Последний фуршет

4

— Значит, так, — сказала Тамара, закрывая меню и наблюдая, как к ним идет официант. — Ты все выбрала?

— Да, — ответила Лиза. — Чашка кофе, сэндвич с тунцом, лучше холодный.

— Мне то же самое, но сэндвич с лососем. Горячий.

— Лед и пламень, — насмешливо заметила Лиза, рассматривая лицо Тамары. Это было лицо довольного собой человека и уверенного. Очень. О котором заботятся так, как она об орхидеях, что недавно завела у себя. Для этих цветов вреден и недостаток света, и избыток. Лиза знала, что им нужно освещение только четырнадцать часов в сутки.

Она подумала, а включила ли в суете люминесцентные лампы? Они должны гореть с двух часов дня до девяти вечера. Сегодня пасмурно, а лампы прекрасно копируют солнечный свет.

Лиза возилась с цветами, как с детьми, измеряла температуру днем, добивалась, чтобы та была двадцать два-двадцать шесть градусов. Ночью вставала и проверяла — есть ли пятнадцать-двадцать. Следила за влажностью, им нужно — шестьдесят-восемьдесят процентов. Купила специальный увлажнитель, который сам регулирует уровень. Дорогое удовольствие, но она не жалела денег. Не опрыскивать же цветы из обыкновенного пульверизатора по три раза в день? Славик иногда косился на ее орхидеи, но Лиза одаривала мужа таким взглядом, что тот не решался выдавать свою ревность.

— Знаешь, — говорил он, — моя мама точно так же сдувала пылинки со своей собаки — хаски. — Это воспоминание, видимо, примиряло его с орхидеями.

Лиза смотрела, как двигаются Тамарины губы, а сама думала, что скоро, благодаря ее стараниям, бутон орхидеи превратится в фантастический цветок с невероятным запахом... Как Тамара, которая сидела перед ней. Да, она помнила ее бутоном. Но сейчас...

Лиза знала: чтобы расцвел цветок, нужна почва. Она сама готовила субстрат для орхидей. В лесу надрала коры, купила древесный уголь, смешала с березовым, добавила сфагновый мох. Потом прокрутила кору через мясорубку. Соединила три пятых коры и по одной пятой угля и мха. Потом высадила орхидеи.

Не так ли Герхард заботится о Тамаре, с которой она сейчас не сводила глаз? А может быть, само место, та земля, куда судьба не без Лизиного участия пересадила Тамару, стала для нее субстратом, где расцветает женщина?

— А прежде было наоборот, — наконец Лиза услышала голос подруги. — Тебе не кажется?

Лиза бросила на нее быстрый взгляд, прокрутила то, о чем они говорили, нашла нить разговора, прерванного изысканиями из жизни орхидей.

— Пожалуй. Ты была гораздо холоднее меня и выбрала бы сэндвич холодный. — Лиза засмеялась. — Так что же ты хотела мне предложить?

— Герхард собирается открыть филиал своего дела в Москве. Я не хочу сидеть в четырех стенах и дохнуть от тоски.

— Ты тоже... жаждешь работать? — Лиза вскинула брови.

— Да. Не хочу превратиться в прислугу, — фыркнула Тамара, а Лиза почувствовала, что ее щеки розовеют. Но подруга не обратила внимания. — Я уже поняла, чего не хватает в вашей культурной жизни, — засмеялась Тамара. — Развлечений для пресыщенных людей. А таких у вас много.

— Ты хочешь им предложить тараканьи бега? — насмешливо полюбопытствовала Лиза.

— Нет, Боже упаси! Да они есть у вас, я даже знаю где. Нет. Мы с тобой изучали Японию, мы знаем, как успокоить себя, как насладиться жизнью. — Лиза слушала Тамару и удивлялась — неужели правда?

— И?

— Представь себе — большой аквариум с золотыми карпами. Движутся плавники, скользят блестящие тела, звучит медитативная музыка. А в соседней комнате подают зеленый чай... Я знаю, в Москве уже есть чайные дома. Я сама была в китайском. Но я хочу другой. Чайный клуб.

— А... я чем могу быть тебе полезна? — осторожно спросила Лиза.

— Ты могла бы стать моей партнершей.

Лиза пожала плечами:

— Едва ли. У меня много работы. Слишком.

— Но я бы хорошо платила. Гораздо больше, чем Павел.

— А он сказал, сколько платил мне в своей галерее? — спросила Лиза.

— Да, — ответила Тамара. — Но эта тайна досталась не бесплатно.

— Вот как?

— Он предложил мне снять помещение у него. Мы долго торговались, — Тамара засмеялась, а Лиза услышала в ее голосе твердость.

— Ты хочешь снять у него часть галереи? — удивилась она.

— Да. Он сказал, что тогда мы займемся взаимным опылением.

— Он не промах, — фыркнула Лиза.

— Но я подумала, что тоже не промахнусь. У него хорошее место.

— Верно, Ордынка. Замоскворечье. Дома в стиле русского барокко, — перечисляла Лиза. — Уже само по себе успокаивает.

Тамара кивнула.

— А чем занимается твой Герхард?

— Продолжает дело предков, — Тамара расправила без того прямую спину. Зеленоватый пиджак из английского твида, любимой Лизиной ткани, послушно подчинился, потом замер на плечах. — Они были мастера-оружейники.

— Правда? — Лиза удивилась. — У них свой завод?

— Нет. Его дед был кустарем-одиночкой, отец работал на заводе в городе Зуль, но кое-что делал и дома, в мастерской. А сейчас у мужа оружейная мастерская по ремонту немецких охотничьих ружей.

— А здесь он чем станет заниматься?

— Он открывает филиал. В России полно немецких охотничьих ружей. Они с большими, как говорят специалисты, утратами. Поэтому Герхард хочет ремонтировать так, чтобы вернуть им первозданный вид.

— Понятно. Дорогим оружием владеют люди состоятельные. Ты завлекаешь их жен чаем, медитацией, через них выходишь на нужных твоему мужу людей...

— Да, — кивала Тамара. — Я хочу, чтобы ты меня тоже вывела кое на кого. Ну что, выпьем за это? — Она подняла рюмку с абсентом. — Не люблю коктейли, хотя, я слышала, в Москве с абсентом делают коктейлей столько, сколько не насчитать во всей Европе.

— Модно, — заметила Лиза.

— Было время, когда даже во Франции он считался напитком для избранных. Это уже потом его стали пить все подряд.

— А мы будем пить как кто? — насмешливо поинтересовалась Лиза.

— Мы? — Тамара посмотрела на нее внимательно и тихо сказала: — Мы будем его пить, как избранные.

Славик приехал домой в восемь, он был на удивление хмурым. Лиза без слов почувствовала настроение мужа и заметила, как начинает портиться ее собственное. Но потом усилием воли заставила себя быть ровной, чтобы не огорчать его еще больше, а, напротив, поднять дух.

— Привет, — улыбнулась она ему. — Могу доложить, что дневное задание выполнила. Десять страниц лежат в компьютере в товарном виде.

— Только десять? — Он поднял брови, скидывая ботинок мимо резинового, в шипах, коврика. Лиза поморщилась. Она только что пропылесосила квартиру, а теперь грязь из протектора толстой подошвы полетела на чистый ковер.

— Слушай, а ты не можешь полегче, а? — Она почувствовала, что изнутри поднимается неприятная горечь.

— А что, у нас проблемы с пылесосом? — Славик поднял одну пушистую бровь. — Если сломался, могла бы починить. Ты у нас на все руки... мастер.

Лиза догадалась, он хотел сказать «от скуки», а не мастер. Но удержался. Что ж, и она сможет.

— Нет, проблема со мной, — ответила Лиза. — Точнее, с моим временем.

— Но в чем дело? — второй ботинок угодил все-таки на коврик. — Ты ведь сделала только десять страниц?

— А ты хотел, чтобы каждый день было двадцать? — Она сложила руки на груди. Эта поза означала: не подходи. Лиза отгораживалась от него, что не обещало приятного вечера.

Славик вздохнул и улыбнулся так, будто они еще ни слова не сказали друг другу.

— Привет, — проговорил он.

— Начнем сначала? — насмешливо спросила Лиза, но руки опустила.

— Дай-ка я поцелую жену, — произнес Славик, и она потянулась к нему. — Как вкусно пахнет. Ты приготовила тэмпуру и что-то еще?

— Я уже сказала, десять страниц, — Лизе почему-то захотелось упорствовать. — На них уложилось много чего, в том числе и «аю но сиояки».

— О, я уже чувствую вкус сладкой рыбы, приготовленной на рашпере. Насаживаешь рыбу на стальной вертел, посыпаешь солью и прожариваешь с обоих боков.

— А как насчет «фугу тири-набэ»? — Лиза приняла игру.

Рыба-фонтан в кастрюле. Кладешь кусочки фонтана в кастрюлю, добавляешь китайской капусты, лук-батун, листья сюнгику, грибы сиитакэ, потом кипятишь. Мне нравится и приправа — уксус из цитрусовых и соевый соус, да? Но лучше это блюдо есть зимой, когда жуешь и уже этим согреваешься.

Лиза смеялась. Они часто забавлялись вот так.

— А как я приготовила «тэмпуру»? Ну-ка, мой руки и за стол. Это единственное, что ты можешь сегодня положить на зуб.

—Но я люблю и виртуальные блюда, сама знаешь. А виртуальные деньги — нет, — признался он, сбросив куртку на тумбу в прихожей, и поморщился.

Лиза поняла, в чем причина дурного настроения мужа.

— Но если деньги виртуальные, — сказала она, — тогда и текст Андрей Борисович получит такой же.

— Но он вынимает его из меня. Понимаешь? Он говорит, что если я не отдам сейчас, то ему придется заплатить за простой, а мне — ждать гонорар еще дольше.

— Стоп, Славик. Давай сперва одарим своим вниманием тэмпуру, а потом поговорим. Может быть, постоишь под душем? Смоешь все... чужие слова и...

Пока в ванной шелестела вода, Лиза думала. Кажется, сейчас самый подходящий момент склонить Славу к тому, чего он вроде бы хотел и чего опасался. Он должен стать совладельцем ресторана, хозяин которого давно предлагал это ему. Но Славик хотел и свободы. И чем больше ее было у него, тем больше работы доставалось ей. И, заглядывая вперед, она зажмуривалась. Хорошо, сейчас есть заказы, ему прекрасно платят. Но пройдет время, новые японисты заполонят рынок. А Славик станет похож на беззубого тигра. Конечно, это не завтра, даже не послезавтра. Но... И тогда...

Он вышел из ванной с влажными волосами, стоя перед зеркалом, убрал их со лба. Лиза любила такую прическу, она придавала мужу значительность. А он все время спускал прядь на лоб. И когда кривил губы, то казался ей похожим на подростка.

— Итак, — сказал Славик, садясь на стул. — Тэмпура. Ты смешала в воде муку с яйцом и приготовила жидкое тесто. Потом прожарила его во фритюре. Знаешь, что самое удивительное в этом блюде? — Он потыкал пальцем в тарелку.

— Что? — спросила Лиза, усаживаясь напротив.

— Тэмпура пришла в Японию из Европы, но японцы настолько творчески подошли к ней, что теперь европейцы не узнают. А у тебя здорово получилось. Ты настоящая кух... — он осекся, — прекрасная повариха.

Лизины губы едва заметно дрогнули. Уже не в первый раз муж называет ее кухаркой. Но если не договорил это слово сейчас, то, значит, чувствует в нем обидный для нее смысл. Ладно, отмахнулась она, другого горя бы не было.

— А что еще ты вставила в виртуальное меню? — спросил он.

— Сасими.

— Ага, сырые продукты моря, нарезанные тонкими ломтиками. Я просто вижу, как окунаю их в соевый соус...

— ...приправленный васаби.

— Да, пастой из японского хрена, — кивнул Славик.

— Я выяснила, что сасими можно готовить из морского леща, сладких мелких креветок, судового моллюска и голубого тунца.

— Я знаю.

— Ты много чего знаешь по этой части. Не зря же тебе предлагает Андрей Борисович быть не просто консультантом, а совладельцем. Пускай даже самой малости.

Славик пожал плечами:

— Понимаешь, Лиза, я не хочу рисковать. — Она почувствовала, как что-то ухнуло вниз, в живот, и там легло камнем. Ей не убедить его. — Я ничего не выиграю. Ты сама знаешь — моя доля будет ничтожной. Он никогда не откроет мне свою бухгалтерию. И что? А сейчас я получу за консультацию...

— Сколько? — выдохнула она наконец. Ее голос стал скучным.

— Нормально, — засмеялся Славик.

— Нулей сколько?

— Три.

— А в йенах? — Она сощурилась.

Он засмеялся:

— Да ты что? Но ты не спросила про первую цифру.

— Меня отвлекает мысль о йенах, — не унималась Лиза. — Договаривайся в йенах, Славик.

— В йенах? Зачем?

— А я тебе расскажу. — Она изложила свой план, который ему поначалу показался диким. Потом, когда он сосредоточился и прикинул, то сказал:

— Моя жена — настоящий русский экстрим. Только домашний.

Лиза усмехнулась.

Она придумала потрясающий ход. Однажды она ездила в Японию с группой деловых женщин, переводчицей, и в Кобэ познакомилась с девушкой, отец которой — профессиональный рыбак. Он ловил только морских угрей в Токийском заливе и напрямую поставлял рыбу в японские рестораны, редко в магазины. Поэтому Лиза решила, что если Славику заплатят в йенах, то она свяжется с девушкой и договорится с ее отцом поставлять в рестораны Андрея Борисовича угрей. В Москве они пока редкость. Тогда для чего им доллары? Зачем терять на обмене?

— А почему бы Андрею Борисовичу не согласиться? Он все равно заказывает продукты в Японии.

— Гениально! Замечательно! — Славик бегал по квартире. — У меня не жена, у меня просто... просто...

— У тебя нет слов, я понимаю, — насмешливо сказала Лиза.

— Как это тебе удается?

— Ты хочешь знать как? — спросила она.

— Да.

— Я могу повторить то, что мой отец говорил о себе: я не рыбак, я охотник. Я, как и он, не могу сидеть и ждать на берегу, пока кто-то клюнет. Я сама должна придумать и действовать.

— Ага. Помню. Это ты пересела ко мне в самолете. Значит, то было осознанное действие? Ты была... охотником? Только делала вид, будто закинула удочку и ждешь, пока я клюну?

— Я увидела очень привлекательного молодого мужчину. С уверенным лицом. Я люблю такие лица. И знаю, оно даже в старости не станет похожим на траченный червями гриб. — Лиза скривилась.

— У тебя и лексика, Лиза, — муж поморщился. — Моя мама меня всегда одергивала...

— Меня не надо одергивать, — она подняла руку предупреждающе. — Ты поговоришь с ним завтра?

— Я... подумаю. Но мы же затеяли с ним кулинарную книгу, — он покрутил головой. — Как я все успею...

— Ты... успеешь? — Лиза вскинула брови, сделав ударение на «ты».

— И ты, конечно, да, да...

Она с досадой поморщилась. С досадой на себя. Ну почему она цепляется за оговорки? Все равно суть та же. Они сделают книгу и получат деньги. На них будут жить. Этих денег больше, во много раз больше, чем если бы она сама сочинила, перевела, украла, черт возьми! Потому что она, Лиза, на рынке стоит меньше, чем Славик. Потому что он мужчина. Потому что у него заказчики. Потому что, черт возьми, она работает на него, чтобы он сделал имя, под которое можно просить дороже за ту же работу.

Но все это не радовало ее в последнее время. Особенно после встречи с Тамарой Николаевой, то есть теперь уже фрау Грандль. Которая, оказывается, еще и профессор. И составитель японско-немецкого делового словаря. Она сама, а не муж. У нее двое детей. А что она, Лиза Соломина?

Лиза усмехнулась. Похоже, Соломина — говорящая фамилия. Солома для чего? Ясное дело — чтобы другим было мягко и удобно. Чтобы было что подстелить, вдруг со злостью подумала она.

— Славик, — сказала Лиза, — завтра я уезжаю на дачу.

Он поморщился. Он не любил оставаться один дома. Не любил никогда. Но если жена говорила таким голосом, если ее лицо становилось таким плоским, как сейчас, он нехотя пожимал плечами и отвечал со вздохом:

— Ну ладно.