— Это я, Лиза, — сказала она, когда в домофоне услышала голос Ксении Петровны.
Дверь пропищала и открылась.
Лифта в доме не было, и Лиза поднялась пешком на четвертый этаж. Ксения Петровна уже стояла на пороге, привалившись к косяку, сложив руки на груди и скрестив ноги в тапочках, отороченных рыжим лисьим мехом.
— Я рада, — сказала она, едва взглянув на позднюю гостью. — Очень.
Лиза перекинула длинный ремешок черной сумочки на другое плечо, улыбнулась и пожала плечами, остановившись у порога.
— К вам можно, да?
— Можно. — Ксения Петровна пропустила ее в прихожую. Потом указала на закрытую дверь комнаты и добавила: — Располагайся. В шкафу есть все, что надо. Вы с Викой одного размера.
В полумраке квартиры бормотал диктор, читавший вечерние новости. На кухне звякала ложечкой о чайник Ксения Петровна. Пахло лимоном.
Лиза надела Викины синие джинсы и черную майку. На самом деле, они с дочерью Ксении Петровны одного размера.
— Иди сюда, — позвала хозяйка. — Есть хочешь?
— Нет, — Лиза покачала головой и поморщилась, будто уже откусила лимон, который круглился в белом блюдечке без всякой каемочки. Она давно заметила, что крестная любит абсолютно белую посуду, без украшений.
— Понятно, — бросила Ксения Петровна, не глядя на Лизу. — Садись вон туда. Я люблю, когда гости сидят там.
Лиза протиснулась в угол, потому что кухня, как во всех пятиэтажках, была крошечная. Она уже отвыкла от такой. Но Ксения Петровна никогда не говорила, что это ее тяготит.
Чай был темный, но когда Лиза опустила в него лимон, стал оранжевым. Какое внезапное просветление, прямо как у нее самой, заметила она и снова поморщилась.
— Сахар? — спросила хозяйка. — Но ты прежде никогда не клала сахар. Признак пониженной кислотности.
— У меня в жизни повысилась кислотность, — усмехнулась Лиза.
— Я чувствую, — Ксения Петровна выпрямила и без того прямую спину, повела носом, словно собиралась уловить какой-то особенный запах. — Ничего не чувствую. Кроме аромата духов. Шанель номер пять.
Лиза улыбнулась:
— Да.
— Но это не твои духи.
— Мои, — кивнула Лиза.
— Я не о том. Они по сути не твои. Они для... матроны.
— А я и есть матрона, — сказала она. — Я, вообще, знаете кто?
— Кто?
— Кухарка.
— Правда? — Ксения Петровна изумилась. — Какая неожиданность. А я думала, ты прислуга.
— Так и есть, — поспешила добавить Лиза. — Но я больше не хочу.
Крестная кивнула и отпила из чашки:
— Поняла.
— Вы мне как-то сказали, что мужчины только говорят, будто спят и видят, чтобы их жены не работали. А на самом деле их быстро утомляют такие жены. Я думала, это не про меня. Но сейчас так не думаю.
— По-моему, ты сама от этого устала больше, чем он.
— Я устала, правда. — Лиза, не отрываясь, смотрела в чашку и давила, что было сил, кружок лимона серебряной ложечкой. — Такое чувство, словно из меня выпустили весь воздух, — призналась она. — Я не хожу на работу каждый день, но сил больше нет.
Она пожала плечами и наконец посмотрела на сидящую напротив нее женщину.
— Ага, — отозвалась Ксения Петровна, подталкивая ее продолжать.
— Помните, когда я собралась замуж, что вы сказали? Когда посмотрели на фотографию Славика? — спросила Лиза с улыбкой.
— Помню, — та кивнула. — Могу повторить. А ты, если хочешь, подтверди или... поправь меня, — она подыскала более мягкое слово, чем то, которое собралась произнести.
— Вы хотели сказать — опровергни.
— Ну, это уж звучит угрожающе, как на суде, — Ксения Петровна отодвинула чашку с деланным протестом в голосе. — Я тебя спросила: а ты на самом деле хочешь ребеночка? Ты сделала круглые глаза и сказала: «Не-ет».
— Я только потом догадалась, что вы о... нем, — тихо произнесла Лиза.
— Сначала будет забавно, говорила я, — продолжала Ксения Петровна. — Как со всяким малышом, который готов зависеть от тебя целиком. Потом труднее, он будет расти и требовать большего.
— Да, — кивнула Лиза. — Это я помню. А потом, сказали вы, он начнет, как всякое выросшее дитя, относиться к тебе как к своей собственности и отталкивать, когда ты...
— ...когда ты ему наскучишь, — закончила за нее Ксения Петровна. — Ты стала избегать меня... после этого.
— Вы на меня... обижались? — тихо спросила Лиза.
— Нет, — она усмехнулась. — Как я могу обижаться на свою крестную дочь?
Лиза вскинула брови:
— Но мы с вами не сильно верующие.
— Да, но верящие — сильно. Правда? — Ксения Петровна наклонилась над столом и подалась к Лизе. — Друг другу?
— Да, — тихо ответила та. — Тем более что вы правы... Почти...
— Почти? — насмешливо спросила ее Ксения Петровна.
— Почти во всем, — торопливо добавила Лиза. — Я устала... быть его собственностью. Даже любимой, но собственностью.
— Понимаю. Знаешь, какой самый лучший принцип для двоих? Я сама до него дошла, а потом прочитала у умных людей. Я — это я, ты — это ты. У меня свое дело, у тебя — свое. Я живу на свете не ради твоего удовольствия, а ты — не ради моего. Вот тогда двоим хорошо вместе.
Лиза улыбнулась:
— Я думала, что так и будет, когда выходила замуж за Славика. Вы знаете, чем я хотела заниматься. И увидела в нем надежного... человека, с которым мы бы...
— Всякой женщине хочется надежного попутчика. Но из мужчины его трудно сделать.
— Но почему?
— Ты хочешь, чтобы он шел рядом с тобой. А он хочет идти впереди и чтобы ты за ним — хвостиком.
— Неужели нельзя договориться?
— Такое доступно редким парам.
— Славик мне показался очень... сообразительным. И если ему объяснить...
— Он и есть сообразительный. Увидел тебя и сразу сообразил... Потом, вспомни, он увидел тебя в печали, а в это время человек становится мягкий, как тесто. Лепи из него что хочешь. Он захотел. Слепить себе мамочку и сама знаешь кого еще.
— Славик так и говорил, правда, со смехом: ты — моя собственность. Я думала, он сам в это не верит, что это голос мужской природы...
— Это голос мужского племени, — подхватила Ксения Петровна. — Мой муж тоже говорил что-то похожее, — она поморщилась. — Но быстро понял, что я это не кушаю...
— А вы никогда больше не хотели выйти замуж?
— Нет. Но от тепла... не отказываюсь и сейчас. — Она засмеялась. — Хотя осеннее тепло, как поздняя любовь, скорее печалит, чем радует.
— Правда? — Лиза смотрела на Ксению Петровну, и ей нравилось то, что она видела. Филигранная стрижка — прямые каштановые волосы чуть ниже ушей, челка до глаз. Гладкое узкое лицо с хорошей для ее возраста кожей, блестящие от красной помады губы. До сих пор у нее фигура гимнастки, которой она когда-то была.
— Под осенним солнцем, — говорила Ксения Петровна, — не растет урожай. От поздней любви тоже ничего не родится, но она греет.
Лиза молча пила чай.
— Знаешь, перед твоим приходом я сама себя забавляла, — Ксения Петровна кивнула на стул, где лежал журнал, раскрытый на середине, ручка и лист бумаги.
— Решали кроссворды? — спросила Лиза.
— Нет. Там есть одна задачка, которая поможет кое-что новое узнать о себе самой.
— Будто вы не все про себя знаете, — усмехнулась Лиза. — И про других тоже.
— Знаю. Но все равно интересно. Сейчас допьем чай и тебя проверим. — Двумя большими глотками она осушила чашку и потянулась за журналом.
Лиза тоже допила и, подчиняясь чужой воле, как она привыкла, приготовилась слушать.
— Ты еще не разучилась умножать четырехзначные цифры? Столбиком?
— Да что вы, — отмахнулась Лиза. — Я таблицу умножения не вспомню. Калькулятор — мой лучший друг.
— А ты попробуй.
— Хорошо, — сказала Лиза и нахмурилась, как школьница перед контрольной. — Диктуйте условия задачи.
— Ты составишь цифру из даты и месяца рождения, перемножишь на год рождения. Получишь ответ из семи цифр.
Лиза отодвинула чашку с блюдцем, на их место положила лист бумаги. Он прочно лег на пробковую подставку под горячее. Лиза машинально отметила, что ей тоже нужно купить такие для стола. Но потом прилив горечи отрезвил — зачем? Она больше не хочет быть кухаркой. Не хочет быть домоправительницей, как однажды элегантно назвал ее Славик.
Лиза резко отодвинула подставку, не заметив, как поднялись и опустились тонкие светлые брови Ксении Петровны, которая незаметно наблюдала за всем, что происходит с крестницей. Причем не только сейчас...
— Готово. Что дальше? — спросила Лиза. — Надо же, — победная улыбка осветила еще недавно бледное лицо, сейчас слегка порозовевшее. Причем не от горячего чая, а от маленькой победы. — Оказывается, помню таблицу умножения!
— И много чего еще, — заметила Ксения Петровна. — А теперь на листе бумаги, — она подсунула чистый лист, — построй график. Помнишь, как строятся графики?
— Ну...
— Начерти линию по горизонтали и из той же точки — по вертикали. Начальная точка — ноль. По горизонтали откладываешь годы жизни. Но десятками.
— Десять лет, двадцать лет и так далее? Да?
— Верно. А по вертикали — каждую цифру из того числа, которое ты получила после умножения.
Лиза тупо смотрела на лист. Что-то сбивало с мысли. Что-то вертелось в голове, но она никак не могла уловить.
— Как успехи? — Ксения Петровна наклонилась над Лизой. — Ух ты, Лизавета. Семерка! Ты пришла в этот мир с большим энергетическим запасом. У тебя первая цифра — семь!
— Да-а? — Лиза рассеянно посмотрела на нее.
— Это понятно, — добавила Ксения Петровна. — Ты — кесаренок. Не мучилась, входя в наш прекрасный мир. Давай дальше.
Лиза трудилась, а Ксения Петровна наблюдала. Она могла бы и без всякого графика рассказать, куда подевались Лизины силы. Но слова — не для нее. Впрочем, чужие слова мало кому идут на пользу. Человек, когда он в стрессе или в депрессии, или не слышит, что ты ему говоришь, или слышит совсем не то. Поэтому его самого нужно подвести к открытию... себя.
— Я, стало быть, пришла в этот мир с большим запасом прочности? — усмехнулась Лиза.
— Да.
— А дальше?
— Видишь, к десяти годам у тебя еще прибавилось энергии.
Лиза внимательно следила, как карандаш Ксении Петровны ползет по линиям графика.
— Вот здесь, — карандаш поклевал острым носиком по точке, — начинается снижение. Ты что-то можешь вспомнить? Что произошло?
— Здесь мне лет четырнадцать?
— Примерно, — кивнула крестная.
— У меня была... подростковая депрессия.
— Тебя выдернули из нее, — Ксения Петровна улыбнулась.
— Мама, но с помощью Олвин Генриховны.
— Она могла. Между прочим, Ирина и нас отовсюду выдергивала.
— Неужели и вас тоже? — удивилась Лиза.
— А ты не знала? Я всегда хотела стать врачом, но боялась завалиться на физике и математике и уже собралась подать документы на исторический. Но что придумала твоя мама? Она сдала экзамены за меня.
— Она рассказывала, — Лиза улыбнулась. — Но больше всего корила себя за то, что не сдала на пятерки. Говорила, не хватило воли. Слишком сильно тряслись поджилки.
— До сих пор не могу поверить, что мы это провернули. Но то, что мы сделали потом... — Она осеклась. — Тебя, значит, мама выдернула к славе? — Ксения Петровна быстро поменяла тему.
— К... Славе? — недоумевая, повторила Лиза, и крестная уловила замешательство.
— Не к твоему Славе, а к всенародной, точнее, к всегородской славе.
— Да, пожалуй. Олвин Генриховна отвела меня на телевидение, в детскую редакцию. Я брала интервью, мелькала на экране, и все такое. — Лиза неопределенно покрутила рукой.
— Понятно. Видишь, — Ксения Петровна указала на график, — к двадцати годам ты снова вынырнула из ямы. Шестерка по вертикали — хороший энергетический уровень.
— Да, — Лиза оживилась, словно этот уровень энергии к ней вернулся. — Я нагло полетела в Москву. Поступать туда, куда не решаются сунуть нос более готовые к этому люди.
— Ты поступила. Потом...
— Потом я рухнула, да? — Лиза тыкала пальцем в нулевую точку, которая почти совпадала с ее нынешним возрастом.
— Но у тебя впереди подъем. Смотри-ка, — Ксения Петровна указала на круто взмывшую вверх линию. Она обещала небывалый взлет.
— До восьми? — изумилась Лиза. — Было бы неплохо. А что потом?
— Потом ты чуть сбавишь темп...
— Вы на самом деле верите в эту геометрию? — спросила Лиза, но ее глаза блестели, будто в них только что закапали визина.
— Я тоже строила такой график. Не скажу, что он — истина, но забавно.
— Так что же, вы хотите сказать... таким способом можно проверить любого человека?
— Конечно, — сказала Ксения Петровна. — Когда есть желание развлечься.
— Занятно.
Лизе захотелось немедленно выстроить график для Славика, она не сомневалась, что найдет там то, о чем догадывалась. Но не станет делать это при Ксении Петровне.
Она завернула карандаш в лист бумаги и засунула в карман джинсов.
— Ну что, по койкам? — хозяйка встала из-за стола.
— Да, пожалуй, — согласилась Лиза и спросила, кивая на чашки: — Помыть посуду?
— Нет, пускай ими займется техника. — Ксения Петровна указала на настольную посудомоечную машину. — Зять подарил.
— Какая хорошенькая, — оживилась Лиза. — Я такой не видела.
— Он привез ее из Испании.
— А сейчас они с Викой и Игорем там, да?
— Да. Антон все время мотается между Мадридом и Москвой.
— Он по-прежнему поставляет упаковку для подмосковной парфюмерной фирмы?
— Да. Довольно выгодное дело. Они незатейливые, его флаконы и тубы, дешевые, но за счет цвета хороши.
— У вас в ванной — это те? — спросила Лиза. Она давно покупала только иностранную косметику и парфюмерию, поэтому на россыпь желто-сине-красных стоячих тюбиков только бросила взгляд, не вникая, что в них.
— Он подарил мне весь набор, — Ксения Петровна улыбнулась. — Я теперь стараюсь улучшать себя. Но, должна сказать, крем для рук особенно хорош. А мне есть с чем сравнить. Ну, давай, Лиза, купайся и спать.
Лиза легла в свежую постель, закрыла глаза. Звуки чужого дома отвлекали. Прямо над ней кто-то смотрел телевизор, а под окнами дома гоняли кассеты в автомагнитоле.
Но громче всего стучала в голову мысль. Хорошо, в сотый раз говорила она себе, даже если эти графики и чепуха, то почему не довести до логического конца эту чепуху?
Лиза включила ночник в соломенной шляпке, вытряхнула из кармана джинсов бумагу и карандаш. Села в постели, подсунув под спину жесткую подушку.
День и месяц рождения Славика перемножила на год его рождения. Можно было не трудиться и не строить график. Она и так знала, что отдавала ему силы, которых у нее было в избытке. Не он отнимает их, а она отдает, говорила себе Лиза, привыкшая искать вину в себе, а не на стороне.
Лиза чертила график, положив на колени вторую подушку. След карандаша был слабый, но она угадала бы его рисунок в полной темноте. Все ясно — там, где у нее ноль, у Славика — подъем энергии. А если сейчас он лишится ее подпитки, то ему грозит упадок. Зато у нее — подъем.
Она почувствовала себя так, будто кто-то положил ей руку на голову и с силой повернул. Чтобы она наконец увидела это.
А дальше... Как странно — дальше у них почти совпадение графиков... Они оба полны энергии. Но до этого момента должно пройти время...
Лиза скомкала подушку и подсунула под затылок. Кровообращение замедлилось, она быстро заснула. Этому она научилась у японцев.