Последний министр - 4

Глава 16

Год 1917, январь 29, после обеда, Российская империя, Петроград, Путиловский завод.

«Там, где появился рабочий, нет места хулиганству, пьянице, тунеядцу», лозунг времён рассвета СССР.

Что дальше? А дальше Александр Дмитриевич решил путём личного присутствия проинспектировать — как решаются острые вопросы. Тем более, что собственно их решение уже было найдено накануне. Оставалось проконтролировать, чтобы озвученные приказы внедрялись и приносили пользу. Потому что как бывает — задумка отличная, а стоит дойти до реализации, как начинаются неприятности.

Разного толка.

И разного уровня сложности.

Где просто кому то лень напрягать свои булки, а где-то человек попросту не понимает чего от него хотят. И разбираться следует на местах.

Как мы помним, накануне случилась довольно масштабная «зачистка» в рядах столичных промышленных предприятий от нежелательных элементов. Динамовцы постарались и пропаганда исчезла с заводов и фабрик столицы более чем полностью.

Поэтому здесь и сейчас ничего не мешало стабилизации производственного процесса, налаживанию цепочки поставок, логистики и сроков. Ну или не должно было мешать, потому как на местах появились абсолютно все необходимые инструменты для решения острых проблем — низкого уровня заработной платы, ненормированного рабочего дня. Реши этот вопрос до конца и ты получал ключик к более острым социальным вопросам — продовольственному и национальному.

Именно такую последовательность Александр Дмитриевич видел для себя. И прилагал недюжинные усилия для воплощения своего плана в жизнь в кратчайшие сроки.

Однако новая механика, предложенная Протопоповым только вживалась и нет-нет, а то и дело давала сбои, разлаживающие процесс в корне. Ну не понимали люди как правильно внедрять отчасти инновационные механизмы и как менять старые привычные устои. Да и русский человек всегда был знаменит тем, что любые новшества воспринимал в штыки, даже если они несли в себе положительный посыл, а изменения направлялись на улучшение.

Поэтому как не старались начальники цехов, как не изощрялись мастера участков, а все равно случались сбои, повсеместный тупеж и неприятные казусы. И хочешь не хочешь, а это сказывалось на производственном процессе появлением аварийных позиций, срывом сроков и браком.

Ну и возмущениями рабочих, с формулировкой «на хрена нам все это надо?». Никто толком не понимал, что новшества приведут к увеличению заработка, сокращению рабочего дня.

Почему?

Да все от того, что рабочим это не объясняли.

Не потому что не хотели, а потому зачастую не понимали сами. Как следствие, дабы обойти сложности, мастера участков разрешали рабочим работать по старинке и механизм то и дело барахлил.

Вот для того, чтобы все эти моменты отследить лично, Протопопов решил проинспектировать одно из промышленных предприятий, выбрав для этих целей Путиловский завод — крупнейшее артиллерийское предприятие Российской империи.

Понятно почему выбрал — крупнейший завод в столице, на котором собственно произошла первая стачка февраля 1917 года в оригинальной истории. Та самая, что разрослась в революцию...

Само предприятие относилось к Обществу Путиловских заводов, которое являясь акционерным обществом по своей форме, включало в свой состав целых шесть предприятий металлургии. И было заточено на судостроение, железную дорогу и машиностроение. Два из заводов акционерного общества как раз находились в Петрограде и Путиловское предприятие было самым знаменитым и крупным из них.

Протопопов понимал «боль» данного предприятия последних лет. С 1914 года, с момента начала Первой мировой, завод оказался переориентирован на оборонку и стал выпускать в колоссальных объёмах продукцию, гожую для нужд Российской армии. Путиловцы погнали через свои мощности оружие, боеприпасы, комплектующие. Однако нашлись те мерзавцы, которые (как и во время любой войны, пожалуй) решили сунуть свои волосатые руки в военный бюджет и навариться на этом. Заказов было набрано почти в два раза больше, чем могли освоить производственные мощностя. И это было бы нормально, если бы привело к увеличению на заводе числа смен, росту зарплат рабочих и их условий труда.

Но нет.

«Лишние» миллионы тотчас осели в карманах администрации завода, рабочим увеличили время работы до 14 часов при сохранении прежнего уровня заработной платы и условий труда. Но хуже того, почти сразу стало понятно, что поставки для оборонки не поступят в обозначенные сроки.

Государственный заказ оказался сорван.

Новым бичем стали колоссальные задержки и сдвиги сроков. Попытка вмешаться и провести секвестр, инициированная Особым совещанием, особого результата не принесла. Да, предприятие итого перешло под контроль Военного ведомства. Однако миллионы рублей, направленные на крупные заказы исчезли бесследно, а рабочий день, низкая заработная плата, массовые увольнения и откровенно хреновые условия труда привели к той самой стачке февраля 1917 года.

Ну а функционирование таких крупнейших промышленных предприятий, как Путиловский завод напрямую влияло на остроту других важных проблем в Российской империи — продовольственного вопроса в том числе.

Александр Дмитриевич не стал предупреждать администрацию о своём визите заранее. Поэтому когда бронеавтомобиль министра внутренних дел подъехал к одной из проходных предприятия, Протопопова никто не встречал.

— Федя, сбавь скорость, мой дорогой. Осмотрюсь.

Федя, взявшийся сопровождать Александра Дмитриевича выполнил распоряжение и поехал медленнее.

Проходной в том смысле, в котором Александр Дмитриевич ее себе представлял по работе промышленных предприятий 21 века, на Путиловском заводе не существовало в принципе. Не было тут пункта пропуска, охраны, вертушек, каких бы то ни было средств фиксации и учета. Понятно, что и взяться им было особо неоткуда, но выходит, что идущих на работу работяг никто не проверял и на предприятие мог попасть любой пассажир практически в свободном доступе. Мало того, что это неминуемо приводило к утечке важной информации, которая могла оказаться в руках других государств (и оказалась ведь наверняка). Так проходной двор прямо таки способствовал попаданию на территорию завода нежелательных элементов с чертовой пропагандой всего этого революционного дерьма.

Исправить надо.

Выдать рабочим пропуска, организовать проходные и тому подобное... Александр Дмитриевич взял этот важный пунктик себе на карандаш.

Бронеавтомобиль остановился у цехов механосборочного производства, мрачных и неприветливых, расположенных в одном из корпусов. Протопопов вылез из машины, прошёлся, зашёл внутрь, с грустью проводил взглядом пробежавшую под ногами крысу размером с щенка. Та нагло нырнула в мусорную свалку, которая образовалась прямёхонько возле входа в корпус и жутко воняла.

Прошёл дальше.

Увидел в цехах рабочих, осмотрелся и тяжело выдохнул. Дерьмово здесь обстоят дела, что сказать. Александр Дмитриевич заприметил и подошёл к одному из станков, возле которого сидел рабочий, устроивший перекур. Он вытащил из кармана окурок, чекушечку. Следом хлопнул алкашки для профилактики и закурил, удивлённо рассматривая Протопопова, который хоть и не был одет с иголочки, но все же разительно отличался от основной массы трудящихся. Ногти пострижены, грязевые дорожки под ногтями отсутствуют, кожа без мозолей. И трезвый.

А что значит — начальник.

Однако с начальством с некоторых пор никто не церемонился. Вот и Протопопова рабочий встретил без особой вежливости.

— Хера ты на меня уставился? — спросил он, выпуская облако табачного дыма перед собой.

— И тебе привет, работяга.

Протопопов не стал реагировать на наезд рабочего, а сел рядом с ним. В воздухе воняло кислым перегаром, табачным дымом, машинным маслом.

Рабочий покосился на своего нового собеседника, но ничего не сказал. Продолжил курить. Тогда Протопопов достал из кармана пачку сигарет и положил ее перед рабочим.

— Угощаю.

Мужик удивился, но от сигарет отказываться не стал. Открыл пачку, достал своими перепачканными пальцами сигарету. Окурок потушил. И попытался сунуть пачку обратно Александру Дмитриевичу.

— Не курю братец, забирай себе.

— У...

Рабочий снова не отказался и сунул пачку в карман своего пальто.

— Кем работаешь?

— Фрезеровщиком.

— Жалуйся.

Рабочий приподнял бровь.

— А ты вообще кто?

— Александр Дмитриевич меня зовут.

Ну и рабочий не стал молчать. Рассказал, что в цехах совершенно нет хоть каких-то условий для эффективного труда. Холодно, сыро, темно, люди одеты черт пойми во что из-за чего кстати повышается количество производственных травм. Как ещё — холод, темнота и сырость притупляли внимание. А надобность утепляться в какую придётся одежду, но не спецовку, приводило к механическим травмам при работе со станками.

Это же было серьёзным фактором увеличенного процента брака на предприятии.

Неудивительно, что рабочие протестовали или бухали не просыхая...

Попробуй поработай по 14 часов в тяжелейших условиях, да ещё впроголодь.

Хотелось надеяться, что все эти проблемы, ну или хотя бы их большая часть, будут решены в самые кратчайшие сроки.

Поговорили.

— А ты работаешь по новым правилам? — уточнил Протопопов, пытаясь найти рядом со станком сменное задание, которое с недавних пор предписали выдавать каждому.

Листик действительно висел, прикреплённый к станку, но там стояло позавчерашнее число, а значит мастер участка не озаботился тем, чтобы его рабочий работал по новым правилам.

— Неа, — ответил нехотя фрезеровщик, которого как выяснилось звали Максим.

— А чего так?

Рабочий внушительно пожал плечами — мол хрен его, Александр Дмитриевич, знает.

Понятно все.

Протопопов поднялся, отряхнулся от прилипшей к заднице стружки и решил пройтись по участку, посмотреть как обстоят дела в других местах. Максим, вместо того чтобы продолжить работу почапал куда-то пошатывающейся походкой. Ну когда нет сменного задания и плана по нормочасам — что ещё делать? И главное — зачем? Тут вместо инициативы включается режим «выливания до конца рабочего дня».

На остальных рабочих местах дела обстояли ничуть не лучше. Кто-то работал, кто-то маялся дурью.

— Федя, найди ка мне здешнего мастера-фломастера, — сухо распорядился Протопопов своему охраннику, который следовал за министром по пятам. — И узнай, кто из наших закреплён за этим участком. Пусть тоже подойдёт, покумекаем.

Благодаря своей реформе Протопопов полагал, что проблема будет решена. Но по факту оказалось, что никто особо не заморачивался выполнением новых предписаний. Хотя справедливости ради, в некоторых рабочих местах висели сменные задания, датированные сегодняшним числом. Одно из таких было прикреплено к слесарному верстаку, возле которого стоял пожилой худющий мужчина с жидкими усами и жёлтым белком на глазах. При том, что сменное задание у него было выписано, он занимался чем угодно, но не работой.

Протопопов подошёл к нему.

— Как трудовые успехи, работяга?

Мужик, который в этот момент зевал, подавил свой ленивый зевок и обернулся на голос.

— А ты с какой целью спрашиваешь? — нахмурился он.

— Любопытство разбирает, милый человек. Просто смотрю, что у тебя висит сменное задание, а работать ты не спешишь. Деньги тебе не нужны? Или другое?

— Ты что ли придумал эту хрень? — пожилой кивнул в сторону замызганного листика.

— Не я, — не стал признаваться Протопопов, чтобы попытаться ослушать больше. — Чего не нравится? Разве это не делает твою работу лучше?

Слесарь, сдернул лист сменного задания, подвешенный на крючке. Сунул его Протопопову. Там было выведено несколько позиций, которые следовало сделать рабочему за сегодняшнюю смену. Ну вроде все правильно. То, что доктор прописал, как говорится.

— И? Что не так то? — осторожно уточнил министр.

— Да то, что раньше мастер приходил и говорил, что конкретно надо делать. Что первоочерёдно, понимаешь? Ну я и делал и зарплату какую никакую получал, а ещё премию!

-Ну а сейчас? — Александр Дмитриевич приподнял бровь. — Разве то, что нужно не написано?

— А сейчас придумал ублюдок какой-то всю работу на день с утра записывать. Не сделал — так все, мало того, что премию вычтут, так ещё и зарплату режут на корню, собаки, — рабочий всплеснул руками, негодуя. — И теперь делаю черт пойми что, а не то, что производству надо! Потом все это на складах пылиться.

— А почему не пишут то, что на самом деле нужно?

— Как ты это запишешь? Прибегает мастер со сборки с выпученными глазами и говорит — дай! А ты ему ему ответ — извини, но в сменном задании у меня этого не написано.

— И ты не делаешь?

— Ну смотря как попросить, — слесарь гоготнул, щёлкнув по сонной артерии указательным пальцем.

Рабочий далее рассказал, что теперь не имеет возможности взять задание в обход листа сменного задания, что замедляет производственный процесс. Но самая соль здесь в том, что и те позиции, которые написаны в листа не всегда есть возможность выполнить. То инструмента не хватает, то материала. И от того очень часто получается простой — мастер при этом руками разводит, мол так выше спущено. И сделать ничего не может, а срочное задание по итогу приходится переносить аж на следующий день, в новое сменное вписывать.

— А иначе никак, — заключил пожилой слесарь. — Вот сейчас, мне надо железяку ковырять, а ее умники перекалили, специальный инструмент нужен, только его нет прям щас. Ну я и простаиваю...

Протопопов слушал, кивал, понимая, что это не совсем то на что он рассчитывал, когда спускал распоряжение о нормировании трудового дня и производимых работ. Выходит на производстве не хватает тяму грамотно интегрировать в процесс систему, сделать его работоспособным. И получаются перекосы...

— Поэтому мне заняться нечем, прости за грубость, но я уже битый час пальцем в жопе ковыряюсь.

В этот момент Александр Дмитриевич заметил приближающуюся к нему делегацию. Сразу несколько человек, которых вёл Федя. Мастера, замы и начальник цеха. Среди мастеров — один из людей Каланчи, которого Протопопов припоминал в лицо.

Один из них мужчин средних лет, как выяснилось начальник цеха Пётр Михайлович, подошёл к Протопопову и принялся тотчас расшаркиваться. Министра он узнал незамедлительно.

— Александр Дмитриевич, милостивый государь, чего же вы нас не предупредили о своём визите, мы бы подготовились как следует, мы бы стол накрыли, в конце то концов...

— Вы лучше вместо стола людям спецовку купите. Работают в чем попало, милостивый государь. — перебил Протопопов, этими словами вызвав немалое изумление на лице пожилого слесаря.

Мало того, что он оказывается с министром разговаривал. Так тот ещё за рабочих топит. Где ж такое видано в царской России?

— Почему у вас на производстве такой бардак? Люди мерзнут, грязь, крысы бегают пятикилограммовые. Вы быть может если сами за станок встанете, то не будет такого бардака?!

Протопопов разговаривал подчёркнуто спокойно, не повышая голоса.

Начальник в ответ поступил точно так, как остальные — опустил взгляд и стоял со втянутой в плечи головой.

— Виноват, признаю, господин министр, мы все обязательно исправим...

— Почему выясняется, что работа стопорится? — Протопопов вкратце пересказал начальнику слова пожилого слесаря. — В чем ваша проблема, чтобы делать те позиции по которым материал и инструмент имеется в наличии? Переписывайте позиции в сменном задании?

— Как переписывать? Списки позиций мастера мне перед началом смену подают, а я уже выше отправлю, чтобы на складах места закрепить...

— И что, выходит склады полупустые? Вы серьезно?

— Да, милостивый государь, не не получается у на по сменным заданиям работать...

Ясно.

Дебилы.

И на таких дебилах держится страна, больше даже — от них зависит дальнейшая судьба Российской империи. Протопопов вздохнул, беря себя в руки и давя желание врезать по башке горе начальнику цеха. Дать бы ему хорошего отцовского леща, чтобы голова в трусы провалилась. Ни смекалки, ни желания что-либо исправить, хотя бы изредка включая мозги на полную мощность.

Но если хочешь все сделать хорошо сделай сам.

Далее к делегации присоединился еще один человек. Как выяснилось механический чёрный цех относился к паровозомеханической мастерской где занимались обработкой частей механизма и рам паровоза. Где что не подходит — привился, фрезернут.

И новоприбывшим был никто иной, как господин Александр Сергеевич Раевский. Самый известный ученик разработчика паровозов Гололобова, который с недавних пор отошёл от дел и занимался преподавательской деятельностью. А его ученик Раевский стал с недавних пор главным конструктором Путиловского предприятия.

Хотелось спросить с Александра Сергеевича за бардак, но Протопопов попросил провести ему небольшую экскурсию по корпусу и ввести в курс дела по производственной части.

Раевский, толстый и перепуганный, согласился и повёл министра по корпусу. Удалось увидеть своими глазами подготовку одного из бронепоездов. Сам поезд вкатили в мастерскую на своих колёсах и теперь производили его сборку, в частности устанавливали пушки и пулемёты, чтобы отправить машину на фронт.

— Вся процедура, включая предварительную сборку рам занимает... вернее занимала около трёх дней при участии почти тысячи рабочих, — пояснил Раевский. — Потом поезд поступает в паровозосборочную и оттуда на испытания.

— Почему занимала?

— Потому что теперь на это уходит больше времени. Раньше как — посылочное отверстие не подходит? Резьба не откалибрована? Так никаких проблем — вызываем слесаря, он все исправляет. А теперь запросто так отказывается народ идти.

Походили, посмотрели.

Протопопов впечатлился размахом процесса сборки.

Когда обход подошёл к концу, министр встал напротив Раевского и прямо у того спросил:

— Милостивый государь, честь вам и звала за вклад в будущую победу нашей Родины, но прилагаемых усилий совершенно недостаточно. Нас кровь из носа необходимо заставить работать новую систему нормочасов, инициируемую правительством. Только так мы сможем реанимировать производство,

— Ох, маловероятно это, Александр Дмитриевич, — Раевский медленно покачал головой. — Не вижу в этой системе сколько бы то ни было рационального зерна, вы уж простите за прямоту.

Протопопов простил, конечно, а ещё все таки постарался на пальцах донести конструктору, начальнику цеха, замам и мастерам тот эффект, который требуется достичь от внедрения новой системы. Объяснил терпеливо и доходчиво, чтобы не упускать деталей.

— Я поговорил с рабочими и мне утверждают, что сейчас рабочий делает условно 100 деталей за смену, так?

Слушатели закивали, подтверждая информацию.

— И если он не выполнит своё полусонное от мастера сменное задание, то его лишат заработка? Верно?

— Такие предписания, вы же сами знаете, Александр Дмитриевич. Мы отсебятиной не занимаемся...

— Не такие, господин Раевский, а вы как раз ничем иным как отсебятиной занимаетесь. Если исключить из нашего уравнения отсутствие материала, инструмента, а на секунду предложить, что все необходимое у рабочего для выполнения сменного задания имеется. Сколько деталей он сделает за одну смену? Как идёт у вас расчёт?

— Сто, плюс минус... — смутно и неуверенно предположил начальник цеха, — Столько ведь в сменном задании у него будет написано. Но опять же, смотря какие позиции он станет делать.

— Вот именно, милостивый государь, сто деталей и не одной больше. Зачем? Если он не получит за это дополнительной премии? Рабочему нет смысла напрягаться и изощряться, чтобы выполнить больше, чем на количество достаточное для выполнения сменного задания. Понимаете о чем я говорю?

Слушатели с унисон закивали.

— Так вот, задумка в нашем нововведении в том, чтобы рабочий сам хотел делать больше, чем сто деталей за одну смену. И чтобы что первая, что вторая и все последующие детали были ему дополнительно оплачены. В том числе помощь сборщикам, Делать вдвое больше и вдвое быстрее — вот основная цель вводимых на предприятии изменений. Я ясно изъясняюсь, господа?

Показалось, что Раевский смотрит на Протопопова как на идиота, не имеющего не малейшего представление о реальном положении дел на производстве.

-Видите ли, уважаемый господин министр, есть такая работа, которую не сделаешь вдвое быстрее... — начал объяснять Раевский, осторожно подбирая слова. — Зачем человеку сделка, если он не сможет в таком формате заработать... сами рассудите, специалист высокого уровня в таком случае будет получать меньше, чем менее квалифицированные рабочие. И тогда высококвалифицированную работу делать никто не станет.

— Так и расценивать работу надо соответствующе, чтобы не отказывались! По уровню сложности и в зависимости от имеющейся у рабочего квалификации? — хмыкнул Протопопов. — Если человек облой сбивает, то это одно, а если притирку делает, с минимальным допуском — другое. И делать притирку должно быть куда выгоднее, чем сбивать облой, понимаете?

Раевский пожал плечами. Ничего не ответил.

— Расценивайте, фиксируйте время, которое понадобится на операцию.

— Но как вы это представляете? Мы что перед ними с секундомерами будем стоять? Ума не приложу.

Протопопов терпеливо объяснил — расписываем производственный процесс в технологию, разбиваем операции, которые нужны от начала работа и до ее завершения. И понимаем сколько времени необходимо для проведения той или иной операции в рамках технологического процесса. Исходя из этого — делаем расценку нормочаса. Там же прописываем необходимый инструмент, чтобы с номером ячейки, где оный в инструментальной кладовой лежит.

— Вот вы говорите, что бронепоезд собирается три дня. А сколько занимает изготовление других деталей? Узловая сборка? Цена материала и инструмента? За сколько в конце концов вы этот поезд получаете по себестоимости в рублях? Считайте, сопоставляйте, формулы выводите, господа, — всплеснул руками Протопопов. — Не мне Вас, Александр Сергеевич, учить математическому расчету! С Вашей то светлой головой!

— Посчитаем стало быть, Александр Дмитриевич, обязательно...

— Через неделю зашлю проверку и если ситуация не изменится, у каждого из вас господа, будут крупные неприятности.