Последний реанорец. Том VI

Глава 19. Накал реанорского воздаяния...

‒ Ростислав, будь добр… ‒ запнувшимся голосом начал говорить Захар, вновь коснувшись взглядом княжон, резко бросая другу свой плащ. Однако гримаса спокойствия на лице у парня вдруг дала трещину, и оно стало искажаться, яростная алая молния и тёмно-багровая сила духа резко и в унисон застрекотали с пронзительным звуком, но уже в следующий миг парень чудом взял себя в руки и вернул на лицо прежнее спокойствие, как бы между делом обращая взгляд на Габсбурга, который постепенно отступал назад. ‒ Помоги девушкам и напои их всем необходимым.

Цесаревич лишь неуловимо кивнул и за одно движение рассёк платино-палладиевые оковы, быстро подхватывая почти бессознательных боярышень на руки и укладывая обеих на два разложенных прямо на полу плаща.

До поры до времени взгляд Алины и Прасковьи был затуманен, вот только стоило цепям исчезнуть, а зельям возрождения попасть внутрь, как те медленными темпами стали приходить в себя и глаза их начали понемногу отличать правду от болезненного вредоносного бреда.

‒ Рости… слав? ‒ вновь задрожав всем телом, подал голос Оттон, который всем своим видом пытался слиться с каменной стеной позади себя и переводил испуганный взгляд с одного парня на другого. ‒ Ро… Романов?.. СТРАЖА! ‒ вдруг завопил, что было сил Габсбург. ‒ ПОМО…

Вот только в следующий миг, сабля в руках у Лазарева мелькнула раскалившимся багровым блеском, и вдох спустя голос мужчины резко прервался. Его утробный крик о помощи превратился в мучительный вой, на лице от одной щеки и до другой образовалась кровоточащая борозда, а уже через секунду тот невольно повалился на колени и изо рта вырвались ошметки языка и куски отсеченной с лица плоти.

‒ Захлопни свою мерзкую пасть, никчемная падаль! ‒ отрешенно процедил Захар, делая очередной шаг вперед. ‒ Никто не придет к тебе на помощь! На этом уровне больше нет живых! Все подохли! Не нужно было меня злить!

Правда уже миг погодя Оттон с безумным и неразборчивым криком резко подскочил на ноги. Сила духа и магии мгновенно достигли своего пика, и тот бросился прямо в сторону своего врага, но за всеми происходящими потугами и метаморфозами Захар проследил с равнодушным видом от их начала и до конца. И когда двух столпов разделяли жалкие сантиметры, яркая алая вспышка ослепила всех присутствующих в темнице, раздался очередной вопль боли, а сам Австрийский оказался глубоко впечатан в бетонную стену камеры.

Правда, отныне на все происходящее Лазареву было наплевать. Монотонные атаки кулаками отдавалась мучительным воем уникума, а несколько мгновений спустя камень каземат стал медленно содрогаться от наплыва яростной силы столпа империи.

‒ Никчемная падаль… я… сказал тебе… заткнуться! Даже… твой голос… мне… омерзителен…

Каждое произнесенное слово сопровождалось безжалостными ударами плоти о плоть, мучительными возгласами, хрустом костей и звуками разрываемой кожи и сухожилий. Некогда могущественный столп Австро-Венгерской Империи медленно, но верно превращался в кусок избитого мяса. Ярость, кровь, крики неистовой боли и куски разрываемой плоти. Это всё, что существовало в данный момент на паре квадратных метров.

Остановиться мужчина смог лишь тогда, когда в камере зазвучал слабый женский голос.

‒ За… хар? Это и вправду… ты?..

***

Далекий голос Алиши звучал как-то приглушенно и далеко, но в данный момент он походил на нескончаемый поток ледяной воды, который вернул меня в реальный мир из кроваво-красной пелены реанорского транса и безумия. Собственный кулак удалось остановить не иначе как в паре сантиметров от окровавленного и изуродованного лица Габсбурга, сам же Оттон в этот момент лишь хрипел и пытался произнести нечто нечленораздельное своим отрубленным языком.

‒ Так просто ты не умрешь! Мы только начали. Подыхать ты будешь долго, ‒ прошипел я тому в изувеченное лицо, отстраняясь резко от уникума и мгновенно оказавшись подле хлопочущего, словно курица-наседка Романова, тотчас склонился над девушками.

Теперь они были лишь тенью себя прежних. Ужасающее и отвратное зрелище. Данный вид княжон нельзя было описать одним единственным словом. В особенности для тех, кто славится своей красотой.

От увиденного кадык самопроизвольно резко дёрнулся вниз, но сразу же вернулся в исходное положение. Правда, зелья возрождения уже начали свою работу, но выглядели сейчас обе девицы всё еще скверно, хотя собой уже не напоминали живые трупы. Именно таким незамысловатым образом несколько долгих секунд продолжалась игра в гляделки с обеими боярышнями.

‒ И вправду ты… ‒ со слабой улыбкой прошептала Алина, а затем избитыми и окровавленными пальцами, на которых не было ногтей княжна неуловимо коснулась моего лица.

Кадык от замеченного нюанса пыток Оттона вновь дёрнулся сам по себе, но изо рта вырвались совсем иные слова.

‒ Я зол и рад одновременно! ‒ тихо отчеканил я, дрожа всем телом от гнева, ярости и облегчения, потому как держать себя в руках уже больше не было ни сил, ни желания. ‒ Очень зол! На вас обеих! Вы поступили глупо! Опрометчиво! Неразумно! А так могу поступать только я и… Ростислав.

‒ Прости нас… ‒ вдруг виновато просипела Прасковья хриплым голосом, с глаз которой стала медленно сходить туманная поволока. ‒ Это… моя вина. Мы лишь… хотели… помочь. Не желали…стоять в стороне и просто смотреть.

Ох, матерь-Бездна дай мне силы и вселенского терпения! До чего они мне напоминают реанон. Такие же безрассудные, бесстрашные и… до ужаса глупые!

Руки, залитые кровью Оттона рефлекторно, и неосознанно притянули к себе обеих девушек и прижали тех к груди, а из моего собственного горла вырвался протяжный и облегченный выдох.

‒ Вы обе будете наказаны! Разными методами! И сделаю я это лично! ‒ как можно холоднее отчеканил я, глядя обеим боярышням поочерёдно в глаза. ‒ Но это будет позже, а сейчас у меня есть неоконченное дело. Ждите! Ростислав, выведи их отсюда, будь добр. Предстоящие зрелище не для слабонервных. В коридоре никого нет и там покамест безопасно.

Цесаревич быстро кивнул и вновь вернулся к своим манипуляциям с исцеляющими зельями, а пару минут спустя напарник вынес девушек из камеры, но обе то и дело бросали встревоженные и обессиленные взгляды в мою сторону. Стоило дверям захлопнуться, и я во второй раз обратил свой взгляд на Габсбурга, который за время краткой беседы и передислокации княжон умудрился выползти из проделанной дыры и проползти пару метров в сторону дверей, оставляя после себя кровавый шлейф, однако пару секунд спустя камеру резко оглушил хриплый фальцет Оттона, потому как моя нога без какой-либо жалости приземлилась тому на пах.

‒ Ты куда пополз, жалкий червь? Бежать уже поздно… ‒ гневно прошипел я. ‒ Ты чудом спасся от меня в прошлый раз! Тебя только чудом спас твой прогнивший до костей старикан! Я ведь тебе говорил забиться в самую глубокую дыру в своей сраной империи и не попадаться мне на глаза! Но ты решил покорчить из себя крутого мужика!

Пару мгновений спустя фальцет стал лишь пронзительней, потому как нажим левой ноги усилился, а ботинок правой под звук дробления костей в это время вдребезги крошил обе голени и стопы Австрийского.

‒ Мне посмел угрожать твой никчемный дед. Мне посмел угрожать такой мусор как ты, но в добавок к этому ты прикоснулся к тому, что я уже посчитал своим! То, что мне стало дорого! Ты что-то говорил про дешевых потаскух? Ты что-то говорил про верных сучек? Ты что-то посмел ляпнуть про двух шалав? И ты что-то там говорил об истинной натуре моих будущих жен?! Запомни, падаль, всё это твой самый страшный грех! ‒ замогильным тоном прошептал я, продолжая свою медленную казнь под звуки дробления костей и разрывание сухожилий Габсбурга. С каждой секундой моя стопа и пальцы продвигалась всё выше и дальше. ‒ Твой дед в отличие от тебя хотя бы может подкрепить свои угрозы силой, но вместо того, чтобы прикончить меня самолично он отправил такое отребье как ты и отряд аналогичного мусора. Но не переживай! Совсем скоро этот полис окропится твоей кровью и кровью тебе подобных, а этот вшивый гадюшник я сотру с лица стигмы своими собственными руками. Такое проделывать мне не впервой.

‒ Ы… не поф… ме…ешь… ‒ искаженной речью проблеял уникум. ‒ Ееед… упёёёёт… тепяяя…

‒ Надо же, ты еще в силах говорить? ‒ ухмыльнулся садистки я, неспешно переключаясь на его руки и миг спустя с громким хрустом и под мужские вопли истязание продолжилось. ‒ Не посмею? Твой старик прикончит меня? Мечтать не вредно! Но в качестве компенсации за мои потраченные нервы, за моё потраченное время, за то, что ты вывел меня из шаткого равновесия и отвлёк от дел я сделаю твоему дому щедрый подарок. Знай это…

В последний миг, копошащийся в собственной крови, костях, дерьме и потрохах Габсбург смог перевести свой взор на меня, но кроме ужаса, страха и обреченности в них более не было ничего.

Крики и визги Оттона продолжались на протяжении еще пары минут. Правда, я упустил из вида один важный момент, полог тишины уникума некоторое время назад перестал работать и скорее всего, находящиеся за дверями девушки и Романов многое могли услышать.

Хотя плевать на всё! Будь, что будет. Ведь возможно я и перестарался в своей жестокости. Да и гнев с яростью ослабли ненамного, но теперь предстояло самое важное.

Лёгкие вздымалась так, словно во время этой пытки я пробежал не одну сотню километров. Руки невольно коснулись окровавленного лица и медленно разгладив волосы, я в последний раз обратил свой взгляд себе под ноги. К концу моей казни на том, что некогда являлось телом Оттона не осталось ни единого живого места, сердце парня уже почти не билось, а каменные полы были залиты еще тёплой кровью.

Пришлось оставить в некой целостности лишь голову, по крайней мере она походила на нечто отдаленно человеческое.

‒ Никто не смеет лапать моё, поэтому ты первый кто не удостоится реанорской молитвы. Твоя плата ‒ забвение!

Никто…

‒ Как и обещал, великая мать, первая часть моей клятвы исполнена. Вскоре исполню и вторую, ‒ тихо прошептал я, прикрывая глаза, но в следующий миг в тишине камеры раздался резкий рассекающий звук сабли и, подхватив голову Оттона в руки, мне пришлось с омерзением завернуть её в его же плащ и прикрепить к своему ремню. ‒ Терпи, Зеантар, осталось совсем немного.

Секунду спустя двери вновь заскрипели и я медленно миновал пределы камеры. Однако вместо страха в глазах у Романова и сидящих у стены княжон я успел заметить облегчение и сильную обеспокоенность.

К тому же радовал вид самих боярышень. Те хоть и были смертельно бледны, но в целом уже могли сидеть на одном месте.

‒ Закончил? ‒ со слабой улыбкой заметил Ростислав, стрельнув глазами по моей окровавленной одежде. ‒ Выпустил пар?

‒ Немного, ‒ кивая, честно признался я. ‒ Где остальные пленные? Они живы?

‒ Мертвы… ‒ шепотом произнесла Алина.

Что ж, кто бы сомневался.

‒ Как будем выбираться? ‒ поинтересовался сразу же цесаревич, разбавляя гнетущую атмосферу и глядя на мёртвых стражей каземат по всему коридору, что были убиты моими руками. ‒ Боюсь, мы знатно наследили. План прогорел. Скорее всего, снаружи нас уже ждут.

‒ За это не переживай. За мной, ‒ спокойно отозвался я, бережно подхватывая на руки тотчас ойкнувшую Алину, что была завернута в мой плащ, а затем аналогичном образом данную эстафету поддержал и сам Романов, подняв на руки Потёмкину. ‒ Вы отсюда выберетесь. Обещаю…

Однако несколько шагов спустя мне в спину ударил обеспокоенный и еле слышный голос Прасковьи, а также озадаченный возглас Романова, видимо, до него, наконец, дошел смысл сказанного.

‒ Мы?..

Алина же смогла поднять на меня встревоженный взгляд, но ничего сказать не успела, потому как поняла всё без моих объяснений.

‒ Да. Только вы. Мне нужно будет закончить кое-какие дела, позже я вас догоню.

‒ Ты ведь лже…

‒ Хватит, Ростислав, ‒ перебил я спокойно парня, мягко укладывая у стены Алину. ‒ Присмотри за девочками. Я скоро вернусь.

Парень еще силился что-либо мне сказать, однако его слова поглотили выкрики подступающих со второго и первого уровня стражей.

‒ НАРУШИТЕЛИ НА ТРЕТЬЕМ УРОВНЕ!!! УВЕДОМЬТЕ ПОВЕРХНОСТЬ!!!

‒ Во имя Бездны и лишь в её честь, ‒ тихо прошептал я себе под нос, медленно наращивая собственную магию и силу духа, также неспешно ступая вверх по ступеням и вынимая из ножен саблю. ‒ Да прольётся кровь!

А теперь…

Постулат реанорского берсерка…

Плащ алой молнии реанора…

Сегодня никто не укроется от гнева Жнеца Бездны. Слишком долго я терпел. Аре кате ла тийз нор ам эс фэр…

***

Ростислав не хотел этого признавать, но он действительно порой боялся Захара, однако сейчас видя всю самоотверженность и приверженность своим принципам данного человека, весь страх Романова попросту испарился. Ведь только сейчас он смог понять, как он был глуп, наивен и недальновиден, а также осознать все те слова, которые пытался донести ему его приятель.

‒ Ты всё просчитал с самого начала или решил так сделать только сейчас? ‒ обреченно выдохнул цесаревич, глядя на тёмно-багровый силуэт Лазарева, что скрылся в лабиринте каземат. ‒ Скотина ты всё-таки…

‒ Ростислав, ‒ вдруг тихим и осипшим голосом окликнула его Прасковья, тревожно переглядываясь с подругой. ‒ Что… что задумал, Захар? Он же не собирается у…

Однако закончить начатое предложение девушка не смогла, потому как гробовую тишину подземелья оглушил яростный рокот молнии, воинственный рёв стражей каземат и приказы офицеров, но некоторое время спустя любые возгласы прерывались утробными криками и пронзительным стрекотом молнии, что был слышен даже через множественные метры подземного камня.

Вой, вопли, различные звуки активируемой магии и непрекращающийся рокот вездесущей молнии продолжались на протяжении минут десяти и лишь по прошествии данного промежутка времени всё затихло, но минуту спустя до ушей боярышень и самого юноши донеслись редкие шаги, а еще пару секунд спустя в тёмном проёме каземат появился уже знакомый силуэт и у него было всё то же безэмоциональное и даже равнодушное лицо.

Правда, чужой крови, как и немного своей на поврежденной одежде красноглазого человека стало больше, но и это было не всё, потому как Романов отчетливо смог почувствовать, что отныне слабый привкус железа, едкая гарь и вонь испепеленной плоти преследовали Захара постоянно и повсюду.

Да и выглядеть сам парень стал изрядно хуже и устало, но так или иначе сам Лазарев не подавал никакого вида. К тому же назад тот вернулся уже без своего заимствованного оружия.

‒ Первый и второй уровень чисты, ‒ спокойно изрёк он, бережно поднимая на руки Трубецкую. ‒ За мной, Ростислав, осталось недолго.

***

Всё же вынужден признать, что сражения со старшими ратаями и сильными одарёнными изрядно выматывают и просто катастрофически расходуют количество сил. За десять минут удалось прикончить порядка тридцати ратаев и с пяток магистров и архимагов. Правда, запас магии и силы духа теперь плескался менее чем на половине обоих резервов.

Однако весь вялый поток мыслей разрушили выкрики, что доносились с самой поверхности. И судя по издаваемым звукам и шуму, количество присутствующих изгоев и стражей там было запредельное.

А стоило нам попасть в главный коридор каземат первого уровня, как у самых врат стали раздаваться очередные выкрики.

‒ НАРУШИТЕЛИ УЖЕ ЗДЕСЬ!!! УБ…

Однако миг спустя все вопли прервал властный и до жути знакомый старческий голос.

‒ Всем прочь! Пусть выйдут наружу! Освободить территорию!

Надо же, пожаловали статусные индивиды. Но так даже лучше, не придется ждать их появления.

‒ Пока мы не вышли наружу, хочу сказать пару слов, ‒ вкрадчиво начал я. ‒ Пусть, всё то, что увидите сейчас, останется только между нами. И не стоит бояться! Отныне всё будет хорошо.

‒ Как скажешь, ‒ совсем тихо проговорил Романов, вышагивая справа от меня.

Прасковья лишь успела бросить на меня озадаченный и несоизмеримо виноватый и затравленный взгляд, а вот Алина долгое время всматривалась в моё лицо, но миг спустя неуловимо и грустно кивнула.

Пройдя последние метры коридора, и поднявшись к самим вратам каземат, пришлось пинком ноги с приложением магии и силы духа сорвать их с петель.

На улице нас сразу встретил бессменный сумрак смежной стигмы. Алое небо, кучевые тёмные облака и несколько сотен изгоев и стражей, что оцепили всю площадь огромного двора, а во главе этого воинства стоял сам патриарх Ясака в обществе трёх глав древних кланов, и чуть поодаль можно было заметить двух его западных партнёров. Франца Валуа и Сурмина Нассау.

‒ Так-так-так… ‒ радостно оскалившись, подал голос Фумайо, делая несколько шагов нам навстречу. ‒ Неужели сам Кровавый Лазарь и его помощничек Соловей почтили нас своим присутствием? Спасители во всей своей красе? Если честно, то я был о тебе лучшего мнения, Лазарев. Не ожидал, что ты как сопливый мальчишка клюнешь на эти две смазливые наживки Габсбурга и припрешься в форпост. Был не прав, слишком переоценил. Я думал, что тебе чужда женская красота и их внимание, ‒ делано цокнул пожилой мужчина. ‒ Поэтому для задушевного разговора советую вам вернуться назад в казематы. Даю вам пять секунд…

Однако вместо ответа я расплылся в широкой улыбке и плотно прижав Алишу к себе, выудил из кармана два артефакты пустоты, а после безмолвно и как можно дальше с приложением силы отбросил их в разные стороны.

В одно из мгновений на лице Фумайо можно было увидеть недоразумение, но уже секунду спустя оно изменилось на еле уловимый и поглощающий душу страх.

‒ ВСЕ НАЗАД! ПРОЧЬ!

Вот только для отступления было поздно. Артефакты пустоты сработали мгновенно и на глазах у всех присутствующих под утробные крики умирающих и рассыпающихся людей и огромные разрушения в двух различных местах форпост Яс-Хи превратился в настоящую Преисподнюю.

‒ Соловей, твой черед, ‒ тихо обронил я.

Романов подчинился моментально, и секунду спустя с руки парня в самое небо устремился кусок льда, который достигнув своей максимальной высоты превратился в настоящий ослепляющий ярко-белый фейерверк.

‒ Мелкий выродок! Ты всё-таки посмел их задействовать! ‒ процедил сквозь зубы Фумайо, его огромная сила стала стремительно просачиваться сквозь старческое тело, а морщины на лице стали походить на тёмные шрамы.

‒ А я смотрю ты, старая собака, любишь трепать своим гнилым языком и бахвалиться собственной силой. Но так уж вышло, что я тоже грешу подобным, ‒ спокойно проговорил я, аккуратно передавая Алину Ростиславу и под шум разрушающихся строений, зданий и крики множества людей сделал несколько шагов навстречу патриарху Ясака. ‒ И раз мы оба любим поболтать, то почему бы нам не поговорить по душам? ‒ и не сдержавшись, я вдруг безумно и громко расхохотался, а затем в ленивой манере извлёк из кармана последний припасенный анемолит, и снял с пояса кровавый свёрток, который сразу же бросил себе под ноги и пинком отправил в сторону мрачных Нассау и Валуа. ‒ Кстати, это всё, что осталось от вашего Оттона, можете забрать и передать мои наилучшие пожелания Рудольфу, это мой ответ на его сраные угрозы. Пусть подотрётся головой своего внука! Что касательно тебя, старый пердун, ‒ указал я глазами на Фумайо. ‒ То рискни натравить на меня свою свору вшивых дворняг и в тот же миг мы все вместе славно повеселимся…