Последний министр - 4

Глава 5

«Из тупика одна дорога — напролом».

Синявский Вадим.

Год 1917, январь 19, действия происходят одновременно в нескольких местах в Петрограде.

Далее происходило следующее.

Петроград оказался поставлен на уши за считанные часы.

Чтобы уследить за разворачивающимися событиями надо либо иметь способность находиться сразу в нескольких местах одновременно. Либо описать события последовательно друг за другом, пусть они и происходили в одно время. Но происходили с разными действующими лицами.

За неимением первой опции, последовательно проследим за участниками событий вечера 19 января 1917 года.

Итак.

Генерал Курлов сформировал свои расстрельные группы в течение получаса не дольше. Нашлись автомобили — один из них, впрочем искать долго не пришлось, взяли бронеавтомобиль Александра Дмитриевича, уже хорошо показавший себя в делах подобного толка. Вторым оказался старенький и видавший виды опелек, но хорошо обслуженный и в целом годный.

На дело Павел Григорьевич прихватил тех полицейских, которые надёжно проявили себя у ресторана, когда пришлось бить масонов. А заодно для второй расстрельной группы позвал тех ребят из департамента полиции, которые твёрдо считали общественников и им сочувствующих — организованной преступной группировкой, похуже всяких других банд типа бывшей банды Чугуна, орудующих или (в случае Чугуна) орудовавших в Петрограде.

Курлов коротко объяснил своим бойцам ближайшую задачу на сегодняшний вечер.

-Итак господа, послушаем. Сегодня власть вполне официально разрешает нам раздавить выблядков, именуемых себя спасителями Родины в собственном гнезде. Мы направляемся в офисы ЦВПК и исполнительного комитета Земгора. Там не жалеем никого и помним до чего вся эта шушера довела нашу страну за несколько лет, — сказал он.

Вопросов не последовало. Полицейским все было понятно и они были полны решимости воплотить полученный приказ в жизнь.

Расселись по автомобилям.

Разъехались.

Курлов с одной расстрельной группой пятёркой выдвинулся к зданию Петроградского Земгора, а вторая группа — прямехонько к офису ЦВПК.

Ехали молча — сосредоточено.

Чтобы такие приказы выполнять нужен правильный настрой.

Представительство Земгора было размещено в Петрограде в помпезном вычурном двухэтажном здании. Как мы помним, в Земгор входили члены двух крупнейших общественных организаций Империи — Земского и Городского Союзов, решивших обьединить собственные усилия в одном месте.

Организация была представлена во многих госучреждениях и комиссиях. И ее члены активно защищали разного рода сметы правительственных ассигнований, ходатайствовали о праве получения иностранной валюты при закупке за границей дефицита, но главное — в ряде Комиссий и междуведомственных Совещаний земгоровцы привлекались как общественники для работы на оборонку.

И вот там, на оборонке, верхушка земгоровцев активно вставляла палки в колёса военному министерству.

Тихим сапом Земгор захапал огромные финансы, разместив их под своё крыло. Для понимания — на содержание организации уходило порядка 2% от общей суммы оборонных заказов... Колоссальные бабки и ещё более колоссальное влияние, когда в твоих руках сосредоточена вся фабрично-заводская и ремесленная промышленность. И вопросов к Земгору ни у кого бы не возникло, работай они эффективно и слажено. Но снабжение общественники провалили наглухо. Имея заказы на умопомрачительные 242 миллионов рублей, Земгор за время своего существования закрыл из них лишь 80 миллионов. Вот тебе и пресловутый КПД пресловутой организации на которую в это непростое время делалась ключевая ставка.

Отсюда и проблемы, которые парализовали Российскую империю к январю 1917 года. И нет бы эти проблемы общественникам признать, подтвердить, что организация совершенно не сплавляется с поставленной задачей снабжения и отойти тихонько в сторону, как сделали бы те, кто действительно желает счастья и процветания своей стране.

Но нет ведь — общественники нагло и хищно отмывали бабки, пилили бюджеты и усиливали своё беж того огромное влияние. А заодно «выключили» правительство, по сути делая его беспомощным. А как следствие — Земгор ослаблял страну, а в неудачах винил военное министерство, по сути не имевшее должных инструментов и рычагов, чтобы непростую ситуацию изменить.

Надо ли говорить, что революционно настроенные элементы, а также либерасты Земгор последовательно поддерживали, восхваляли и интегрировались всячески в его работу? Как и «союзники» России по Антанте, чьими усилиями по сути и была заварена каша общественников и было смоделировано усиление из влияния в оборонке.

Безусловно, было явным преувеличением сказать, что в Земгоре трудились одни лишь предатели и подонки, поскольку подавляющая часть общественников реально желала блага своему Отечества. И именно для помощи Родины вступала в ряды организации (сама задумка по созданию Земгора, надо признать, совершенно неплоха, подкачало лишь исполнение). Однако то были лишь ответственные исполнители, хорошие работяги, чей труд целиком приписывался шайке либералов, на которых Запад делал ставку в своей геополитической игре. Труд и успехи таких бедолаг замыливали глаз народу и от того население долгое время считало, что общественники реально приносят пользу своей стране. На деле же верхушка Земгора упорно и настойчиво подводилась Россию-матушка к полному краху, нивелируя успехи низов своими отвратительными решениями, наслаждаемыми сверху по распоряжению западных хозяев.

И именно представители этой шайки убежденных предателей Родины сидели в двухэтажном здании офиса Петроградского исполнительного комитета Земгора этим зимним вечером. Решали как реагировать на кровавую бойню в Государственной Думе, на последующий беспрецедентный арест лидеров общественников и членов Прогрессивного блока.

И жалеть их никто не собирался. Уж Курлов, получивший приказ от Протопопова — так точно.

Произошло все быстро на самом то деле.

Надо ещё раз подчеркнуть, что сам Земгор территориально находился в Москве, здесь же располагался один из его исполнительных отделов (второй в Одессе). Но сегодня в здании можно было застать понаехавших в Петроград накануне мерзавчиков из Москвы — главноуполномоченного земского и городского союза господина Челнокова (этот возглавлял Земгор вместе с Львовым) и ещё восемь рож — шишек из верхушки общественников.

Полицейские подъехали.

Остановились.

С минуту бронеавтомобиль стоял у здания неподвижно. Ну а потом из него вышло шестеро человек во главе с генералом Курловым. Никто не прятал оружие — с пистолетами наголо четверо человек ворвались в здание.

Двое полицейских остались на шухере по углам здания. Сегодня отсюда никто не должен уйти.

Курлов шёл впереди своей расстрельной группы. Холодный и решительный.

— Закры...

Попытался остановить расстрельную группу один из общественников, но не договорил — тут же получил пулю в лоб. Тело рухнуло навзничь на пол. Перегородило проход. По полу растеклась стремительно лужа крови.

Наверное, при любых других обстоятельствах, в здании от выстрела поднялась бы паника. Вот только полицейские имели на своих стволах глушители.

Поэтому, когда Курлов первым переступил через тело общественника и двинулся дальше — никто из земгорцев даже не заподозрил, что смерть стоит на их пороге и стучится в двери.

Дальше расстрельная группа шла вдоль коридоров, открывала двери и всаживала пули всем, кто встречался на их пути. Как и говорил Протопопов, сегодня в здании исполнительного комитета Земгора в Петрограде было немноголюдно... тем более достаточно поздним вечером.

Один раз, открыв дверь кабинета на первом этаже, Курлов вздрогнул — за деревянным широким столом сидела пожилая женщина. Она уставилась на чёрный ствол с ужасом, начала заикаться.

— В-вы, что з-здесь делаете...

И могло показаться, что уж она то точно невиноватая и у предателям отношения не имеет. Но Павел Григорьевич быстро пришёл в себя — бабы, повёрнутые на делах революции подчас куда опаснее, вероломнее и коварнее мужиков. Достаточно вспомнить Носатую, не так давно попытавшуюся отправить Александра Дмитриевича на съемной квартире.

Пух.

Раздался приглушённый выстрел.

И старуха сползла под стол уже мёртвая. Нет, пощады не будет никому.

Челнокова и других важных господ застали в одном из кабинетов. Полицейские ничего не спрашивали, не дали земгоровцам опомниться и понять, что вообще происходит — зашли в кабинет. И расстреляли всех девятерых на месте, устроив в кабинете кровавую баню.

Львова среди них не оказалось.

Видать залёг на дно после трепки.

Павел Григорьевич подошёл к столу, взглянул на бумаги над которыми коптели земгоровцы — куча листков с цифрами, исписанными на английском языке. По большей части отчеты. Английский генерал знал скверно, но и его глубины знаний хватило, чтобы понять — мерзавцы помимо прочего отсчитываются за финансирование своей деятельности перед теми самыми иностранными хозяевами.

Понятно все.

Закрапанные каплями крови листки Курлов вернул на место. Они без надобностью теперь — отныне правосудие вершиться без следствия и суда. Чего хотели — то и получайте.

— Уходим, — коротко бросил генерал Курлов, когда все было кончено и приказ оказался выполнен.

Поздним вечером 19 января 1917 года руководящий состав общественников в Земгоре оказался вычищен под корень...

Примерно также события происходили в тоже время в офисе ЦВПК.

Если Земгор была правой рукой либералов, то ЦВПК — левой. Да и вообще в принципе их работу так или иначе сложно было отделить друг от друга. ЦВПК успешно объединял под своим широким крылом аж 240 местных и 33 областных военно-промышленных комитета. Глубоко проникнув корнями на местах во всех регионах необъятной России. В бю­ро центрального военно-промышленного комитета вхо­ди­ли: небезызвестные нам Гучков и Терещенко, а ещё такие господа, как Бубликов, фон Дит­мар, Жуковский, Зер­нов, Из­нар, Ко­ва­лев­ский и Фёдоров. Вот эта верхушка айсберга, выступала ли­бо контр­аген­та­ми военного ведомства, ли­бо по­сред­ни­ка­ми ме­ж­ду каз­ной и предприятиями при распределении оборонных заказов, спуская их из Петрограда и Москвы об­ла­ст­ным и местным военно-промышленным комитетам. Надо ли говорить, что общественники Земгора были тут как тут, участвуя в распределениях?

Рука руку моет.

Ну а за «благими намерениями» предупреждения стачечного движения, мобилизации производства и улучшения условия труда на предприятиях оборонки за счёт создания Коноваловым рабочих групп, скрывалась бесчестная попытка ВПК и Земгора контролировать умы рабочих масс. Аппарат рабочей группы, кстати размешался на Литейном проспекте дом 42, в том же здании, что и сам ЦВПК — две комнаты на втором этаже..

Революция в этом гадюшнике, как и в Земгоре «пеклась как на дрожжах» и выжидала своего часа.

Неудивительно, что когда автомобиль со второй расстрельной группой остановился возле здания ЦВПК и полицейские ворвались внутрь с пистолетами наголо, на первом этаже в зале заседаний они не застали не души. Те рабочие, которые искренне желали мира и добра своей стране, сегодняшним вечером сидели по домам, а предатели засели на втором этаже в своих кабинетах. И вынашивали свои планы.

Туда и последовали полицейские.

Топот ног по лестнице.

Наверху открывали двери, заставали секретарей и прочая за рабочими столами и вели огонь на поражение. Как и у группы Курлова, у полицейских из второй расстрельной группы не дрогнула рука. Они делали своё дело с холодной головой и этим отдавали долг своей Родине, которой потребовалась защита.

Когда существует риск получить пулю и распрощаться с жизнью, пойдёшь на какие угодно шаги, пусть и безумные. Вот и секретари среди которых оказались старший секретарь Маевский и Пумпянский, попытались скрыться, выпрыгивая с окон. Куда там — падая с высокого второго этажа эти господа ломали себе ноги. Но и там, внизу их ожидал новый сюрприз — на улице их поджидало ещё двое полицейских. Как и Курлов, начальник этой расстрельной группы, оставил двоих ребят по углам здание. И здесь на Литейной это понадобилось и сработало.

Слышались глухие выстрелы, знаменующие для общественников начало неминуемого конца. Тела общественников так и остались лежать на холодной улице, коченея в мороз, когда вторая расстрельная группа спустилась, села в автомобиль и уехала. Приказ Протопопова был выполнен здесь от и до...

Своими делами, вменёнными им министром внутренних дел, занимались столичные бандиты. Каланча честно отрабатывал свою заключённую сделку с Александром Дмитриевичем, и последний несколько не сомневался, что Федька покажет результат.

Не сладко пришлось рабочим, которые поддавшись лести и громким беспочвенным обещаниям левых радикалов, выступили против нововведений на промышленных предприятиях, выполовших оборонные заказы. Ту часть трудящихся (в том числе бывших тыловиков, значительно усиливших производство), кто поверил, что производственная реформа Протопопова направлена во благо, активно переубеждали в обратном, склоняли к революции. Призывали учавствовать в стачках и взять оружие в руки. Тем самым срывали планы, не давали рабочим выполнить норму, чем лишали трудовой народ прозрачного заработка в зависимости от объема выполненных работ. И в целом всячески пытались показать, что предложенная «модель Протопопова» на практике не стоит выеденного яйца. Не знали ведь они, что мастерами среди бывших тыловиков приставлены люди министра внутренних дел в виде бандитов Федьки Каланчи... идиоты. А таких горе-революционеров бандюки вычисляли вмиг.

Появившись в одном из цехов на пожалуй крупнейшем заводе Петрограда — Путиловском, Федька не стал пресекать наглые провокации, но все те мерзавцы, кто дестабилизировал ситуацию на производстве, очень скоро получили своё.

По завершению смены такие были выявлены и по завету Александра Дмитриевича взяты под белы ручки на проходной. Ну а после подведены к стеночке.

А там — расстреляны.

Федька не намеревался проводить никаких воспитательных работ и в принципе заниматься тем, чем занимались радикалы — пропагандой. Тягаться с ними на их поле — нет совершенно никакого смысла.

Косноязычный был Каланча и свой недостаток знал хорошо.

Поэтому к вечеру такие вот противники производственной реформы оказались преданы земле и забвению. Ну а их тела — вывезены и выброшены на свалку где то под Петроградом. Примерно тоже самое происходило на других промышленных предприятиях столицы — опять таки, приказ Протопопова выполнялся бандитами от и до...

Одновременно Паша, тот самый директор спортивного общества «Динамо» и некогда личный телохранитель министра внутренних дел, занялся наведением порядка в продовольственных магазинах по всему Петрограду. Для чего привлёк к делу динамовцев.

Паша активно скупал имеющуюся продукцию, где только мог и заказывал новые поставки продовольствия на самое ближайшее время. Делал он это по кусачим рыночным ценам (что отпугивало от закупок предпринимателей и они предпочитали переждать), привлёкши для этого средства из того самого «фонда сочувствующих» делу. Ну а скупив, давал владельцам магазинов предписание торговать продуктами по доступным ценам.

— Одну позицию отдаём в одни в руки! — строго заверял он продавцов, давая разъяснения. — Потом оставите себе прибыль. Узнаю, что начнёте дурить — пристрелю.

Владельцы магазинов соглашались, охотно жали Паше руки. Благодарили искренне за помощь и содействие государства предпринимательству в столь непростое время.

Понятно, что Павел Михайлович никому верить на слово не собирался. Он то знал, что человек с той же лёгкостью, с какой улыбается тебе в лицо, может воткнуть тебе нож спину, стоит только отвернуться.

Поэтому директор спортивного общества лично проверил то, как выполняют его предписание и для этой цели пустил по магазинам контрольных покупателей.

Задача виделась однозначной — выявить спекулянтов и всех тех, кто попытается заработать в обход достигнутым договорённостям, продавая больше одной позиции товара в одни руки и завышая цену.

Дерьмо всплыло наружу быстро.

Очень многие умники видать решили, что настал их звездный час и попробовали сорвать куш (хотя Пашка готов был биться о заклад, что каждый нарушитель занимался темными делами прежде) и позолотить руку на горе горожан.

Такие тотчас взвинтили цену и охотно соглашались продавать оптом. Как и «бронировать» продукты из будущих поставок за предоплату.

Александр Дмитриевич, конечно, приказал не трогать никого... но Паша потому и стал директором «Динамо», что где нужно брал инициативу в свои руки. Поэтому на действия спекулянтов Паша отреагировал очень жестко.

Ни жалел Павел Михайлович совершенно никого, как и не давал никому второго шанса. Из магазинов то и дело слышались выстрелы, а потом выносились тела. Однако жестокость и категоричность динамовец привела к стабилизации продовольственного вопроса в Петрограде...

За активными и решительными действиями можно было в это время застать милостивого государя Римского-Корсакова. Сан Саныч, получив на руку пленку из министерства синематографии (ребята успели уложиться в отведённые кратчайшие сроки) ездил по столичным кинотеатрам. И там насаживал фильм к показу независимо от желания владельцев заведений.

Методы особо не выбирал.

Но честно предлагал владельцам кинотеатров сменить по высочайшему распоряжению сегодняшний репертуар. И предлагал показывать сей чудесный фильм абсолютно бесплатно. Но! (что важно) с компенсацией упущенной сими владельцами прибыли за счёт государственной казны.

Тем, кто соглашался, Сан Саныч крепко жал руку и хлопал по плечу со словами:

— Правильный выбор, Родина запомнит своих героев. А вы свои дела финансовые поправите, господа.

Но ведь находились и те, кто показывать плёнку отказывался категорически и принципиально. С такими Сан Саныч не церемонился — правые врывались в кинотеатры, выбрасывали плёнки с фильмами подготовленными к показу и принуждали демонстрировать киномехаников плёнку с заседанием Государственной Думы.

Не хочешь?

Получай разок по печени или в челюсть.

Раз и мнение чудным образом меняется в корне.

Увы и ах, но встречались дюже принципиальные и недалекие идиоты, кто шёл в категорический отказ даже после применения по отношению к ним физической расправы. Для них вечер 19 января 1917 года становился последним в их жизни.

Ну а дальше в кинотеатрах наспех изготовлялись и менялись рекламные вывески (писали в основном простой краской поверх имеющихся плакатов, так как проблематично изготовить новую вывеску в кратчайший срок, тем более поздним вечером) и на улицу выходили зазывалы. Сан Саныч со своими ребятами лично привёл в залы сотни человек. И благодаря развёрнутой активности народ очень быстро набился в кинотеатры.

К вечеру началось настоящее столпотворение. Те владельцы кинотеатров, кто принял озвученные правила игры и согласился на сделку с государством в формате 1 зритель равно 1 купленный билет, довольно потирали руки. Считали свою недюжинную прибыль и при надобности на то, готовы были работать всю ночь напролёт и вообще — демонстрировать ленту столько, сколько понадобится. Ну а те, у кого хватило тяму не согласиться сразу — получив по голове в итоге показывали ленту бесплатно или ушли на корм червям.

Всего за несколько часов Сан Саныча удалось выполнить поставленную перед ним задачу. Он фильме, запечатлевшем заседание Государственной Думы говорили повсюду и все. К кинотеатрам тянулись огромные живые очереди. А посмотрев плёнку, у многих открывались на происходящее глаза...

Одновременно граф Келлер благополучно получил абсолютный контроль над телеграфами, над вокзалами, над въездами и выездами и активно готовил город к штурму. Ну а потом, покручивая свои шикарные усы, вызвал к себе командующего 12-й кавалерийской дивизии генерал-майора барона Карла Густава Эмиля Ма́ннергейма который направил накануне прошение в отставку и собирался отправляться на Родину в Финляндию. Однако заслышав о беспорядках в Петрограде, своё прощение Карл отозвал и выдвинулся вместе с графом Келлером в столицу — государя спасать. Как и генерал от инфантерии Келлер, Маннергейм был монархистом до глубины своей души. И отнёсся ко всему происходящему в Петрограде крайне негативно.

Маннергейм явился, принимавший активное участие в подготовке столицы к штурму, явился незамедлительно.

Келлер при виде генерал-майора широко улыбнулся и зачитал стих, посвящённый Маннергейму:

— Крест Георгиевский белый

Украшает Вашу грудь;

Есть чем Вам, жестокий, смелый

Бой с врагами помянуть

А потом вручил Карлу список

— Вызывали, Фёдор Артурович?

— Вызывали. Особое поручение для вас есть.

— Это какое же? Готов выполнять.

Келлер протянул списочек Маннергейму, сложенный вдвое и переданный Фёдору Артуровичу Глобачевым накануне. Тот самый о котором говорил министр внутренних дел. Что с именами и актуальными адресами радикалов в Петрограде.

— Так-с, — генерал-майор списочек развернул, ознакомился внимательно. — Кто такие будут, Фёдор Артурович?

— Ублюдки, ничего необычного, — хмыкнул Келлер. — Представляющие опасность Отечеству и подлежащие немедленной ликвидации. Сдюжите?

Теперь уже хмыкнул Маннергейм.

— Будет исполнено, как раз казачат из Оренбургского казачьего дивизиона скучают.

Келлер докрутил таки ус и похлопал генерал-майора по плечу. На этом, больше не говоря ни слова, офицеры разошлись.

В том списочке находились десятки имен меньшевиков, большевиков, межрайонцев — все до одного запойные революционеры. Ну и особое место среди них занимали бежавшие из ссылки в Ачинске радикалы Ро́зенфельд под псевдонимом «Каменев» и Джугашвили под псевдонимом «Сталин». Все они либо уже занимались в Петрограде своими грязными делами, либо как Сталин и Каменев ехали сюда. Ещё две фамилии находились в списке со знаком вопроса — это Бронштейн и Ульянов...

Таким образом, всего за один вечер столицу Российской Империи настигли решительные перемены, совершенно радикальные. Все переворачивалось с ног на голову и обратно. Менялся почерк политического устройства Российской Империи.

Жестко и радикально, но похоже, что именно такой категоричный и беспрецедентный подход мог реально спасти большую страну, оказавшуюся на грани пропасти. Потому как время компромиссов, договоров — это время осталось далеко позади и было утеряно безвозвратно.

Уже поздней ночью в здание министерства внутренних дел явились Римский-Корсаков, Курлов, Пашка и Федька Каланча, устами которых Протопопову было доложено, что поставленные министром цели — выполнены.

От и до.

Главное, чего хотел добиться Александр Дмитриевич Протопопов — избавиться от ненавистных государству элементов без пролития крови мирняка. И ему это в полной мере удалось.

— Блестящая работа, милостивые государи, — Александр Дмитриевич жал каждому из своих приспешников руки и улыбался искренне.