Последнее желание

— 30

Фома звонил ей каждый вечер, за период каникул они гуляли вместе раза четыре. Он завалил ее журналами мод, взятых, как сам выразился, «на прокат» у матери.

Помимо этого выяснилось, что у них практически совпадали музыкальные вкусы, оба слушали рок, и со сдержанным весельем Лера принимала его восторженные отзывы про «независимые совковые группы» плюс бесконечно длинный список западных рок-гениев…

Ах, как ей хотелось поделиться с мальчишкой тем, сколько всего интересного впереди: грандж, инди, пост-рок…

Он удивлялся ее познанию в этой области больше, чем всем другим ее странностям, особенно после того, как выяснилось, что у нее не было ни кассет, ни пластинок для обмена.

«Копилка сюрпризов!» — называл он Леру, получая от нее очередную дозу премудростей.

Ей было забавно проводить с ним время, хоть и случались иногда курьезы, вроде тех, когда ее принимали за девушку Фомы. И тогда она ему грозилась, что побьет — в этот раз по-настоящему! — если он сам посмеет вбить себе такое в башку, и уж тем более ему нездобровать, если собрался дурачить бошки чужие. Еще один такой ляп приключился, когда Фома знакомил Леру с каким-то своим товарищем и тот спросил: «Вы ходите вместе?», и Лера ответила:

— Если только в контексте «ходим». — На что последовали довольно многозначительные усмешки и парни как-то странно переглянулись. С запозданием Лера сообразила, что так когда-то говорили о свиданиях. Ну вот, подумала она, в 80-х «ходили», в 90-х «встречались», в новом веке просто спят. Да здравствует революция нравов!

И все же для пущей убедительности она пригрозила Фоме кулаком, чтоб не забывался. Мальчишка — что с него взять? Чем больше обещаешь накостылять, тем сильнее он напрашивается.

Она наблюдала за тем, как он возится с мотоциклом в большом открытом гараже рядом со стадионом. Там собиралась и тусила обычно вся его компания — ребята разного возраста, но с одинаковой страстью к мотоциклам. Лера знала не всех, но с некоторыми успела познакомиться.

Как-то в шутку она назвала их «частным клубом», что несказанно рассмешило Фому, и он сказал, что любое понятие клуба всегда обозначает что-то крайне невежественное, плохо скрытое за мишурой важности и обязательств.

Вот как дети, сказал он, которые наливают в бутылку из-под лимонада обычную воду, или чай вместо «Пепси», и ходят с самодовольным видом по двору, притворяясь, что в бутылке именно то, что на этикетке. К тому же они все прекрасно знают, что в бутылке на самом деле. Только разница в том, что детям пофиг, они играют и понимают, что это выдуманный мир. А те, кто создает клубы, да и общества тоже, — тот и сам верит, что содержимое не отличается от этикетки. Так что — никаких клубов, сообществ и тому подобного.

— Но вы же себя как-то позиционируете? — спросила Валерия.

— Делаем что?.. Нет, мы просто общаемся, иногда соревнуемся…

Она оказалась сражена его метафорой. Неужто сам к такому заключению пришел, или от ребят своих подхватил, от Эдика, например? Ей жизни оказалось мало, чтобы это понять, хотя о таких вещах как клубы, частные клубы, знала не понаслышке. Светское общество… лакшери… надо же так четко подметить — вода вместо лимонада! Как идиот с членским билетом клуба «эрудитов», как бездарь с миллионом наград за таланты, как абсолютный ноль в обществе влиятельных и сильных, как бестолковая пьяная придурь на папином «Порше», как безмозглая курица в департаменте, как злобная скандальная мелочь во главе благотворительного фонда… и он в свои семнадцать знает это лучше нее!

Как ребенок, понимающий, что это игра. Для нее же ставки выглядели такими высокими, что она даже не замечала, что пьет воду вместо лимонада!

— Ладно, только все равно вы банда! — сказала она. — Хотя бы для окружающих.

— Да посрать, — ответил Фома.

Всего то их в «банде» насчитывалось не больше дюжины, включая Эдика, главного куратора и вдохновителя. Лера решила, что он лидер, но Фома поправил ее — в их тусовке лидеров нет. Ну да. Нет группы — нет лидера.

Эдик поддерживал всех, кто увлекался мотоциклами, давал советы и знакомил с хорошими механиками, если нужна была техпомощь. Они все общались, знали друг друга, некоторые уже многие годы дружили. Так, например, кто-то пришел к выводу однажды, что если несколько человек скинутся, будет легче арендовать один общий вместительный гараж. Гараж этот превратился в место сборищ (удобное соседство не только со стадионом, но и с гаражами других участников, включая самого Эдика) и стал вторым домом. Каждый тащил сюда поэтому признаки домашнего удобства: электроплитку, диван, стулья, журналы, магнитолы.

Эдика Лера видела только мельком, отметив, что мужчине около тридцати пяти, он имел телосложение крепкое и жилистое, и его можно было бы принять за юношу, если бы он сбрил небольшую, но густую бороду, и подстриг свои лохматые белобрысые космы. Он постоянно куда-то гнался и спешил, поэтому в памяти его образ тоже вроде как мельтешил, без подробных черт и деталей.

С Митей, другом и частым спутником Фомы, Лера познакомилась чуть лучше, он тоже выглядел постарше, но не намного. Этот парень был потяжелее в весе, носил черную кожанку с заклепками и часто повязывал на голову свою трофейную бандану — настоящую, а не имитацию, как у большинства местных байкеров. Он был таким же смуглым как Фома, от чего можно было предположить некую родственную связь по одной из родительских линий, о чем Лера все же решила не докапываться. Митя был нетороплив и спокоен, флегматичен, напоминая иногда повадками медведя, зато он всегда очень совестно помогал Фоме ковыряться в мотоцикле.

Пару минут назад Фома уверил его, что «все на мази», дальше он запросто справится сам, и Митя пошел на улицу к ребятам.

На самом деле, догадалась Лера, их просто оставили здесь вдвоем.

Через распахнутые настежь ворота и боковые двери в помещение обильно и свободно пробирались лучи полуденного солнца, всеми силами стараясь прогреть еще холодную землю. Лера пришла полчаса назад и сидела теперь, свесив ноги со старого разобранного комода, на котором стояли чашки и лежала на краю колода карт.

Пахло сваркой, бензином и резиной, бетонный пол гаража был черный и местами блестел от мазута, но Фому это ничуть не смущало: в коричневых спортивках он ползал по полу то коленями, то задом, всячески извиваясь перед своей «Ласточкой», и был похож временами на неугомонного йога. Густая темная шевелюра взлохматилась от усердия, на носу лоснилось маслянистое пятно. Лера не знала всех подробностей, но что-то он сегодня то ли отбавлял, то ли прибавлял к двигателю, что по совместным расчетам всей «банды» должно было усилить скорость мотоцикла.

— Вы так смело и бесстрашно переделываете свои мотоциклы, — сказала Валерия, попутно задумываясь, что увлечение футболом куда безопаснее гонок, и, если у нее когда-нибудь все же будет сын Женя, она ни за что на свете не позволит ему покупать и тем более самому модифицировать мотоцикл. — Не боитесь ошибиться?

Фома взглянул на нее с самодовольной миной, это, конечно же, означало: «Ох, уж эти девчонки. Им бы только волноваться по чем зря!»

«Не садись я за твоей спиной на мотоцикл, может, мне и волноваться в голову не пришло. Но, блин, расшибиться из-за этой нахальной ухмылочки меня как-то не прет, знаешь ли!» — подумала она в ответ. Но тоже ничего не сказала.

В углу гаража играл старенький портативный проигрыватель, на нем постоянно приходилось переставлять пластинки — ей, кому ж еще! Это были популярные рок-группы в изрядно затертых картонных конвертах, все — на вес золота, и практически все принадлежали Фоме. Сейчас доигрывала вторая сторона «Whitesnake», предпоследняя песня в альбоме «Come an» get it» — с названием «Hit and run». Практически все песни рок-классиков Лера знала наизусть и уверенно подпевала, вызывая неизменное потрясение вперемежку с восхищением на лицах Фомы и его знакомых. Они молча переглядывались и снова смотрели на Леру, но как будто уже более доверительно, что ли.

Призывно-хулиганская идиома hit-and-run всегда была в духе Валерии: круши — и удирай! Она кивала головой и размахивала ногой в такт, почти бессознательно — разве можно как то иначе реагировать на музыку? Быстрые темпы сменились на неспешные проникновенные аккорды последней песни в альбоме «Till the day I diy» и Лере стало грустно. До нее вдруг дошло, что слова и настроение этой песни как никогда точно передают ее собственное состояние. Песня показалась даже слишком личной. Она втайне понадеялась, что Фома не владеет английским настолько, чтобы понять, в чем ее суть. Ведь это она, Лера, медленно пробуждалась от сковавших ее душу ветров, и все для некоего плана… чтобы ходить по водам собственной неопределенности, в поисках направляющей руки… того, кто сможет всецело и навсегда полюбить ее…

Сможет ли она сама когда-нибудь полюбить себя?

Лера вскочила, чтобы переменить пластинку.

— Альбом «Lovehanter» мне нравится больше, — заметила она. Затем, порывшись в пластинках, выбрала «Sabbath Bloody Sabbath», подержала в руках, и невольно вздохнула: — Какое старье…

— Старье? — высунул голову из-за рамы мотоцикла Фома.

Но Валерия не стала ему ничего объяснять.

— А твоя банда не слишком жалует присутствие девчонок, да? Вон тот, патлатый, такой грубиян. Вчера вообще не понял, чего это я заявилась, кто такая. Не пускал меня в гараж, вроде сглажу тут что.

Фома зажал уголками губ сигарету, быстро черкнул спичкой, приговаривая:

— Будешь к ним лесть, получишь зуботычину еще и от меня!

— Что?

— Что слышала, — шморкнул он носом. — Ты здесь либо со мной, либо никак.

— Что еще за фигня?

— Я серьезно, — он с прищуром взглянул на нее.

— Парень, ты забываешься! Это лучше ко мне пусть никто не подлазит, а то разделаю под орех! — ответила она сердито. — Тебя это тоже касается.

Он кивнул, начиная лыбиться:

— Приемчики Брюса Ли? Да-да, видел.

— А такое видел? — она показала ему средний палец.

Фома чуть не выронил сигарету. Тогда она подняла средний палец второй руки.

— А это?

— Господи, — выдохнул он вместе с дымом, — из какой дыры ты вылезла?..

Стадион находился за оградой, испытывать модификации можно было практически «не отходя от кассы». Вдоволь наболтавшись и наспорившись о всяческих подростковых причудах, о мечтах — далеких и близких, о гипотетическом будущем, они пошли, наконец, проверять обновление мотоцикла в деле.

Почти сразу же выяснилось, что общая идея себя не оправдала, мотоцикл, сперва разогнавшись до страшных пределов, стал издавать звук взрываемых питард, и пока остановился полностью, начал коптеть, распространяя запах перегоревшего масла.

Фома расстроился, но вел себя на удивление сдержанно. Не скакал на месте и даже не злословил, что могла бы ожидать от него Лера. Вместе с Митей они уподобились двум старейшим мудрецам, чьи лбы прорезали глубокие складки и напряженно размышляли о причине срыва их расчетов. В это мгновение Лера словно стала менее заметна. Фома пропускал мимо ее колючие шутки, а когда она выдернула у него изо рта и поломала сигарету, он просто достал новую. Когда она забрала вторую, и увидела, что он снова безропотно полез в карман, поняла, что делать ей там больше нечего.

Этот парень действительно был фанатом своего мотоцикла. Это означало одно из двух: либо он и правда создаст свою компанию, либо не успокоится, пока не расшибется.