Последний наследник

Глава 3

После завершения Первой священной войны, империя Русолем столкнулась с кризисом, который потряс основы дворянского класса. Большинство древних аристократических домов были обескровлены, потеряв значительную часть своих представителей на полях сражений. Это привело к необходимости восстановления и укрепления дворянских семей, что было решено сделать через серию стратегических браков, известных как "Десятилетие браков".

В течение первых десяти лет после войны, старинные дома Русолема активно вступали в союзы с представителями аристократии Сино и новоявленными дворянами, что были возведены в ранг благодаря подвигам во время войны. Эти браки привнесли в старые дома "новую кровь" и были направлены на укрепление политического и экономического положения.

Однако, несмотря на видимые преимущества, такие браки часто были фиктивными и заключались в первую очередь ради экономической или социальной выгоды. Что привело к тому, что многие из этих союзов были лишены истинного сотрудничества и взаимопонимания, что создавало напряжённость и конфликты внутри аристократии.

Со временем, эта напряжённость начала проявляться в виде угрозы междуусобных войн, поскольку каждый дом стремился укрепить своё положение и власть. Эти конфликты могли привести к новому кругу внутренних раздоров, подрывая стабильность империи и создавая условия для возможных будущих конфликтов.

Таким образом, "Десятилетие браков" оказалось двойственным периодом для Русолема: с одной стороны, оно было временем восстановления и обновления аристократии, с другой — источником новых внутренних противоречий и угроз стабильности государства.

(Статья из проекта «Имперские Хроники»)

В самом сердце усыпальницы, которая словно переродилась в сад памяти и скорби, возвышалось древо — старинное и могучее. Оголённые ветви тянулись к небесам, в безмолвной мольбе, ища те лучи солнца, что редко пробивались сквозь высокие, белоснежные стены.

Свет, проникающий через каменные щели, был призрачным и неутешительным, лишь слегка касаясь пола зала, словно боясь разрушить атмосферу утраты и вечной тоски, царящую здесь. Вокруг древа, как немые свидетели прошлого, раскинулись клумбы. Разделены узкими тропинками, что вели к древу, предлагая путникам пройти сквозь аллеи памяти к самому сердцу скорби.

На клумбах расцветали цветы, каждый из которых был словно эхом ушедшей эпохи, символом уникальности и неповторимой красоты, что уже не вернуть. Они плелись в мрачный узор, окрашенный в оттенки увядания и забвения, и каждый лепесток был пропитан тихой печалью об ушедших людях.

Молодой человек стоял рядом с дядей, у двух клумб, где в причудливом хороводе переплетались алые лилии и белые розы. Воздух был наполнен запахом свежести и тяжкой печалью, что лишь углубляло горечь момента.

Лиомин, чей взгляд утопал в белоснежных лепестках роз, искал утешение, казавшиеся таким недостижимым. Мужчина начал говорить, слова вырывались с трудом, словно каждое из них было тяжёлым камнем: — Сестре… стало плохо, как только пришла новость о твоей пропаже.

Голос губернатора дрожал, словно лист на ветру, и эхом отдавался в тишине могильных стен. В глазах, застывших и прозрачных, как стекло, отражалась бездонная грусть, взирающая на маленький островок белых роз.

Мужчина продолжил. Шёпот был почти неслышен, как далёкий ветер: — На одном из обедов… сестра вдруг сказала: 'Я чувствую, что он умер'." В этот момент, после её слов в тишине обеденного зала беззвучно скатились слёзы. Спустя неделю она… она ушла из жизни. Врачи говорили, что она запустила проблемы с почками, и они… они отказали.

Руки невольно сжались, как если бы пытались удержать ускользающую жизнь, — Странно, что заметили это так поздно. Она умерла, просто… просто уснув, — последние слова затерялись в тишине, а взгляд, полный боли, не отрывался от роз, словно растения были последним связующим с ушедшими.

По залу мягко пронёсся лёгкий ветерок, слабо колыхая бутоны белых роз. Рука Лиомина осторожно прикоснулась к одному из цветков, мужчина медленно растирал лепесток между большим и указательным пальцем, словно пытаясь утешить собственную боль через краткое прикосновение с красотой.

— Твой папа продержался на год и один день дольше, — начал губернатор, чей голос был спокойным, но в нём чувствовалась тяжесть, когда мужчина отпускал лепесток. Ветерок игриво подхватил часть цветка, словно пытаясь утешить Лиомина своей лёгкостью. Дядя Ториана следил за лепестком, затем взгляд остановился на раскрывшемся бутоне ярко-алой лилии, которая, казалось, собрала в себе всю жизненную силу, чтобы противостоять ветру.

— Честно с ночи, когда сестра ушла к предкам, он стал тощать и слабеть, — продолжил мужчина, чьи брови нахмурились от боли воспоминаний.

— Лицо впало, кожа обтянула череп, и постепенно фигура сгибалась, как будто каждый день отнимал у него часть сил, — голос Лиомина звучал тяжело, мужчина делал паузы, словно каждое слово весело на нём, добавляя в воздух дополнительную печать скорби.

— Он весь год занимался делами семьи. Готовил документы для наследства, подгонял отчёты, — руки невольно сжались, как если бы губернатор сам пытался удержать ускользающую жизнь шурина.

— Будто призрак, который задержался на этом свете и должен был завершить дела при жизни. Так и вышло, что, оформив завещания для тебя, он умер той же ночью, — голос Лиомина дрогнул и мужчина отвёл взгляд, словно пытаясь скрыть свою уязвимость.

— Видимо, старик верил, что ты жив, — в этих словах звучала не только скорбь, но и надежда, что смерть не была напрасной.

Рассказ дяди проник в душу молодого человека, заставляя глаза невольно наполниться слезами, усиливая уже едва скрываемую боль. Юноша сжал губы в тонкую линию, пытаясь удержать в себе проступающие эмоции. Порыв ветра, пронёсшийся мимо, казался отголоском внутренней борьбы, словно природа сама откликнулась на страдания. Плечи дрогнули, а руки судорожно сжались в кулаки, как будто Ториан пытался схватить и удержать ветер — или свою ускользающую уверенность.

Молодой человек присел между двух клумб, окружённый цветами, что были любимыми у родителей. Юноша медленно прикоснулся к каждому растению, пальцы задерживались на лепестках, передавая тепло воспоминаний, что хранились в сердце.

— Я помню, как они шуточно ругались из-за места для своих любимых цветов, — произнёс Ториан, чей голос звучал мягко, с нотками ностальгии, вспоминая беззаботные споры родителей. Уголки губ поднялись в лёгкой улыбке, а глаза заблестели от ностальгии.

— Мама была против, чтобы папины лилии росли в теплицах или внутри купола. Слишком мощный был аромат этих цветов, — молодой человек вздохнул, и взгляд стал мечтательным, словно юноша мог ощутить запах прямо сейчас.

— Их аромат можно было почувствовать с улицы, и весь район был объят им. А дома у мамы несколько дней болела голова из-за лилий, — Ториан снова улыбнулся, но на этот раз с ноткой сожаления за мамино неудобство.

— Тогда отец решил пересадить их во внешние сады. Если честно, мне казалось, что лилии не выживут, — голос парня стал тише, и юноша погрузился в раздумья, вспоминая свои детские сомнения.

— Но они лишь окрепли и стали яркими алыми огнями в нашем мире, — закончил Ториан, чей голос наполнился гордостью и восхищением.

Лиомин, внимательно слушал племянника, ответил со спокойствием, что отражалось в расслабленной позе и мягком взгляде: — Они не хотели быть упокоены в скале, не поглощены океаном. Оба желали присоединиться к предкам в виде праха.

Голос дяди был ровным, без единого намёка на сожаление или грусть, словно он говорил о чём-то вечном. Прослеживая взглядом, как Ториан возится с цветами, мужчина услышал речь племянника. Брови немного поднялись в знак удивления, когда он заметил, с какой заботой Ториан обращается с каждым цветком.

— По-моему, это особенность всех жителей Калой-Мах. Сгореть в крематории. Окончательно согреться в этом мире, чтобы уйти с тёплом во тьму вечности, — продолжил Ториан, чей голос звучал уверенно, но в нём чувствовалась нотка меланхолии, подчёркивая серьёзность и глубину собственных слов.

— Я предпочту тогда никогда не умирать, — ответил Лиомин, на чьём лице появилась едва заметная улыбка, словно он поделился секретом с племянником. Глаза светились игривостью, а голос звучал легко и беззаботно.

После мужчина добавил: — Я оставлю тебя с родителями. Машина будет ждать тебя у выхода, — тон голоса стал более серьёзным, и дядя кивнул в сторону дверей, подтверждая собственные слова жестом.

В усыпальнице, где Ториан остался один, атмосфера стала постепенно остужаться. Холод проникал через мраморные стены, делая воздух всё более пронзительным и тяжёлым для дыхания. В окружении покоящихся предков и цветов, где каждая лилия и роза хранила частицу былой жизни семьи, юноша продолжал ухаживать за клумбами. Движения молодого человека были аккуратными и размеренными, каждый жест ощущался диалог с прошлым. Пальцы нежно скользили по лепесткам, а взгляд был сосредоточен и полон уважения к каждому цветку.

Пока юноша пересаживал растения, лёгкий ветерок, проникающий сквозь щели, на мгновение заглушал тишину пространства, наполняя всё еле слышным шёпотом прошлого. Это звучание, напоминающее о далёком и безмятежном детстве, незаметно увлекало Ториана в омут воспоминаний. Молодой человек видел перед собой яркие краски счастливых лет, когда каждый день был наполнен играми в саду, смехом и общением с родителями, которые были всегда рядом, наполняя дни теплом и заботой. Губы невольно изогнулись в тихой улыбке, а глаза затуманились от слёз, которые юноша быстро отряхнул, возвращаясь к заботе о цветах.

Погруженный в свои мысли, молодой человек продолжал пересаживать растения. Ветерок, словно нежное прикосновение прошлого, играл с волосами парня, а щели в стенах усыпальницы шептали истории давно минувших дней. Молодой человек остановился на мгновение, руки замерли в воздухе, удерживая маленький саженец. Ториан закрыл глаза, вдыхая аромат земли и растений, который будил воспоминания о беззаботных детских днях.

В те волшебные моменты, когда город озарялся разноцветными огнями праздника. Улицы оживали в предвкушении радости. Гирлянды изящно обвивали столбы купола, обещая свет и тепло маленькому миру. Воздух был насыщен весельем: сквозь двери магазинчиков доносились весёлые голоса и добрый басистый смех, создавая ощущение домашнего уюта на каждом шагу. Девушки и дети весело беседовали, наполняя округу звонкими радостными нотами. Даже могучее море, от которого купол защищал своих жителей, словно присоединялось к празднику. Штормовые ветра несли через вентиляционные шахты эхо праздничных песен.

Среди этого калейдоскопа маленький Ториан вместе с родителями шёл по улицам, озаряемым цветными огоньками. Вокруг двигались счастливые лица, смешиваясь в одно большое праздничное течение радости и веселья. По улицам гулко звучал смех и разговоры, принося с собой хаос, из которого маленький мальчик черпал радость и вдохновение. С широкой улыбкой, ребёнок то и дело обращался к маме и папе, сверкая радостью своих белоснежных зубиков. В ответ родители дарили равнозначные улыбки, периодически подбрасывая мальчика вверх, что заставляло Ториана испытывать чувство мимолётного полёта и невесомости. Глаза светились от счастья, а взгляд был полон удивления и восторга при каждом взлёте. Родители смотрели на него с любовью и нежностью, их голоса звучали мягко и ласково, когда они смеялись и разговаривали с сыном, добавляя ещё больше тепла в этот праздничный вечер.

Ториан почувствовал резкую боль в левой ноге, что заставила рухнуть на колени прямо перед алыми лилиями. Лицо искажено мукой, а глаза наполнены слезами от неожиданной агонии. Напряжение и давление на суставы заставили вспомнить слова отца, звучавшие как жестокий упрёк, несущийся прямо из глубин разума: — Значит, ты уходишь из семьи? Понимаешь, что этим подрываешь весь труд, что мы вкладывали долгие годы?! — голос отца был полон разочарования и гнева, а брови сдвинулись в строгом выражении.

— Милый, не стоит… — начала мать, пытаясь защитить сына, но резкий и решительный тон главы семьи прервал женщину. Руки матери слегка дрожали, а глаза были полны тревоги.

— Он нас подставил. Я положился на него, а по итогу мы влезли в долги ради его аферы. Пять лет в академии провёл. Начинал как лучший курсант и едва, со скрипом закончил, — отец стоял, скрестив руки, голос был резок и безапелляционен.

Несмотря на растущую боль и холод, захватывающий сердце, Ториан собрался с духом и обратился к отцу. Голос юноши дрожал, но был полон решимости: — Как и ты в прошлом, пап, последовать твоим путём, посмотреть мир, доказать себе и…

Но отец жёстко перебил, — Что хочешь доказать? Что ты лучший? Оно не видно. Учёба со скрипом, работа на грани, ещё амбиции идеалиста. Так, хочешь проявить себя? — слова были жёсткими и безжалостными, — Собирай вещи и вали в военно-космический флот. Там как раз сейчас набирают офицеров для операции по усмирению Доминиона. Дерзай, может, тогда ты станешь тем, кем хочешь, или решишь свои проблемы.

Отец отвернулся, жесты были резкими, словно мужчина уже отрезал себя от сына.

После воспоминаний о бурной ссоре в уме Ториана установилась холодная тишина. Боль в левой ноге начала медленно утихать, словно отступая перед решимостью, постепенно позволяя юноше подняться. Лицо было неподвижно, но в глазах мерцали отголоски боли. Под тяжестью обиды и разочарования молодой человек встал, движения были медленными, ощущая, как сердце остывает на фоне воспоминаний о жарких спорах и непонимании. Губы Ториана сжались в тонкую линию, а взгляд стал холодным и отстранённым, отражая внутреннюю борьбу и решимость идти своим путём, несмотря на все препятствия.

В прохладной усыпальнице, среди покоя цветов, слёзы начали катиться по щекам Ториана, когда юноша осознал всю тяжесть своих потерь и ошибок. Медленно с каждым словом, боль и горе нарастали, вырываясь наружу невыносимой тяжестью.

— Прости, пап. И в этом деле я никем не стал и никак не изменился. Я просто получил ещё больше проблем для себя, — голос парня дрожал, ломаясь под бременем вины и безысходности.

— А самое страшное — я потерял вас. Из-за желания быть особенным… Из-за меня вы умерли… — слова застревали в горле, а слёзы беспорядочно текли по лицу, заставляя юношу закрыть глаза от стыда и боли. Ториан захлёбывался слезами, плечи подёргивались от рыданий, и в конце, парень плакал так же отчаянно и беспомощно, как маленький ребёнок, что потерялся без родителей, ощущая себя совершенно одиноким в этом холодном мире.

На террасе губернаторского шпиля в Калой-Махе, где каждый элемент несёт в себе отголоски неоклассической изысканности, Лиомин и Ториан стояли, окружённые величием и спокойствием. Столбы с коринфскими капителями гордо поддерживали изящный фриз и треугольный фронтон, а белоснежный мрамор пола отражал мягкий свет, проникающий сквозь прозрачный защитный купол. Словно невидимый щит, показывал величественный шторм, разыгравшийся за пределами города. Могучие волны океана вздымались и падали с грохотом, создавая контраст с покоем на террасе.

Мебель из толстого дерева, покрытая слоем лака, украшала пространство, придавая ощущение стабильности и комфорта. Каждый стул был украшен тонкой резьбой, а мягкие подушки на сиденьях приглашали расслабиться. В центре террасы стоял большой стол, на котором расставлены вазы с цветами.

Лиомин, с лёгким покачиванием руки наливал в свой бокал ещё немного вина, глаза блеснули в отблесках вечернего света, отражая искорки жизни и мудрости.

— Знаешь, племянник, — начал мужчина, чей голос звучал мягко, но в нём чувствовалась нотка серьёзности, — вся твоя история ветерана драматична, но боюсь, что приведёт тебя к ещё большему дерьму. Не обижайся.

Слова губернатора были полны тепла и понимания, но и несомненной твёрдости. Жестом, полным доброжелательности и поддержки, мужчина предложил Ториану выпить, и молодой человек с благодарностью в глазах, кивнул в ответ, принимая бокал. Юношеское лицо отражало внутреннюю борьбу, но и признательность за неоценимую поддержку родственника.

На балконе, где воздух вечера застыл в ожидании ночи, Лиомин и Ториан Руссо, слегка приподнятые от вина, устроились в креслах, наслаждаясь видом, открывавшийся перед ними. Взгляд с балкона раскрывал панораму Калой-Маха, где остров, словно песчинка, колыхался среди бескрайних вод океана. Пейзаж бурлящего моря, обрушивающейся на защитные стены города с неистовой яростью, наполнял воздух чувством одиночества и напоминал о тех, кто живёт на отдалённых космических станциях — маленьких островках цивилизации в пустом и заледеневшем пространстве.

Лиомин, чьи глаза уже приобрели туманный блеск от вина, налил в свой бокал, ещё и с вниманием рассматривал Ториана. Лицо мужчины отражала смесь беспокойства и сострадания, когда губернатор присаживался рядом с племянником.

— Война кончилась, медали розданы, места заняты, — начал мужчина, чей голос звучал призрачно, будто вой ветерка, — А ты, как и множество других, остался на обочине нашего великого государства. Что думаешь делать дальше, Ториан?

Вопрос дяди, заданный с лёгким намёком на сарказм, но и с нескрываемой заботой, заставил юношу взглянуть на родственника. Молодой человек, чьё лицо было опустошено после атаки сильнейших эмоциональных штормов, медленно поднял глаза, в которых читалась усталость и раздумья о будущем.

Ториан, с иронической усмешкой, играющей на уголках его губ, медленно взял бокал, стоящий рядом с креслом. Сделав несколько глубоких глотков, прежде чем ответить, голос юноши прозвучал легко, но с язвительной ноткой: — Ну что ты, дядюшка, всю человеческую историю, и в новую, и в новейшую эпоху, и даже в золотой век, воинство людское инвалидами украшается. Так что я, наоборот, сокровище, — слова были полны скрытого смысла, а жесты, с которыми юноша манипулировал бокалом, выражали самоуверенность и непринуждённость.

Лиомин, с задумчивым взглядом, который на мгновение скользнул по лицу парня, залпом осушил свой бокал.

— Ну да, милый племянник, тебя можно назвать сокровищем, — произнёс мужчина, чей тон был размышляющим, но в глазах мелькнуло что-то вроде юмора.

— Имперская служба не сахар. Вся армия и флот — это один большой мясокомбинат. Скотобойня, после которой ты в любом случае остаёшься калекой. Физически или духовно, но будешь, истерзан, — дядя сделал паузу, взглянув на племянника с сожалением, — а эти правительственные подачки вовремя и после службы, всего лишь метод удержать тебя как можно дольше в самой большой ошибке людей.

Лиомин поднял бокал, как бы в знак тоста, но жест был полон сарказма, — Хотя сейчас для тебя эти подачки могут быть весьма кстати. Плата за обучение в частных элитных образовательных заведениях, помощь в приобретении жилья и поднятии хозяйства. Экономические блага в полном объёме. Хоть их и получить, равносильно новому участию в войне, — тон мужчины был полон скепсиса, но и понимания тяжёлого положения, в котором оказался племянник.

На балконе, окутанном мягким вечерним светом, Ториан, оставив немного вина, поставил посуду на пол с лёгким звоном. Взгляд был наполнен ожиданием, когда юноша обратился к Лиомину: — Дядя, а что с завещанием моих родителей? Ты говорил, что отец перед смертью подготовил его для меня, — голос юноши был спокойным, но чувствовалась нотка тревоги, а жесты были взвешенными и точными.

Лиомин, медленно вращая в руках бутылку вина, ответил с мягкой улыбкой, голос звучал задумчиво и расслабленно: — Да. Подготовил, оформил, — дядя сделал паузу, в глазах отразилась сложность ситуации, — Твои родители успели получить титул графов, подмяв под себя производство культивированных водорослей, которые после становятся отличной биодобавкой как в пищу, так и в медицине, — тон был полон гордости за достижения семьи, но в то же время в нём чувствовалась нотка сожаления о незавершённых делах.

Молодой человек, расслабленно откинувшись на спинку кресла, с интересом посмотрел на дядю. Юношеский взгляд был проницательным: — Но у всего есть, но. И мама меня учила уделять особое внимание тому, что идёт после 'но’, - голос племянника был полон любопытства, а мимика выражала ожидание важного разговора.

Лиомин с тяжёлым вздохом посмотрел на племянника. Его голос был спокойным и расслабленным, в глазах мелькала тень усталости: — Да, Ториан. Твоего наследства больше нет. Я его всё потратил, — мужчина медленно поднялся, движения были вялыми, как будто шаг был в тягость. Взяв бутылку, он наполнил бокал, и каждый глоток казался прощанием с прошлым.

Слова дяди ударили по парню, как гром среди ясного неба. Мгновенно подскочив, а затем резко опустился обратно в кресло, пытаясь справиться со рвущимся из груди дыханием. Глаза были широко раскрыты, отражая в себе полное недоумение, что заставило сердце замереть. Мир вокруг словно перевернулся, оставив планы и мечты о продолжении дела родителей в руинах.

Молодой человек попытался что-то сказать, но голос задрожал, словно отказываясь выдавать слова. Затем, собравшись с силами, юноша с трудом произнёс: — Как ты мог это сделать, дядя? Так поступить со мной и памятью о родителях? — слова становились всё более уверенными и напряжёнными, в голосе чувствовалось, как гнев начинал брать верх.

Лиомин, ощущая тяжесть каждого слова, которое собирался произнести, сделал глубокий вдох. Взгляд, полный скорби и сострадания, медленно поднялся на Ториана. — Слушай, — начал мужчина, чей голос был низким и тяжёлым, как будто каждое слово было бременем для дяди, — я понимаю твой гнев и разочарование, но есть вещи, о которых ты ещё не знаешь.

Губернатор сделал паузу, словно собираясь с силами, чтобы продолжить, — Я потратил наследство родителей не на себя. Это ушло на твоё воскрешение, — глаза теперь были полны решимости, и жестом подчеркнул серьёзность слов.

— Когда тебя нашли после той ужасной аварии, ты был в критическом состоянии, — продолжил мужчина, чей тон стал ещё более тихим и интимным, как будто он делился самым сокровенным, — Правительство не видело смысла инвестировать в твою реанимацию. Ты был клинически мёртв, и шансов было мало, — Лиомин опустил голову, его плечи слегка поникли, отражая тяжесть принятого решения.

— Но твоя мать на смертном одре попросила меня позаботиться о тебе, — дядя вновь поднял взгляд, полный решимости, на племянника, — я исполнил её последнюю волю.

В голосе звучала нотка гордости, несмотря на всю печаль ситуации, — Все средства, которые были предназначены тебе, я направил на самые передовые лечебные процедуры, чтобы хоть как-то тебя вернуть к жизни, — мужчина сжал кулаки, словно пытаясь удержать в себе эмоции.

— Это было единственное, что я мог сделать, чтобы хоть как-то возместить утрату твоих родителей, — закончил дядя, в чьём голосе прозвучала окончательность, словно ставилась точка в этом тяжёлом разговоре.

Ториан на мгновение ошеломлённый откровением, замер в неподвижности. Глаза, наполненные слезами, медленно расширились от удивления и боли, которую он пытался скрыть. Юноша открыл рот, чтобы возразить, но слова застряли в горле. Вместо этого молодой человек глубоко вздохнул, пытаясь обрести контроль над своими эмоциями.

— Я… я не знал. Думал, что правительство решило меня вернуть, но, — прошептал парень, чей голос в конце начал дрожать, отражая внутреннюю борьбу между благодарностью и горечью.

Ториан медленно поднялся, движения были неуверенными, как будто он только что научился ходить. Племянник подошёл к Лиомину, и руки слегка задрожали, когда юноша коснулся плеча дяди.

— Спасибо, — сказал молодой человек, чей тон стал твёрже, но в глазах всё ещё находились слёзы.

— Благодарю за то, что ты вернул меня обратно домой, — молодой человек обнял дядю, но в объятиях чувствовалась не только благодарность, но и непреодолимое чувство потери. Именно сейчас Ториан осознал. Лиомин является всем, что осталось от семьи.

Дядя, ощущая тёплое прикосновение племянника, мягко обнял юношу в ответ. Глаза, наполненные слезами облегчения и сожаления, смотрели на племянника с любовью и нежностью, — Я не хотел тебя обременять, — сказал мужчина тихо, чей голос был спокойным и усталым, но в нём звучала искренность, — Я боялся, что правда сделает тебя несчастным.

Лиомин, отступив на шаг, взглянул на Ториана с тяжестью в сердце, — Есть ещё одно дело, о котором мы должны поговорить," — начал мужчина, с голосом, что был полон решительности, но со звучащими нотками сожаления, — Твоя свадьба… она необходима не только для тебя, но и для нашей семьи.

Ториан, слегка нахмурившись, посмотрел на дядю с недоумением. — Свадьба? — голос юноши дрожал от неожиданности, а брови поднялись в выражении удивления.

— Да, — продолжил Лиомин, взгляд стал мягче, и мужчина положил руку на плечо Ториана, — Это поможет закрыть долги и позволит тебе занять место в имперском обществе, — взгляд мужчины искали понимание у Ториана, а голос звучал умоляюще.

Юноша на мгновение остолбенел, глаза широко раскрылись, и почувствовал, как сердце замерло от неожиданности.

— Так внезапно… — выдохнул молодой человек, чей голос звучал потерянно, словно сам не мог поверить в реальность происходящего.

Лиомин, уловив колебания в душе племянника, кивнул с пониманием. Взгляд мужчины был тёплым и полным сочувствия, словно хотел облегчить бремя неизбежного.

— Я знаю, это пришло неожиданно, — произнёс мужчина мягко, и в его голосе звучала нотка утешения, — но девушка из уважаемой семьи. Она может дать тебе будущее.

Ториан, чувствуя, как напряжение захватывает тело, сделал неуверенный шаг назад. Руки, словно отражая внутреннюю борьбу, инстинктивно сжались в кулаки.

— Кто она? — спросил молодой человек, чей голос, хоть и дрожал от волнения, звучал решительно. В глазах мелькала тревога, словно он искал ответы, которые могли бы успокоить его бушующий ум.

Лиомин протянул планшет, глаза были полны ожидания. — Баронесса Флавия Омин, — сказал мужчина, акцентируя каждое слово, чтобы подчеркнуть важность момента. Голос был тихим, но чувствовалась уверенность, а жесты были величественными, как будто передавал не просто планшет, а ключ к новой жизни.

Ториан принял устройство, руки слегка дрожали. Юноша взглянул на экран, и брови нахмурились в попытке скрыть волнение, которое он испытывал. — Флавия Омин, — повторил юноша, чей голос зазвучал нерешительно, словно всё ещё пытался осмыслить последствия этих слов.

На экране планшета мерцали изображения девушки, чья судьба могла переплестись с жизнью Ториана. Фото открывало перед юношей облик невесты: широкое, будто нарисованное кистью художника, лицо озарялось мягким светом, придающий ангельскую невинность. Узкий носик, словно аккуратно вылепленный из слоновой кости, добавлял изысканности чертам, а полные губы, будто приглашающие к поцелую, окутывали образ теплом и чувственностью.

Волосы, тёмные как ночь без луны, спадали каскадом волн, переливаясь всеми оттенками коричневого, от светло-орехового до глубокого каштана, с каждым движением. В прядях, небрежно и в то же время изысканно, украшалась диадема, словно звёздное небо, усыпанное драгоценными камнями, подчёркивая благородство её происхождения и место в мире аристократии.

Ториан смотрел на фотографию Флавии Омин, и лицо юноши отражало калейдоскоп эмоций. Глаза, полные восхищения, не могли оторваться от изображения, где каждая черта лица казалась идеально вылепленной из мрамора времени. Тёмно-каштановые волосы, мягко ограждающие девичий лик, и тонкая диадема, придающая величественный вид, словно вышли из страниц волшебной сказки.

Но в то же время брови слегка нахмурились, а уголки губ опустились, выражая скрытую горечь и разочарование. Голос дрожал, когда он произносил имя невесты, словно каждый слог был тяжёлым камнем на сердце.

— Флавия, — сказал молодой человек, слова которого звучали, как эхо в пустой зале, отражая глубокую внутреннюю борьбу между восхищением красотой и отторжением мысли о принудительном браке.

Руки, держащие планшет, слегка дрожали, а пальцы невольно сжимали углы устройства. Это было не просто восхищение перед красотой Флавии, но и молчаливый протест против судьбы, которую навязывали. В жестах читалась неуверенность и сомнение, словно парень стоял на перепутье, выбирая между собственными желаниями и чужими ожиданиями.

Лиомин с непроницаемым выражением лица, взял устройство из рук племянника и положил планшет на стол. Глаза были холодны и расчётливы, а губы слегка скривились в усмешке, когда произнёс: — Этот портрет был выслан мне как официальное представление невесты жениху. Что сказать? У изгнанных аристократов Сино присутствует завышенная гордость и предубеждения, — голос был ровным, но в нём чувствовалась лёгкая насмешка, подчёркивающая отстранённость от проблем изгнанных.

Ториан взглянул на родственника с недоумением, морщинки беспокойства на лбу стали глубже, — Дядя, откуда у тебя портрет этой девушки? — спросил юноша, чей голос был тихим и неуверенным, а взгляд — вопросительным.

Лиомин, откинувшись в кресле, переплёл пальцы и посмотрел на Ториана со спокойствием, — Аристократия Сино давно ищет союз с нашей семьёй, Руссо, — начал мужчина, чей тон стал деловым, но в глазах мелькнула тень удовлетворения.

— Флавия, была предложена мне как жена, а затем и как наложница, — продолжил Лиомин, и губы иронично скривились при упоминании последнего слова, словно это было чем-то незначительным.

Ториан скрестил руки на груди, взгляд стал решительным, а голос — твёрже, — И что теперь? Мне должно быть честью вступить в брак, который ты отверг? — слова были остры, и в каждом чувствовалась обида.

Лиомин встал, движения были уверенными и властными, — Ты должен понимать, Ториан, это не просто брак. А союз, который укрепит нашу власть и влияние, — сказал мужчина, подходя к Ториану и кладя руку на плечо. Голос был твёрдым, а взгляд — проницательным, как будто пытался внушить Ториану важность предстоящего решения.

Лиомин, с лёгким намёком на усмешку, медленно взял бокал с вином, — И прежде чем подумаешь затаить обиду на меня, вспомни, кто тебя вернул из мёртвых, — голос был спокойным, но в нём чувствовалась скрытая сила, а взгляд был пронзительным и оценивающим, — И да, никто не говорил, что она должна быть одна и до конца жизни. Как и то, что дети только от любимой жены, — добавил мужчина, и в тоне которого прозвучала нотка иронии, подчёркивая абсурдность ситуации.

Ториан, с издёвкой в голосе и лукавой улыбкой, ответил: — Старый лис, толкаешь меня на измену будущей жене, — глаза юноши сверкнули насмешливо, а жесты были театральными, словно он играл на сцене, а не вступал в серьёзный разговор.

— Но почему именно аристократия Сино? — спросил Ториан, чей вопрос звучал почти риторически и поднял бровь в ожидании ответа, полный сарказма и скрытого любопытства.

Лиомин с тяжёлым вздохом опустил пустой бокал на стол, — Потому что они сейчас как псы без хозяина, — голос был глубоким и резонировал с нотками презрения. Мужчина медленно поднял взгляд на Ториана, глаза были холодны и расчётливы.

— После гражданской войны и появление республики — они никому не нужны. Их верность тому, кто приютит, стала сильнее, что делает лёгкой мишенью для манипуляций, — продолжил он, и его брови сузились, словно Лиомин взвешивал каждое слово.

Ториан, сидя напротив, напрягся, руки невольно скрестились на груди, — Но это не должно дарить тебе ложной надежды, — Лиомин подчеркнул каждое слово, тон стал твёрже, а взгляд — более пронзительным, — Брачный договор всё равно придётся сделать, — закончил мужчина, в чьей мимике появилась тень усталости, словно вес обязанностей давил не меньше, чем на Ториана.

— Через два дня баронесса прибудет на Калой-Мах, — сказал Лиомин, и чей тон был неспешным и уверенным, словно диктовал условия, а не просто передавал информацию.

Затем, обращаясь к Ториану, дядя добавил: — За этот период тебе нужно подготовить все документы, что ты жив и вернулся в стройные ряды имперского общества, — голос дяди стал более строгим, а взгляд — пронзительным, словно вглядывался в самую душу Ториана, ожидая безупречного выполнения приказа.

На эти слова юноша только кивнул, но его лицо плавно перешло в примирительную улыбку, что давало понять, указ дяди будет выполнен.