Последний реанорец. Том II

Глава 1. Сны и в преддверии аренария…

Третье кольцо. Царицын.

Два дня спустя.

Поздняя ночь.

Реанорцам не снятся сны. Точнее снятся, но крайне редко. И так уж выходит, что в большинстве своих случаев с ними прибывают только кошмары и призраки прошлого. В глубине души я понимал, что это он — тот самый редкий сон и осознавал, что произошедшее это только моя вина. Просто сорвался. И не был этому рад. Ведь я вспомнил. Вспомнил, что хотел навсегда забыть. И сейчас всё было как наяву, и нынешний я, стою за плечом себя прошлого. Неотёсанного юнца недавно вступившего в корпус Высшей Речи.

Тот самый проклятый и ветхий домишка, где-то на окраине вечно пасмурных и дождливых земель Реанора. Именно там мы договорились когда-то встретиться. И уже вижу их. Залитые кровью силуэты. Силуэты тех, кого я не смог спасти. Не успел. Отца, матери и сестры. Самых драгоценных для меня людей.

А над еще тёплыми телами уже склонилось несколько человеческих охотников, как падальщики и коршуны, нависшие над своими жертвами.

Рот открывается и закрывается в немом крике. Страшная буря эмоций просто переполняет от отчаяния и боли, но их прерывает гоготливый смех пожирателей плоти.

И вместо крика боли из горла вырываются гортанные приказные вопли слов Высшей Речи, а реанорский эфир уже готов карать убийц моей семьи. Ведь носитель не повелевает магией, не просит. Носитель только приказывает и никто не вправе ослушаться:

Дожди Реанора… Подчинитесь моей воле… Связать всё живое…

Всего на долю мгновения всё застыло. Каждая капля и звук. А затем сотни дождевых капель вновь ожили, преобразившись в живые водянистые лианы, и полностью сковали всю эту человеческую мерзость. Но стоило приблизиться чуть ближе, и увидеть всё то, во что превратились мои родные, как позывы боли и отчаяния возвратились. И дрожащими губами, склонившись над окровавленным телом сестры и тем, что осталось от родителей, глотая горькие слёзы и сквозь собственный бессильный вой и хрипы, я шепчу и повторяю те самые слова как мантру. Слова, которым обучают каждого реанорца с рождения:

— Аре кате ла тийз нор ам эс фэр… Аре кате ла тийз нор ам эс фэр… Аре кате ла тийз нор ам эс фэр…

Но не помогает…

А затем молитва превращается в отчаянные вопли ненависти, всепоглощающей злобы и безумного отвращения ко всем тем, кто повинен в этой резне:

Воды и потоки Реанора… Истребите всё живое…

И по мановению мысли, реанорский эфир подобно послушному псу, от пары десятков связанных тел оставляет лишь кровавые ошмётки. Ошметки поганого мусора и человеческого отребья.

— Аре кате ла тийз нор ам эс фэр… никчемные ублюдки…

Не помню, сколько раз я произносил эту молитву. Сотню? Тысячу? Может десять тысяч раз? Миллион? Но делал это всегда. Над каждым испепеленным городом, над каждым истреблённым народом, над каждой горящей крепостью и королевским замком. Всюду, где только мог найти хоть крупицу плоти или волосинки реанорца.

И так повторялось день за днем. Месяц за месяцем. Год за годом. И будет продолжаться до тех пор, пока не сдохнут все, кто попробовал хоть каплю крови сына и дочери Реанора на вкус.

Умрут все до единого! ВСЕ!!!

— Аре кате ла тийз нор ам эс фэр…

— Аре кате ла тийз нор ам эс фэр…

— Аре кате ла тийз нор ам эс фэр…

Но сквозь пелену тумана сна и проклятых воспоминаний прошлого, вдруг стал слышен встревоженный и обеспокоенный женский голос:

— Зеантар… Зеантар… проснись… ну же… всё в порядке… Зеантар, что с тобой? Всё хорошо… я рядом… Господин… проснитесь…

И лишь только благодаря прохладным ладоням регаццы удалось вынырнуть из кромешного кошмара, а демоны прошлого, наконец, выпустили моё сознание из своих липких и промозглых щупалец сковывающего ужаса.

Очнулся я почти моментально и перед глазами сразу увидел встревоженное и мелькающее личико Риты.

— Зеантар, что с тобой? Ты кричал и стонал… — обеспокоенно сообщила девушка, пальчиками касаясь моей шеи и затылка. — Ты весь горишь и промок до нитки. Что-то случилось? Я могу как-то помочь?

— Нет, всё в порядке… просто плохой сон. Спасибо вам, спасительница, вы сделали достаточно. Простите, что разбудил… — выдавил я из себя подобие улыбки, пытаясь унять слабое жжение и пульсирующую боль в груди, попутно глядя в окно. На дворе еще была ночь. — Что… что именно я кричал? Что-то… странное?

— Вроде бы нет… сейчас вспомню… — на мгновение девушка даже задумалась, — Аре… кати ла тейз… нар ам эс фир… могу ошибаться, но как-то так…

Хе-хе, с ошибками и рвано, но вполне годится.

— Не обращай внимания, иди сюда, пора спать… — притягивая к себе смутившуюся тотчас девушку. — Лизу своими воплями не разбудил хоть? — на всякий случай спросил я.

— Нет-нет, всё в порядке… — усмехнулась смущенно она, ворочаясь под боком и забрасывая ножку на меня.

Пару минут я вновь пытался погрузиться в дремоту, ведь прекрасно понимал, что подобного уже не случится, но миг спустя раздался тихий вопрошающий шепот Риты:

— Зеантар, а что… что значат те слова? Что-то на иностранном?

— Ага, на нём родимом… — согласился я, с нежностью поглаживая девушку по плечику. — Если дословно, то он долгий, но могу коротко, годится?

— Вполне… — кивнула пару раз коротко Рита.

— Если кратко, то посыл этих слов таков: «Живое и мёртвое — канет и возродится». А теперь спи, это лишь мои бредни, — и мягко поцеловал её в лоб. — Завтра аренарий начинается, а дел сегодня еще дохрена. Мне еще варталов гонять…

— И почему мне кажется, что после случившегося, эта забава для знати будет для тебя пешей прогулкой? — позволила та себе укоризненное замечание с веселыми нотками в голосе. — Могу поклясться, что тобой кто-то заинтересуется из знати…

— Потому что так оно и есть… — улыбнулся широко я, глядя на ночное небо Царицына за окном. — Потому что так оно и будет…

Жаль, что это появившееся вчера слабое жжение в районе солнечного сплетения всё портит. Опять, что ли эфир расшалился?

Трепещи Ракуима! И почему никаких подобных симптомов не могу выловить из памяти?

Как бы то ни было, но с той вечерней резни прошло два дня, где я так и быть позволил себе лишнего, но слава Бездне всё обошлось. Устиновы, Борислав и Рита вернулись от лекарей уже на следующее утро. Целыми и невредимыми. Отделались лишь лёгким испугом и парой целительских процедур. А вот с Катковым всё было не так радужно, но и тот спустя сутки пошел на поправку.

Как оказалось, начальник службы безопасности был чист. Всему виной был Рыков и его действия. К тому же ручная собачонка, а теперь уже мёртвая собачонка Евгений запудрил мозги не только нашей ветреной язве, но умудрился это сделать с еще одной смазливенькой служаночкой из обслуги Устиновых. Трахал он её, в общем. Именно эта влюбленная идиотка после нескольких страстных ночей со старшим витязем, а также его уговоров, подсыпала всё нужное в бокалы в тот самый вечер. Да, Женя был еще тем дамским угодником, хотя теперь он уже никому не угодит.

Правда, разговор, да и сам этот государев жандарм изрядно напрягал, чтобы его мертвецы вечного поля битвы сожрали, до сих пор не покидало чувство того, что этот Решетников что-то замыслил, стоило ему услышать о том, что я приму участие в аренарии. Слишком просто он отстал от моего реанорского зада.

Но так как за моей тушкой еще никто не пришел после лживенькой истории состряпанной вместе с Гамбитами, значит, на данный момент всё шло по плану. Некие не состыковки, разумеется, в ней были, но всё объяснялось тем, что я простолюдин. На третьем кольце таких много. Очень много.

А если в целом, то после случая с Устиновыми должок гамбитовцев перед неким Лазаревым Захаром только рос и немного погодя я стребую его с них. Потому как придётся скоро браться за работу по восстановлению рунного тела, но делать это нужно будет уже после аренария.

Во-первых, все затраты на мои нужды стоят нехилых бабок, как принято здесь говорить.

Во-вторых, чую, что вскоре мне придётся ознакомиться с так называемыми стигмами и пятнами. Для этого уже нужно будет стать либо клановым бойцом, либо человеком из рода, либо свободным наёмником. Эдакие людишки, что занимаются ремеслом, связанным со стигмами. Весьма рисковое и порой просто убийственное занятие. Из-за того и смертность высокая. Есть также странное осознание того, что нужные материалы я смогу найти именно там, и чтобы в них попасть, я и воспользуюсь гамбитовскими связями. А где Гамбит, там и род Тулаевых, а где Тулаевы, там и Аскархановы с Грановскими. И Решетников еще этот что-то вынюхивает. Похоже, придётся окунуться в подводные течения под названием дворянство, что в моём случае будет до безумного сложно.

Опять же, кто я и кто они?

Поэтому благодаря аренарию и тамошним ставкам, я смогу заработать необходимое мне золото, то есть рубли. И придётся каким-то образом сближаться со знатью. А как это делать в нынешних реалиях ещё даже в мыслях не было.

Победить всё отребье в своей категории воителей и там самым стать андабатом. Так называют местных чемпионов на аренарии.

Зарекомендовать себя сильным андабатом? Можно. Ведь самых молодых и потенциально сильных часто нанимают дворянские рода на службу и в дальнейшем спонсируют их для прогресса и роста силы собственного рода или клана. Но не факт, что так я смогу заняться восстановлением себя любимого, вдруг придётся подтирать задницу какому-нибудь влиятельному сынку или дочке между делом.

— Алло, бойцы! Вадим, Лёня, Иван, Ярик! Команды распрягаться не было, крыло беса мне в зад, чего отдыхаем?! — прикрикнул я на четверых варталов, которые начали вовсю филонить с упражнениями, пока я погряз в собственных размышлениях будущего покамест призрачного величия и возвышения. — Ну и чего мнетесь? — вновь гаркнул я, глядя на то, как они переглядываются между собой. — Вижу ведь, что-то хотите сказать! Так говорите, чего сопли жуёте? Кстати, а где Даша и Ника? Почему я их уже второй день не вижу? Где отрада очей моих?

Последний вопрос задал, потому как уже стал привыкать, что когда нахожусь в клубе у Борислава, эти две знойные девы меня всюду сопровождают. Или следят! Тут с какого бока посмотреть…

— Я краем уха слышал… после всего случившегося в усадьбе… у нас в клане воителей жуть как стало не хватать… — вдруг замялся белокурый Ярик. — И их вроде как в особняк перевели к Устиновым! Так и знал, что они воительницами были! — выпалил радостно он. — Они теперь всюду Марию Георгиевну сопровождают.

Вот как? Что ж, логично. Борислав время зря не терял. Понял, что я ничем им не угрожаю, даже более того — помогаю, и снял этих красоток с моей шеи. Эх, а жаль.

— Слушай, Захар, — тут уже пришла очередь Лёни мяться, но с лукавой улыбкой. — А правда, что ты Султанова и Рыкова зарезал? И молва ходит, что он крысой был…

— И еще нескольких хановцев тем вечером положил! Говорят, там кровищи было, даже государевы жандармы прибывали, — следом добавил Вадим, но почти сразу пошел на попятную, стоило заметить мой угрюмый взгляд. — Так слухи же, я не виноват…

Бездна упаси, не зря считают, что слухами Земля полнится. Хотя это всё равно правда.

— А еще говорят, что в стигме кур доят! — отрезал грубо я. — Вы воители или путаны заграничные, которым лишь бы языками почесать?

— Захар, ну ты чего, свои же люди… — заканючил жалобно Лёня. — Просто там где ты появляешься, всегда кровь рекой льётся.

— Это ты на что намекаешь?! — взбеленился я. — Совсем охренел? Ты тут ползком сейчас будешь все приёмы отрабатывать! — но поняв, что угрозами их не проймешь, я всё-таки сдался. — Правда всё это. Но если кому растрепите, кишки на кулак намотаю! Ясно вам?!

Все как один понятливо и радостно закивали, а после вновь начали переглядываться между собой, но в конце их взоры скрестились на Вадиме.

— Чего еще, мать вашу? — рявкнул в очередной раз я.

— В общем, Захар, тут такое дело, — тяжело вздохнул вартал. — То, что ты предлагал нам ранее. И также твоё предложение, где мы не будем целовать каждого встречного-поперечного в зад. Мы его с ребятами тщательно обдумали и обсудили…

— Да ты сиськи-то не мни, Вадим, чай не в борделе, — хохотнул Ярик, под смешки друзей.

— Да пошли вы, уроды! Сами объяснялись бы! — огрызнулся Соловьёв, параллельно упомянув нелицеприятными эпитетами, как и в каком сексуальном положении и на каком известном приборе, он их всех видывал. — Короче, Захар, мы согласны на твоё предложение. Все четверо.

А вот это уже хорошие новости. Четыре верных и лично взращенных человека на дороге не валяются.

— Только это, Захар, ты не мог бы сам с Борислав Николаевичем всё обсудить? Вы вроде как на короткой ноге с ним, да и с Устиновым тоже… — проблеял невнятно.

Эх, верные, да бздливые, ну ничего, перевоспитаем. Главное, что стержень есть…

Ладно, теперь поболтаем с нашим лысым лисом.

— Нет! Шиш тебе! Ищи в другом месте! — рявкнул разозлёно он, уже раз в десятый, и мне настолько надоела эта игра, что от безделья стал рассматривать головы чудовищ стигмы у него в кабинете. Уже второй раз по кругу. — Я же их с пеленок, с яселек, вот этими вот руками! — начал бахвалиться здоровяк, размахивая своими граблями. — Нет! Не отдам!

— Боря, хватит ломать комедию, — отмахнулся я от его причитаний. — Ты себе новых через Плеяду закажешь. Да к тебе очередь теперь выстроится в милю! Вы остались единственным кланом на третьем кольце. У вас возможностей — поле не паханное, а ты зажилил мне четверых варталов. Не заставляй меня напоминать, кто спас твою лысую задницу в особняке.

Вот ведь, кухаркин сын! Как же он не хочет отдавать людей, которые стали постигать реанорские техники. Вцепился в них, как тавтонский жеребец в кобылу. Да, у ребят уже были кое-какие успехи, да и сомневаюсь я, что они еще варталы. Как минимум младшие ветераны, а то и старшие уже. Мои труды не пошли понапрасну. Неплохой я всё-таки инструктор. Будет чем заняться на старости лет.

— Ах ты, манипулятор! По больному ведь бьешь! А у меня сердце больное! — заревел раненым боровом Звеньев, касаясь груди. — Решил свои делишки у меня под носом проворачивать?!

— Расслабься ты уже. Какие делишки? Мы партнёры, ты забыл? Когда стану в будущем ратаем, у вас считай в клане будет их уже трое, тебе напомнить что это значит для вас же? — стал заводиться я, немного привстав с кресла. — Ты сам прекрасно понимаешь, что никаких «делишек» у меня сейчас нет, иначе узнал бы о них давным-давно. И отдавать ты варталов не хочешь по другой причине. Или мне обратиться к Устинову? — привел я последний аргумент, от которого тот сразу поник и вновь повалился в своё кресло, зыркая на меня исподлобья как обиженный ребенок.

— Вот ведь поганец! Мошенник! Жулик! Наглец! Манипулятор! — стал вопить здоровяк.

Но все его ругательства были просто музыкой для моих ушей. Как только меня не называли ранее, а это считай комплименты.

— Ладно, забирай… — сдался он, чуть не плача. — Эх, добрая душа я, а ведь буду потом локти кусать! — простонал наигранно он, обхватив руками лысую голову. — Таких талантов отдаю.

— Да не жуй ты сопли! Они еще пока будут числиться у вас, так что если поторопишься с Плеядой, того гляди они могут подсматривать за моими ребятами.

Пришлось сделать ему небольшую компенсацию.

— Да? — мгновенно просиял аналитик, отбрасывая всю наигранную шелуху. — Что же ты раньше не сказал, сукин сын?! — и сразу схватился за телефон.

Ох, Бездна! Если он когда-нибудь погибнет, забери его душу себе в услужение. Чувствую большего артиста и шута, ты не сыщешь.

Во имя Угорских Бесчинств! Опять это жжение в солнечном сплетении. Что со мной происходит?