыны беззаботному сну предадутся».

Вот что сказал он, и все восхваляли совет его мудрый.

Более прочих Калхант удивлялся, как смог аргивянам

план предложить Одиссей и уловку, что верным залогом

близкой победы была и погибель сулила троянцам.

50 К рати могучим вождям прорицатель опять обратился:

«Планов иных не пытайтесь, друзья, в своем сердце измыслить,

но согласитесь скорее с отважным душой Одиссеем.

Тщетным не будет для нас хитроумного замысел мужа.

Скоро уж вечные боги желанье данайцев исполнят,

55 ведь не напрасно нам вещие явлены ныне знаменья:

вот, в небесах отдалённые Зевсова грома раскаты

с молнией быстрой, а вот, пролетают по воздуху птицы

с правой от нас стороны, сотрясая окрестности криком.

Больше у града Приама не следует нам оставаться,

60 ибо отчаянье новую храбрость вдохнуло в троянцев,

что на работу Ареса и жалких людей вдохновляет.

В сече сильнейшими те неизменно бывают, кто душу

всю в избавленье от гибели, ужас внушающей, вложит.

Так Илиона сыны, не щадя свои жизни, пред градом

65 бьются родительским, истовой ярости полные в сердце».

Отпрыск могучий Ахилла в ответ Фесториду сказал тут:

«Храбрые сердцем, Калхант, на врага, не таясь, нападают!

Башни же трусам одним лишь укрытием служат в сраженьях,

сердце которых от страха в груди их сжимается часто.

70 Не об уловках и планах коварных заботиться надо!

Тяготы битвы одни и копье подобают достойным!

Смелые всех превосходят мужи в сокрушительной сече».

Неоптолему на это Лаэрта наследник промолвил:

«Храброго сын Эакида, в свершеньях Ареса отважный,

75 ты говоришь, что пристало достойным и славным героям

только на рук своих крепость в работе любой полагаться?

Но ведь Приама твердыню, обильную златом, разрушить

даже родителя мощь твоего и все наши старанья,

сколько бы мы ни вложили труда, оказались не в силах.

80 Прочь, по совету Калханта, суда быстролетные вышлем,

длани искусной Эпея доверив коня изготовить:

между других аргивян он в работе по дереву лучший,

ведь мастерству его прежде Афина сама научила!»

Речью такой убедил он ахейских вождей, исключая

85 дерзкого Неоптолема, да не дал ещё Филоктет ей

в сердце дорогу себе, поразмыслив в душе над советом.

Оба они беспощадной по-прежнему жаждали сечи,

к новому бою готовы, и громко свои призывали

перед стеной исполинской скорее собраться дружины,

90 все, что для штурма потребно, из стана заранее взявши,

ибо надеялись градом в тот день овладеть непреступным:

воля бессмертных богов устремляла обоих на битву.

И непременно б исполнили замысел смелый герои,

если бы Зевс прогневлённый саму не потряс под стопой их

95 до основания землю. В тот миг содрогнулось ужасно

небо над ратью ахейцев, и грозный перун Громовержца

перед мужами с такою неистовой силой ударил,

что загудела Дардания вся. Устрашившись Кронида,

силу и доблесть забыли герои, оставили план свой

100 и против воли поспешно с Калхантом во всём согласились.

Вместе с другими они на свои корабли поспешили,

благоговенья полны пред пророком, который от Зевса

иль Аполлона вещал, в чём теперь убедилось всё войско.

Только лишь на небе светлом зажглись восходящие звезды,

105 и от трудов своих отдых найти довелось человеку,

горний блаженных чертог поспешила оставить Афина

и под обличием девы, забот не имеющей, быстро

к рати сошла и судам. В изголовье отважного сердцем

встала Эпея она и, велев в сновидении мужу

110 сделать коня деревянного, быть рядом с ним обещала,

дабы работе помочь, при творце находясь неотлучно

и вдохновляя на труд его. Слово богини услышав,

с радостным сердцем Эпей от беспечного сна пробудился.

Понял герой, что бессмертного речи внимал и, заботы

115 большей не зная в душе, весь свой ум на творенье направил.

В мыслях его лишь одно вдохновенное было искусство.

Только взошедшая Эос в Эреб прогнала с небосклона

благостный сумрак и яркое в небе разлилось сиянье,

о сновидении вещем Эпей рассказал аргивянам,

120 всё, что он видел и слышал, внимающим точно поведав.

Те же, услышав рассказ его, возликовали безмерно.

Чада Атрея немедля послали мужей быстроногих

к Иды отрогам священным, густыми лесами поросшей.

И между елей могучих всех выше стоящие выбрав,

125 вмиг отряжённые к делу свалили на землю деревья.

Звуку ударов ущелья вокруг отвечали. Холмы же

голы остались лежать. Отовсюду теперь обозрима

стала долина и к зверю не столь благосклонна, как прежде.

Чахлые пни здесь одни о живительном ветре вздыхали.

130 Много деревьев срубили секирами чада ахейцев,

к берегу их Геллеспонта с вершины лесистой доставив.

Труд этот вместе сильнейшие между мужей исполняли

и крепконогие мулы. Всё воинство — каждый в черед свой —

общее дело вершило, веленьям Эпея послушно.

135 Грозным железом одни разрубали огромные бревна,

тщательно меряя доски, другие — секирой от сучьев

те очищали стволы, что ещё не распилены были.

Всякий над делом своим, напрягая все силы, трудился.

Прежде всего изготовил Эпей деревянные ноги,

140 чрево коня и крестец, а над ними — могучую спину.

Длинную шею затем и высокий затылок приладил —

как настоящая, грива волною до плеч развивалась –

вырезал голову, хвост изготовил творению пышный,

острые уши добавил и свет пропускавшие очи,

145 всё как у скачущей лошади. Словно живое, стояло

в стане данайцев творенье, как будто блаженные боги

смертным его даровали. Весь труд за три дня совершен был

по изволенью Паллады, и радостно всё ликовало

войско ахейцев, дивясь деревянному зверю, что душу

150 передавал двойника, быстроту, и, как чудилось, — ржанье.

Над исполинским конём к Тритониде тогда простирая,

труд завершившие руки, взмолился Эпей богоравный:

«Слух свой, богиня, склони, защитив и меня, и творенье!»

Речь услыхала его многомудрая дева Афина

155 и совершила всё так, чтобы конь этот чудом казался

всем населяющим землю, кто зрел или слышал об оном.

Тою порою пока, на творенье Эпея взирая

рать ликовала данайцев, а Трои сыны за стеною

града сидели, стремясь от несчастий и смерти сберечься,

160 в час, когда Зевс-повелитель в широкий поток океанский

к вещей Тефиды пещерам отдельно от прочих спустился,

вспыхнула между бессмертных жестокая распря: сердца их

надвое вновь разделились. Ветров оседлавши потоки,

с неба на землю они понеслись, и гудел беспрестанно

165 ими тревожимый воздух. Достигнув священного Ксанфа,

встали напротив друг друга, одни — за данайцев отважных,

Трои оплотом — другие, в неистовой жажде сраженья.

Тотчас же здесь и владыки широкого моря собрались.

Часть из богов прогневлённых коня уничтожить желала

170 вместе с судами ахейцев, другая же — Трою разрушить.

Но переменчивый Рок побудил их к сраженью друг с другом.

Первым Арес на Афину, начавши борьбу, устремился.

Следом же прочие боги в кровавую схватку вступили.

Громко на теле бегущих златые гремели доспехи.

175 И необъятное море вокруг рокотало протяжно.

Чёрная в страхе земля под стопою бессмертных дрожала.

Боги же, в сече схватившись, воинственный клич издавали.

Ужас вселяющий вопль достигал бесконечного неба

и далеко отстоящих Аидова царства пределов,

180 так что, заслышав его, содрогались Титаны от страха.

А на земле отзывались на крик тот высокая Ида,

вечно бегущих потоков немолчно шумящие воды,

камни ущелий, ахейских борта кораблей и Приама

город хранящие стены. Лишь смертные страха не знали,

185 ибо по воле блаженных о битве не ведали этой.

Боги, от склонов идейский гору за горой отрывая,

скалы друг в друга метали, но точно песок бесполезный

оные вмиг разлетались, о крепость их членов разбившись.

Зевс у пределов земли между тем всеобъемлющей мыслью

190 битву богов охватил и, брега Океана оставив,

в небо направил свой путь, четырьмя возносимый ветрами —

Эвром, Бореем, Зефиром и Нотом. Священную бога

быстрая телом и мыслью Ирида вела колесницу,

что для грядущих столетий само бесконечное Время

195 из адаманта создало не знающей устали дланью.

Так на высокий Олимп Громовержец взошёл. Сотрясался

воздух от гнева Кронида. Одна за другой ударяли

молнии с громом свирепым. Из дланей перуны на землю

снова и снова неслись. Полыхало широкое небо.

200 Души богов охватил тут лишающий мужества трепет:

хоть и бессмертные, оных дрожали тела пред владыкой.

В страхе за них устремилась достойная славы Фемида,

мысли подобна, сквозь тучи и быстро предстала пред сонмом.

Только она в стороне оставалась от гибельной сечи

205 и, разделивши бойцов, обратила к ним мудрое слово:

«Битву оставьте свою! Не престало, гневя Громовержца,

ради недолго живущих бессмертным друг с другом сражаться,

или исчезнуть заставит вас Зевса великого ярость.

Горы высокие вырвав, на вас их владыка обрушит

210 и, не давая ни сыну, ни дочери милой пощады,

всех под бескрайней землею навеки сокроет надежно.

И не удастся тогда никому к животворному свету

сызнова путь обрести, ненавистною тьмою пленённым».

Гнева Кронида страшась, увещаний послушались боги,

215 бой прекратили поспешно, и, злость друг на друга оставив,

единомыслие в сонме и дружбу опять учредили.

Часть их вернулась на небо, другая – в пучине исчезла

иль на земле задержалась. К отважным же в битвах данайцам

сын хитроумный Лаэрта с призывом тогда обратился:

220 «Доблестью славные прежней водители рати ахейской,

ныне настала пора доказать нам, что истинно прочих

много сильней мы и лучше, — такая уж выпала доля!

Бранною яростью душу до верха наполним и в чрево

дивной работы коня друг за другом войдем поскорее,

225 чтобы жестокой войне через то положить окончанье.

Лучше коварством и хитростью город Приама разрушить,

ради которого некогда мы в эту землю приплыли

и бесконечные терпим вдали от отчизны страданья!

Так обретите же ныне отвагу и мужество в сердце!

230 Ведь при жестокой нужде в беспощадном бою и слабейший,

храбрость в душе обретя, на жестокую гибель способен

лучшего мужа обречь. Столь великую силу дарует

смелость ему — величайшее смертных людей достоянье.

Пусть меж ахейцев сильнейшие эту ловушку устроят,

235 прочая рать же к Тенедосу путь свой направит немедля

и ожидает, когда поместят за стеною троянцы

дар наш, считая его подношеньем врагов Тритониде.

Некий достойнейший муж, Илиона сынам неизвестный,

подле коня будет должен без страха в душе оставаться

240 и поместив себе в сердце слова, что доселе я молвил,

мысли иной не иметь, дабы замысел наш хитроумный,

прежде, чем время придет, очевиден не стал для троянцев».

Так говорил Лаэртид, и поскольку другие робели,

славный Синон отозвался на речь ту, великое дело

245 взявшись закончить. Готовность остаться решившего видя,

возликовало всё войско. Храбрец же соратникам молвил:

«Царь Одиссей и другие ахейцев сильнейшие чада,

дело, о коем печётесь, охотно я ныне исполню!

Пусть меня будут бесчестить иль заживо в жаркое пламя

250 бросить троянцы решат, от враждебной с готовностью длани

встречу я гибель свою или, смерти избегнув, успехом

рати аргосской великую днесь увенчаю надежду!»

По сердцу речь та пришлась аргивянам, и кто-то воскликнул:

«Верно какой-нибудь бог даровал ему мужество в сердце,

255 ибо до дня сего не был он храбр. Божество побудило

этого мужа троянцев погибелью стать или нашей.

Верю теперь я, что скоро войне беспримерно жестокой

будет положен конец, и мы все различить это в силах».

Так говорили одни из отважных в сраженьях ахейцев.

260 Прочим же Нестор, на бой побуждая последний, промолвил:

«Ныне, любимые чада, нам смелость и сила потребны,

ибо дадут окончанье трудам нашим боги, вложивши

в руки стремящихся к славе достойную оных победу.

В чрево коня деревянного без опасений входите.

265 Честью большой для героев подобная станет отвага.

О если б прежнею силой мои обладали колени,

как той порою, когда достославный Эсона наследник

лучших мужей для похода в Арго призывал быстроходный

и собирался я первым подняться на палубу судна,

270 Пелий же, равный блаженным, меня удержал против воли.

Ныне удел мой — одна беспощадная старость, но смело,

как молодой, в деревянного с вами коня заберусь я.

Ибо отважный от бога бессмертную славу получит».

Златоволосый на речь эту отпрыск Ахилла ответил:

275 «Нестор, намного умом ты всех прочих мужей превосходишь!

Но одолела тяжелая прожитых лет тебя ноша,

и не достанет на подвиг, который задумывал, силы.

К брегу Тенедоса должно отплыть тебе с ратью ахейской.

Мы же, кто возрастом юн и до сечи губительной жаден,

280 эту ловушку устроим, как ты нам советуешь, старец».

После тех слов подошёл к нему сын достославный Нелея,

юноши обе руки и чело наградив поцелуем,

первым во чрево коня обещавшего смело подняться

и призывавшего с войском могучих данайцев снаружи

285 старшего возрастом ждать в предвкушении битвы кровавой.

Дела Ареса взыскавшего мудрый напутствовал ныне:

«Сына достойны Пелида, бессмертному равного богу,

сила твоя и реченья. Уверен, твоими руками

скоро разрушат ахейцы Приама прославленный город.

290 После тяжелых свершений великая выпадет честь нам,

долго в жестокой войне беспощадные муки терпевшим.

Под ноги смертным всегда помещают страдания боги,

радость сокрыта далече, меж ними же — труд бесконечный.

Вот почему до погибели легкой дорога бывает,

295 к славе же избранный путь для героев тяжел беспримерно:

столько стопы их должны миновать испытаний ужасных!»

Так говорил он. На речь эту отпрыск Ахилла промолвил:

«Коли надежды, что в сердце питаешь ты, сбудутся, старец

лучшим на наши молитвы богам это станет ответом.

300 Если ж в ином ныне воля бессмертных, пусть будет, что будет.

Предпочитаю со славой в неистовой сече погибнуть,

чем, отступивши от Трои, позор свой нести бесконечно».

Слово закончив, на плечи доспехи родителя храбрый

дивные тотчас надел. Вместе с оным в броню облачились

305 лучшие между героев, чье было бестрепетно сердце.

Каждого имя теперь назовите, премудрые Музы,

славного мужа, что в чреве коня деревянном укрылся.

В душу мне часто влагали вы радость несущие песни,[99]

прежде чем первым ещё мои щеки окутались пухом,

310 пасшему около Смирны отары овец знаменитых,

втрое от Герма далече, чем крик мог быть кем-то услышан,

близ Артемиды святыни, в Саду Избавления пышном[100]

и на холме, что собою ни низок, ни слишком высок был.

Первым Ахилла наследник вошёл в исполинское чрево.

315 Следом за ним — Менелай, в беспощадных сражениях стойкий,

царь Одиссей и Сфенел вместе с равным богам Диомедом.

Далее шли Филоктет и достойный Антикл с Менесфеем,[101]

храбрый Тоант, Полипет златовласый, владыка лапифов,

сын Оилея Аякс, Эврипил, Фрасимед благородный,

320 Идоменей с Мерионом, герои славнейшие оба,

грозный копьем Подалирий, божественный Тевкр с Эвримахом,[102]

смелый душой Иалмен, Амфимах неуступчивый в битвах,[103]

Талпий-герой из Элиды с отважным вождем Леонтеем.

Также в коне том Эвмел с Эвриалом прекрасным укрылись,

325 вождь Демофонт с Амфилохом, могучим в боях, Агапенор,

и Акамант вместе с Мегесом, сыном владыки Филея.

Следом иные славнейшие между ахейцев герои

в чрево коня забрались, сколько в силах был оный вместить их.

Самым последним поспешно Эпей богоравный поднялся,

330 сделавший чудо-коня, что один лишь дополинно ведал,

как им нутро отпереть и затем запереть его снова.

Вот почему он последним во чреве коня оказался,

вытянул лестницу, с помощь коей наверх поднялись все,

и, потеснив остальных, возле самых засовов уселся.

335 Так в тишине они ждали, меж смертью застыв и победой.

Все остальные за море отправились сразу ахейцы,

сжегши поспешно шатры, в коих долго досель почивали.

Двое могучих героев вели их — достойнейший Нестор

и Агамемнон Атрид, многоопытный копий владыка.

340 Их, в деревянное чрево с другими подняться желавших,

все удержали данайцы, чтоб те, на судах оставаясь,

прочим приказы давали, ведь с большей охотою люди

всякое дело вершат, коли видят правители труд их.

Оба, хоть были из лучших, в коне потому не укрылись.

345 Быстро Тенедоса брега достигло ахейское войско.

Бросили якорный камень в пучину мужи и, на землю

без промедленья сойдя, корабли привязали канатом.

Сами же ждать принялись, никоторым не заняты делом,

чтобы сигнальный огонь для стремящихся к битве зажегся.

350 В чреве укрытые конском, меж тем, от врага недалече

смерти себе ожидали иль взятия града, доколе

не поднялась над мужами, надеждами полными, Эос.

Над Геллеспонтом тогда увидали защитники Трои

в небо стремящийся дым, но судов не узрели ахейских,

355 что из Эллады далекой несли им жестокую гибель.

Радостно к берегу моря немедля они устремились,

прежде доспехи надев, ибо страх не покинул их души.

Но обнаружив коня, удивлённо застыли на месте

близ деревянного чуда: столь дивно был труд сей исполнен.

360 Рядом несчастного также увидели люди Синона

и то один, то другой о данайцах пытать его начал.

Плотным кольцом окружили враги беглеца и сначала

кротко его вопрошали, затем с устрашающей бранью

долгое время жестоко лукавого мужа терзали.

365 Он же, подобно скале, со спокойной душой перенес всё,

тело его не дрожало. Пытавшие уши и ноздри

бедному рвали страдальцу, пощады ему не давая,

чтоб вопрошавшим немедля без всякой утайки поведал

жалкий, куда аргивян корабли из-под Трои уплыли

370 и для чего этот конь. Преисполненный мужества в сердце

мук не боялся он страшных, но вытерпел злые удары,

и истязанье огнём, среди всех наихудшую пытку:

столь исполинскую силу вдохнула в несчастного Гера.

Снова и снова всю тот же коварный рассказ повторял он:

375 «По морю прочь на судах убежали отсель аргивяне,

сил не имея терпеть испытанья войны бесконечной.

Конь этот сделан был ими по воле провидца Калханта

для Тритогении мудрой, чтоб ярость богини от войска

даром таким отвратить, из-за Трои защитников гневной.

380 Я ж Одиссеем был избран помочь возвращению прочих:

в жертву владыкам подводным близ вечно шумящего моря

мнили меня принести. Но намеренье это раскрыл я,

тщетными жертвенный сделав ячмень и вина возлиянья.

Волей бессмертных припал я к ногам деревянного чуда.

385 И против воли оставили здесь меня чада ахейцев,

Зевса великого чтя не доступную жалости дочерь».

Так говорил он лукаво, душою не сломлен оставшись:

сильному мужу любую пристало ведь вытерпеть пытку.

Часть из троянцев поверила вымыслу, все остальные

390 хитрым лжецом называли страдальца, таким по душе был

Лаокоонта совет, говорившего воинству мудро,

что по внушенью ахейцев ловушку беглец им готовит,

и призывавшего всех деревянного сжечь исполина,

дабы открылось глазам их во чреве сокрытое конском.

395 Вняли бы, верно, ему и кончины избегли троянцы,

если бы в гневе на город, на них и на ведшего речь ту

не колыхнула сама Тритогения вдруг под ногами

дерзкого Лаокоонта Троады священную землю.

Ужас того охватил, подкосились немедля колени

400 полного гордости мужа, вокруг головы беспросветный

сумрак разлился, жестокой наполнились резью глазницы.

Выпятил из-под кустистых бровей он несчастные очи.

Страшной исполнены муки расширились дальше предела

Лаокоонта зрачки и всё время вращались, ужасной

405 сильно терзаемы болью, что сквозь оболочку немедля

до основания мозга дорогу себе проложила.

Миг представали глаза его полными крови, а следом,

как у смертельно больного, слепящими яростным блеском.

Влага из оных текла беспрестанно, как льется, бывает,

410 с горной вершины вода, из-под снега бегущая долу.

Обликом диким своим одержимому был он подобен.

Вещи двоились пред взором ужасно стонавшего мужа,

но через боль продолжал убеждать он троянцев, покуда

света очей не лишила богиня несчастного вовсе.

415 Блеклыми стали от крови глаза его. Плакало войско

в скорби о друге и страхе пред бранной добычи хозяйкой,

ибо боялось свершить преступление против бессмертной.

Гибели жуткой предвестьем сочли тогда в сердце троянцы

то, что несчастного тело они истязали Синона,

420 чая всю правду в душе от попавшего в руки их вызнать.

И о свершенном жалея, с готовностью в город Приама

ныне его проводили, а сами, у брега собравшись,

прочные вмиг на коня исполинского бросили путы,

накрепко их привязав. Под ногами же оного бревна,

425 чтобы катился легко, установлены были Эпеем.

Так предстояло в твердыню творенью чудесному въехать,

следуя длани троянцев. Все вместе его волочили,

словно спуская корабль, они, сонмом героев могучих

с тяжким усилием к брегу гудящего моря влекомый:

430 крепкие стонут ужасно под тяжестью оного бревна,

киль же огромного судна по доскам со скрипом протяжным

к берегу быстро скользя, устремляется в бурные воды.

Вот и троянцы, великий к работе сей труд прилагая,

в город Эпея творенье — свой Рок и погибель — влачили.

435 Дивный наряд из венков на коня поместили бессчётных,

сами себя увенчали, и громко шумели, друг друга

дело вершить призывая. Войны пред собою злосчастный

видя конец, веселилась в душе Энио, ликовали

грозная Гера с Афиной. При входе в священную Трою

440 стен неприступных троянцам пришлось повредить ожерелье,

чтобы погибель несущий протиснулся конь. Удивлялись

жены троянские, видя великое это творенье,

в коем всего их народа грядущая смерть укрывалась.

Лаокоонт, между тем, продолжал убеждать несогласных

445 бросить коня того в пламя, но в страхе пред горнюю казнью

мудрым провидца словам не внимали защитники Трои.

В гневе тогда ещё более страшную кару наслала

на сыновей злополучных несчастного мужа Афина.

Тёмная под недоступной для смертных скалой находилась

450 с берегом рядом пещера, которую жуткие твари,

злое Тифона отродье, с далеких времен населяли, –

между ущельями острова, что называют согласно

люди Калидной, напротив Троады лежащего в море.

В ярость тех змей приведя, призвала их ко граду богиня.

455 И подчиняясь приказу, заставили оные тотчас

вздрогнуть весь остров. Ревела под тяжкою ношей пучина.

Волны вокруг расступились. Они же с мелькающим в пасти

взад и вперед языком продвигались, собой устрашая

даже чудовищ морских. Симоента и Ксанфа ужасный

460 дочери стон издавали. И горько скорбела Киприда

на удалённом Олимпе. Явившись туда, куда воля

их привела божества, на злосчастных детей поспешили

зубы направить убийцы. Троянцы же, видя во граде

столь исполинских чудовищ, пустились в постыдное бегство.

465 И ни один из героев, какой бы бесстрашной доселе

ни обладал он душой, устоять был на месте не в силах.

Всех нестерпимый объял перед тварями грозными ужас.

Жены с пронзительным воплем, в испуге детей позабывши,

сами от участи жуткой спасения в бегстве искали.

470 В крике вся Троя зашлась. Беглецов исцарапаны сильно

сделались скоро тела. И от жаждущих спрятаться стали

улицы града тесны. Так поспешно покинули люди

Лаокоонта с сынами, которым жестокая Кера

ноги связала. А змеи обоих детей трепетавших

475 смерти предали тогда, разрывая их пастью ужасной.

Тщетно к отцу своему простирали несчастные руки.

Быть их защитой не мог он. Троянцы же, издали глядя,

слезы по ним проливали, в душе потрясённые видом.

Змеи, исполнив, меж тем, повеленье Афины, троянцам

480 верной грозящее смертью, исчезли в земле. И сегодня

можно увидеть то место при входе во храм Аполлона

в богом хранимом Пергаме. Ужасную встретившим гибель

Лаокоонта сынам Илиона священного чада

вместе воздвигли тогда кенотаф, над которым родитель

485 лил из невидящих глаз бесконечные слезы, а рядом

горестный крик у могилы пустой издавала их матерь,

худшие беды зовя, о безумии мужа жалея

и неизбывному гневу бессмертных богов ужасаясь.

Как над гнездом опустевшим в терзающей сердце печали

490 между тенистых долин соловей безутешный рыдает,

если птенцов его малых, ещё не обученных песням,

змей, вызывающих ужас, жестокие пасти похитят:

матери горю несчастной не видно тогда окончанья,

что с несмолкающим криком над домом пустым причитает,

495 так и жена причитала в тоске по сынам умерщвлённым,

над кенотафом рыдая, и к скорби её прибавлялась

из-за слепого владыки и мужа сердечная мука.

Слезы о детях любимых покуда лила и супруге

бедная мать на могиле — погибших и света лишённом,

500 жертвы бессмертным богам принести поспешили троянцы,

сладкое им возливая вино и надеясь всем сердцем,

что беспощадной войны удалось избежать испытаний.

Но не зажегся огонь, угасало священное пламя,

как под дождем, что с небес, неумолчно ворча, выпадает.

505 Красным стал жертвенный дым, и упали на чёрную землю

туком обильные бедра, священный алтарь сокрушивши.

В кровь превратилось вино, возрыдали богов изваянья,

сделались храмы красны, из глубин, недоступных для взора,

страшные стоны неслись. Как под чьим-то тяжелым ударом,

510 стены высокие града и башен опоры дрожали.

С лязгом и шумом ужасным засовы ворот неприступных.

сами собою открылись, в просторах пустынного неба

птицы ночные протяжно свой плачущий крик издавали.

Звезды, светящие вниз над богами воздвигнутым градом,

515 мрак беспросветный сокрыл, хоть и не было облачным прежде

светлое небо над Троей. У Фебова храма иссохли

только что полные сил и взыскующей юности лавры.

В самых воротах же выли без страха шакалы и волки.

Много тогда и других было явлено вещих знамений.

520 гибель Дардана сынам и великому граду сулящих,

но опасениям места в душе не нашлось у троянцев,

столько ужасных чудес со стены лицезревших высокой:

ум помрачили им Керы, чтоб Рок свой жестокий, пируя,

встретили ныне они, аргивянами преданы смерти.

525 Только одна неподвластна обману душа оставалась

и лишь один несмущен был рассудок — Кассандры, которой

вечно сбывались слова, что правдивы доподлинно были,

но, по велению Рока, ничтожными мнились внимавшим,

ибо погибнуть должна была Троя. Ужасные ныне

530 видя повсюду знаменья, протяжно жена закричала,

львице в чащобе подобна, что муж, промышляющий ловом,

ранил копьем иль стрелой: преисполненный ярости сердца <…>

рев её слышен в горах, с неослабною силой звучащий.

Так же пророческим духом в душе преисполнившись, вышла

535 царская дочь из чертога с кудрями, что тяжкой волною

по белоснежным плечам её были рассыпаны ныне.

Дико блестели глаза, и казалось, что шея идущей,

словно древесный побег, под дыханием ветра клонится.

С громким рыданьем воззвала к друзьям благородная дева:

540 «Жалкие, все мы сегодня во мрак наступающий канем!

Город в огне и крови — тяжела будет оного участь!

Всюду печальные боги для смертных знаменья являют.

И под ногами ужасная близко разверзлась погибель.

Доли своей, обреченные, вы не способны увидеть:

545 праздновать стали, безумцы, а гибель меж вами сокрыта.

Но не внимаете мне, сколь бы громко я днесь не кричала.

Ибо Эринии в гневе на брак нечестивый Елены

и беспощадные Керы набросились скопом на город.

Будет последним для вас этот пир, на котором сегодня

550 вы обагрённые кровью засохшей вкушаете яства,

хоть и ступили уже на дорогу теней бестелесных». <…>

Резкое некто с насмешкою ей тогда вымолвил слово:

«Дочерь Приама, зачем твой безумный язык заставляет

в день этот снова пустые на ветер бросать тебя речи?

555 Ни очистительный стыд, ни достойная скромность девичья

не украшают одним одержимую гибельным духом.

Все презирают тебя беспрерывно вопящую люди.

Прочь отправляйся ахейцам дурные давать прорицанья

или себе же самой, ибо худшая скоро постигнет,

560 нежели Лаокоонта, тебя, нечестивого, кара!

Не подобает бессмертных дары отвергать безрассудно!»

Так говорил он, а прочие девы слова осмеянью

дружно подвергли, не веря, что правду рекла она ныне,

что неизбежна погибель и Рока жестокая воля

565 к осуществленью близка. О грядущей кончине не зная,

деву со смехом они от коня исполинского гнали.

Та же напрасно стремилась огромные брусья разрушить

или пожечь их огнём, для чего из жаровни горящей

факел сосновый взяла и, зажегши его, исступлённо

570 взад и вперед устремлялась, в другой двустороннюю крепко

длани секиру неся. И на гибель несущего граду

тщетно кидалась коня, чтобы Трои сыны разглядели

спрятанных в оном врагов. Но троянцы из рук её быстро

вырвав огонь и металл, беззаботно продолжили пир свой.

575 Над Илионом же славным последняя ночь распростерлась.

В чреве коня аргивяне, пирующих крику внимая,

слову Кассандры значенья на горе себе не предавших,

были довольны весьма, но дивились, что вещая дева,

будто сама их измыслив, намеренья знала ахейцев.

580 Как разъярённая мечется в горных ущельях пантера,

если её от загона суровые псы с пастухами

прочь прогоняют, и часто, назад озираясь, уходит,

сердцем неистова диким, с душой, огорчением полной,

так от коня исполинского, плача о смерти троянцев,

дева ушла, наконец, про грядущую знавшая гибель.