Последний натиск на восток ч. 1

Глава 10

Апрель 630 года. Новгород. Словения.

Крепостная стена в Новгороде была закрыта лесами, на которых, словно муравьи, копошились сотни людей. Дорого, безумно дорого стоило оторвать их всех от сохи, но другого выхода у князя просто не было. Где-то там, далеко на западе, бургундцы и даны прямо сейчас покупают своими жизнями еще год отсрочки для словенского княжества. Этим летом крепость будет закончена, и никакие франки взять ее не смогут. Это не авары, которые принесли из далекого Китая секрет метательных машин. Это не поселившиеся в Греции словене, которые собаку съели на осадах и штурмах ромейских крепостей. Это франки, которые были лучшей пехотой своего времени, и останутся ей еще две сотни лет. Но лучшими они будут в полевых сражениях, но не во взятии крепостей. И это внушало определенную надежду.

Селедка, что шла из Гамбурга непрерывным потоком, сначала была встречена с восторгом, но теперь восторги поутихли, и неведомая рыба стала обыденностью. Весь рабочий люд ел ее, потому как дешево. Куда дешевле, чем хорошая щука или осетр. В богатых домах подавать селедку считалось делом постыдным, и только князь, который плевать хотел на условности, которые все сильнее и сильнее опутывали местный бомонд, с удовольствием ел соленую рыбку с лучком и маслицем. Разделял его взгляды и владыка Григорий, который в пост мяса не употреблял, а хорошая рыба скрашивала его тяготы, разнообразя и без того богатый стол. Кормили селедкой и Сиротскую Сотню, восьмая рота которой прямо сейчас готовилась к выпускным экзаменам.

— Первый взвод! Рубка лозы! — орал дядька — наставник, обрин из знатного рода. — Второй взвод! Глиняным истуканам головы рубить! Третий взвод! Отработка копейного удара!

— Как учеба идет, почтенный Даян? — князь незаметно подъехал сзади и до этого времени молча наблюдал за подготовкой выпускников.

— Мой каган! — пожилой воин, лицо которого было изборождено морщинами, ударил кулаком в грудь и склонил уродливую вытянутую голову. — Воины не опозорят тех, кто их учил. Летом полный эскадрон кирасир выпускаем.

— Как время летит! — задумался князь. Вот уже мальчишки по восемь лет отучились. И кого тут только нет! И словенские сироты, и франки, и лангобарды, и авары… Старый воин был из племени огуров, почти истребленного после смерти старого кагана. Сам князь вступился за его род, и он присягнули ему на верность. И его внуки теперь тоже учились в сотне, чтобы потом сделать карьеру в молодом княжестве. Тут это уже многие понимали.

— Они мораванских ублюдков на куски порвут, — с хищной улыбкой сказал наставник. — Слово даю, каган!

Время шло, а кочевники из степных родов и полукровки по-прежнему ненавидели друг друга, и ничего с этим сделать было нельзя. Слишком сильно пропитала их взаимная вражда. Конное войско, да еще и с таким авторитетным командиром, каким был Арат, было опасно само по себе. Не привели боги, взбунтуется, не оберешься беды. А потому все последующие выпуски Сиротской сотни готовились для службы в тяжелой кавалерии, по одному эскадрону в год. И командиры взводов тоже были из сирот, только из тех, кто успел послужить и сходил уже на франков и ляхов. Влияние Арата и его войска нужно было понемногу снижать, благо его юная жена-степнячка успокоилась, нарожав детей и обвешавшись золотом от макушки до пят. До нее понемногу дошло, что даже у ханши нет такой жизни, как у боярыни в словенском княжестве. Да и регулярные оплеухи, которые она получала от Арата, привели ее в состояние полнейшего душевного равновесия. Как бы ни была своенравна и избалована своим отцом Эрдене, прекословить мужу-воину она не смела. И вроде бы не было причин для волнений, но все равно князь Самослав готовил противовес своему же конному войску, но уже из людей, преданных лично ему.

Новое войско будет вооружено тяжелыми саблями, единообразными шлемами с назатыльниками и копьями. Из доспеха у них будет легкая полукираса, первые образцы которой только недавно вышли из-под тяжелого молота Лотаровой кузни. Кирасы были дрянь, без ребер жесткости, но пытливые умы искали все новые и новые решения.

— Не сомневаюсь, почтенный Даян, не сомневаюсь, — благосклонно кивнул головой князь. — Как новые мечи себя показали?

— Сабли? — оживился Даян. — Превосходно, государь! То, что надо, когда с коня рубишь. А того мастера, который елмань[16] придумал, воистину благословили боги! Удар куда сильнее получается. У нас при старом кагане пробовали кривые мечи делать, но с этими саблями никакого сравнения нет. Мастер Лотар — истинный колдун!

— Прими от меня подарок, батыр Даян, — князь махнул рукой, и ему подали саблю, рукоять которой была богато украшена золотом. — Ты — лучший из воинов степи!

Наставник жадно схватил саблю, и только что не обнюхал ее. Ведь самые первые образцы ковали, согласовывая с ним каждый шаг. Десяток заготовок пошел на перековку, пока искуснейший воин, прошедший не один десяток битв, не одобрил и баланс, и полуторную заточку и даже неведомую тут елмань. И вот теперь он принимает из рук князя истинное чудо, клинок из переливчатого металла, с рукоятью, украшенной так, что и самому кагану впору. Даже ножны были обтянуты тонкой кожей с золотым теснением.

— Да я теперь…! — старый воин прослезился, что на его продубленной солнцем и ветрами физиономии смотрелось немного устрашающе. — Да мне же теперь вся степь завидовать будет! Ни у одного хана такого меча нет!

— Ни у одного! — подтвердил Самослав. — Даже у меня еще нет. А рукоять мастер из самого Константинополя делал. Носи с честью!

— Спасибо, каган! — склонил голову старый воин. — Век не забуду! Детям и внукам эту саблю показывать буду!

— Иди! — улыбнулся в усы Самослав. — Воины расслабились!

— Я им расслаблюсь! — хищно оскалился Даян и заорал. — Чего рты раскрыли! На позицию, лентяи! У вас экзамены на носу!

Самослав тронул коня, а свита двинулась за ним. По его знаку все отстали, и он остался наедине с Хотиславом, бессменным главой Сотни. Однорукий мужик был по-прежнему могуч, как медведь, но уже оплыл и отрастил изрядное пузо, что по местным понятиям стало считаться отличием знатного человека и вызывало у простонародья чувство глубочайшей зависти. Не каждому удается весной с таким брюхом ходить, многие и вовсе, словно щепки высохли.

— Как воин Дражко? — спросил князь вполголоса. Он даже здесь не поминал сына по имени, и пока что тайну удавалось сохранить.

— Работает, государь, — серьезно кивнул Хотислав. — Я присматриваю за ним. Кроме меня и ротного никто про княжича не знает. Пока не знает… Тут у нас чужаки редко бывают. Да и отлучки его подозрения не вызывают. Мы сыновей знатных отцов иногда на побывку домой отпускаем.

— Хорошо, — кивнул Самослав. — Мне не нужно, чтобы к нему с малых лет подлизываться начали. Пусть настоящих товарищей себе находит.

— Он их уже нашел, княже, — согласно кивнул головой Хотислав. — У них там крепкая ватага подобралась. Сорванец к сорванцу.

— Спуску не давать! — сказал напоследок князь и повернул коня. У него еще было множество забот.

В то же самое время. Константинополь.

Жизнь в столице вошла в привычную колею. После разгрома купеческих контор конкурентов, местные мастера и купцы задышали чуть привольней. Правда, в городе поубавилось словенских рублей и полтинников, которые очень полюбилось ромеям за чистоту пробы и стабильный вес. Но что поделаешь! Убитых уже не воротишь, и ромейские купцы потянулись на север, чтобы получить вожделенное серебро в Белграде, заплатив десятину княжеским мытарям. Скрипели зубами почтенные купцы, проклиная ремесленный люд, но деваться некуда. Они теперь с тех же ткачей цену ниже попросят, потому как дорога денег стоит и немалая пошлина опять же…

Вацлав, вместе с Нежданом и Яромиром сидели в корчме на Бычьем форуме. Тут скотиной торговали, тут ее резали и разделывали. Именно здесь они ели лучшие блюда, приготовленные из свежайшего мяса. И именно здесь каждый полдень должен был появляться Коста, оставленный в городе с небольшой суммой денег на расходы. Шумные завсегдатаи, занявшие все столы в корчме, косились на крепких варваров, но без особенной злости. Народ уже остыл, а многие, лишившись дешевых товаров и серебра, приуныли. Не все в Константинополе страдали от жадности иноземных купцов, а цены ощутимо выросли. Особенно на мед, любимое лакомство ромеев.

Увидев движение руки Вацлава, к нему бросился владелец заведения. Он тоже истосковался по словенскому серебру, а эти клиенты, которых он видел перед собой, будут есть много и вдумчиво, не то, что небогатые горлопаны, что только занимают место, выпивая за час чашу дешевого кислого вина.

— Хлеб, — сделал заказ Вацлав. — Суп из рыбы, жареная свинина с перцем и острой подливой. Вареный горох, финики, пирог с курицей и пирожные на меду.

— А вино будете пить? — поинтересовался хозяин, который не ошибся. Гости были голодны, а он хорошо запомнил их. Они бывали тут раньше, до бунта.

— Кувшин неси для начала, — кивнул Вацлав. — Крепкого, из Газы.

— Сию минуту, — расцвел в улыбке корчмарь. Он никак не мог вспомнить. Тут чего-то не хватало, или кого-то… Точно, с ними еще был худосочный мальчишка-грек, который ел за троих, радуя корчмаря своим нечеловеческим аппетитом. Где же он? А вот он, прямо сейчас заходит в дверь. Корчмарь мысленно увеличил заказ. Он подаст еще один суп, еще одну порцию мяса и два пирога вместо одного, все равно после этого парня даже посуду мыть не надо, она будет вылизана дочиста.

— Хозяин, я проголодался! — вместо приветствия сказал Коста.

— И почему меня это не удивляет? — проворчал Неждан, придвигая пирог к себе поближе. С эти парнем надо было держать ухо востро.

— Пока не заработал еду, — ответил Вацлав, поглощая наваристую уху. Тут она была просто замечательная. Рыба свежайшая, прямо из порта Феодосия, который был отсюда в четверти часа неспешной ходьбы.

— Не было такого уговора, — искренне возмутился Коста. — Ты меня обещал досыта кормить. Про работу ни слова не говорилось! И я свою еду заработал, вот!

— Говори! — обронил Вацлав, отрезая ножом изрядный кус свинины, густо посыпанной пряными травами, которые везли сюда из Индии. Именно они придавали такой аромат самому обычному мясу.

— Архонтессу Милицу привезли в город люди патрикия Александра, — шепотом сказал Коста. — Это купец Марк выведал через свои связи.

— Пока еду не заслужил, — Вацлав отодвинул от него глиняный горшок с ухой, чем вызвал возмущенный вопль мальчишки.

— Ты недослушал! — уничтожающе посмотрел на него Коста и придвинул к себе суп. — Отдай! Я с самого утра ничего не ел, а уже полдень! Теперь послушай, что я узнал. Патрикий Александр — человек в столице известный. Меня его слуги пару раз палками колотили, так что я его хорошо запомнил. Он обычно в Большом дворце живет, у него там покои есть. Но по воскресеньям он ездит за город, на одну виллу.

— А зачем он туда ездит? — отложил ложку Вацлав и превратился в слух.

— У него там родители живут, — торжествующе ответил Коста, уписывая суп за обе щеки. Он ломал хлеб и запихивал его кусками в рот, жадно поглядывая на уставленный яствами стол.

— Какие могут быть родители у евнуха? — изумился Вацлав. — Они же сироты, рабы!

— Ну, конечно! — презрительно посмотрел на него Коста. — У нас в Романии чины за деньги покупают, между прочим. А большие чины — за большие деньги. Тут вам не варварские земли, где любой бродяга может архонтом стать! Ой! За что? — Коста почесал голову, куда прилетел подзатыльник. — Я же правду сказал! Так вот! А откуда деньги на первый чин у безродного евнуха? Да у нас тут состоятельные люди докторам немалые деньги платят, чтобы они их любимому сыночку кое-что лишнее отрезали, а потом во дворец его пытаются пристроить.

— А зачем? — разинули рты воины, для которых такое действие было преступлением, противным воле богов. Раз создали боги мужей с концом и яйцами, так и умереть они тоже должны с концом и яйцами. Искалечить собственного сына, лишив мужского естества, такое им бы и в голову не пришло!

— Для того, чтобы благодарное чадо обеспечило их старость, — непонимающе посмотрел на них Коста. — Вот зачем! Кстати, патрикий Александр своим родителям очень неплохо ее обеспечил. И братьям, и сестрам тоже. И, насколько я слышал, даже их внукам.

— Ты знаешь, где находится эта вилла? — задумчиво спросил Вацлав.

— Конечно, знаю, — закивал лохматой башкой Коста. — Пять миль за его каретой бежал, между прочим. Думал, сдохну!

— Лопай, заслужил! — Вацлав придвинул к Косте пирог. — Все сказал?

— Не все! — прошамкал набитым ртом мальчишка. — Вы же варвары, и в календаре ни уха, ни рыла не смыслите. Воскресенье — это завтра.

Маленькая уютная вилла утопала в зелени. Патрикий купил ее давно, и она стоила совершенно немыслимых денег. Слишком дорога была земля на морском берегу рядом со столицей. Его мать и отец жили здесь, наслаждаясь покоем и достатком. Эти земли ограбили авары пять лет назад, но раны войны уже затянулись, и уже ничто не напоминало о том несчастье, слава Богородице. Патрикий любил своих родных. Как и многие высокопоставленные евнухи, он был ромеем из хорошей семьи, и образование получил самое лучшее. Потому-то и сложилась его придворная карьера. Семья и деньги понемногу толкали наверх умного и упорного юношу, пока он не достиг потолка. Дальше двигаться было уже некуда. Выше него стоял только сам император, и теперь вся жизнь патрикия была непрерывной борьбой за место под солнцем, привычной для всех царедворцев.

Люди его уровня в Империи считались небожителями, и тем удивительнее было для него однажды проснуться от того, что кто сел ему на грудь и закрыл рот крепкой ладонью. Перед глазами патрикия покачивалось острие чудовищного по размеру ножа.

— Если издашь хоть звук, — спокойно сказал молодой мужчина с русыми волосами и бородой, — я выколю тебе один глаз. И тебе все равно придется говорить со мной. Если попробуешь позвать на помощь, и тебя услышат мои люди, то они перебьют всех, кто сейчас спит в этом доме. Если понял, моргни два раза.

Перепуганный до смерти патрикий послушно моргнул, а Вацлав снял с его рта руку и сел на кресло, стоявшее рядом с постелью.

— Ты понимаешь, кто я? — придушенно спросил патрикий, который говорил шепотом. Уверенный вид бандита, который вломился к нему в дом, не сулил ничего хорошего. — Тебе нужно золото? Я отдам все, что есть. Но лучше просто уходи, тебя не станут искать. Я обещаю.

— Мне плевать на твое золото, — равнодушно ответил Вацлав. — У меня дело поважнее. Мать моего князя у тебя, патрикий. И ты мне ее отдашь.

— Ты человек герцога Само? — потрясенно спросил Александр. Мир, в котором жил протоасикрит, только что перевернулся с ног на голову. Варвары способны на такие вещи!

— Да, — кивнул Вацлав. — Где она?

— Она далеко отсюда, — ответил патрикий, голова которого работала с бешеной скоростью. — Очень далеко!

— Тогда собирайся, — не раздумывая, сказал Вацлав. — Покажешь, где это. Твои мать и отец поедут с нами.

Он прислушался к тишине дома, в которой прозвучал негромкий стук в дверь. Неждан и Яромир тенями проскользнули в комнату и молча встали рядом. Они приволокли с собой насмерть перепуганных стариков, родителей патрикия.

— А вот теперь можешь орать, сколько хочешь, — удовлетворенно сказал Вацлав. — Твоя охрана мертва, а слуги заперты в подвале.

— Господи, господи, господи…, — застучал зубами патрикий. — Спаси и сохрани! Не может быть такого! Никогда ничего подобного не бывало! Это сон!

— А ты чего хотел? — непритворно удивился Вацлав. — Украл старушку — княгиню, и хочешь в своей постельке спокойно спать? Действие равно противодействию, кастрат. Так мой князь говорит.

— Я ее не крал, — с достоинством ответил патрикий, который понемногу брал себя в руки. — Ее украл ваш человек, а мы всего лишь пригласили ее в гости. Да ее даже пальцем никто не тронул.

— Ты про бывшего жупана Любуша говоришь? — понимающе усмехнулся Вацлав. — Его голова уже в Новгород едет. Мы ее солью засыпали и медом залили, чтобы не протухла по дороге.

— Вот как? — побледнел патрикий.

Такой прыти от варварского князька он не ожидал. Да, он переманил к себе немало мастеров, построил крепости и ведет дела, словно презренный купец. Это было удивительно, но вполне объяснимо. Но он действует, словно опытнейший евнух из императорского секрета. И это было невозможно. Варвары были хитры и коварны, но они никогда не выстраивали длинных многоходовых операций. Это было прерогативой императорской разведки. И любой из варварских царьков в такой ситуации либо смирился бы с происходящим, либо начал торговаться, либо пошел бы войной, наплевав на жизнь родственника. Герцог Само точно войну не начнет, ведь зачем он тогда искал свою мать столько лет.

— Где она? — спросил Вацлав.

— Она в императорском имении, в Вифинии, — опустил плечи патрикий. — Ее надежно охраняют. Вам не выкрасть ее.

— А мы и не будем ее красть, — уверил его Вацлав. — Ты сам нам ее отдашь.

— Я этого не сделаю, — гордо вскинул голову патрикий Александр. — Я верный слуга императора. Это измена!

— Тогда я щелкну пальцами, и твоих родителей прямо сейчас порежут на куски и скормят чайкам. А ты будешь на это смотреть, — спокойно сказал Вацлав. — А потом мы найдем твоих братьев, сестер и их детей. И все они тоже умрут, как умерли дети и внуки предателя Любуша. А ты, патрикий, останешься в живых, и будешь винить себя в их смерти, пока не попадешь на встречу со своим богом. Только ты будешь ждать этой встречи слепым, без языка, без рук и без ног. Ну, что, ты все еще готов выпячивать свою тощую грудь или мы поговорим, как серьезные люди? Княгиня или жизнь всех твоих близких. Выбирай!

— Да что же вы за люди такие? — глухо обронил патрикий, который постарел и осунулся на глазах. — Или вы вообще не люди, а демоны, вырвавшиеся из преисподней? Я согласен, слуга архонта склавинов, вы получите свою Милицу.