Потаенные ландшафты разума

Чер­ная безд­на раз­верз­лась над ма­лень­ким ми­ром, по­гру­жен­ным в этот час в тре­вож­ный сон. Спо­кой­ным сном не спа­ли да­же ма­лень­кие де­ти: страх и го­лод, ко­вар­ст­во, из­вра­щен­ность и зло­ба, ца­рив­шие в ми­ре взрос­лых, от­бра­сы­ва­ли тень и на их не­смыш­ле­ные, от­кры­тые до­б­ру и злу ли­ца, и они, ис­пу­ган­ные ноч­ны­ми при­зра­ка­ми, про­сы­па­лись од­ни с ис­тош­ным во­ем, дру­гие с без­мол­ви­ем ужа­са.

Ущерб­ная лу­на плы­ла, про­ре­зая гря­ды бы­ст­ро струя­щих­ся об­ла­ков, ка­за­лось, что это не об­ла­ка, а пе­сок Вре­ме­ни, струя­щий­ся меж его паль­цев.

Толь­ко два че­ло­ве­ка бодр­ст­во­ва­ли в этом ми­ре ноч­ных кош­ма­ров.

Толь­ко их ве­ли­кие вла­де­ния, не­ох­ват­ные и бес­край­ние, за­став­ля­ли их и но­чью ду­мать с тай­ным тре­пе­том: "не упус­тил ли я че­го-ни­будь из ви­ду". Ибо ска­за­но ве­ли­ким муд­ре­цом: "Дей­ст­во­вать на­до там, где еще ни­че­го нет. На­во­дить по­ря­док на­до то­гда, ко­гда еще нет сму­ты".

Чер­ным ма­то­вым бле­ском от­све­чи­ва­ли дос­пе­хи ры­ца­ря, что мощ­ны­ми, ши­ро­ко рас­став­лен­ны­ми но­га­ми упи­рал­ся в щер­ба­тый ка­мень бас­тио­на. Он сто­ял там, на са­мой вер­хуш­ке сте­ны мол­ча­ли­вый, но чу, раз­ве это гу­де­ние вет­ра? Не его ли, твер­дый и силь­ный, го­лос не­скон­чае­мо тя­нет эту пер­во­быт­ную пес­ню?

Гла­за его за­кры­ты, во­ло­сы раз­ве­ва­ют­ся, спле­та­ясь и рас­пле­та­ясь по­доб­но во­ло­сам ле­ген­дар­ных Ме­дуз, ли­ко не­под­виж­но, он смот­рит внутрь се­бя, но соз­на­ние его, по­доб­ное чу­дес­но­му зер­ка­лу, от­ра­жа­ет в се­бе все, что де­ла­ет­ся в спя­щем ми­ре. Ви­дит он, как в са­мый яс­ный день, и зуб­цы кре­по­сти, и ров и мост, что ве­дет к ро­ще, и гон­ца, мча­ще­го­ся во весь опор. А даль­ше ле­са и хол­мы, озе­ра и ска­лы, он про­ни­ка­ет взгля­дом и в спя­щий го­род, сколь­зит вдоль уз­ких уло­чек и, ох­ва­ты­вая со­бой все и вся: до­ма и ла­воч­ки, ноч­ные до­зо­ры, дрем­лю­щие у го­род­ских во­рот, ка­ва­ле­ров, хра­пя­щих в об­ним­ку со шлю­ха­ми, ие­зуи­тов и книж­ни­ков, вель­мож и бо­га­тых куп­цов, сун­ду­ки скуп­цов, га­ле­ры, под­ва­лы, флю­ге­ра, друж­но по­во­ра­чи­ваю­щие­ся на ост­ро­ко­неч­ных баш­нях, чув­ст­ву­ет за­пах ры­бы, кис­лый за­пах ви­на, за­пах пре­ло­го се­на на ко­нюш­нях, про­ни­ка­ет да­же в об­рыв­ки снов, ми­мо­лет­ных, не­сбы­точ­ных, бре­до­вых, жес­то­ких...

Ви­дит он и Марк­гра­фа, при све­чах чи­таю­ще­го кни­гу, ви­дит, как по ли­цу его блу­ж­да­ют при­чуд­ли­вые те­ни, от­че­го тот ста­но­вит­ся по­хо­жим то на жен­щи­ну, то на ус­луж­ли­во­го ла­воч­ни­ка, то на хи­рур­га во вре­мя опе­ра­ции, то на ак­те­ра в сце­не по­яв­ле­ния Смер­ти, то на вос­ко­вую мас­ку.

А Марк­граф си­дел пе­ред Кни­гой Су­деб и, дро­жа мел­кой нерв­ной дро­жью, чи­тал: "Во все кон­цы края про­ни­кал внут­рен­ний взор Чер­но­го Ры­ца­ря. Гла­за его бы­ли за­кры­ты, но дух его был зо­рок и про­ни­кал к даль­ним ска­ли­стым мор­ским пор­там, и в бу­дуа­ры не­вер­ных жен, и в тай­ный чер­тог Марк­гра­фа, где зло­дей чи­та­ет свою тай­ную кни­гу, за­мыш­ляя кро­ва­вые де­ла..."

И ви­дел Чер­ный Ры­царь, как дро­жал Марк­граф, ку­та­ясь в пур­пур­ный плащ, но не смог бы со­греть­ся он и на пра­вед­ном ко­ст­ре, внут­рен­ний страш­ный хо­лод Смер­ти му­чил вла­сте­ли­на.

И про­ни­кал Чер­ный Ры­царь в за­бо­ты бро­дя­чих ак­те­ров, и в бред боль­но­го гер­цо­га Гу­эн­ско­го, и в ке­лью епи­ско­па, где тот мо­лил­ся за сво­его мир­ско­го бра­та.

Толь­ко од­но­го не мог ви­деть Чер­ный Ры­царь внут­рен­ним взгля­дом, то­го, что уви­дел бы, стои­ло ему хоть на миг при­от­крыть отя­же­лев­шие ве­ки. Ми­мо его уг­рю­мо­го зам­ка, в вы­ши­не, на фо­не звезд и об­ла­ков ше­ст­во­вал Ка­зи­мир Ма­гат - По­ве­ли­тель Ми­ра. Ше­ст­во­вал сво­ей не­то­ро­п­ли­вой по­ход­кой, где ка­ж­дый шаг был с ми­лю, ото­дви­гая ру­кой встреч­ные ред­кие об­ла­ка, мол­ча­ли­во-за­дум­чи­вый, но с яс­ным ли­цом. Чер­ный звезд­ный плащ его раз­ве­вал­ся по вет­ру и края его сли­ва­лись со звезд­ным не­бом, те­ря­лись в нем, и ка­за­лось, что са­мо не­бо на­бро­ше­но на его пле­чи.

Он смот­рел свер­ху на за­мок Чер­но­го Ры­ца­ря, на не­го са­мо­го, и тень ус­меш­ки кри­ви­ла его гу­бы. "Ах, хит­рец, ты раз­га­дал за­мы­сел Бо­га, по­ло­жив­ше­го на дру­гую ча­шу ве­сов Дья­во­ла, что­бы все в ми­ре шло сво­им че­ре­дом. В тво­ей шка­тул­ке есть тот же сек­рет, но что в ней есть еще?..."

Про­кри­ча­ла лес­ная пти­ца, про­тяж­но и рез­ко, пе­ре­по­ло­шив со­се­дей, те вспорх­ну­ли со сво­их мест, и тя­же­лым хло­пань­ем крыль­ев на­пол­нил­ся лес. Се­рая в све­те лу­ны тень ко­ня с при­ник­шим к не­му всад­ни­ком про­мельк­ну­ла меж чер­ной се­ти вет­вей, не­слыш­но, как при­зрак, яви­лись они вдруг на опуш­ке ле­са, и се­док под­нял­ся в стре­ме­нах, всмат­ри­ва­ясь в гре­бень вы­со­кой кре­по­ст­ной сте­ны и ища на ней Веч­но­го Стра­жа. Из­ба­ви­тель, не­раз­луч­ный со сво­им пла­мен­но-ра­зя­щим Бо­яр­дом, сто­ял на из­веч­ном сво­ем мес­те, но взгляд гон­ца не сра­зу рас­по­знал его, уг­ло­ва­тый пан­цирь сли­вал­ся с зуб­ца­ми, толь­ко блеск ме­ча в све­те лу­ны да све­че­ние гри­вы се­дых во­лос ука­за­ли ему ме­сто, где сто­ял Чер­ный Ры­царь.

Ущерб­ная лу­на слов­но бы плы­ла, про­ре­зая ис­си­ня-чер­ные гря­ды об­ла­ков, и безд­на, раз­верз­шая­ся над ми­ром, ка­за­лась в ее при­зрач­но-се­реб­ри­стом све­те про­сто хол­стом, что ви­сит на зад­ни­ке сце­ны, ко­гда ак­те­ры иг­ра­ют Ночь.