Последний наследник

Глава 3

Экуменизм представляет собой одно из древнейших и наиболее влиятельных религиозных течений в галактике, зародившееся в результате синтеза ключевых учений трёх мировых религий: иудаизма, ислама и христианства. Это учение привлекает последователей своим упором на толерантность и акцентом на социальную справедливость, предлагая единое теологическое писание, которое стремится преодолеть доктринальные различия между этими верованиями.

В период правления Доминиона Чёрной Звезды, экуменизм достиг своего апогея, став официальной религией государства и оказывая значительное влияние на политические и культурные аспекты жизни человечества. Это течение оказалось настолько убедительным, что его приняли в качестве основной религиозной доктрины в таких крупных политических образованиях, как Халифат, Империя Русолем и Конфедерация Стейнов, что свидетельствует о его широком распространении и глубоком влиянии на галактическую цивилизацию.

(Выдержка из «Галактического путеводителя»)

Когда рампа морского катера опустился, прибывших встретил жаркий воздух, пропитанный ароматами пепла и металла. Руссо вместе с Омином, оказались перед величественной площадью, вымощенной белым камнем, по которой двигалась процессия, состоящая из металлических фигур, несущих священные реликвии.

Над входом на площадь красовались гигантские часы, служившие направляющей силой всех механизмов здесь. С каждым тиканьем, многочисленные устройства на площади совершали одновременные движения. Вдоль стен массивного готического собора возвышались пятиметровые статуи выдающихся личностей церкви: правителей, военачальников, философов. У подножия каждой скульптуры собирались небольшие группы ярко и богато одетых людей, которые с почтением созерцали эти каменные изваяния.

Флавия, с лёгкой улыбкой на устах и взглядом, полным восхищения, нежно произносила имена: — Ева Алмас, Комед Киф, Надин Алейн, Джоллус Марк… — голос был полон трепета и восхищения, а руки невольно складывались в благоговение. Она медленно шагала вдоль ряда статуй, останавливаясь перед каждой, чтобы с благодарностью кивнуть в знак признания их вклада. Эти люди, в прошлом призванные церковью Экуменизм, нести просвещения новым человеческим системам, теперь воплощены в камне, но их дух продолжал вдохновлять Флавию и всех, кто стоял рядом с ней.

Ториан, с удивлением вздёрнув брови и сжав губы в тонкую линию, тихо спросил у Лиомина: — Что здесь делают члены домов веры Доминиона? — голос юноши дрожал от недовольства, а взгляд был полон подозрений.

Лиомин, расправив плечи и с гордостью в голосе, ответил: — Это члены Диктата. Бектин Анархис поднял восстание против Доминиона и казнил правителя Чёрной звезды во время последней битвы при Зах-Кра-Бэле. Теперь он управляет в столице падшей империи, опираясь на армию и веру. Их церковь появилась здесь четыре года назад, после твоего исчезновения. Они искали политическое убежище от преследований на Доминион, — глаза губернатора светились уважением к деятельности священнослужителей.

Ториан, с сарказмом в голосе и раздражением в мимике, пробурчал: — Слишком много бывших врагов под одной крышей, дядя.

Лиомин, махнув рукой и с лёгкой усмешкой, возразил: — С этими священнослужителями ты не воевал.

— Не был бы я так уверен, дядя. Через иллюминатор звездолёта тяжело узнать, кого отправляешь во тьму космоса, — тон молодого человека был полон скрытой угрозы и неприязни.

Внезапно среди торжественной тишины, свита увидела, как с небес мягко спускались необычные существа. Это были пухленькие младенцы с розовыми щёчками, чьи крылья нежно колыхались за спинами. Лица украшали миролюбивые улыбки, однако холодный стеклянный взгляд вносил противоречие в образ безмятежных ангелов.

Когда Ториан увидел существ, мысли были полны смешанных чувств.

— «Что это за шутка?» — подумал юноша, чьи брови сошлись в недоумении, а губы слегка дрогнули, — «Спускаются с небес… дети? Нет, не просто дети».

Молодой человек наблюдал, как младенцы с крыльями медленно опускались к земле, и глаза сузились, пытаясь разглядеть получше существ.

— Крылья… как у ангелов из детских сказок, но что-то не так, — юношеский голос был едва слышен, когда парень продолжал разговор с самим собой, и в тоне чувствовалась нотка сарказма.

— Тёплые улыбки, да… но глаза. Стеклянные, безжизненные. Как у мертвецов, — Ториан потёр подбородок, задумчиво вздохнул и отвернулся, чтобы скрыть своё беспокойство.

С достоинством и торжественностью, мужчина во главе колонны священников подал голос. Слова звучали уверенно и чётко: — Почтенные гости, будущие супруги. Пусть ваш род будет под надёжной защитой предков, и их благословения будут сопутствовать вам во всех начинаниях.

Священник сделал паузу, взгляд скользнул по лицам присутствующих, искренне выражая радость и уважение, — Приветствуем вас и с благодатью объявляем о счастье видеть здесь, среди нас.

В этот момент один из младенцев мягко приземлился перед Флавией и поклонился ей, вздрагивая крыльями перед аристократкой Сино.

— О предки! Херувимы… — прошептала баронесса, девичьи глаза расширились от удивления и восхищения, а голос дрожал от волнения, — Я о них только читала в древних текстах.

Женские руки сложились на груди в жесте благоговения, а лицо озарилось улыбкой. Рядом стоящий Ториан, почувствовал, как его охватывает нервная дрожь при виде этих существ; пальцы непроизвольно сжались, а взгляд стал пронзительным.

Священнослужители и херувимы, окружив новоприбывших, начали свой медленный прецессионный ход среди собравшихся верующих. Под тихий шелест шагов и под пристальные взгляды древних статуй будущие супруги ощутили на себе внимание не только своих предков. Взоры, полные интереса и радости, устремлялись на них со всех сторон. Люди различных статусов и сословий — от простых тружеников до мелких чиновников и небогатых дворян — всё с любопытством и надеждой смотрели на Флавию и Ториана, предвкушая будущий союз, что обещал стать новой страницей в истории семей Омин и Руссо.

В тот момент, когда атмосфера наполнилась торжественным ожиданием, юноша, словно ощущая вес внимания, ещё сильнее съёжился, плечи поднялись, а взгляд стал более осторожным и бдительным.

В то же время Флавия, словно цветок, раскрывшийся под лучами весеннего солнца, оживилась и засияла. Улыбка была тёплой и искренней. Девушка изящно кланялась в ответ на приветствия толпы, которая с интересом и надеждой окружала делегацию, создавая вокруг них ауру праздничного настроения.

Перед Торианом и Флавией возвысилась величественная мраморная лестница, увенчанная аркой, символизирующей человечество — планету Земля, обрамлённую лавровым венком. Путь вёл к готическому собору-монастырю, что гордо стоят на фоне бурлящих вод океана, защищённый от штормов непреодолимыми стенами. Каждое здание и шпиль, словно стрелы, устремлённые к небу, создавали неразрывный архитектурный комплекс из камня и стекла, воплощающий неприступность и одновременно приглашающий искателей убежища и спокойствия.

Взгляд юноши скользил по величественным аркам и шпилям, устремлённым к небу. В глазах отражалась смесь восхищения и недоверия. Молодой человек слегка прищурился, словно пытаясь разгадать тайны, скрытые за каменными стенами, и брови сошлись в задумчивой гримасе.

Лестница привела к массивным вратам собора, украшенным тончайшей резьбой, которые словно шепчут приглашение в мир умиротворения и покоя. Внутри свет мягко проникает сквозь витражи, оживляя древние истории святых и легенд. Высокие своды отзываются эхом на каждый шёпот молитвы, а изящные колонны поддерживают величественные арки, подобно струнам небесного инструмента. Аромат лаванды и старинной древесины наполняет воздух, а каждый шаг по прохладному каменному полу напоминает о многовековой истории святого храма.

— «Как это место могло появиться всего два года назад?» — думал молодой человек, скептически переводя взгляд с одного элемента интерьера на другой. Губы слегка подсжались, а подбородок поднялся в знак сомнения и недоверия к словам дяди.

Лиомин, чьи глаза, наполненные тёплым светом и пониманием, мягко посмотрел на молодых.

Мужчина слегка наклонил голову. Осторожно коснулся плеча племянника. Голос был едва слышен, будто лёгкий ветерок: — Мне нужно покинуть вас, мои дорогие. Я должен причаститься, — прошептал дядя, чьи губы едва двигались, а слова текли умиротворённо и плавно. Отступая, мужчина оставил молодого человека рядом с невестой.

Ториан остался стоять, когда Лиомин отошёл. В глазах мелькнуло недоумение, а брови нахмурились от неожиданности. "Почему так внезапно?" — вопрос вертелся в голове, и юноша невольно потёр подбородок, погружённый в раздумья.

Молодой человек чувствовал, как в душе зарождалось подозрения.

— «Мария Волкович в свите. Этот храмовый комплекс, который так внезапно оказался под контролем. Связи с семьёй Омин из падшей империи Сино», — размышлял Ториан, и губы сжались в тонкую линию. Молодой человек перевёл взгляд на удаляющуюся фигуру дяди, и руки инстинктивно сцепились за спиной.

— «Что, если это всё связано? Вдруг Лиомин что-то утаивает?» — мысли Ториана ускорялись, и движения становились всё более спешными и резкими.

С неожиданной нежностью девушка прижалась к Ториану. Глаза светились игривым озорством. Баронесса прильнула к молодому человеку всем телом, отвлекая от тяжёлых мыслей. Девичья улыбка была широкой и сияющей, словно делила самым радостным секретом.

— «Не думай о плохом», — казалось, говорила улыбка Флавии, когда девушка ласково прижимала грудь к руке юноши, искренне желая подарить тепло.

Молодой человек смотрел на невесту с лёгкой неловкостью, взгляд был полон искреннего интереса и нежной заботы.

— Милая Флавия, — начал юноша, чей голос дрожал от волнения, а уголки губ поднимались в стеснительной улыбке, — А почему ты решилась провести роспись именно в этом месте?

Флавия встретила юношеский взгляд с уверенностью и твёрдостью, что говорила о глубокой связи с девичьим прошлым.

— Мой дедушка участвовал в походе по объединению людских миров, — голос баронессы звучал гордо и торжественно, а взгляд стал далёким и задумчивым, словно девушка видела перед собой великие события прошлого.

— И после этого я, как верная дочь, продолжу следовать пути Евы Алмас, — произнесла Флавия, чьи слова наполнились благоговением и уважением перед именем святой девы, а руки сложились на груди в жесте почтения и преданности.

— Как всегда вовремя, — прозвучал голос с нотками иронии и лёгким презрением.

В полумраке маленькой комнаты, где каждый шорох разносился эхом, длинная мешковатая ряса скрывала болезненно худое тело мужчины. Вытянутое, впалое лицо, словно обхваченной тонкой кожей над хрупким черепом, отражало годы лишений и аскетизма. Медленно подёргивался электрохлыст, заменяющий левую руку, чьё мерцание придавало зловещий оттенок помещению. Белые, слепые глаза, лишённые зрения, но пронзительные, как лёд, кинули взгляд в сторону вошедшего Лиомина, и в воздухе повисла тяжёлая тишина.

В тускло освещённой комнате, где каждый шаг отзывался глухим эхом по древним стенам, Лиомин с уверенностью и лёгким презрением в голосе произнёс: — Как всегда, хозяин храма Ах-Кин.

Мужчина медленно прошёл к массивному столу, за которым сидел старец, и сел напротив главы храма. Между ними лежала разложенная доска с грубо вырезанными шахматными фигурами.

Лиомин, с лёгкой усмешкой и взглядом, полным скрытого вызова, продолжил: — вы видели, что я выполнил последнюю вашу просьбу. Теперь, надеюсь, наше сотрудничество прекратится.

Руки губернатора аккуратно рассматривали фигурки, а затем, с изящным жестом, мужчина сделал первый ход, начиная партию.

Священнослужитель совершил плавное, почти танцевальное движение рукой, магически выдвинув фигуру на доске без единого прикосновения.

— Отчего же вы хотите прекратить наши весьма выгодное предприятие? — его голос был спокоен и невозмутим, как поверхность зыбкого болота. "Слепые" глаза медленно поднялись от фигур к губернатору, и в их пустоте мерцало что-то неведомое, словно они видели сквозь саму душу.

— Я боюсь не его, а за него. Это большая разница, — ответил Лиомин, чей голос был твёрд и решителен, а ход конём на доске отражал непоколебимость.

— А наше предприятие было успешным до тех пор, пока странная болезнь не убила мою сестру и шурина, — мужской взгляд, полный скрытой боли и решимости, не отрывался от доски.

Жрец задумался на мгновение, прежде чем снова плавно провести рукой, выдвигая вторую пешку вперёд; его голос был тих и безжалостен, как шёпот смерти: — Злой рок непредсказуем. Подобно слепому зверю, он нападает на тех, кто лезет в его убежище и делает это слишком громко.

В то время как Лиомин вёл активные наступательные действия, его собеседник с непроницаемым спокойствием, плавно захватывал центр доски, и его длинные узловатые пальцы вновь сложились в замок, словно готовясь к следующему, решающему ходу.

— Знаете, у простолюдинов существовала игра, — начал Лиомин, чей голос был непринуждённым, но в нём чувствовалась тяжесть прожитых лет.

Мужчина сделал паузу, словно давая словам осесть в воздухе, а затем продолжил: — Крестьяне брали своих лучших петухов и ставили их в коробку. Птицы дрались на потеху людям, но бывало и так, что они отворачивались, расходясь по разным углам, хлопали крыльями, пытались взлететь и громко кричали, — глаза сузились, и губернатор медленно повернул голову к Ах-Кину, словно оценивая реакцию старца.

— Тогда достаточно было кинуть в центр зерна, и драка шла до смерти, — Лиомина бросил пронзительный взгляд и уставился на хозяина храма, словно сам был одним из тех петухов, готовых к бою.

— Мы с вами те, кто кидает зерно и заставляет драться петухов, — продолжил Ах-Кин, чья улыбка была хищной, а в глазах мелькнуло одобрение.

— Иначе эти птицы разжиреют, перестанут производить здоровое потомство, и тем самым убьют как себя, так и весь курятник, — старческий голос был уверенным, и священнослужитель кивнул, словно подтверждая собственные слова.

— Драка, как и секс — процесс приятный, ты выпускаешь пар, получаешь удовольствие. Но драка пускает кровь, делает нас несчастными, — Лиомин сделал ход пешкой, движения мужчины были решительными, а взгляд — вызывающим.

— Так почему, если война и секс так схожи, не поменять одно на другое? А борьбу обратить в соперничество за звания самого лучшего? — губернатор ухмыльнулся и перевёл взгляд прямо в глаза Ах-Кину. Улыбка Лиомина была полна уверенности в своей правоте.

— Обидно слышать, что вы желаете опустить до уровней птиц, господин Лиомин, — сказал жрец, чей голос был спокойным, но в нём чувствовалась скрытая угроза. Старец совершил новый жест, и конь шагнул со стороны священнослужителя.

— Ошибаетесь, жрец, я не петух, а то самое зерно, которое подкидывают на арену. Олицетворение желаемого: власти, богатства, свободы, — произнёс Лиомин, чей тон был твёрд и уверен, как и шаг одной из пешек вперёд, в середину доски.

— Я зерно раздора, что подтолкнёт моего племянника к гибели.

— Вы не правы, мой 'друг', — глава храма язвительно подчеркнул слово "друг", двигая фигуру, что съела пешку Лиомина. Голос старца был холоден и расчётлив.

— Вы символ, что держит юношу от края пропасти. И то, что даст ему повод жить дальше. И становиться сильнее. Поэтому наше сотрудничество продолжится, — лицо священнослужителя оставалось непроницаемым, но в глазах мелькнул отблеск победы.

— Тогда сделайте Ториана свободным. С него достаточно того, чего он пережил. На его долю много выпало, — голос Лиомина дрогнул, пронизанный мольбой, глаза наполнились отчаянием, а руки слегка задрожали, когда мужчина сделал ход на доске.

— Поэтому он очень перспективный молодой человек. Ценная фигура, — священнослужитель произнёс это с холодной уверенностью, губы слегка подсжались, а взгляд оставался непреклонным, когда жрец агрессивно поставил шах аристократу.

— Он мой племянник, кровь сестры. Я хочу ему лучшего будущего, — Лиомин начал, но слова оборвались на полуслове, когда парировал шах, простой пешкой. Жест был вызывающим и полным решимости.

Жрец сделал движение, и слон поставил шах и мат.

"Слепые" глаза смотрели на Руссо, — Лучшее будущее для Ториана наступит тогда, когда мы решим. А если вы помешаете, то узнаете, на что способен мой храм в вашем мире, — голос старца был тихим, но каждое слово звучало как приговор, а взгляд, хоть и казался пустым, скрывал в себе нечто угрожающее.