Последний конфликт в независимой Греции: Союзническая война 220–217 гг. до н. э.

Заключение

Противоречия конца двадцатых годов III в. вылились в так называемую Союзническую войну 220–217 гг. Участие в ней приняли две крупнейшие федерации того времени — Этолийский и Ахейский союзы, а также Македония, вмешавшаяся в этот конфликт в силу союзнических обязательств перед ахейцами. Македонский царь Филипп V, являясь гегемоном Эллинской лиги, возглавил общее руководство военными кампаниями, определял стратегию и тактику в этой войне. Политический портрет царя Филиппа, созданный Полибием, прочно закрепился в историографии. Но ахейский историк изобразил предпоследнего царя Македонии как правителя, жестко диктующего свои требования грекам, как поработителя Эллады. Причина столь неприязненного отношения Полибия к царю кроется в ахейском патриотизме историка и в дидактических целях его «Всеобщей истории». Однако эпиграфические открытия последних лет должны восстановить справедливость и вернуть этому правителю заслуженное место в греческой истории.

Филипп V оказался в гораздо более сложной ситуации, чем его предшественники на троне. Став правителем в семнадцать лет, он не пользовался достаточным авторитетом у союзников по Эллинской лиге, чтобы стать признанным гегемоном и самостоятельно определять политику союза. Последняя роль принадлежала ахейскому стратегу Арату, который, оказывая влияние, а иногда и прямое давление на молодого царя, надеялся руками македонян решать проблемы Ахейской федерации. Едва ли кто из греков мог предположить, что в этом юном правителе кроется талант полководца и политика, достойный знаменитых царей Филиппа II и Александра Македонского. Союзническая война в полной мере раскрыла его способности.

Установление македонского контроля над Грецией, от которого не отказывался ни один Антигонид, не могло идти прежним, насильственным путем. Поэтому Филипп V предпочел иные методы подчинения Эллады. Он планировал использовать в своих интересах договор Общего Мира. Весь начальный период своего правления, до вмешательства римлян в дела Эллады, он посвятил реализации этого грандиозного замысла. Именно македонский царь в этот период стал тем лидером, который желал мирного сотрудничества в рамках общей с греками организации и прилагал немалые усилия для установления мира на Балканах. К сожалению, царю не хватило времени реализовать свои идеи в полной мере. Он слишком поздно понял исходившую от римлян угрозу. Поэтому, хотя история не любит сослагательного наклонения, возможно, не будет слишком опрометчиво с нашей стороны утверждать, что если бы римляне вмешались в греческие дела лет на десять позднее, то они встретили бы совершенно иную картину — объединенную под эгидой Македонии Грецию, выступавшую единым фронтом против общего врага.

Греческие государства — члены лиги не были послушными сателлитами Македонии. Царю приходилось действовать осторожно, избегать силовых методов, взывать к мирным настроениям греков. Подобная задача изначально ставила перед гегемоном Эллинской лиги серьезные проблемы. С одной стороны, распространение его власти не должно было восприниматься греками как акт агрессии. С другой стороны, Филипп практически сразу был втянут в Союзническую войну и привел на греческие земли македонское войско. Кроме того, опора на зажиточные слои населения в городах требовала подавления социальных движений. Но организовать этот шаг без применения силы было невозможно. Стремление руководить лигой единолично наталкивалось на сопротивление ахейского стратега, на которого ориентировались многие партнеры по союзу. Выход из столь трудной ситуации был найден царем именно в ходе военных действий.

Война с самого начала приняла затяжной характер, обусловленный традиционной этолийской тактикой нанесения отдельных ударов по врагу. Ахейцы возложили основную тяжесть военного бремени на Македонию. Однако силы последней были рассчитаны, скорее, на проведение решающего генерального сражения, от которого этолийцы весьма успешно уклонялись. В результате вся война распалась на ряд локальных кампаний, причем совместные действия союзников зафиксированы лишь для отдельных операций.

Тактика Македонии в первый год войны заключалась в постепенном продвижении македонских сил по западным областям Греции и закреплением их в стратегически важных районах. К числу достижений этого периода относится приобретение Эниад — крупного порта, из которого можно было контролировать северное побережье Коринфского залива. Осторожная тактика Филиппа в этот период объясняется неуверенностью царя в себе, он впервые самостоятельно командовал столь серьезными силами. Начиная со следующей кампании македонский царь показал себя талантливым полководцем, способным трезво оценивать возможности своей армии в каждой конкретной ситуации. Самым неожиданным и удачным предприятием стал поход в 218 г. на Ферм — этолийский союзный центр. Все македонские вторжения в Этолию в прежние годы были неудачными. Филипп столь мастерски провел эту операцию, что этолийцы были готовы пойти на заключение мира и отказались от этой мысли лишь из-за дворцовых интриг и смут при дворе македонского царя, которые внушили им определенные надежды. Можно утверждать, что в этой войне Филипп весьма успешно подражал Александру Македонскому, не уступая ему в отдельных случаях ни в скорости передвижения, ни во внезапности удара, ни в использовании отвлекающих маневров, что обусловило удачу практически всех его начинаний.

Однако перед Александром и Филиппом V задачи стояли разные. Если Александр стремился сокрушить Персидскую державу, то Филипп не ставил целью уничтожение враждебного государства. Чтобы сломить мощную федерацию, нужны были иные силы, чем те, что имелись в распоряжении Македонии и ее союзников. Греки имели множество территориальных претензий к Этолии, однако, приобретения эллинских союзников были скромными. Частичный успех в немалой степени был обусловлен прочностью Этолийской федерации. Целью же македонского царя Филиппа, в отличие от ахейского стратега, стало принуждение этолийцев к соблюдению Общего Мира в Греции. Этот договор подразумевал отказ от традиционной практики пиратских рейдов этолийцев на земли других эллинов. Успех коалиции в войне и мирный договор, подписанный в 217 г. в Навпакте, не лишал Этолию независимости и не требовал вступления в Эллинскую лигу. Однако выполнение условий Общего Мира означало ослабление международных позиций Этолийской федерации и ставило под угрозу возможность удержания на своей стороне последних союзников. Таким образом, итогом войны было не сохранение прежнего status quo, а открытое признание этолийцами своего проигрыша готовностью соблюдать параграфы Общего Мира.

Дальнейшие шаги Филиппа, направленные против бывшего союзника Скердилаида, также были рассчитаны на выполнение условий договора Общего Мира. После победы в войне борьба с иллирийским вождем, по замыслу царя, стала бы обоснованием сохранения в Греции гарнизонов и подтверждением стремления македонян к сохранению мира и благополучия в регионе. Не оставил царь без внимания и социальное движение. Как показали события в Спарте и в Мессене, в ходе и после этой войны социальный фактор по-прежнему был существенным инструментом в руках политиков. Цепь переворотов в этих государствах сопровождалась демагогическими заявлениями политиков с целью привлечь на свою сторону низы общества для достижения той или иной политической цели. Поэтому без сильного сдерживающего фактора, как правило внешнего, ни одно государство не могло оставаться стабильным. Поскольку подобная социальная ситуация была характерна для всех греческих городов, Эллинская лига должна была стать той организацией, которая призвана сохранять внутренний мир и спокойствие в Греции.

Наличие «общего врага» — этолийцев, Скердилаида, спартанцев — в политическом аспекте, низов общества — в социальном, было необходимо для греко-македонской интеграции. «Общий враг» должен был стать той основой, которая сближала бы разные категории населения греческих городов с македонянами. Тем более что Филипп действительно был настроен на мирное решение всех проблем и неоднократно демонстрировал готовность сотрудничать в единственно приемлемой для эллинов форме партнерства — в рамках Эллинского союза. Строго соблюдая букву договора лиги, обосновывая перед союзниками свои действия, он стремился закрепиться в стратегически важных пунктах Греции и на морском побережье, что давало ему возможность быстрого реагирования как на социальные смуты, так и на враждебные акции противника. Такая система, если бы она приняла законченный вид, вновь сплотила бы греков под эгидой Македонии. Причем союз необязательно должен был привести к прямому подчинению Эллады. Тот факт, что Антигон Досон, а затем Филипп не пытались бороться против федеративного движения, а также стремление предпоследнего македонского царя к мирному сосуществованию с греками, которое он неоднократно подчеркивал, позволяет утверждать, что новое объединение Греции и Македонии имело все шансы на успех.

Но действия Филиппа остались непонятыми современниками — ни греками, ни римлянами. Эллины в силу прежнего опыта общения с македонскими царями подозревали его в желании любыми средствами подчинить Элладу, установить тиранические режимы в большинстве городов и притеснять их призрачную свободу. Характерно свидетельство Тита Ливия (27, 30, 5). Говоря о переговорах этолийцев с Филиппом в ходе первой римско-македонской войны, он сообщает, что посредники не столько заботились об этолийцах, сколько опасались, что вмешательство царя Филиппа в дела Греции грозит ее свободе. Примечательно то обстоятельство, что высказывание принадлежит посольствам царя Птолемея, Родоса, Хиоса и Афин, т. е. послам исконно враждебных Македонии государств. Хотя в конце III в. реальная угроза свободе Греции исходила уже от Рима, а не от Македонии, греки традиционно продолжали видеть в Македонии «империю зла». Что касается римлян, то непонимание деяний македонского царя было основано на несходстве фундаментальных политических ценностей эллинистического мира и Рима. Строя свою восточную политику, римляне мыслили иными категориями. Для них война давно стала образом жизни, а накануне второго столкновения с Карфагеном во враждебных замыслах по отношению к себе они подозревали всех соседей. Македония была первым эллинистическим государством, столкнувшимся с Римом, у нее не было возможности извлечь уроки из чужих ошибок. Парадокс ситуации конца III в. заключался в том, что все мирные устремления македонского царя были восприняты как коварные планы и источник угрозы, который следовало подавить любыми средствами. Нарушив существовавшее на Балканах равновесие сил, римляне уничтожили последний шанс на мирное сотрудничество греческих государств в рамках той организации, в договоре о создании которой провозглашался Общий Мир — κοινή βίρήνη.