Последний из рода Ашина

Глава 13

Глава-13.

— И кто здесь живёт? — спрашиваю дядю, рассматривая с холма разлившуюся реку с большим количеством проток. Берега обильно заросли деревьями с кустарником. Там где помельче колышутся огромные массы камыша и прочих кустарников.

— Называют себя кумук или, похоже. До прихода врагов с востока здесь были несколько городков и свой хан. Входили в одну из наших орд. Но сейчас сам видишь, что происходит. Часть народа перебита, другая ушла в горы. Остатки живут в дельте Терк-су и только восстанавливают разрушенное ханство.

Бурче — это ходячая энциклопедия. Человек воевал не только в наших степях. Средняя Азия, Северный Кавказ, Закавказье, Анатолия и даже Персия. Куда только не бросала судьба моего беспокойного родственника.

Я особо не силён в географии, но догадался, что перед нами река Терек. Судя по названию народа, дядя говорит о кумыках. Надо будет пообщаться с местными на предмет, чем дышат и вообще, какие у них планы. Лишние союзники никогда не помешают. Тем более местные сильно пострадали от рейда Субэдэя, что должно сблизить наши позиции. Эх, если бы Котян не натворил столько дел, перессорив куманов с ясами и другими народами, живущими в этих степях. Только время не вернуть назад.

— На каком языке разговаривают местные жители? — продолжаю пытать родственника, но и мои ближники тоже прислушиваются к разговору.

— Их говор не сильно отличается от кипчакского. Народ здесь происходит от хазар и савир, которые предки булгар. На Волге есть племя, которое называет себя савиры или сувары, и подчиняются булгарскому хану. Но живут наособицу и поклоняются Тенгри с родовыми духами, а не Аллаху.

— Чего-то я сомневаюсь, что пойму местных. Слышал я речь булгар, так там половина слов еле узнаваема. И говорят они так, будто камни в рот положили.

— Нет, — рассмеялся Бурче, — Такой говор у угров, но в чём-то ты прав. Их орда как раз откололась от Великой Булгарии и ушла на запад. А сами булгары были разбиты хазарами и разделились на две части. Поэтому и есть совпадения в языке. Но здесь говорят на кипчакском, так что не переживай.

Вот в таких этнографических беседах мы проводим большую часть времени. Я жадно впитываю новые знания, хотя часть этой информации в моём мозгу уже есть. Просто нужные ячейки открываются не всегда, когда нужно.

На удивление со мной на юг отправилось более трёхсот воинов. Сейчас это сила, пусть и невеликая. Только надо учитывать, что мои люди хорошо снаряжены, имеют кольчуги, а кто-то ламинарный доспех. Ещё мы с дядей сформировали отдельный отряд стрелков, которые вооружены композитными луками и могут прицельно бить на весьма приличное расстояние.

Во главе лучников я поставил сына Бурче. Дядя долго ворчал и спорил, он не ожидал такого поступка от родной кровинушки. Выросший в чужой семье, Бике практически не общался с отцом, но подспудно пытался походить на легендарного воина нашего племени. По крайней мере, из лука он стрелял отлично, ещё и неплохо зарекомендовал себя в походах и бился с монголами на Калке. Семью он потерял и попросился идти с нами на юг. Я просто не мог отказаться от такого подарка. Тем более что, молодой воин привёл с собой, два десяток таких же сорви голов.

Передовое охранение и разведку я поручил Тархану. Мой кровный брат более или менее успокоился. Он насытил свою жажду мести кровью врагов и его взгляд немного оживился, перестав пугать окружающих. Но некогда весёлый и позитивный парень, превратился в молчуна с каменным лицом.

Основной дружиной командовал я при помощи Бурче. Отдельные группы возглавили мои ближники, но под присмотром опытных воинов. По дороге мы постоянно отрабатывали разного рода перестроения и порядок действий. Особое внимание уделялось дисциплине и моральной накачке. Чувствую, мы постепенно с дядей достали воинов, так что они с нетерпением ждут реального дела, лишь бы не слышать эти постоянные нотации и команды. Бурче может прямо по ходу движения приказать какой-нибудь группе совершать определённый манёвр. Далее на стоянке происходит разбор полётов, где дядя, не стесняясь в выражениях, объясняет «беременным сусликам» и «кривоногим рукожопам» их ошибки. Происходит это под добродушный смех и подкалывание других воинов, поэтому никто особо не обижается. Но в следующий раз попасть под насмешки окружающих, ни у кого желания не возникает. Поэтому народ усиленно обучается, хотя и ворчит. Только многие помнят, какой кровью нам дались первые штурмы посёлков бродников и прекрасно понимают, для чего их гоняет Бурче.

Я же мысленно переношусь на несколько месяцев назад, когда мы взбаламутили придонские степи.

Домой мы возвратились в ранге победителей, чего давно не случалось с сари-куманами. Вроде мелочь, но народ воодушевился, и даже оголтелые пессимисты почувствовали, что есть повод надеяться на лучшее. Тем более наш поход был не захватнический. Мы мстили старым врагам и предателям, что важно и в этом времени. Я бы не стал относиться к местным, как абсолютным фаталистам, полагающимся на судьбу и спокойно переносящим любые потрясения. Нет, у куманов есть свой кодекс, и понятие о чести, пусть с определённой спецификой. Да и население Шарукани более чем наполовину состоит из славян, ясов, булгар, поволжских и других народов. У каждого своя вера, обычаи, но за свой дом они будут драться, как степняки. И врагов мы давили вместе. Поэтому радостные лица людей, встречающих своих защитников, стали лучшим подарком вернувшемуся войску.

А далее у меня началась сплошная беготня. Надо было рассортировать добычу, выдать каждому долю, при этом никого не обидев. Здесь я отдал всё на усмотрение опытных воинов. Только предупредил, что свою долю хочу получить хорошим оружием и доспехами. Это касалось и людей, которые готовились идти со мной на юг. Остальным достались ткани и инструменты. Ещё были рабы, вернее, будущие граждане нашей орды. Зерно сдавалось в общее хранилище, и должно было распределяться ханом. Народ особо не ворчал, так как хабар мы взяли действительно огромный. Ещё и уничтожили старого врага.

Доля Сукхана была увеличена чуть ли не в несколько раз, так как он активно начал формирование регулярной армии. Кроме этого, орда переходила на совершенно новые методы хозяйствования. Индивидуальную деятельность никто не отменял. Но сельское хозяйство стало общим делом, хотя никто не претендовал на стада крупных собственников. Но большая часть захваченного скота стала общинным владением. Смех смехом, но на Шарукани я хочу обкатать вариант перехода к иной общественной формации, минуя феодализм. Что-то типа средневекового монархо — социализма.

— Всё-таки решил ехать? — уже в середине весны спросил меня хан.

— Нам необходимы знания о враге. Они точно придут, в этом я уверен. Наши воины должны на поле боя познакомиться с противником, изучив его сильные и слабые стороны. Понятно, что вернуться не все. Но это будут готовые десятники и сотники, которые смогут быстро обучить войско, как правильно противостоять врагам. Ты же будешь укреплять мощь орды, ведь большую дружину надо на что-то содержать. Людей в степи, Поволжье и на Руси хватает. Вот только чем их вооружать и кормить?

— А ты уже ведёшь себя, как хан ханов, — улыбнулся Сукхан, — Даже мне поручения раздаёшь.

— Прости, если забываюсь, — чувствую, как моё лицо заполыхало от стыда, — Но ты видишь, что я забочусь о нашем народе. Даже свою долю добычи мы с воинами взял оружием и доспехами. Необходимо хорошо снарядить отряд в дальнюю дорогу. И спасибо тебе за помощь, хан!

— Не дёргайся, — рассмеялся вождь сари-куманов — Но не забывай, что ты пока просто кошевой. Вдруг начнёшь на юге устанавливать свои порядки или полезешь с советами, так тебе быстро голову отрубят. А вообще спасибо, что вдохнул новую жизнь в нашу орду. Я же вижу, что люди поверили и работают как проклятые. Ещё к нам начали перебираться кипчаки из других орд. Пока их мало, ведь земля ещё не высохла после зимы. Только думаю, что количество переселенцев будет расти. Как бы ханы не начали возмущаться и требовать вернуть своих людей. Надеюсь, что обойдётся без столкновений. И это всё заслуга твоих новинок и работоспособности старого ворчуна Агапа. Он уже всех замучил своими придирками. Зато можно быть уверенным, что следующей зимой мы сможем прокормить втрое больше людей, чем сейчас.

— Князь Андрей сегодня прислал гонца, — сообщаю хану новость, — Хочет летом идти на Новгород-Северский и, взяв его, объединить Черниговское княжество в прежних границах. Думаю, нам надо будет выдвинуть несколько сотен к границам Переяславля. Их князь так и молчит, мирный договор мы не заключили. Значит, он может помешать нашему союзнику. Но с нашим войском в подбрюшье, особо не повоюешь.

— Алтан, зачем ты лезешь в дела Руси? — вздохнул Сукхан, — Ты никогда не будешь для них своим. Но обозлить Рюриковичей, особенно Всеволодовичей, тебе уже удалось. Нас считали слабаками, которые неспособны даже защитить собственные кочевья. Теперь же все южнорусские князья насторожатся. И могут ответить походом объединённого войска.

— За это можно не переживать. Поход не поддержит Киев, а это немалая сила. С Олегом Курским удалось договориться, хотя он немного безумен. У Рязани сейчас хватает внутренних распрей, им не до войны с нами. Вот и остаётся только Переяславль. С учётом того, что мы уничтожили клобуков, то в степь Всеволод один не полезет. А к нам всегда на помощь могут прийти лукоморцы. Да и сари-куманы сейчас сила, которой не было даже два года назад при Котяне.

— Хорошо у тебя получается на словах. Только когда дойдёт до дела, всё может измениться. Если русские князья не пойдут на нас в этом году, то могут объединиться в следующем.

— Так и мы через год станем гораздо сильнее. Я же не зря просил тебя оставить мастеров, которые начнут возводить не только новые амбары, но и стену. Работников из пленных бродников и клобуков хватает. Врага, который задумает напасть на Шарукань, в следующем году ждёт много удивительных открытий.

Кроме нескольких артелей строителей, количество которых ещё вырастит, нам удалось заполучить архитектора. Вернее, человека, умеющего строить оборонительные укрепления. Кроме стен, мы решили строить полноценную засечную черту на севере и на двух крупных шляхах южнее главного города орды. Заодно хан согласился на создание пешего войска. Пока это будет две сотни, которые засядут в трёх — четырёх опорных фортах и будут нести караульную службу в городе. Есть у нас опытные воины из русичей и булгар, кто будет обучать людей правильно воевать в пешем строю. Я выделил немалую сумму на эту затею, договорившись с Сукханом, что по возвращении получу часть подготовленных ратников. На их базе можно будет развёртывать полноценный полк, а ветераны станут его основным костяком и сержантским составом.

Только это дела будущего, а пока я готовился к долгому походу. Долго думали, тащить ли за собой обоз, но в итоге отказались. С учётом хорошей добычи практически у всех воинов было по два заводных коня, на которых и был размещён груз, в основном овёс с продовольствием.

Перед походом мы приняли участие в захвате двух оставшихся посёлков бродников на Осколе. Наслышанные о судьбе предшественников, речники не сопротивлялись, и сами открыли ворота. А далее нас с ханом ждали разные дороги.

На передовые разъезды туркмен мы натолкнулись в пяти дневных переходах от Дербента около городка Куба. До этого наше путешествие проходило достаточно спокойно. Дня три провели в посёлке кумуков, которые действительно были близки нам по языку. Да и по вере там царило полное разнообразие, чем-то напоминающее Шарукань. Я думал, что сюда уже пришёл Ислам, но часть жители оказались христианами. Остальные верили в Тенгри, местных богов и духов. Даже подумал о том, что может это какая-то параллельная реальность. Хотя историю я знаю не очень, а родовая память почему-то молчала на этот счёт.

В любом случае мы договорились с местными. Они выдали нам проводников и небольшое сопровождение. Более того, главы родов спокойно отпустили три десятка молодых воинов, которые захотели присоединиться к нашему отряду. Вообще, кумуки нам здорово помогли. Дорога до Дербента обошлась без стычек и разного рода происшествий. Наоборот, мы приросли ещё десятком воинов, которые поступили под командование опытного Айдака. Оказалось, что Бурче был с ним шапочно знаком. Товарищ оказался таким же перекати-поле, как дядька и с радостью взял шефство над своей молодёжью, согласившись идти с нами. По его словам, он устал сидеть в городке кумуков, где особо не развернёшься. И сам собирался собрать отряд и двинуть на север, где саксины собирали новое войско против кимаков.

Я в эти вопросы особо не вникал. Есть дядя и пусть он занимается формированием отрядов. Меня больше привлекала природа. Едешь фактически по степи, благоухающей ароматами весны. Слева бесконечная гладь Каспия, а справа горы. Зрелище скажу вам просто завораживающее. Только местным этого не понять. А у меня душа требует наслаждаться увиденным, декларировать стихи и совершать какие-нибудь безумства. Гормоны, что ли, разыгрались или эмоциональный всплеск, пришедший вслед за полным моральным опустошением. Поверьте, убивать людей нелегко, даже если это твои враги. И уж тем более, мало приятного смотреть на зарубленных в кровавом безумии детей и женщин. Последних, правда, использовали по прямому назначению, но и убили немало. Вообще, захваченный вражеский городок — это квинтэссенция боли, страха, жуткие крики, а ещё запах гари и крови. А мне со всем этим теперь жить. Потому и стараюсь отвлечься.

Но меланхолия прошла быстро, и я решил занять себя делом. Сначала попросил одного из наших воинов, выходца из приаральских степей, помочь в изучении огузкого. Язык оказался похожим на куманский, но ближе к торкскому, который я более или менее знал. Поняв, что трачу время зря, сменил учителя и стал заниматься с Ашуром фарси, который был лингва-франка на огромной территории от Китая до Египта. Да и понимать, чего говорят за твоей спиной, лишним не будет. Думал про арабский, но отказался от этой затеи. Я и так полиглот, даже по местным меркам. Алтан кроме куманского, в совершенстве знал русский и чуть хуже греческий с франкским. От меня лично нынешнему телу досталось знание английского и частично немецкого, который был у нас в школе вторым языком. Лучше в будущем займусь изучением монгольского, что более важно, нежели теряющий своё влияние арабский.

В Дербенте нас попытались прощупать на предмет поделиться материальными ценностями. Только местный типа хан вовремя одумался. Нужно быть форменным безумцем, чтобы напасть на три с половиной сотни воинов. Ещё и с вариантом рассориться с соседними племенами. Но разум вовремя взял верх над алчностью и нас пропустили без всяких въездных пошлин.

Монголы прошли через Каспийские ворота, как нож сквозь масло. Город особо не рушили, но много домов сожгли. Результат их деятельности до сих пор виден невооружённым глазом. Да и людей в городе маловато. Но нам было не до экскурсий. Мы решили запастись провизией и кормом для коней, чем вызвали немалый ажиотаж на местном рынке. Заметно, что купцы и прочие гости, не особо посещают город в последнее время. И на нас торгаши решили хорошенько заработать. Но в качестве покупателей выступали Бурче, пугавший продавцов хмурым взглядом и изрешечённым шрамами лицом. Мощную поддержку ему оказывал велеречивый шаман, который, казалось, знал все наречия Азии и был мастером торговаться.

И вот через пять дней мы встретили разъезд армии Джелал ад-Дина[1], который пусть и формально, но носил титул Хорезмшаха.

В облике десятка воинов, которых ребята Тархана засекли заранее и окружили их стоянку, не было ничего необычного. Халаты, на голове тюрбаны, а не знаменитые папахи, оружие так себе. Кони тоже весьма средние, на ахалтекинцев не похожи. Единственного часового, который стерег, расположившихся в тени около ручья отряда, связали бесшумно. Далее лучники просто окружили горе-воинов и ждали нашего подхода.

Туркмены в бутылку не полезли и ждали развития событий. А вообще, ребята бывалые, судя по внешнему виду и манере держаться. Если брать фенотип, то народ особо не отличался от моих ожиданий. Невысокие, темноволосые и кареглазые, с небольшими бородами, вот и всё описание. Только более узкий разрез глаз выдавал выходцев с Алтая, перемешанных с автохтонным населением Хорезма и Мавераннахра. В прошлой жизни я не видел туркмен, кроме их смешного президента, мастера на все руки. Эти были чем-то похожи на Гурбангулы или как там его звали. Надеюсь, у здешних имена попроще, а то реально язык сломаешь. Хотя у монголов они ещё боле заковыристые, у моих современников из XXI века уж точно.

Наше явление воины встретили настороженно, но без удивления. Когда можешь умереть в любой момент и годами ходишь под смертью, то у человека развивается некий фатализм. Геройствовать никто лишний раз не будет, но и трусов среди бывалых воинов нет от слова совсем. Поэтому для меня всегда было дико слушать рассказы, как целые армии поддавались панике. Если в войсках есть нормальная дисциплина, то они не бегут, а отступают по команде. Бурче всю дорогу вбивал эти простые истины в головы наших парней, параллельно проводя тренировки.

— Кто такие? — спросил дядька у единственного воина в кольчуге и с более качественной отделкой ножен.

Десятник, буду называть его так, потому что не знаю структуры армии хорезмийцев, ответил сразу.

— Мы передовой разъезд войска неустрашимого Гийас ад-Дина, младшего брата нашего благословенного и храбрейшего султана Джелал ад-Дина.

А ничего так изъясняются простые десятники! Или они эту фразу учат специально? Насчёт наихрабрейшего я бы поспорил. Сбегал товарищ Джелал с поля боя, что нам рассказали в Дербенте тамошние купцы. И вообще, дела у хорезмийцев с союзниками идут плохо. Сейчас они захватили Закавказье и грабят его со всех средневековой лихостью. Но с другой стороны, именно сын последнего Хорезмшаха нанёс поражение монгольской армии, обратив ту в бегство. И кровушки у Чингисхана туркмены попили, будь здоров.

Мы прибыли сюда учиться, а значит, нам всё равно до чужих раскладов. Грузины, государство которых пару месяцев назад уничтожил Джелал ад-Дин, тоже особым человеколюбием не отличались. Дербентские купцы сообщали, что грабительские набеги христиан на Ширван и Северную Персию были нормой. Хотя сейчас здесь такой клубок интересов, то я бы не стал делить стороны строго по религиозному принципу. Буду во всём потихоньку разбираться. Поэтому дал поручение Бузлару, чтобы тот собирал как можно больше информации.

Долго с туркменами Бурче не сюсюкался. Выяснив, что нужно, мы вязли пару сопровождающих и двинулись далее. По дороге я расспрашивал более молодого воина, который отличался повышенной говорливостью. В потоке словоблудия, удалось выяснить и важную информацию. Войска брата султана базируются в Гяндже. Основная армия сейчас дочищает остатки грузинского царства, заодно грабит армян и местных тюрок. Монголы сейчас в Хорасане и стычек с ними не было достаточно давно.

Была ещё интересная информация, которая позволяла сделать общий вывод по личности султана. Мне показалось, что у него просто нет никакого плана. Товарищ метался как загнанный волк, при этом усердно грабил все земли, куда приходила его армия. Зачем было настраивать против себя мусульманских правителей Индии? Ведь это естественный союзник против Чингисхана. Выиграв одно крупное сражение, султан умудрился потерять половину войска в следующим. Ещё и сбежал, оставив часть своих союзников одних против врага. С берегов Инда наш герой тоже ушёл, даже не попробовав создать коалицию. В Северной Персии и Закавказье он опять принялся за прежнее, фактически уничтожив два мусульманских и одно христианское государство. Вот и понимай, как знаешь такую извращённую логику. Ведь три года назад здесь уже прошлись саранчой Субэдэй и Джебе. Ситуацию можно было использовать против прихода основных сил монголов. Но не судьба.

Более крупное соединение хорезмийцев располагалось ближе к Апшерону. В географии я не силён, но знаю, на каком полуострове расположен Баку. До столицы будущего Азербайджана мы не доехали, остановившись в каком-то маленьком прибрежном ауле. Встретили нас с настороженностью, но без всякой враждебности. Свой лагерь мы разбили метрах в пятистах от селения около небольшого ручья. Заодно удалось купить овса и свежего мяса с рисом, так что у нас сегодня пир. Сухомятка, которую мы употребляли в последние дни, порядком надоела.

К вечеру, выставив секреты, и отправив пару небольших групп разведчиков контролировать дорогу, вся дружина уселась у костров. Народ приготовил, что-то наподобие плова. Вернее, получилась рисовая каша, так как морковь купить не удалось. Только мне на это плевать. Простенькая пища показалась одним из вкуснейших блюд, что я ел в своей жизни. А ещё я испытывал двойное наслаждение, так как у местных в наличии оказался чай. В Дербенте я об этом не подумал, да и времени не было. Но здесь сразу сделал стойку, увидев, чего пили воины, оккупировавшие небольшой караван-сарай. Сразу купил себе грамм двести и заварил, вернувшись в лагерь. Жизнь-то налаживается!

Утром нас разбудили люди Тархана, предупредившие, что по дороге к посёлку движется достаточно большой отряд конницы.

Прибывшие воины во главе с суховатым туркменом лет сорока пяти, были совершенно иной формации. Все в кольчугах, несмотря на тёплый день. К сёдлам у каждого всадника был приторочен шлем. Кривые сабли, круглые щиты, луки, небольшие топорики и дротики, дополняли вооружение отряда. Но особой агрессии прибывшие не высказывали.

Мы с Бурче и десятком парней выдвинулись на встречу прибывшим. Дядька сохранял абсолютное спокойствие и даже не дал команду рассредоточиться лучникам или как-то готовиться к сражению. Я всё равно подал знак, и народ был готов в любой момент атаковать гостей.

Только все карты спутал лидер хорезмийцев. Я сначала не понял, чего товарища так перекосило. С учётом шрама от левого виска до подбородка, сломанного носа и отсутствия нескольких зубов рожа у него стала выглядеть уж больно жутко. Оказалось, что дяденька так улыбается. Это подтвердили его слова.

— Кого я вижу! — прохрипел туркмен, — Облезлый волк опять появился в наших владениях. Ну, давай рассказывай, чего тебе здесь надо, Бурче?

Дядя одарил страшилище не менее жутковатой улыбкой.

— Язберди! Старый пенёк, ты ещё жив!

Ух, похоже, пронесло! А то меня малость напрягло, что Джелал ад-Дин повёрнут на религии. У нас в отряде в этом плане полный набор, кого-то только нет. Если он напал на грузин из-за веры, то и у наших христиан могли возникнуть проблемы. Язычников мусульмане вроде тоже не особо жалуют. Но наш Бурче неплохой такой проездной по местной Ойкумене, который наверняка договорится с кем угодно.

[1] Джелал ад-Дин Мангуберди (1199–1231) — последний хорезмшах (с 1220 года) из династии Ануштегенидов, старший сын хорезмшаха Ала ад-Дина Мухаммеда II и его жены Ай-Чичек.