Глава 5 Слушай, смотри, запоминай

Озох Мудрый вытащил священного цыпленка из корзины и тщательно припудрил его лапки мелом. Его царственный хозяин Йоханна из Гэнга, Правитель Миллиона Подданных и отец Йодиллы Сихараси, вышел из кареты, опустил свое грузное тело в кресло и издал громкий стон.

— Тихо, Фу фи, ты вспугнешь цыпленка, — подала голос его жена, Йоди из Гэнга, Мать Народов. Хотя подданные нежно называли ее Мама-крошка, Йоди размерами не уступала мужу, а пышное, богато украшенное одеяние делало ее формы еще внушительнее.

Йоханна стонал от голода. В дороге он плохо спал, а когда правитель не спал, то обычно думал о еде. Дома, если бы ему пришлось проснуться ночью (впрочем, дома с ним ничего подобного не случалось), Йоханна мог послать за любой едой, какую только пожелает. Однако в путешествии, просыпаясь (а это случалось с ним теперь еженощно), он вынужден был терпеть голод. Жена установила жесткое правило: завтрак не подают, пока предсказатель не истолкует знамения. «Только подумай, — говорила Йоди, — вдруг выяснится, что в этот день надлежит держать пост, а мы уже позавтракали? Кто знает, каковы будут последствия?»

Королевский предсказатель положил священного цыпленка на коврик, расстеленный на ровном участке земли. Цыпленок был откормленным, белым и пушистым, липкие перышки торчали вокруг безумных розовых глаз. Озох же был худ, лыс и обнажен до пояса. Все должны видеть замысловатый сине-зеленый узор, который вился по его телу, — доказательство того, что бабушка предсказателя, как утверждал он сам, была змеей. Ниже пояса на Озохе красовались традиционные для Гэнга шаровары. Никто точно не знал, продолжается ли узор по всему туловищу Озоха, но многие сомневались.

— Ох! Ха! — бормотал предсказатель, кладя цыпленка на коврик.

Весь двор напряженно застыл, пытаясь разглядеть, что сделает птенец. Двое мужчин наблюдали за этим зрелищем с особым вниманием. Барзан, мрачно ссутулившийся великий визирь, стоящий по правую руку Йоханны, не отрывал глаз от Движений птицы. Другой, высокий, красивый воин, смотрел на королевского предсказателя. Звали воина Зохон, он был командиром гвардии Йохьян.

Несколько мгновений цыпленок глядел на них. Затем резко дернул головой и с важным видом соскочил с коврика, засеменив к миске с зерном.

— А-а-ах! — пронесся вздох среди придворных. Короткая цепочка белых следов осталась на коврике. Предсказатель внимательно рассматривал их.

— Превосходно.

Все расслабились. Это означало, что придворных вскоре ожидает завтрак.

— Как мой повелитель изволит видеть, знаки вошли в Фанг и вышли через Янг.

— Знаки достаточно ясны для меня, — произнес Йоханна.

— Естественно. Ничего скверного сегодня не произойдет.

— Тогда все прекрасно.

Йоханна приготовился встать.

— До тех пор, — прибавил предсказатель, — пока члены королевской семьи с радостью в сердце исполняют свой долг.

— А-а-а, — произнес Йоханна, посмотрев на жену.

— А если нет? — спросила Йоди, вспомнив о дочери, Йодилле Сихараси, все еще спящей в карете. Неизвестно, исполняла ли Сирей свой долг, с радостью или без оной.

— Если нет, — с серьезным видом промолвил предсказатель, — то могут быть последствия.

— Ох, — заволновалась Йоди. — Я боюсь.

К счастью, Озох Мудрый хорошо знал Йоди.

— Конечно, у Йодиллы обязанностей нет, — сказал он. — В прямом смысле слова. Пока она не выйдет замуж.

— А-а, ну если в прямом… — совершенно успокоившись, повторила Йоди.

— В том же, что касается знаков, как мой повелитель, конечно, понимает, важно лишь прямое значение слов.

— Тогда все прекрасно, — вновь начал Йоханна. — Подайте-ка мне горячих блинчиков с маслом.


Йодилла Сихараси не завтракала в общем шатре. Завтрак приносили в ее личный экипаж двое слуг с повязками на глазах. Слуги боялись уронить тяжело нагруженные подносы, поэтому двигались от кухни до кареты Йодиллы очень медленно. И пока они несли еду, масло на блинах успевало застыть жесткой желтой корочкой. Это случалось каждое утро, но никто об этом не догадывался, потому что Йодилла не жаловалась. А не жаловалась принцесса потому, что никогда не завтракала. Позднее вся еда втайне уничтожалась служанкой принцессы, Ланки. Согласно правилам двора, слуги не должны есть раньше господ, а так как Йодилла иногда целыми днями не притрагивалась к пище, то Ланки научилась использовать любую возможность, которую дарила ей судьба.

Слуги остановились перед экипажем, где у Кестрель теперь стояла своя кровать — рядом с кроватью Ланки, поставили подносы и, спотыкаясь, удалились. Они и не думали подглядывать из-под повязок. Любому осмелившемуся взглянуть в лицо Йодиллы, не закрытое вуалью, выкололи бы глаза раскаленными вертелами.

— Завтрак, моя сладкая, — проворковала Ланки сквозь задвинутые занавески.

— Согрей мне стакан воды, милочка.

Кесс не принимала участия в утреннем ритуале Йодиллы. Вслед за слугами она выбралась из кареты, отыскала уединенный пятачок земли между экипажами и распласталась на земле. Топот копыт пасущихся лошадей и грохот оружия проходивших мимо солдат мешали девушке, но Кестрель лежала тихо, приникнув к земле, пока не почувствовала отголоски воспоминаний дороги. Да, дорожная пыль помнила о нем. Бомен прошел этим путем. Брат, сестра, родители, ее народ — все они прошли здесь.

Кесс услышала шаги. Человек остановился. Кто-то стоял рядом с ней и разглядывал девушку.

Кестрель приподнялась. Очень высокий, красивый воин с любопытством глазел на нее. Он носил ладно скроенную форму темно-фиолетового цвета, богато отделанную золотой тесьмой. Одеяние плотно облегало стройную талию и мускулистую грудь. В одной руке воин держал серебряный молот на тонкой Рукояти; ленивым движением мужчина покачивал молот так, что тот касался ладони другой руки.

— Так это ты видела Йодиллу без вуали? — произнес воин.

— Да, — отвечала Кестрель.

— Она красива?

— Да, — вновь сказала Кесс.

— Ты понимаешь, что по закону тебе должны выколоть глаза?

— Глупый закон.

Воин приподнял темную бровь и улыбнулся.

— Может быть, — промолвил он. — К счастью, кажется, ты ей понравилась.

Кестрель ничего не ответила. Девушка решила, что лучше вернуться в экипаж. Однако красавец вытянул серебряный молот и преградил девушке путь. Кесс заметила, что древко молота заканчивается остро заточенным лезвием.

— Ты знаешь, кто я такой?

— Нет.

— Я Зохон, командир гвардии Йохьян. После Йоханны я самый могущественный человек во всем государстве Гэнг.

Воин обернулся, чтобы удостовериться, что никто не подслушивает их, и понизил голос:

— Если ты поможешь мне, я помогу тебе.

— Чем тебе помочь?

— Йодиллу везут в страну, называемую Доминат. Она должна выйти замуж за сына тамошнего правителя. — Губы Зохона скривились в усмешке. — Это благородный воин, промышляющий грабежом, поджогами и обращающий своих пленных в рабов. Сын его будет превосходным мужем для дочери Йоханны из Гэнга, не правда ли?

— Они захватывают людей в рабство?

— Могущество Домината держится на рабах.

Перед внутренним взором Кестрель снова промелькнули всадники, врывающиеся на арену Араманта, люди, с криками убегающие от мечей убийц. Девушка вздрогнула.

— Как можно отдавать Йодиллу такому человеку?

— Действительно, как? — Зохон заметил страх на лице Кесс и остался доволен. — Мы не должны допустить этой свадьбы.

Вокруг поднялась суматоха. Караван собирался двигаться дальше. Рядом прошел слуга, в руках у него была клетка со священным цыпленком. По пятам за слугой следовал придворный предсказатель, и от его цепкого взгляда не укрылось, что Зохон разговаривает с девушкой.

— Поговорим позже, — прошипел воин Кестрель и с беспечным видом направился к своим солдатам.

Вернувшись в экипаж Йодиллы, Кестрель застала Сирей сидящей перед зеркальным столиком. Шесть зеркал были установлены так, чтобы принцесса могла видеть себя со всех сторон. Ланки стояла рядом с госпожой, вдвоем они устраняли беспорядок, причиненный внешности Услады Миллионов Глаз ночным сном.

— Где ты была? — спросила Сирей, поймав взгляд отражения Кесс в одном из зеркал.

— Так, прогуливалась, — отвечала Кестрель.

— Прогуливалась? На открытом воздухе? Он же сушит кожу!

Йодилла посмотрела на собственную кожу: роскошную, безупречного кремового цвета.

— Как несправедливо, — пожаловалась принцесса, — что мне приходится класть голову на подушку во время сна. Если ночью я ворочаюсь, то на лице образуются морщины. Смотри, милочка! Вот этой линии вчера не было.

— Разгладь ее, моя сладкая. Ланки поможет своей детке.

Казалось, Ланки не меньше госпожи волнуется о поддержании безупречной внешности принцессы, словно красота Сирей принадлежала им обеим. Хотя, конечно, в более широком смысле красота принцессы была собственностью всего государства Гэнг, как следовало из ее титула Жемчужины Совершенства, Сияния Востока и Услады Миллионов Глаз.

— Моя шея стала толще. Я уверена.

— Да нет же, сладкая. Это просто тень. — Ланки втирала нежное масло в кожу своей госпожи. — Почему бы моей девочке не выпить крошечный стаканчик молока?

— Не дразни меня, милочка. Я чувствую, что сегодня потолстею.

Йодилла была столь тонка и изящна, что Кестрель с трудом верилось, что принцесса — дочь своих родителей. Сирей уверила подругу, что до замужества ее мать была столь же совершенна.

— Женитьба делает нас толстыми. А еще дети. Не думаю, что когда-нибудь у меня будут дети. Ланки справится с этим за меня. Правда, Ланки, милочка?

— Тебе не следует тревожиться об этом, бесценная моя. Сначала нужно выйти замуж.

— Знаю.

— А за кого ты выходишь замуж? — спросила Кесс, желая выяснить, что известно Йодилле.

— А, за того или за другого… — Мысли Сирей приняли другое направление. — Так что на самом деле делают замужние женщины, Ланки?

— Делают, дорогая? Что ты имеешь в виду?

— Ну, они же делают что-то такое, что заставляет их толстеть.

— Ах, детка, не то чтобы они что-то делают. Скорее они кое-чего не делают. Вот смотри, сколько забот нужно, чтобы сохранить твою красоту. А когда ты выйдешь замуж, тебе она больше не понадобится, не так ли?

— Вероятно, нет.

— Ну вот, ты и перестанешь о ней заботиться. Не успеешь оглянуться, а уже растолстела, как барсук.

— А каково это — быть толстой?

— Не так уж плохо, когда-нибудь сама поймешь. Например, не холодно. К тому же ты удивишься, сколько свободного времени у тебя появится.

Тщательный утренний туалет наконец-то был завершен, длинные волосы Сирей заплели в косы и уложили в узел. Ланки и Йодилла бросили последний взгляд на совместное творение, восхищенно вздохнули, и на лицо принцессы пала вуаль. Все это время экипаж вместе с прочим караваном медленно двигался вперед. Как только Йодилла оделась, Ланки дернула за веревку с колокольчиком, и колонна повозок с грохотом остановилась. Пришло время танцевального урока Сирей.

Палатку для танцев установили рядом с дорогой. Учитель танцев Лазарим почтительно постучал в дверь экипажа принцессы. Йодилла появилась с головы до пят закутанная в голубые и серебряные шелка тончайшей работы, которые таинственно струились вокруг нее, словно дымок. Кестрель пошла с ней, выступая в роли служанки и неофициальной подружки. Лазарим сопроводил их в палатку для танцев. В палатке не было окон, но сверху она была открыта полуденному солнцу. Здесь под мелодию, которую тихонько наигрывали на свирели и барабане музыканты с завязанными глазами, Лазарим стал учить Йодиллу танцу, называемому тантарацца.

Кестрель сразу же поняла, что Сирей не была прирожденной танцовщицей. Тантарацца оказалась танцем сложным. Требовалось сосредоточиться, чтобы запомнить замысловатую последовательность движений, а затем перейти от механического повторения к летящему ритму. Сирей никогда в жизни не приходилось сосредотачиваться на чем-либо, а если что-нибудь не получалось у принцессы с первого раза, она начинала скучать и вешала нос.

Лазариму страшно хотелось отшлепать королевскую дочь или хотя бы ущипнуть так, чтобы Йодилла запищала, заплакала или издала какой-нибудь другой звук — что угодно, кроме этого непрекращающегося вялого нытья.

— Почему я должна-а-а-а это делать? Сегодня я та-а-а-к устала. Будь лапочкой, отста-а-а-а-а-а-нь от меня!

— Вы должны научиться танцевать, сиятельная. Ваш отец хочет, чтобы вы вышли замуж, а когда вы будете выходить замуж, вам придется танцевать.

— Я знаю, дорогуша. Не приставай ко мне. Только я ведь не должна танцевать много, верно? Достаточно одного танца, разве нет?

— Достаточно, моя госпожа. Но этот танец должен быть совершенен. Знатные господа и дамы Домината должны говорить, что на свете нет никого прекрасной и грациозной принцессы Йодиллы из Гэнга.

— Но ведь так оно и есть, дорогой Лазарим. Поэтому какая разница, умею я танцевать или нет!

— Если вы не хотите танцевать, моя госпожа, я не буду спорить. А если хотите — вы должны научиться танцевать хорошо.

— Ну, так и быть. Разучим еще несколько движений. Только не запутывай меня.

Пока Кестрель сидела в сторонке и с растущим интересом наблюдала за зрелищем, Лазарим вновь начал повторять движения танца с Йодиллой: шаги в сторону, поклон, три поворота, остановка, призывный перестук с пятки на мысок, столкновение и вращение. Тантарацца — танец возвышенный. Для Лазарима тантарацца была искусством и страстью, любовью и религией, жизнью и смертью. Этот крошечный, но изысканный человечек оказался настоящим мастером танца. Поэтому он страстно хотел, чтобы его освободили от муки преподавания и позволили улететь в экстазе танца. Вместо этого Лазариму приходилось тупо повторять одно движение за другим, как какому-нибудь калеке.

— Нет, сиятельная, не так! Поворот делается быстрее, очень быстро; вы должны вертеться, словно юла, запоминаете? А останавливаться следует внезапно. Вот так! Смотрите, как взлетают мои юбки!

— Юбки, Лазарим? — Принцесса хихикнула. — Не смеши меня, лапочка. Каждая улыбка оставляет на лице морщинку.

— Еще раз, пожалуйста.

Когда танцевальный урок завершился, Сирей вместе с Кестрель направилась к королевскому экипажу на второй завтрак с отцом и матерью принцессы.

— Повезло же тебе, Кесс, — тебя не заставляют танцевать.

— А по-моему, танцевать — очень весело.

— Весело? Почему ты так говоришь? Это тяжело, нудно и совсем не весело.

Королевский экипаж охранялся гвардией Йохьян. Подойдя к балдахину, защищавшему ступеньки от солнца, Кестрель увидела, что сегодня сам Зохон, командир гвардейцев, находится среди солдат. Зохон оглянулся, и на мгновение их глаза встретились. Взгляд воина говорил Кесс: «Мы с тобой понимаем друг друга». Затем Зохон бросил взор на Йодиллу, лицо которой скрывала вуаль. Командир что-то сказал одному из своих людей, хлопнул его по плечу, громко и беззаботно рассмеялся и неторопливо направился восвояси. Слишком громкий смех и преувеличенно небрежная походка поведали Кестрель о многом. Всем своим видом Зохон хотел показать, будто его ничто не волнует.

Девушки забрались в королевский экипаж. Второй завтрак уже был подан, и Йоханна с трудом удерживался от того, чтобы не приступить к нему немедленно. Никто не обратил на Кестрель никакого внимания. Йоханна с супругой не одобряли ее присутствия — они оба считали, что Кесс выглядит странно, и к тому же считали, что принцессе ни к чему заводить друзей. Когда они высказали свои сомнения дочери, Сирей резко ответила: «Кестрель — моя подруга и будет со мной везде».

Сошлись на том, что Кесс не позволят сидеть за общим столом — для нее накрывали отдельный маленький столик. Кестрель это вполне устраивало — очень скоро все забыли о ее присутствии и разговаривали между собой так, словно девушки здесь и не было.

— Как себя чувствует сегодня моя драгоценная дочь? — спросил Йоханна, поднимая вуаль и с гордостью разглядывая лицо Йодиллы.

— Ах, папа, — отвечала Сирей. — Я хочу домой.

Йоханна вздохнул. Правитель Гэнга ненавидел путешествия.

Больше всего на свете ему хотелось сейчас очутиться в родном городе Обагэнге, в своем дворце, со своими собаками и лошадьми, чтобы уснуть в собственной постели, вдыхая ее такой привычный и приятный запах.

— Таков наш долг, бесценная моя. — И правитель меланхолично потянулся за пирогом.

— Не понимаю, почему ты должен делать то, чего не хочешь, папа.

— Кушай, Сирей, — сказала мать. — Ты чахнешь на глазах.

— Это мой долг перед подданными… — начал Йоханна, однако осекся и принялся поедать пирог.

Да, не так-то просто все объяснить. В былые времена далекая страна Доминат могла только ловить отблески сияния могущественного Гэнга. Однако со временем Гэнг, словно стареющий великан, становился все слабее, а Доминат наращивал свою мощь и захватывал земли, в старину находившиеся под влиянием Гэнга.

Раздался стук в дверь. Йоханна нахмурился и знаком велел дочери опустить вуаль.

— Войдите!

В комнату с поклоном вошел великий визирь. Из всех подданных Йоханны только Барзану разрешалось прерывать королевскую трапезу. Вторжения великого визиря были частыми, внезапными, и он всегда приносил дурные вести, сообщая их почтительным замогильным голосом.

— Наши надежды улетели с ветром, о величайший, — нараспев начал великий визирь. — Караванный мастер сообщает, что завершил вычисления: если мы будем двигаться в прежнем темпе, то прибудем на месяц позже.

— Целый месяц! Мы не можем опоздать на месяц! Это будет воспринято как оскорбление. Кто виноват? Я накажу виновных!

— Разумеется, о могущественный. Я лично прослежу за этим. В то же время, возможно, вы подумаете о том, чтобы не останавливать караван во время танцевальных уроков, во время второго завтрака, отдыха после второго завтрака, а также во время обеда?

— Ты прав, Барзан. Нам следует поторопиться.

— Но мы должны останавливаться во время моего отдыха, — возразила Йоди. — Я не могу отдыхать, когда карета двигается.

— Само собой, дорогая.

— И разве ты не знаешь, что есть во время езды вредно для пищеварения?

— Да-да, конечно же, мы должны останавливаться на время еды. Что остается? Танцевальные уроки? Да, нельзя останавливаться во время уроков…

— Йодилла будет танцевать в трясущейся карете, о могущественный?

— Ах да!

— Танцевальные уроки должны продолжаться. Свадьба единственное, что может спасти нас от войны. А если начнется война…

— Да-да, — перебил Йоханна, смутившись. — Итак, что же нам делать?

Великий визирь вздохнул.

— Эскорт, о могущественный…

— Я не позволю вам отослать мою гвардию, Барзан. Вы говорите это назло Зохону, я знаю. Прибыть в чужой город с несколькими домашними слугами?! Посрамить предков?!

— Но, мой повелитель, три тысячи человек, все тяжело вооружены, большинство из них пешие — неудивительно, что мы продвигаемся столь медленно.

— Йоханну из Гэнга всегда сопровождает гвардия Иохьян. Такова традиция. Нет, Барзан, это не подлежит обсуждению. Мы движемся слишком медленно. Так найди тех, кто виноват в этом. Накажи их. И все разрешится.

— Как пожелаете, о могущественный. Великий визирь мрачно поклонился и ушел.

— Когда же наконец Барзан и Зохон прекратят свои раздоры, — пожаловался Йоханна. — Они завидуют друг другу, словно парочка школьниц.

— Папа, — спросила Сирей, поднимая вуаль, — почему моя свадьба может остановить войну?

— Я объясню, бесценная моя. Если ты выйдешь замуж, твой муж станет моим сыном и наследником. Его отец не начнет с нами войну, если его собственный сын окажется одновременно нашим сыном и наследником.

— То есть он и без войны получит все, что захочет?

Несколько мгновений Йоханна, задумавшись, пристально глядел на дочь.

— Да, так обстоят дела, Сирей. Тебе не понять.

Оставаясь незаметной за маленьким столиком, Кестрель внимательно прислушивалась, добавляя все новые сведения в свою копилку. Из подслушанных фрагментов, осколков наблюдений и догадок в голове Кесс начал рождаться план. И главную роль в этом плане должен был сыграть командир гвардии Йохьян.

Загрузка...