Потаповы&Potapoffs (СИ)

26. Павел у себя в комнате

В прошлый свой приезд в Потаповск Павел жил в отдельном гостевом домике на потаповской базе отдыха, принадлежащей Игорю Валерьевичу Зуеву. Он предполагал, что и в этот раз будет жить там же. Однако вчера Павел посчитал правильным согласиться с предложением Алекса пожить вместе с ним в его части большого Потаповского дома. Юристу на месте Алекса тоже бы хотелось, чтобы рядом с ним в трудное время был близкий человек. Сегодня вечером, когда Павел осмотрелся в комнате, он понял, что ни за что из нее не съедет. Он открыл шкаф, чтобы разложить свои вещи, и увидел, что на плечиках висит халатик Бетти. Он даже сохранил тонкий аромат ее духов. На столе лежал томик Цветаевой с закладкой — обгрызенным карандашом. Павел улыбнулся: Бетти до сих пор не избавилась от детской привычки грызть карандаши при чтении. В ванной лежала расческа, на которой остались волосы Бетти. Павел почувствовал себя дома.

Целый день Павлу сильно хотелось спать. Когда он добрался до постели, то вздохнул с облегчением: наконец-то, после тяжелейшего дня можно отдохнуть. Павел разделся, лег… и понял, что у него ни в одном глазу. В голове крутился вихрь впечатлений, обрывков разговоров, недодуманных мыслей. Он продолжал бежать наперерез Пузырю, вел мысленный диалог с Андреичем… Чтобы немного привести нервы в порядок, Павел решил подышать свежим воздухом. Он встал, подошел к окну и открыл его. В комнату ворвался прохладный влажный воздух с целым букетом запахов. Доминантой был терпкий, чувственный аромат черемухи. Менее интенсивной, но не менее значимой была целая гамма запахов, исходящих от полноводной реки, на берегу которой стоял Потаповский дом. Павел несколько раз вдохнул воздух полной грудью, и ему захотелось даже не вдыхать его, а пить…

Всю свою жизнь Павел верил в логику и непреложные законы естествознания. Здесь, в России, и особенно в старом Потаповском доме забрезжила еле слышная мысль о необходимости некоторой ревизии его убеждений. Первый раз в жизни Павел задумался о чем-то или о ком-то там наверху, кто вырвал его из удушливой каждодневной рутины и так круто изменил его жизнь. Кажется, очень давно, еще в прошлой жизни, он вышел из конторы Гринвиллзов, остро почувствовал свое одиночество и захотел изменить свою жизнь. Что же, судя по последним событиям, судьба решила предоставить ему такую возможность. Что ждет его впереди? Что ему предстоит узнать и чему научиться? Хватит ли у него сил? Окажется ли его дальнейшая судьба связанной с Россией, или Потаповск — лишь эпизод в его жизни?

Помнится, еще в Америке он хотел проанализировать все, что случилось с ним и Бетти в прошлом году здесь, в Потаповске. Что ж, пожалуй, сейчас самое время это сделать.

Десять лет назад как черт из табакерки из небытия появились русские Потаповы. Покойный дед Павла был очень этому рад, со слезами благословлял долгожданное воссоединение семейства. Павел радость деда не разделял, но молчал. Он очень хорошо понимала кузенов Васильевичей, которые заведовали бизнесом клана. Кузены были очень встревожены, хотя тоже не афишировали свои чувства. Все деньги, включая доли русских основателей клана, были вложены в дело. Молодые Потапофф опасались, что русские потребуют свою долю, причем всю и сразу. Это было бы катастрофой. Вести переговоры с русскими и оформлять их долю в наследстве подрядили Павла. Он был готов к тяжелой борьбе, но все оказалось проще простого. Русские удовлетворились мизерной суммой, а основные средства оставили в деле. Три года назад на совместном собрании русских и американских Потаповых было решено начать инвестировать деньги в российский Потаповский завод. Два года ушли на согласования, и, наконец, год назад все документы были готовы. Для подписания договоров от имени американцев в Россию отправились Павел и Боб. Павел взял с собой Джонни и Нору, чтобы они, если потребуется, выполнили рутинную часть работы, сам же юрист намеревался как можно скорее отправиться в Потаповск, чтобы повидать сына Алекса. Задумка была прекрасной, но, как всегда, внесла коррективы Клара. Она сделал все, чтобы испортить поездку. Клара зачем-то потащилась с Павлом в Россию, причем настояла, чтобы, кроме Москвы, они заехали еще в Санкт-Петербург. Павел прекрасно понимал, что на красоты питерской архитектуры Кларе наплевать, ей надо было свести к минимуму его общение с Алексом. Ненависть Клары к Алексу была из области иррационального. Логике она не подчинялась, и Павел воспринимал ее просто как данность.

Когда-то в детстве Павел посмотрел американский фильм «Доктор Живаго». Его не слишком затронули переживания героев, огромное впечатление на него произвели серые, усталые, безликие люди, бредущие после работы домой. С тех пор Россия ассоциировалась у него с толпой серых людей, которым недоступны обычные человеческие радости в их страшном тоталитарном мире. Действительность его обескуражила. Вместо серой массы людей в Москве Павел увидел праздник жизни: москвичи явно не отказывали себе в удовольствиях. Яркая одежда, смех и масса красивых женщин. Одна лучше другой. Попадаются, конечно, полноватые, те, что постарше, а те, что помоложе, — все худенькие, изящные. Не то что болезненно толстые американки. Город зеленый, на улицах масса цветов. Во многих местах напрокат можно взять велосипеды и электрические самокаты, люди ими пользуются. Джонни с Норой сразу же загрузили в телефоны карту достопримечательностей Москвы, уселись на велосипеды и укатили. Павел заволновался, безопасно ли это, он слышал, что в России сплошной криминал. Максим и Вероника уверили, что волноваться не надо, обстановка в городе спокойная. Джонни и Нора говорят по-русски, их трудно отличить от русской молодежи. Все в одинаковых джинсах и футболках.

Настроение у Павла стало праздничным, захотелось повалять дурака: скажем, проехаться с ветерком на самокате и плевать, что подумают о нем окружающие. Все было замечательно, кроме Клары. Скандал начался сразу, как только она узнала, что Нора будет жить в том же отеле, что и Джонни. Была бы ее воля, Клара заставила бы ночевать секретаршу Павла на улице. Вон сколько свободных скамеек рядом с Большим театром. Потом на осмотр достопримечательностей Москвы, который им организовали Максим с Вероникой, Клара отправилась на высоченных каблуках. Это, невзирая на настоятельную рекомендацию Павла надеть удобную обувь. Очень быстро выяснилось, что Клару не спросили, когда уложили на Красную площадь брусчатку, которая плохо сочеталась с ее каблуками. Павел терпеть не мог опаздывать, а Кларе это до лампочки. Кончилось тем, что на торжественную процедуру подписания документов с русскими он ушел один, хлопнув дверью. Не появилась Клара и на обеде, который последовал за подписанием, прислала СМС, что познакомилась с американской семьей и отправилась вместе с ней на шопинг. Павел только-только обрадовался, что может отдохнуть самостоятельно, как позвонила Клара и срочно затребовала его в магазин. Видите ли, она не знает, какую из двух шуб выбрать. Это переполнило чашу терпения Павла, и он собрался высказать Кларе все, что накипело, но его опередил Боб. Выхватил телефон, уточнил, какой магазин опустошает жена брата, и пообещал прибыть вскорости. На немой вопрос Павла пояснил:

— Слушай, купи дуре обе шубы, не обеднеешь, а взамен отмени свою поездку в Питер. Пусть едет сама, а мы с тобой с утречка двинем в Потаповск, отдохнем там в свое удовольствие. Между прочим, вроде бы в Потаповск должна приехать Бетти. Пообщаешься с ней без свидетелей.

Павлу повторять здравые мысли дважды нужды не было. Он последовал мудрому совету брата и рано утром на следующий день загрузился в отличный Range Rover, который Боб успел взять напрокат. Настроение было самое радужное — впереди целых три дня, полных свободы и удовольствий. В Потаповске братья сначала заехали на завод за Алексом. Он только что прыгать от радости не стал, когда увиделПавла. Отпросился с работы и сразу потащил отца показывать ему старый дом — фамильное гнездо Потаповых. Павлу было не очень удобно, все же это частная территория Максима и Вероники, но они с некоторой гордостью за дом горячо одобрили экскурсию. Алекс, хитрец, подвел отца к двери в сердце дома — кабинету пращуров, пригласил зайти и подождать его там одну минуту. Павел открыл дверь и обомлел: за большим старинным письменным столом сидела Бетти, грызла карандаш и читала какие-то старые бумаги.

— Паша? — подняла глаза на Павла Бетти. — Ты что, не поехал в Питер? А где Клара?

Павел проблеял в ответ что-то невразумительное.

— Садись, — Бетти показала Павлу на антикварное кресло, — послушай, как красиво писали твои предки. Что за красота этот старинный русский язык!

Бетти начала читать. Откровенно говоря, Павел не понял ни слова. Он и не стремился понять. Он слушал певучий голос Бетти, который был в сто раз красивей всех красот русского языка вместе взятых. Павел всегда считал себя трезвым, рациональным, современным человеком. Он не верил в паранормальные явления, астрологию, зеленых человечков, пришельцев, интуицию и прочую чепуху. Его Библией был свод законов Соединенных Штатов и непреложные законы естествознания. Здесь, в старом потаповском кабинете, его мировоззрение потерпело крах. Он явно почувствовал, как его аура, биополе или что там еще потянулось к Бетти, а ее аура, биополе или что там еще потянулось к нему. Павел явственно услышал хлопок, когда биополя встретились, и они с Бетти опять стали одним целым, как раньше. Бетти тоже это почувствовала. Она перестала читать.

— Паша, послушай, как здесь тихо. Кажется, что время остановилось. Каждый раз, когда я здесь бываю, я все время жду, что откроется дверь и войдут старые Потаповы. Иногда даже боязно, не спросят ли, что я здесь делаю… Не знаю, смогла бы я прожить здесь всю жизнь, но нигде я так не отдыхаю душой, как в этом кабинете. Вероника как-то дала мне прочитать стихотворение Цветаевой. Оно написано прямо про меня и Потаповск. Знаю, ты не любишь стихи, но все же послушай:

…Я бы хотела жить с Вами

В маленьком городе,

Где вечные сумерки

И вечные колокола.

И в маленькой деревенской гостинице —

Тонкий звон

Старинных часов — как капельки времени.

И иногда, по вечерам, из какой-нибудь мансарды —

Флейта,

И сам флейтист в окне.

И большие тюльпаны на окнах.

Бетти остановилась, потому что начали бить старинные часы. Бом, бом, бом… Описать словами то, что тогда почувствовал Павел, невозможно. Душа вырвалась из тела и устремилась куда-то вверх… Ни раньше, ни позже Павел ничего подобного не испытывал. Когда он немножко пришел в себя, то попросил Бетти дочитать стихотворение до конца. Это стихотворение было написано про них с Бетти. У Павла появилась надежда, что этим стихотворением Бетти хотела признаться, что продолжает любить его. Ему очень захотелось узнать, что там дальше… но Бетти отказалась продолжать, сказала, что дальше наизусть не помнит.

Сейчас, год спустя, Павел взял со стола томик Цветаевой, открыл его на заложенной карандашом странице и прочитал строчку, которую сохранила втайне Бетти:

И может быть, Вы бы даже меня любили…

У Павла голова пошла кругом. Неужели Бетти сомневалась в том, что Павел любит ее? Или боялась признаться, что ждет его и надеется, что он продолжает ее любить? Наверное, и первое, и второе. Ночью, когда они остались с Бетти вдвоем, она попросила его не спешить. Помнится, Бетти уткнулась ему в грудь, а потом спросила:

— Паша, а родимое пятно на плече у тебя осталось или ты его свел?

Павел тогда расстегнул рубашку и обнажил плечо. Бетти своими нежными пальчиками погладила его плечо и поцеловала родинку.

Тогда Павел ничего не понял, а сейчас… все встало на свое место. Павел постоял, посмотрел на реку, освещенную луной, на далекие звезды:

— Бетти, Бетти, дорогая моя девочка, ты же убедилась, что я не изменял тебе. Почему ты не рассказала мне, чего или кого ты боишься?