Повелитель теней. Том 2

Глава 19

Несколько дней Марк де Сегюр провёл, проверяя кандидатов на роль убийцы Бартоло из списка де Грамона. Он не испытывал при этом никаких угрызений совести, хотя бы потому, что, чем больше узнавал об этих людях, тем яснее понимал, что они давно уже заслужили если не петлю, то длительное заключение в самых тёмных подвалах королевской тюрьмы. Но все они продолжали наслаждаться жизнью при дворе короля, который в обмен на некие услуги закрывал глаза на их действия, в иных случаях приведшие бы их под суд.

Все они мало отличались от убитого конюшего, и, по мнению Марка, составляли ему вполне подходящую компанию. Он побывал у многих в домах, кого-то словно невзначай встречал во дворце, кем-то вскользь интересовался в приватных беседах и за столом на дружеских пирушках. Его собеседники, попав под обаяние мальчишеской белозубой улыбки и бесхитростной манеры общения, с радостью выбалтывали ему все известные при дворе сплетни, а заодно и некоторые сведения, которые люди, служившие объектом его интереса, наверняка пожелали бы сохранить в тайне.

И, наконец, наступил день, когда он был готов дать де Грамону отчёт о проделанной работе, но вместо того, чтоб явиться к нему в Серую башню, направил с пажом записку с просьбой встретится, после чего отправился в дом барона Делвин-Элидира, чтоб прежде согласовать свои действия с Айолином в интересах их общего дела.

Вскоре после того, как он пришёл туда, снял, наконец, латы и оружие, и забрался в приготовленную слугами лохань с горячей водой, сдобренной ароматическими маслами и травяными настоями, к нему явился Алед и передал записку от де Грамона, а также приглашение своего хозяина на ужин в световой комнате на вершине башенки, украшавшей дом.

В записке Рене по обыкновению тщательно расшаркивался, извиняясь, что в виду занятости не может встретиться с ним немедленно, однако располагает сведениями, что виконт Монтре пригласил барона де Сегюра на яблочный пир в свой загородный дом, где они и смогут встретиться и поговорить без свидетелей. Марк отметил про себя, что Рене неплохо осведомлён, поскольку это приглашение было высказано ему виконтом лично лишь несколько часов назад. Выбравшись из лохани, он вытерся мягким полотенцем, поданным ему слугой, после чего с удовольствием надел чистое бельё и одежду, лишь недавно присланную от портного: тёмные штаны из плотной шерстяной материи и узкий камзол со стоячим воротником, сшитый из синего узорчатого сатина, отделанный серебряным позументом, подчеркивающий его стройную крепкую шею, мощные плечи и торс, и узкие бёдра, которые он, по обыкновению, подчеркнул, опоясавшись широким кожаным ремнём с изящной серебряной пряжкой. Оставив латы и меч на лавке, он прикрепил к поясу ножны со стилетом и отправился на ужин.

Световая комната располагалась в башенке, возвышавшейся над крышами соседних домов изящным украшением в форме бутона на высоком узком конусе. Поднявшись по винтовой лестнице, он оказался в круглом помещении, все четыре широких окна которого выходили на разные стороны, открывая вид на город, коричневые черепичные крыши и изящные башенки храмов и ратуши. На западе эта картина дополнялась мощными башнями королевского дворца, главенствующими над другими строениями.

В центре комнаты располагался накрытый к ужину стол, а хозяин дома стоял у окна и задумчиво смотрел на бледные небеса, светившиеся голубым лучезарным светом, несмотря на поздний по людским меркам час.

— Как подготовка к походу? — поинтересовался Марк, без церемоний присаживаясь к столу.

— Полным ходом, — без особого оптимизма ответил Айолин. — Ещё день-два и король назначит дату выступления. Он рассчитывает завершить поход к Грозовой горе до окончания перемирия с альдором.

— Скорее всего, завершит, — отозвался Марк, оглядывая выставленные перед ним блюда. — Правда, не могу сказать, чем этот поход закончится для него. За столом нам не будут прислуживать?

— Если ты не в силах сам налить себе вина, я наполню твой кубок, — проворчал Айолин. — Я велел накрыть стол здесь именно для того, что б мы могли поговорить без свидетелей. Сейчас в доме слишком много народу, и я не хочу, чтоб нас кто-то подслушал. Внизу у подножия лестницы стоят те, в ком я уверен, и никому не позволено подниматься сюда без вызова, кроме Аледа.

— Разумно, — Марк взял кувшин и разлил вино по кубкам, после чего поднял свой и отпил глоток. — Это с твоих виноградников?

— Нет, это вино из Магдебурга. Моё лучше, но оно пока не доставлено сюда. Думаю, мы встретим обоз по дороге.

— Всё равно хорошее. Я одобряю твою предусмотрительность, потому что хочу обсудить с тобой то, что я передам де Грамону, а что придержу на будущее. У меня возникли некоторые вопросы, которые я хотел бы прояснить для себя.

— Я слушаю, — Айолин подошёл к столу и, сев, взял свой кубок.

— Прежде всего, сам де Грамон. Из разговора с ним и того перечня имён, который он мне дал, я понял, что он сам ведёт какую-то игру против Монтре. Он его откровенно недолюбливает и, похоже, не прочь устранить если не совсем, то от трона — точно.

— Так и есть. Де Грамон принадлежит к старой аристократии Сен-Марко, он предан королю и при этом входит в группировку маркиза Вайолета. Правда, маркиз является скорее формальным лидером этой группы придворных, там заправляет Раймунд, но, как всегда, негласно. Они ясно видят сложившуюся ситуацию и считают, что возвышение Монтре и его клики вредит королевству, однако, будучи верными подданными, никогда не станут открыто выступать против королевского фаворита.

— То есть нам не стоит вступать с ними в альянс?

— Нет, наши цели совпадают лишь частично, и в этой части мы вполне можем сотрудничать с ними, представляя это как службу королю и дружескую помощь. Во всём, что касается отстранения Монтре от власти, мы можем поддерживать их. Чем он слабее, тем легче нам будет до него добраться.

— Хорошо. Тогда причём тут сокольничий короля Теодор Бризон, который, как мне сказали, является ставленником графа Блуа? И кто такой граф Блуа? Семь лет назад его не было в Сен-Марко.

Айолин на минуту задумался, а потом усмехнулся.

— Рене заметно вырос в моих глазах после твоих слов, потому что доказал, что способен на сложную интригу. Впрочем, я в этом никогда особо и не сомневался. Граф Блуа — один из недавно появившихся при дворе новых аристократов, но он стоит особняком от безродных выскочек вроде Монтре и его дружков. Блуа — внук купца Зольцена из Магдебурга. Тот поднялся когда-то лишь потому, что в его владении оказались рудники серы на юго-западе континента, на самой границе мёртвых земель. Когда-то это были совершенно бросовые земли, но потом кто-то изобрёл порох, для изготовления которого, как известно, нужны селитра, древесный уголь и сера. И если селитру и уголь получают из известняка и ольхи, то серу можно добыть только из земли. Зольцен уехал из Магдебурга, обосновался неподалёку от своих рудников, разбогател на поставках серы и выдал свою дочь за обедневшего барона Блуа, тот вскоре благополучно покинул этот мир, а его сын Антуан Блуа и есть тот самый покровитель Бризона о котором мы говорим. Человек он довольно неприятный, высокомерный, заносчивый и ленивый. Делами заправляет его матушка, дама весьма предприимчивая для своих лет. Не так давно она предприняла попытку обеспечить себе монополию на серу и диктовать свои условия всем, кто хочет получить её товар. Она отправила сына в Сен-Марко, и тот поступил на службу к Ричарду, был обласкан и получил титул графа. Наверно Ричард таким образом собирался перекрыть поставки серы в луар, лишить альдора пороха и получить военное преимущество. Но, как выяснилось, у алкорцев есть свои источники серы. На северо-востоке отыскались копи, принадлежащие общине рудокопов Швефельдорф. Блуа пытался выкупить у них рудник, но не смог договориться, потому что участки там принадлежат отдельным семьям, часть из которых отказалась их продавать. Тогда он поступил хитрее, начав поставлять туда товары, чем загнал рудокопов в долги. Но тут о ситуации узнали в Магдебурге, а магистрату свободного города никак не хотелось, чтоб кто-то завладел единоличной монополией на серу, поскольку они поставляют оружие всем сражающимся сторонам. Они тут же созвали магистраты свободных городов, обсудили ситуацию, создали свою лигу и приняли в неё Швефельдорф, по ходу превратив деревню в свободный город Швефельбург. Долги они выкупили, и теперь рудокопы должны своим партнёрам по лиге и расплачиваются серой, а остатки с выгодой продают луару, поскольку альдор быстро сориентировался и заключил с лигой свободных городов договор о беспошлинной торговле. Блуа не смог стать монополистом, но теперь твёрдо гарантирует Ричарду бесперебойные поставки серы на пороховой двор.

— И какую роль он играет при дворе?

— Свою. Я же сказал, что он довольно ленив, и, по сути, просто проедает здесь деньги, которые текут в его сундуки благодаря неустанной заботе матери. Он не зависит от Ричарда, скорее, тот в какой-то мере зависит от него, но прежде он не торопился разыгрывать свои карты. При дворе ему ничто не угрожает. Он примкнул к камарилье Монтре, поскольку их образ жизни его привлекает. Однако теперь, когда его прежние друзья то и дело оказываются не у дел, он всё же зашевелился, пытаясь воспользоваться ситуацией и укрепиться при дворе. Я полагаю, что Рене включил его ставленника в твой список с тем, чтоб столкнуть Блуа и Монтре лбами. Оба они не пользуются популярностью в партии Вайолета, и ослабление любого из них будет им на руку.

— Если мы будем участвовать в игре, то вполне можем подтолкнуть мяч на сторону Блуа, — заметил Марк.

— Это будет изящный ход, тем более что оба они очень подозрительны и злопамятны, а значит, не придут к согласию и не забудут обиды.

— Почему в списке оказался Жан Жувер? Я помню его, он участвовал в прошлой кампании, но потом Арман удалил его из войска и своего окружения. Какую роль он играет сейчас?

— У фаворитов есть фавориты, — пожал плечами Айолин. — А Жан — фаворит Монтре. Я помню его, он был хорошим воином, отчаянно смелым и способным. Но, мне кажется, он лишился расположения Армана из-за своей жестокости. Я сам присутствовал при том, как король отчитывал его за нападение на какую-то деревню и угрожал, что если узнает о чём-то подобном впредь, то прикажет вздёрнуть его на дубе в назидание иным. Потому я удивился тому, что Жувер вдруг оказался в окружении Монтре, и тот даже пытался протолкнуть его на место главнокомандующего, для чего у Жана нет ни положения, ни опыта, ни способностей.

— Милый мой Айолин, — усмехнулся Марк, — ты не знаешь подоплёки этого дела лишь потому, что был тогда слишком юн, и Арман берёг твою невинность. Но я знаю, в чём дело. Однажды король, пользуясь своим правом входить в любую дверь без стука, вошёл в его шатёр и застал Жана в объятиях оруженосца. Ему грозило публичное бесчестье, но Арман не хотел скандала, и, может, пожалев его репутацию, просто выгнал его. И теперь тебе понятно, что связывает Монтре с Жувером. Он, кстати, тоже высокий брюнет, как и я. А отношения такого рода часто приводят к весьма странным поступкам, в том числе таким, как продвижение любовника на пост высокий, но ему совершенно не подходящий. Должно быть, Жан слёзно умолял его об этом. Вопрос в том, какие будут последствия, если мы попытаемся обвинить в этом убийстве Жана?

— У него нет реальной власти, Марк. Он просто сопровождает Монтре, защищает его своим мечом, но если он исчезнет, виконт тут же подберёт следующего высокого брюнета из своего окружения. Я не столь невинен, чтоб не заметить с прискорбием, что при дворе Ричарда этот порок цветёт пышным цветом. Предусмотренное за это наказание не применяется уже давно, возможно, король даже тайно поощряет подобные шалости среди придворных, поскольку это даёт ему возможность держать этих сластолюбцев в узде под страхом того, что их всё-таки выведут к позорному столбу и лишат имущества и привилегий.

— Значит, в данном случае, Жан нам неинтересен. Что ж сдадим карты де Грамону и посмотрим, как он их разыграет. А сами вступим в игру на его стороне, но имея в виду свои цели. Ты приглашён к Монтре на яблочный пир?

— Все, кто имеет влияние при дворе, приглашены. Я не исключение.

— Поедем вместе. Я переговорю с Рене, а ты присмотрись Блуа. Может, мы сможем использовать его в своих целях. Вряд ли он пойдёт на откровенность со мной, а вот ты наверняка покажешься ему перспективным союзником.

— Ты зря себя недооцениваешь, Марк, — усмехнулся Айолин. — Блуа, как все недавние провинциалы, трепещет перед всем, что несёт на себе печать аристократизма. Твой старинный род, безупречные манеры и благородная внешность откроют для тебя его двери. Поверь, он будет рад видеть тебя среди своих друзей. Тем более что меня он совершенно не интересует.

— Я вижу, ты не забросил игру в мяч, — рассмеялся Марк. — С какой лёгкостью ты бросаешь мне подачу. Что ж, тогда поедем вместе, пусть Блуа видит, что я вращаюсь в высшем обществе, и, если он соизволит оказать мне внимание, я милостиво его приму.

Яблочные пиры в Сен-Марко издавна проводились в честь нового урожая яблок, и, если в деревнях и городах выливались в народное гуляние, когда все кабаки и трактиры были переполнены, столы часто выставлялись на улицу, а в сельской местности и прямо в садах под деревьями, то аристократия использовала этот повод для более изысканных развлечений. В этот раз виконт Монтре решил напомнить королю о своём умении устраивать яркие развлечения и объявил о пире, который решил провести в собственном загородном дворце Шато-Блуа, расположенном на холме в окружении садов.

По этому случаю сразу после наступления темноты это большое просторное строение с множеством залов, фонтанов и прозрачных галерей, окружённых стройными колоннадами, было освещено золотым светом тысячи свечей. Там звучала музыка, в двориках и залах танцевали прелестные девицы, известные многим придворным по дорогим заведениям, предоставляющим любовные утехи. Акробаты, жонглёры, специально приглашённые труппы актёров разыгрывали для гостей комические и фривольные пьески, а странствующие певцы, многие из которых уже успели добраться сюда из луара после празднования дня рождения альдорены, распевали свои баллады, аккомпанируя себе на лютнях и ноэлях.

Во дворец съезжались облачённые в нарядные одежды гости. Мужчины приезжали верхом на роскошных тонконогих скакунах с завитыми гривами и вплетенными в них серебряными бубенцами, а дамы прибывали в красивых каретах, украшенных резьбой, позолотой, серебряными накладками и парчовыми драпировками. Здесь не было главного привратника, но и без него в ворота могли въехать только самые родовитые, самые богатые и самые влиятельные лица королевства, а также те, кто по той или иной причине пользовался симпатиями хозяина или казался ему полезным.

Ближе к ночи в окружении свиты прибыл король, за ним следовал принц Жоан со своими ближайшими друзьями — сыновьями высокопоставленных царедворцев. Вскоре дворец заполнился яркой веселящейся толпой, занятой обсуждением последних сплетен, а также плетением больших и малых интриг и интрижек. В замке были устроены уютные альковы, где дамы в масках встречались со своими кавалерами, которые проскальзывали за бархатные пологи, закрыв лицо плащами, словно так они становились неузнаваемыми или даже невидимыми. Эта слегка опасная, немного непристойная и очень забавная игра была в моде при дворе, и для неё, как и для других важных дел, было отведено достаточно времени до того, как гостей пригласят за столы, накрытые для пира.

Марк встретился с де Грамоном на широкой террасе, нависающей над обрывистым берегом реки, протекающей мимо поместья. Здесь возле резной балюстрады из белого песчаника стояли вазоны с одуряюще пахнущими цветами и фонари на кованых подставках, дававшие достаточно света, чтоб можно было видеть всё вокруг и при этом наслаждаться таинственным и романтичным полумраком. Естественно, ни ему, ни Рене не пришло в голову закрывать лицо. Остановившись у балюстрады, они внимательно огляделись, чтоб убедиться, что поблизости никого нет.

— Я проверил твой список, Рене, — проговорил Марк, посмотрев вниз, туда, где под обрывом синевато поблескивая, текла река. — К сожалению, только у одногочеловека из него есть мотив и возможность, и нет алиби.

— Я слушаю тебя, — кивнул де Грамон, опершись о высокий парапет.

— Теодор Бризон, сокольничий короля некоторое время назад сватался к Ангелике де Жорес, девице, находившейся под опекой Монтре. Монтре долго ломался, а потом согласился, и вдруг девицу находят повесившейся у ручья недалеко от её дома.

— Я помню этот случай, — кивнул Рене. — Её мать сказала, что видела, как из сада она уходила с каким-то высоким сутулым человеком, которого она приняла за Бартоло. Но Бартоло в это время находился в другом месте, а именно на верховой прогулке со своим хозяином.

— Совершенно неопровержимое алиби, — невозмутимо кивнул Марк. — На него никто и не подумал, не смотря на то, что всё приданое девицы отошло опекуну. Интересно вот что, Бризон за день до смерти Бартоло взял у своего банкира на покупку оружия, лат и коня пятьсот золотых марок, а после проиграл все деньги трём наёмникам в кабаке «Палёный кабан». Всем известно, что там часто играют шулера, так что нет ничего странного в том, что обобрав беднягу, они исчезли из города, даже не попытавшись поступить на службу к королю, хотя до этого намеревались это сделать.

Рене слушал его внимательно, а после спросил:

— Что-нибудь ещё?

— Ничего. Разве что рот Бартоло был заткнут шёлковым платком, на котором была вышита монограмма в виде буквы «А». Ну, и все раны были нанесены боевым оружием: мечом и кинжалом.

— Думаешь, это Бризон решил отомстить за смерть невесты? — прямо спросил де Грамон.

— Может быть, — пожал плечами Марк, — а, может, он просто взял деньги на оружие, а потом проиграл их шулерам, что с ним и раньше случалось. Буква «А» может означать Ангелика, а может — Аманда или Анна. Больше я ничего не успел узнать. Слишком мало времени.

— Этого хватит, — кивнул Рене. — А что со шпионами?

— Пройдись по залу и выбирай любого, — пожал плечами Марк. — Большая часть приглашённых Монтре артистов явились из луара. Они постоянно кочуют туда-сюда, чтоб выступать на праздниках. Среди них наверняка есть шпионы и не только наши.

— Ты кого-то узнал? — спросил Рене, не обратив внимания на намёк.

— Нет, но я могу походить по залам, может, кого и узнаю. Только не жди, что я укажу тебе на кого-то и заявлю, что видел его в обнимку с Делланом.

— Не жду, — вздохнул де Грамон. — И не настаиваю, что б ты рыскал по залам в поисках вражеских лазутчиков. Ты итак неплохо потрудился. Но если что-то увидишь или услышишь…

— Конечно, — улыбнулся Марк и направился туда, где светилась тёплым светом галерея, ведущая внутрь дворца.

Он шёл по залам, наслаждаясь ярким светом, музыкой и обилием вокруг красивых дам. Они, встречая его взгляд, мило смущались и опускали глазки, чтоб потом поднять их и заинтересованно смотреть ему вслед. Мужчины смотрели на него частью с ревнивой завистью, частью весьма дружелюбно, особенно те, кого он знал по былым годам. Они снова возвращались в Сен-Марко, те, кто вместе с ним шли в бой под знамёнами Армана-Миротворца. И в какой-то момент ему захотелось хоть на один вечер забыть о службе и о долге и просто поговорить со старыми приятелями, вспомнив те славные дни, когда все они были так беспечно счастливы и полны надежд.

И в этот миг кто-то весьма бесцеремонно взял его за локоть. Обернувшись, он увидел рядом высокого мужчину с длинными тёмными волосами в бархатном камзоле с рукавами из полосатой парчи. Его лицо было красивым и гладким, с небольшими усиками над верхней губой, а карие глаза смотрели настороженно и при этом нагловато. Марк отметил про себя, что Жан Жувер хоть и приобрел за прошедшие годы некоторый лоск, выглядел при этом слегка затасканным.

— Я слышал, что ты вернулся, друг мой! — произнёс Жан, разглядывая его. — Возмужал, похорошел, отрастил бороду. Тебе идёт. Подчёркивает форму подбородка и придаёт брутальности. Говорят, ты теперь герой, и даже Монтре трещит о тебе, не замолкая.

— Неужели? — усмехнулся Марк и демонстративно проводил взглядом прошедшую мимо блондинку в голубом атласном платье.

— Ты по-прежнему не пропускаешь ни одной юбки мимо себя? — рассмеялся Жан, и Марку показалось, что в этом смехе слышится облегчение.

— Теперь более чем когда-либо, — пожал плечами Марк. — Нужно ловить момент радости, когда тучи на горизонте. Скоро война, там будет не до дам.

— Да, я слышал, ты уже возобновил знакомство с Делвин-Элидиром, Алларом и де Мореном. Они меня не жалуют. Считают, что я бездельник, хотя я так же, как и ты, всего лишь ловлю момент радости, пока кто-то не проткнул меня мечом. Ты выпьешь со мной?

Его взгляд снова стал настороженным, но Марк рассмеялся и, обняв его за плечи, увлёк туда, где на столе стояли наполненные вином кубки. После первого выпитого кубка взгляд Жана потеплел, и он нежно взглянул на собеседника.

— Знаешь, Марк, я порой скучаю по старым временам, по тем дням, когда мы были рядом с Арманом. Многие сейчас жалеют о нём, говорят, что сейчас всё не так, всё иначе, хуже, опаснее, безрадостнее. Они говорят, что Ричард — не Арман, и ругают короля. Иногда мне кажется, что они правы.

— Всё меняется, Жан, — ответил Марк. — Искусство жизни состоит в том, чтоб в любое время найти своё место. А ругать времена за то, что они изменили мир — дело бесполезное и даже вредное.

Жувер какое-то время задумчиво смотрел на него.

— Монтре заинтересовался тобой, друг мой. Ему нужны сейчас верные люди, готовые не только на подвиги, но и на более тонкую работу. И он щедр к своим друзьям.

— Я учту это, Жан, но пока я занят. Пусть граф Раймунд нынче не у дел, но тайная полиция всё ещё существует, и считается, что я принадлежу ей с потрохами. Так, по крайней мере, считает де Грамон. И при этом он тоже очень щедр.

— Это может быть полезно. Монтре даст больше, и не заставит разрывать отношения с Рене.

— Я подумаю, — кивнул Марк, внимательно взглянув на Жувера. — Послушаю, что скажет виконт, если он пожелает что-то сказать мне об этом.

— Я передам ему, — Жан обернулся к дверям. — Он тебя найдёт. Не сегодня, естественно. Сегодня он с королём.

— Или с его сокольничим, — уточнил Марк, увидев, как в зал входит виконт Монтре, по правую руку от которого идёт Теодор Бризон, а по левую — высокий юноша с короткими чёрными кудряшками и смазливым смуглым лицом.

При этом Марк заметил, что мило беседуя с Теодором, Монтре держит под руку второго спутника. Не ускользнуло это и от Жувера, с лица которого тут же исчезла улыбка, а глаза подозрительно прищурились.

— Кто этот красивый мальчик слева от виконта? — как ни в чём не бывало, спросил Марк. — Это его родственник?

— Родственник, но не его, — процедил Жан. — Это младший брат Теодора Альфонс, недавно появившийся при дворе.

— Милый, — заметил Марк и отвернулся к столу, чтоб слуга снова наполнил ему кубок.

Когда он обернулся, то увидел, что Жувера рядом уже нет. Монтре уходил в боковую дверь под руку с бароном де Грамоном, а разъярённый Жан нёсся прямо к братьям Бризон. Потягивая вино, Марк с улыбкой наблюдал за перепалкой между Жувером и Альфонсом, в которую тут же вклинился Теодор. Наверно дело дошло бы до драки, если б рядом не оказался барон де Морен. Он, подойдя к ссорящимся вплотную, видимо, напомнил им, где они находятся. Они тут же разошлись, бросая друг на друга свирепые взгляды.

Де Морен тем временем заметил Марка и направился к нему.

— Что не поделили эти петухи? — поинтересовался Марк, сделав знак слуге, и тот подал Тристану кубок с вином.

— Симпатии Монтре, видимо, — усмехнулся тот. — Жан падает всё ниже в своём стремлении возвыситься.

— И чёрт с ним, — заключил Марк и де Морен со смехом кивнул ему.

— Я не стал говорить Монтре, что мы связываем историю его подопечной с убийством Бартоло, — произнёс де Грамон, с сочувствием глядя на Марка.

Тот сидел в кресле возле его стола в кабинете, приложив ко лбу бронзовый кубок. Рене знал, что он всю ночь пировал со старыми друзьями во дворце виконта, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Им было весело и без менестрелей и девиц в прозрачных платьях, порхающих вокруг гостей. Они не слушали тосты, которые произносили за столом гости, глядя туда, где в окружении свиты сидел король. Они даже не замечали его изредка бросаемые в их сторону недовольные взгляды. Впервые за много лет они смогли собраться вместе и чувствовали себя непобедимыми, как в те времена, когда с ними рядом сидел их столь же молодой и пылкий король.

Впрочем, Ричард вскоре перестал обращать на них внимание, поняв, что как-то воздействовать на эту шумную компанию без ущерба для себя он не может, да и зачем? Сблизившись снова, они составят в армии мощную коалицию, которая явится едва ли не передовой ударной силой его армии, ведь за большинством из этих баронов встанут сотни их рыцарей, лучников и копейщиков. Пусть Делвин-Элидир собирает вокруг себя своих отважных друзей, если он может сплотить их перед грядущей войной под флагами Сен-Марко.

Какое-то время возле друзей вертелся и Жан Жувер, прислушиваясь и приглядываясь, пытаясь задавать какие-то провокационные вопросы и даже притворно ругая короля, но потом он куда-то исчез и никто не заметил, что его больше нет рядом. Зато, когда столы для гостей начали пустеть и король покинул зал вместе с хозяином дома, к сплочённой группе баронов присоединились молодые рыцари во главе с принцем Жоаном, смотревшие на старших товарищей с восхищением и лёгкой завистью. Им были рады, и с удовольствием рассказывали о былых временах, военных хитростях и лихих атаках на алкорцев.

— Я слушаю, Рене, — хрипло произнёс Марк, поморщившись от приступа мигрени. — Что ты ему сказал?

— Я сказал только о платке с монограммой и этой странной истории с пятью сотнями золотых марок, предоставив ему самому искать связь. Похоже, он её нашёл, потому что разозлился, но не на меня. Он сказал, что этого явно недостаточно, но заметно успокоился и, думаю, больше не будет требовать найти преступников.

— Даже для виду?

— Он согласился с нашей версией.

— Правда?

— Я не могу смотреть на это, Марк, — наконец, не выдержал Рене и, поднявшись, подошёл к шкафу. Достав оттуда синюю склянку, он плеснул из неё тёмной жидкости в кубок, а потом добавил воды и, вернувшись к столу, поставил перед другом: — Выпей. Это изобретение Тома, которому часто приходится ходить по кабакам и пить с несметным количеством людей, чтоб получить нужную информацию. На вкус ужасно, но действует быстро.

— Я готов жабу проглотить, лишь бы это закончилось, — проворчал Марк и разом выпил содержимое кубка. — Действительно, гадость, — морщась, прокомментировал он. — Так что там с Монтре? Почему ты думаешь, что его удовлетворил твой ответ?

— Потому что сегодня утром Теодора Бризона нашли в канаве с перерезанным горлом, — снова сев за стол, пояснил де Грамон.

— Вот как? — Марк какое-то время молчал, а потом уточнил: — И что с этим убийством?

— Ничего. Брат Теодора Альфонс сказал, что они с братом поссорились и тот один уехал в город. Больше он его не видел. Он был сильно напуган, твердил одно и то же, и не смог уточнить детали. Я спросил его, из-за чего они поссорились, но он сказал, что не помнит. Потом сказал, что из-за денег, а под конец бормотал что-то об оскорблении дамы.

— Он рассказал, что они ссорились с Жувером?

— Нет. А они ссорились?

— Да, и очень бурно. Их разнял де Морен. Кто будет вести расследование этого убийства?

— Никто. Я сегодня говорил с королём. Он воспринял эту новость спокойно и сказал, что, скорее всего, Бризон напился и с кем-то поссорился. То есть это была обычная дуэль.

— В результате которой ему перерезали горло и выбросили тело в канаву?

— Так сказал король.

— Разве смерти на дуэлях не расследуются?

— Обычно да, но в данном случае вынесен высочайший вердикт. Да и кто такой этот Бризон? Сейчас, когда все готовятся к войне, смерть вздорного мальчишки никого не интересует.

— Значит, ты оставишь всё, как есть?

— У меня полно других дел. Например, поиск шпионов при дворе. Нам с тобой, думаю, стоит сосредоточить наши усилия на этом. Но сначала нужно сделать кое-что ещё. Король намерен сегодня объявить о каких-то своих решениях, в связи с чем нам следует явиться в тронный зал. Ты пойдёшь?

— Конечно, — Марк поднялся и замер, прислушиваясь к себе. — Да, Рене, мне намного лучше. Надо будет попросить у Тома такую склянку на будущее. А пока идём.

Они вместе спустились по крутой винтовой лестнице и прошли по заполненным пёстрой толпой залам. Здесь теперь тоже чувствовалось приближение войны. Куда меньше стало ярко одетых праздных господ, которые раньше презрительно щурились друг на друга и сбивались в шепчущиеся кучки, обсуждавшие многочисленные сплетни. Больше — спокойных, уверенных в себе мужчин, носивших поверх дорогих камзолов красиво украшенные латы и тонкие кольчуги и привычно держащих на эфесах фамильных мечей унизанные массивными перстнями мозолистые руки. Только прекрасные дамы, явно воодушевлённые прибытием ко двору богатых и мужественных кавалеров, всё так же создавали вокруг себя ощущение лёгкого, слегка фривольного праздника.

В большом тронном зале уже собрались придворные, однако, на сей раз, здесь не было случайных зевак. Чиновники и военные бароны стояли вдоль дорожки, ведущей к трону, спокойно ожидая короля, в то время как любопытствующие толпились за дверями в смежных залах. Де Грамон и де Сегюр вошли в зал, Рене направился к самому трону, чтоб, если понадобится, быть под рукой у короля, а Марк заметил в стороне мрачного Жувера и подошёл к нему. Тот кивнул на приветствие, но ничего не сказал. Он явно был не в духе. Марк отыскал глазами Делвин-Элидира. Айолин стоял ближе к трону и рядом с ним, чуть позади, он заметил бледного человека весьма необычной наружности. Тот был богато одет, но дорогой камзол из парчи сидел на нём как-то криво, может, из-за сутулости. Крючковатый нос и большие круглые глаза придавали его лицу вид сердитой хищной птицы. Иногда он наклонялся к Айолину, который был чуть ниже его ростом, и что-то нашёптывал. Тот каждый раз отвечал весьма учтиво.

Наконец появился церемониймейстер и объявил о прибытии короля. Ричард быстрым шагом прошёл через зал, и Марк заметил, что на сей раз он тоже был в латах, что говорило о том, что его решения, о которых будет объявлено, касаются войны. За ним шествовали принц Жоан, сенешаль, барон де Сансер, маркиз Вайолет и граф Раймунд. Граф с невозмутимым видом проследовал мимо придворных, едва скользя взглядом по лицам, однако, наверняка запоминая, кто из них не уследил за эмоциями и продемонстрировал разочарование его возвращением ко двору. Именно это чувство было написано на лице виконта Монтре. Он недовольно кривил губы, поглядывая на Раймунда, даже не давая себе труда скрыть недовольство.

Король тем временем сел на трон и, когда его приближённые разместились вокруг, заговорил. Прежде всего, он объявил о том, что граф Раймунд возвращается к исполнению своих обязанностей главы тайной полиции. Он не снизошёл до объяснения инцидента с отстранением и расследованием, как и не поведал о его результатах. После этого слово попросил виконт Монтре. Со скорбным видом он сообщил о том, что сокольничий его величества кавалер Теодор Бризон погиб на дуэли и теперь его место вакантно, в связи с чем он готов предложить его величеству кандидата на эту должность. Он с милой улыбкой поманил кого-то, и из толпы придворных вышел смущённый и испуганный Альфонс Бризон. Далее Монтре пространно пояснил, что назначение младшего брата погибшего будет справедливым и милостивым решением, поскольку послужит в какой-то мере утешением семье погибшего и поможет юноше, потерявшему любимого брата, заполнить пустоту в сердце, заняв его место и преданно служа королю.

Пустота в сердце Альфонса короля не интересовала, как и то, кто будет возить за ним на охоте сокола. В конце концов, когда ещё будет эта охота? Потому он прервал рассуждения Монтре и сказал, что согласен на это назначение. Сенешаль поклонился, приняв это к сведению.

Марк в это время доставил себе удовольствие наблюдать за реакцией Жувера, который побледнел и от ярости кусал губы.

— Что за притча, Жан? — шепнул он ему на ухо. — Только вчера Бризон наскакивал на тебя, как бойцовский петух, а сегодня виконт ведёт его брата к трону, как девицу к алтарю?

Он заметил, что Жувера передёрнуло от его слов, и услышал, как тот злобно проворчал:

— Ничего, и до этого доберусь.

Тем временем барон Делвин-Элидир чуть повернулся к стоявшему за его плечом графу Блуа и шепнул:

— Похоже, виконт не желает сдавать позиции при короле, усиленно расчищая место для своих людей. Я слышал, что он собирается сопровождать его величество в военном походе.

— Я тоже там буду, — сверкнул совиными глазами Блуа, едва не клюнув своим носом плечо собеседника. — А там посмотрим, кто кого.

Айолин задумчиво кивнул и снова взглянул на короля, который поднялся с трона. Его золочёный нагрудник сиял в свете множества свечей, широкоплечая фигура выглядела величественно. Окинув своих подданных орлиным взором, Ричард провозгласил:

— Завтра с наступлением светлого утра мы начинаем подготовку к выступлению в поход, с тем, чтоб следующим светлым днём торжественным маршем пройти по Сен-Марко и выступить всей армией навстречу грядущим победам!

В ответ на его слова раздались радостные крики, приветствующие короля, призывающие смерть на головы алкорцев и предвещающие победу Сен-Марко. Удовлетворённый такой реакцией, он улыбнулся и поднял руку. Когда всё стихло, он буднично объявил о том, что призывает членов военного совета на заседание и, спустившись с возвышения, где стоял трон, так же стремительно, как вначале, удалился. За ним ушли его приближённые, а следом торопились члены большого военного совета.

Марк, как ни в чём не бывало, обернулся к Жуверу, и, словно не замечая его злобной гримасы, беспечно спросил:

— Странно, что это виконту вздумалось идти на войну. Он что, не слышал, что на войне убивают?

— Слышал, — проворчал тот. — Но уверен, что это касается других, а не его. Это опасное заблуждение, Марк, верно?

— Так убеди его, что ехать с нами для него опаснее, чем остаться здесь.

— С чего бы это? Почему только мы должны месить грязь, спать на земле и уворачиваться от вражеских стрел? Пусть попробует, какова победа на вкус, и узнает, кто ему друг: смазливый мальчишка с нежной кожей или мужчина с мечом, который может защитить его от врагов.

— Есть люди, Жан, которые принимают помощь мужчин, а потом оставляют при себе мальчишек.

— Арман говорил, что преданность нужно заслужить, — кивнул Жувер. — А я говорю, что есть те, кто её не заслуживает.

И Жувер начал пробираться к выходу, бесцеремонно расталкивая попадавшихся на его пути придворных. Марк задумчиво наблюдал за ним, а потом осмотрелся. Все его друзья уже ушли на военный совет, стало быть, он был предоставлен себе. Рыскать по дворцу в поисках шпионов альдора ему не хотелось, тем более что он понимал всю бесперспективность этого занятия. Потому он решил вернуться в дом Делвин-Элидира и провести ревизию своего гардероба и оружия. Теперь, когда решение о выступлении армии было принято, ему стоило поторопиться с подготовкой к войне, тем более что все кузнецы, оружейники и портные, должно быть, сбиваются с ног, выполняя многочисленные заказы. К тому же нужно было нанять оруженосца, экипировать его и купить второго коня. Потому у него не было времени на выполнение приказов де Грамона, и он спокойно покинул королевский дворец, с тем, чтоб сходить домой, а после отправиться в торговые районы города.

Чёрное небо понемногу начало светлеть, наливаясь сочной синевой, а в Сен-Марко приближалась вторая стража, знаменующая начало ночи. По случаю подготовки к выступлению армии комендантский час был отменён. Да и соблюсти его было бы сложно, поскольку весь город был заполнен наёмными рыцарями и отрядами баронов, пришедших, чтоб встать под знамёна короля Ричарда. Рыцари заполнили все гостиницы, снимали комнаты и углы в частных домах, ютились в сараях и подвалах, а на площадях и улицах стояли навесы, под которыми на грязной брусчатке были уложены доски, и уже на них, закутавшись в плащи, спали воины, пришедшие со своими хозяевами, не имевшими здесь собственного дома.

Рыцарям и солдатам барона Делвин-Элидира повезло куда больше. Их хозяин владел просторным домом, где было место для того, чтоб разместить сотню воинов. Пусть они спали на полу, но в чистоте и тепле, их кормили сытной горячей пищей, и было вдоволь воды, чтоб умыться и постирать одежду. Маленькая площадь перед домом и выводящий на неё с главной улицы проулок были превращены во временный военный лагерь. Владельцы и жильцы соседних домов безропотно сносили вызванные этим неудобства, потому что выказывать недовольство в адрес баронов в Сен-Марко было не принято, да и, кроме того, присутствие отряда Делвин-Элидира гарантировало им безопасность, поскольку не приходилось опасаться грабежа и бесчинств со стороны других солдат и наёмников.

Марк де Сегюр вернулся в дом друга почти ночью, когда стоявшие в карауле солдаты уже дремали у входа в переулок, опираясь на алебарды. Подняв головы, они узнали его и поклонились, а потом проводили подозрительным взглядом следовавшего за ним высокого худощавого юношу с котомкой за спиной и большими узлами в руках. Из одного узла торчала рукоятка меча, оплетенная кожей, а второй формой напоминал кованый нагрудник. Юноша тащил всё это смиренно, не жалуясь, только иногда перехватывая концы грубой ткани побелевшими от напряжения пальцами и отдуваясь на ходу.

Поднявшись по ступеням крыльца к распахнутым настежь дверям, Марк был встречен домоправителем Луцием, поспешившим сообщить, что хозяин уехал попрощаться с супругой и будет только ко второму светлому утру.

— Что ж, будь у меня жена, я б не вернулся до самого выступления, — пробормотал Марк. — Друг мой Луций, окажите мне услугу, устройте где-нибудь моего оруженосца, — он обернулся к юноше, который, опустив свою ношу на пол, с восторгом осматривал высокий парадный холл, не обращая внимания на солдат, спавших на походных тюфяках. — Сей отрок из благородной, но обедневшей семьи, сын моего старого друга, погибшего в бою за короля Армана, кавалера Дарси. Его зовут Шарль.

— Значит ли это, что я должен подыскать для юноши отдельную комнату? — осведомился Луций, внимательно оглядев молодого человека.

— Нет, пусть привыкает к некоторым неудобствам. Мальчика воспитывала заботливая матушка, и он слишком изнежен для войны. Пусть спит на полу вместе с остальными. Покажите ему, где можно взять чистую воду, где отхожее место, и поставьте на довольствие. Может, сперва эти условия и покажутся ему суровыми, но скоро у него не будет и этого. Шарль, — юноша оторвался от созерцания расписного потолка и с почтением взглянул на барона, — господин Луций здесь первый после бога, потому слушайся его во всём. Пока отнеси узлы в мою комнату, распакуй их и объясни слугам, что вскоре доставят другие покупки. Когда приведут коня, выйди и осмотри его вместе с кузнецом. Если всё будет в порядке, отдашь за него десять марок, которые я тебе передал. Будь внимательнее, ездить на нём тебе. После этого можешь ложиться спать, где тебе укажут.

— Я понял, ваша светлость, — поклонился Шарль и взглянул на Луция.

Тот вздохнул и жестом пригласил его следовать за собой, но сделав несколько шагов, обернулся:

— Куда прикажете подать ужин, господин барон? Командор де Мариньи вернулся и просил накрыть в маленькой гостиной с гобеленами.

— Я с удовольствием составлю ему компанию, — кивнул Марк и быстро взбежал по широкой деревянной лестнице на второй этаж.

Подходя к дверям гостиной с гобеленами, маленькой уютной комнаты, расположенной в дальнем конце дома, Марк с удивлением услышал оттуда голос, который он принял за детский, однако войдя, не застал там никаких детей. Возле распахнутого окна стоял командор де Мариньи, а на подоконнике рядом с ним сидел его кот. Это роскошное животное необычного окраса с небесно-голубыми глазами, вызывало в душе Марка почти детский восторг, потому он, поприветствовав рыцаря, сразу подошёл и с наслаждением провёл пальцами по загривку кота, покрытому светлой пышной шерстью. Кот повернул большую голову с круглыми тёмными ушками и взглянул на него с задумчивой благосклонностью.

— Я не устаю удивляться красоте вашего питомца, командор, — проговорил Марк с улыбкой, — а более того, тому, что вы выбрали себе в качестве спутника кота.

— Что в этом странного? — поинтересовался Хок.

— Обычно рыцари берут с собой оруженосцев, на худой конец, собак, но кот…

— Мы не выбирали друг друга. В час тяжёлых испытаний нас свела судьба, и с тех пор мы вместе. Пусть вас не вводит в заблуждение его роскошная шерсть и изысканный окрас. Мой друг — настоящий воин, хитрый и сильный, с острыми зубами и длинными когтями. Ему уже приходилось спасать мне жизнь.

— Почему-то я не удивлён, — кивнул Марк и снова погладил Кису. — Преданные и отважные сердца бывают не только у людей. Я бы даже сказал, что у лошадей и собак они встречаются чаще, чем у их хозяев. Почему бы не быть такого сердца и у кота, особенно столь необычного. Вы встретили его на своей планете или в космосе?

— В космосе, — сообщил Хок. — Его соплеменники иногда путешествуют по галактике, находят своих людей и делят с ними радости и невзгоды.

— Я немного завидую вам, — признался Марк, посмотрев в сапфировое небо над городом. — Я получил неплохое образование и читал в детстве книги, в которых говорится о нашей прародине, о целой планете, населённой людьми. Мы живём на ограниченном клочке тверди, окружённой мёртвыми землями, где умирает всё живое. Многие люди даже не представляют, что происходит за пределами нашего мира, и только очень ограниченное число людей знает о том, что за нашим небом есть бесконечный океан пустоты, в котором сияют звёзды, а вокруг них вращаются планеты. Боюсь, что и я не могу представить такое, и когда думаю об этом, вижу своим мысленным взором только выцветшие картинки старых книг. А где-то есть целая планета, населённая такими же, как мы, людьми. По ночам они видят на небе россыпи звёзд. Днём они видят своё солнце без преграды облаков, а ночью им светит другое светило, которое называется «луна». Это всё похоже на сказку, в которую невозможно поверить. А вы всё это видели?

— Я там вырос и живу теперь, — пожал плечами Хок.

— И летаете по этому огромному океану от одной планеты к другой. Ваш мир многомерен, командор, в то время как у нас всего два измерения. В юности это приводило меня в отчаяние. И не только меня.

— Вы говорите о бароне Делвин-Элидире? — уточнил Хок.

— Нет, Айолин был мечтателем другого склада, его больше интересовали поэмы и легенды, любовные истории и прекрасные дамы. К тому же он слишком прагматичен. Он усвоил все эти знания, которые дали ему его учителя, принял к сведению и переключился на реальный мир. К чему ему разговоры об огромных шарах, на которых кипит чужая жизнь, о звёздах, которые больше нашего мира и горячее огня в плавильной печи? У него слишком много дел. А вот у меня их не было, и я мог тешить себя такими запредельными мечтами, делясь ими с королём. Вы знаете, на самом деле Арман вовсе не радовался своей короне. Он любил Сен-Марко и был готов пожертвовать ради него жизнью, это был его долг, его ответственность. Но иногда он приоткрывал мне свою душу. Однажды это случилось ночью. Тот единственный раз, когда небеса расступились, и я увидел звёзды. Всё великолепие разноцветных огоньков, сияющих в глубине тёмного пространства, у которого не было дна, на краткий миг распахнулось передо мной, и я запомнил этот миг навсегда. Именно тогда Арман и признался мне, что уже видел однажды этот волшебный портал в иной мир, где нет границ и ограничений, где только свобода и покой, где жизнь разнообразна в своих проявлениях и наполнена такой красотой, о которой мы в своём маленьком ограниченном мирке не можем даже помыслить.

Марк посмотрел на Хока, ожидая его реакции и тот задумчиво кивнул.

— Это показывает вашего короля, как человека поистине гениального, ваша светлость. Трудно дать более ёмкое и точное определение тому, что находится за вашими небесами.

— Он был таким, — грустно улыбнулся Марк. — Сен-Марко и весь наш мир были тесны для него. Он говорил, что мечтает стать железной птицей и вырваться за пределы этой темницы, мчаться среди звёзд, встречая людей разных видов и рас, узнавая их, изучая иные миры, искать свет знаний и красоты, недоступных нам здесь. Я слушал его тогда, сидя у его ног, открыв рот от восторга, потому что по мере того, как он говорил, он, словно распахивал для меня двери в какой-то чудный незнакомый мир, пронизанный насквозь светом и разумом. Я будто видел это всё, и мечтал умчаться туда следом за ним.

Огонь воодушевления, вспыхнувший в глазах Марка, вдруг погас, и он с тяжёлым вздохом опустил голову.

— Этому не суждено было сбыться. Он умер, свет погас, и те двери навсегда затворились для меня.

— Но тот мир существует, — проговорил Хок, глядя в небо. — Я надеюсь однажды вернуться туда. Почему бы и вам не вырваться на свободу?

— Без Армана? — на лице Марка появилась грустная улыбка. — Я готов был следовать за ним, а без него, боюсь, мне будет там слишком холодно и одиноко. Мои друзья здесь, здесь моя земля, здесь те, кого я люблю и кому я нужен. Всё это держит меня в этом мире, и я утратил того, кто мог оторвать меня от этого маленького клочка тверди, стоящего на рогах звёздного оленя. Но если у меня когда-нибудь будут дети, я с младенчества буду рассказывать им эти странные сказки и, может, кто-нибудь из них наберётся смелости и ума, чтоб слетать туда.

У входа кто-то деликатно кашлянул и, обернувшись, они увидели молодого слугу со скатертью, перекинутой через руку и стопкой тарелок.

— Накрывай на стол, Жиль, — кивнул Марк. — И не забудь предупредить на кухне, что сегодня за столом кроме двух голодных рыцарей будет их пушистый друг, который, я думаю, тоже не прочь перекусить.

— Предпочтения сэра Киска уже известны поварам, — в тон ему ответил Жиль, и, поставив тарелки на столик у стены, принялся расстилать скатерть.

Он быстро накрыл на стол, принёс блюда с хлебом, жареной олениной, сыром и свежими яблоками. Следом появилась миска с тушёной в белом вине рыбой и поднос с пирожками, начинёнными ягодами и орехами. В центре стола возвышался высокий запотевший кувшин с охлаждённым вином.

— Я думаю, что мы не станем отвлекать слуг от их дел, — проговорил Марк, жестом отпуская Жиля, у которого, конечно, было много других занятий, потому что именно он следил за состоянием гардероба хозяина и его гостей.

Они сели за стол. Киса, спрыгнув с подоконника, прошёл по каменным плитам пола, победно неся свой реющий, как боевое знамя, хвост и, запрыгнув на колени хозяина, деловито осмотрел стол.

— Думаю, эта мисочка с печёночным паштетом и мелко нарезанная сырая форель предназначены для сэра Киска, — заметил Марк, поглядывая на кота.

— Для нас эти порции маловаты, — кивнул Хок, придвигая красивые мисочки из молочного фаянса, украшенные синим рисунком. — Постарайся не ронять еду мне на штаны.

Киса укоризненно взглянул на хозяина и, протянув лапку, зацепил на блюдце кусочек паштета.

— Скоро война, — проговорил Марк, разливая вино по кубкам. — Я слышал, что вы числитесь в отряде де Морена.

— Числюсь, — пробормотал Хок неохотно.

Марк бросил на него внимательный взгляд.

— Вы не рвётесь на войну?

— В нашем мире уже давно нет войн, — пояснил Хок. — Убивать людей и вообще отнимать чью-то жизнь, будь то животное или существо иной расы, считается непозволительным актом. Поэтому войны меня не радуют.

— Но вы же воин! — уверенно произнёс де Сегюр. — Я вижу это не по вашим доспехам и оружию. Манера поведения выдаёт вас.

— Наша функция состоит в защите и спасении чужих жизней, а не наоборот. Ради этого мы обучались воинскому искусству и ради этого иногда рискуем жизнью.

— Да, Айолин что-то говорил о странностях вашего весьма сурового орденского устава. Боюсь, на поле боя вам придётся нелегко. Здесь в бой идут исключительно с целью убить врага.

— Я понимаю. Когда-то очень давно мне приходилось участвовать в таких войнах.

— То есть вам приходилось убивать?

— Да, но я уже давно стараюсь этого не делать. К тому же устав запрещает нам убивать.

— И что вы собираетесь делать в такой ситуации?

— Пока не знаю.

Хок посмотрел на своего собеседника, ожидая такой же реакции, как когда-то видел у барона Аллара, но де Сегюр и не думал осуждать его и подозревать в трусости. Он какое-то время размышлял, потягивая вино, а потом поднял глаза на Хока.

— Знаете что, командор, я предлагаю вам перейти от де Морена в моё подчинение. Я тоже еду на войну, но у меня не будет командиров, кроме короля и барона де Грамона. Со мной десяток проверенных людей, которые будут выполнять особые поручения, думаю, в основном заниматься разведкой. Я обещаю, что не стану требовать, чтоб вы кого-то убивали. Не сомневаюсь, что вы сумеете справиться с врагом менее кровавым способом. Айолин уже разболтал вам, что первый поход направлен не против альдора, так что крупные сражения на этом этапе нам не грозят. А после поглядим. В конце концов, до следующей кампании ещё нужно дожить.

Хок с некоторым удивлением смотрел на него.

— Честно говоря, барон, я не ожидал этого от вас. Со слов нашего доброго хозяина я представлял вас человеком довольно жёстким.

— Конечно, — рассмеялся де Сегюр. — Марк — хороший парень, что не мешает ему быть бабником, интриганом и бретёром. К тому же я шпион и наёмный убийца. Всё это так, я не просто жёсткий, порой я бываю очень жесток, но я никогда не бываю таковым без причин. Я рано потерял родителей и в совсем юном возрасте попал к королю Арману. Я был его пажом, потом оруженосцем, потом он произвёл меня в рыцари, и я стал его другом и телохранителем. Он был отважным воином, но его не зря прозвали Миротворцем. То, что он сделал — заключил семилетнее перемирие с луаром, — случай удивительный и беспрецедентный в нашей истории. Мы постоянно воевали с алкорцами, то нападая на них, то отбивая их нападения. Нужно иметь особый склад ума, чтоб просто подумать о возможности мирного сосуществования с извечным врагом. И вот, смотрите, мы семь лет прожили без войны, и уже представляем, что это такое. Арман мечтал не только о путешествиях за пределами нашего мира, он мечтал о том, чтоб и здесь наступило царство красоты и разума, с которыми убийство несовместимо. И когда вы сказали, что в вашем мире давно нет войн, что-то отозвалось в моей душе. Может, кто-то счёл бы ваших соотечественников трусами, не способными к воинской доблести, но я знаю, что это не так. Просто вы пережили наши болезни и создали мир, о котором мечтал Арман. Я отношусь к этому не только с уважением, но и с почитанием. Если вы не хотите убивать — никто не может вас заставить. Я сам не испытываю к этому занятию никакой тяги. Убийство — это действие по необходимости. Наш мир таков. Но если вы — другие, почему бы вам не оставаться собой? Я предлагаю вам содействие в этом.

— Что ж, я с благодарностью приму ваше предложение, — произнёс Хок. — Уверяю, я постараюсь быть вам полезным, не нарушая свой устав.

— Я уверен, что так оно и будет, — удовлетворённо кивнул Марк. — С Тристаном я всё улажу. Он не станет возражать. С вашими новыми товарищами я познакомлю вас вскоре. А пока, если вам не трудно, дайте пару уроков фехтования моему оруженосцу. Он, кажется, ничего тяжелее ложки в руках не держал, ему будет нелегко на войне.

— Конечно, — пообещал Хок.

— Что ж, — улыбнулся Марк, поднимая кубок. — Мне кажется это начало крепкой и долгой дружбы.

Хок с удовольствием поднял свой кубок в ответ, а Киса, опустошив блюдце с паштетом, уже тянулся за кусочком лосося.

Следующее утро было светлым и шумным. Город всё больше оживлялся, армия готовилась к походу. Марк придирчиво осмотрел доставленные ночью доспехи и амуницию, Хок тем временем разглядывал оружие под зачарованным взглядом юного Шарля. Он проверил, насколько сбалансирован простой, не слишком тяжёлый меч оруженосца с обтянутой кожей рукояткой и с особым вниманием осмотрел боевой кинжал с лезвием двусторонней заточки. Подержав его в руках, он велел юноше срочно отнести его обратно к оружейнику, чтоб тот сменил рукоятку, скользившую в ладони, на другую — из древесины шиповника или падуба. Услышав это, Марк сам взял кинжал в руки и согласился, что рукоятка неудобна, особенно для неопытной руки. Потом они втроём спустились на площадь, чтоб посмотреть на приобретённого для Шарля коня. Конёк был невысокий, коренастый, с крепкими ногами и широким крупом, но достаточно резвый. Марк сам осмотрел его копыта и проверил подковы и на сей раз остался доволен.

Шарль умчался к оружейнику, а рыцари отправились на постоялый двор «Хромой заяц», где разместились рыцари, прибывшие с Марком из луара и составлявшие его личный отряд. Представив друзьям нового товарища, он отправился к де Морену, чтоб устроить перевод Хока, а тот вместе с новыми приятелями сел за стол в переполненном обеденном зале, где раскрасневшиеся служанки разносили по столам ранние завтраки для постояльцев. Вскоре он уже чувствовал себя в новой компании легко и свободно.

Вернувшись в дом Делвин-Элидира, Хок тут же велел Шарлю взять новый меч и вместе с ним спустился во внутренний дворик, где, сняв кольчугу и камзол, приступил к тренировкам. Хоку не впервой было тренировать новичков, потому он действовал терпеливо и настойчиво, подбадривая своего подопечного, который был ошарашен своей неуклюжестью и страдал из-за насмешек, сыпавшихся на него со стороны хорошо обученных юных воинов хозяина дома.

Вскоре пришёл Марк и, разогнав насмешников, какое-то время наблюдал за мучениями своего новоявленного оруженосца. Наконец, он сжалился над ним и разрешил отдохнуть, а сам снял латы и камзол, собрал в хвост на затылке длинные волосы и взялся за меч. Поединок барона с Хоком снова притянул в дворик и на опоясывающую его галерею множество зрителей, но, на сей раз, они смотрели на происходящее с восхищением, потому что рыцари бились, как и положено настоящим воинам, опасно и быстро нанося стремительные удары, ловко уворачиваясь от встречных и отбивая их. Вскоре оба соперника вошли в азарт, демонстрируя друг другу всё новые хитрые приёмы и на ходу обсуждая их. Затем Хок предложил взять кинжалы и достал из ножен свою старинную дагу. В этом поединке Марку уже не удалось совладать с ним, и в какой-то момент он оказался в железном захвате с поблескивающим у горла клинком.

— Необычный кинжал, — заметил он, без малейшего сожаления признав поражение.

Хок протянул ему дагу, а сам взял из рук у восхищённого Шарля полотенце, чтоб вытереть пот. Марк внимательно осмотрел кинжал и вдруг удивлённо воскликнул, разглядывая полустёршуюся надпись на клинке:

— Я знаю этот язык! Здесь написано: «Если я пойду по долине смертной тени, не испугаюсь зла, потому что ты со мной».

— Это лишь подтверждает родство наших миров, — ответил Хок. — Но у нас на этом языке давно никто не разговаривает. На нём написаны древние тексты.

— И у нас тоже! Говорят, в храме святой Лурдес хранится целая библиотека книг на этом языке. У нас его изучают в основном маги и алхимики.

— Но вы его выучили.

— Вместе с другими пажами принца. При дворе Сен-Марко считается, что царедворцы должны знать что-то такое, чего никто не знает. В конце концов, мы начали писать друг другу записки на этом языке, если не хотели, чтоб их прочитали слуги. Кстати, не думаю, что Аллар или де Морен смогли бы это прочесть. Удельные бароны никогда не тратили время на изучение тайных языков, считая это бесполезным занятием. Впрочем, Айолин со своим пристрастием к изящным искусствам мог заняться и этим. Но де Морен — ни в коем случае!

Он вернул кинжал Хоку и обернулся к Шарлю:

— Твоя очередь, мой мальчик.

Оруженосец испуганно попятился. Марк рассмеялся.

— Разве ты не слышал, что написано на клинке кинжала настоящего воина? Он не должен бояться зла, даже проходя по долине смертной тени! А ты боишься урока фехтования! Бери меч и вставай против меня.

— Каждый когда-то начинал, — ободрил его Хок. — И я, и барон де Сегюр, и каждый из этих злых насмешников. Только учась можно чего-то достичь.

— Я постараюсь, — вздохнул Шарль и поплёлся за мечом.

— Он научится, — громко произнёс Марк, глядя ему вслед. — Его отец был настоящим героем и дрался, как лев. Мальчишка пошёл в него лицом и статью, а опыт придёт со временем.

Хок понимающе улыбнулся, заметив, как расправились плечи юноши, и он уверенно взялся за рукоятку меча.

На следующее утро вернулся Айолин. Всё ещё пребывая под впечатлением от прощания с Иоландой, он был тих и задумчив, но у него было слишком много дел, чтоб предаваться меланхолии. Вскоре он снова занялся подготовкой к выступлению в поход, руководя сборами и экипировкой своего отряда.

У Хока и Марка дел не было. Конечно, Марк понимал, что Рене ждёт от него отчёта о поисках шпионов, но справедливо полагал, что скоро тут никому не будет до этого дела. Шпионы уже давно отправили в луар сообщения о скором выступлении армии Сен-Марко и теперь занимались рутинными делами, никак не связанными со своей секретной деятельностью. В этой суете вряд ли удалось бы поймать за руку кого-то, связанного с врагом, к тому же совсем скоро война перейдёт из тайной фазы в явную, и тогда легче будет понять, кто друг, а кто враг. В глубине души Марк понимал, что подобные рассуждения не освобождают его от обязанностей службы, потому он отправился во дворец, потолкался среди придворных и зашёл к принцу Жоану, который в окружении своих молодых друзей томился в ожидании необыкновенных подвигов. Потом Марк навестил Монтре, восхитился его новыми латами, достойными того, чтобы вывесить на стену города для устрашения ворон, пошептался с Жувером, подливая масла в полыхающий костёр его ревности, усугубляемой тем, что виконт вознамерился взять с собой в поход и юного Альфонса. И, наконец, он всё-таки поднялся в Серую Башню, где снова воцарился граф Раймунд. Тот с ледяным лицом выслушал пространные рассуждения его пустого доклада, а потом произнёс:

— Я понимаю, барон, что перед выступлением армии вам хочется провести некоторое время в компании друзей и праздных развлечениях, потому не буду делать каких-либо выводов из вашего никчёмного донесения. Однако я надеюсь, что после того, как армия выйдет за стены города, вы осознаете в полной мере, что пришло время действовать, и проявите должное рвение. Вы поступаете в распоряжение барона де Грамона, который будет при короле выполнять прежние функции. Ему понадобится ваша помощь.

— Я благодарен за проявленную вами снисходительность, ваше сиятельство, — Марк покаянно склонил голову. — И уверяю, вам больше не придётся её проявлять.

— Я и не собирался делать это впредь. Ступайте ккоролевскому казначею и получите у него тысячу золотых марок на расходы, связанные с вашей миссией, и триста — на личные нужды. Не забудьте по возвращении представить ему полный отчёт о том, как вы их потратили. И присмотрите там за Рене, — уже более мягким тоном добавил он. — Вы знаете, он не солдат, при светлой голове у него неуклюжий меч.

— Я буду его мечом, — пообещал барон.

— Ступайте, Марк, — вздохнул граф. — И возвращайтесь живым и с победой.

— Мы все вернёмся победителями, — улыбнулся он и, выйдя из кабинета, легко сбежал по крутой лестнице башни.

Королевский казначей выдавал де Сегюру причитающиеся суммы с таким видом, как будто это обрекало на голодную смерть всю его семью. Он тщательно отсчитал каждую монету, потом долго писал что-то в своих толстых книгах, потребовал собственноручно написать расписки в получении и под конец долго и нудно объяснял, как следует вести отчёт о расходах и в какой срок после возвращения с войны его следует представить в казначейство. Марк с серьёзным видом выслушал его и, подхватив увесистые мешочки с золотом, вышел из полуподвального помещения, где вдоль стен стояли набитые королевским золотом сундуки, а за столами сидели подслеповатые от вечного полумрака клерки, писавшие что-то в таких же толстых книгах.

Проходя по залам дворца, Марк с интересом рассматривал попадавшихся ему на пути дам, раздумывая о том, что перед войной неплохо было бы устроить себе хоть одно свидание с не слишком требовательной симпатичной девицей. Бедняжка Адалина вовсе не была забыта, и в его душе ещё болела эта рана, но жизнь продолжалась, и естество требовало своего. Дамы смотрели на него с интересом, благосклонностью и даже призывно, но он лишь с сожалением улыбался им в ответ и проходил мимо, помня, что дворец — это змеиное гнездо, где он может оказаться жертвой интриг и шантажа, связавшись с дамой, которая подослана кем-то из противоборствующих группировок.

Выйдя из дворца, он прошёл по заполненной народом улице. Начался последний светлый день, который король предназначил для подготовки к походу, и это создавало в городе лихорадочное напряжение. Отовсюду слышались крики, ругань, военные в латах и кольчугах протискивались сквозь толпу, двери лавок были распахнуты, и возле них не стояли, зазывая покупателей, подмастерья и приказчики, поскольку все они были заняты обслуживанием клиентов в узких пространствах между прилавками и полками с товаром. Иногда в этой толчее, как корабль по волнам, проплывал над головами прохожих всхрапывающий от возбуждения конь, покрытый защитной бронёй или украшенный попоной в геральдических цветах. Ему как-то удавалось не наступить тяжёлым копытом на чьи-нибудь ноги, и всё же такое скопление народа нервировало животных, и всадникам приходилось крепко держать поводья, чтоб успокоить их.

Миновав проулок, где стояли караульные отряда Делвин-Элидира, Марк прошёл через маленькую площадь, где уже пахло потом и навозом, и поднялся по лестнице в дом. Первый же попавшийся ему на глаза слуга сообщил, что он может найти хозяина на галерее, окружающей внутренний двор дома. Пройдя туда, он действительно увидел Айолина. Тот сидел на широких каменных перилах балюстрады и смотрел вниз, где невозмутимый Гвилим давал Шарлю очередной урок фехтования. Остановившись рядом с другом, Марк какое-то время наблюдалза своим оруженосцем и, наконец, одобрительно кивнул:

— Мальчик делает успехи.

— Ему повезло с учителями, — заметил Айолин. — Но он и сам не без способностей. Если он переживёт эту кампанию, то, не исключено, что вернётся из неё рыцарем.

— Это вряд ли, — скептически заметил Марк. — Ему придётся хорошо потрудиться или свершить невероятный подвиг, чтоб убедить меня в том, что он достоин золотых шпор.

— Сколько было тебе, когда ты получил их?

— Не сравнивай, я был исключительно хорош в бою, и в его возрасте уже орудовал мечом и кинжалом так, что не всякий опытный воин мог со мной совладать.

— Это потому, что ты всегда пренебрегал правилами.

— Ты им следовал, и потому в главном зале дворца на потолке твой портрет, а не мой, — пожал плечами Марк.

— Это дело прошлое, — Айолин перевёл на него взгляд задумчивых зелёных глаз. — Сейчас важнее настоящее и будущее. Сегодня я был на аудиенции, которую выпросил у короля посланник альдора барон Фроман. Он очень обеспокоен тем, что мы собираемся выступать за месяц до окончания перемирия. Если учитывать недавнее покушение на Беренгара, это выглядит опасным.

— Ричард объяснил ему, что мы идём не на луар?

— Он заверил в том, что условия перемирия будут соблюдены в полном объёме, но не раскрыл цели выступления. Он вёл себя вызывающе, и резко пресёк все вопросы о том, куда идёт с полным войском. При этом он прямо заявил, что у барона Фромана есть месяц на сборы, то есть дал понять, что сразу по окончании перемирия война начнётся.

— Это итак было ясно. Хуже то, что сейчас насторожатся все, особенно свободные города. Они начнут стягивать к себе наёмников, потому что их собственные армии разбрелись по сторонам конфликта, и они остались беззащитными. Ричарду следовало придумать какую-нибудь незначительную цель или сказать прямо, куда мы идём. Тогда приграничные бароны и свободные города пребывали бы в спокойствии.

— Какую цель он может выбрать? Сейчас перед войной и после создания лиги свободных городов на востоке начинают формироваться военные союзы. Наш поход только ускорит их создание. А заявить открыто, что мы собираемся напасть на Грозовую гору, это значит, спровоцировать луар на нарушение перемирия и раннее выступление. Они считают себя защитниками Алмазного Сердца.

— Они не станут выступать, — возразил Марк. — Они ещё не готовы, потому смирятся с этим. А в качестве временной цели можно было назвать хотя бы тёмных эльфов. Говорят, они уже поднакопили богатств и становятся значительной силой на востоке.

— И напороться на их упредительные действия в виде магических атак, убийств командиров и покушения на короля?

— Меня бы это устроило, — заметил Марк.

— Это не устроит Ричарда. Он не стал напрягаться, выдумывая ложную цель, сочтя, что его слова альдору должно быть достаточно. А нам нужно подготовиться к тому, что едва мы покинем земли Сен-Марко, все вокруг ощетинятся против нас копьями и мечами. Трудно будет добыть провиант и фураж.

— Запасов на несколько дней пути нам хватит, а там что-нибудь придумаем, — беспечно пожал плечами Марк.

— Будем надеяться, — проворчал Айолин.

— Что с нашим делом?

— В твоей комнате тебя ждёт письмо от графа Блуа. Он приглашает тебя сегодня вечером на приватный ужин. Наверняка хочет заручиться поддержкой против Монтре.

— Бросаешь мне мяч? — усмехнулся Марк.

— Я сказал, что Блуа мне не интересен. Я сейчас занят установлением контактов с влиятельными баронами, к счастью, они тоже ищут моего расположения. Но это всё сложно. Зачастую они враждуют между собой и считают, что я должен принять их сторону, а мне нужно договориться со всеми, никому ничего не обещая. Потому, друг мой, возьми пока ту часть наших общих дел на себя. Если я что-то узнаю или смогу сделать, то тут же тебе сообщу.

— Я понял, — кивнул Марк.

Он отправился к себе в комнату и только успел снять перевязь с мечом и нагрудник, в дверь постучали, и слуга Жиль сообщил, что к барону де Сегюру явился кавалер Жувер. Марк просил отвести гостя в одну из комнат на втором этаже и подать туда вино. Он ещё какое-то время постоял у окна, глядя на суету на площади перед домом, а потом пошёл туда, где его ждал Жан.

Жувер тоже был в доспехах, поверх камзола из коричневого сукна на нём была надета тонкая прочная кольчуга с рукавами, уходящими под фигурные наручи. Рука, украшенная перстнями, привычно покоилась на эфесе тяжёлого меча, однако, увидев Марка, он радостно улыбнулся и направился к нему с распростёртыми объятиями. Правда, обнимать он его не стал, а только положил руки на плечи.

— Война всё ближе! — воскликнул он. — Признайся, тебе тоже не терпится ринуться в бой и крошить алкорцев, тем более после того, как они с тобой обошлись!

— Возможно, — уклончиво кивнул Марк и жестом указал Жану на кресла, стоявшие возле столика, на котором переливался хрусталём кувшин, наполненный рубиновым вином.

— Я ненадолго, друг мой, — сообщил Жан, но, тем не менее, сел и наполнил стоявший рядом кубок. — Я должен передать тебе приглашение Монтре на ужин. Он хочет обсудить с тобой условия вашей дружбы.

— Сегодня я приглашён к Блуа, — ответил Марк, присаживаясь напротив, и жестом показал, что ему наливать не надо.

Жан подозрительно прищурился.

— С чего бы это тебе водить дружбу с этой серной крысой?

— А почему бы нет? Его деньги не отличаются от тех, что водятся у Монтре. Он приближен ко двору и также ищет моей поддержки.

Жувер какое-то время смотрел на него, а потом расхохотался.

— Похоже, торг начался, не так ли, Марк? Тот, кто сможет предложить лучшие условия, и будет владеть твоим расположением. При этом все тонкости контрактов ты оставишь при себе, Что ж, это разумно. Я знаю, что Блуа прижимист, а Монтре щедр, так что предупрежу его, чтоб он не скупился.

— Он действительно так заинтересован в моей дружбе? — уточнил Марк.

— Ты же едва ли не правая рука де Грамона, к тому же о твоих головорезах, приехавших из луара, ходят странные слухи. В тайных делах, которые часто приходится вести, чтоб удержаться при дворе, ты — незаменимый союзник. Никого не вводят в заблуждение твои временные стеснённые обстоятельства, напротив, многие сочтут за благо оказать тебе содействие в том, чтоб их преодолеть. Хочешь или нет, но все знают, что ты связан с Делвин-Элидиром и его компанией баронов Армана, а они сейчас в фаворе, поскольку именно в них король видит ударную силу своей армии. А через де Грамона ты связан с партией Вайолета, противостоящей Монтре. Некоторые сведения из враждебного лагеря могли бы быть нам весьма полезны. Как, впрочем, и о намерениях Блуа, который только выглядит как побитое молью чучело совы. При этом ты вхож и в круг формирующейся свиты наследного принца.

— Подумать только, как сильно я преуспел за столь краткий срок пребывания в городе.

— Меня это не удивляет, как и стремительное возвышение Делвин-Элидира, — пожал плечами Жувер. — Это безродным бездарям нужно изощряться, чтоб приблизиться к трону, а такие как вы с Айолином возвышаются за счёт своих неоспоримых достоинств. Я это к тому, Марк, что Монтре знает, чего ты стоишь, и что ты стоишь дорого. Он готов дать тебе достойную цену. При этом он велел передать, что он ищет именно твоей дружбы, а не собирается нанимать тебя в услужение. Это значит, что он будет содействовать твоему возвышению, поскольку ему выгодно иметь при дворе сильных друзей.

Марк какое-то время смотрел на Жана с усмешкой, размышляя о том, как спокойно тот рассуждает о цене дружбы, словно такие вещи, как преданность и любовь можно купить за деньги. Впрочем, в чём-то король Ричард прав, тех, кто верит в то, что всё можно купить, легче контролировать.

— Я приду к нему завтра, если это будет уместно, — наконец, ответил он.

— Конечно, это будет уместно, — обрадовался Жувер. — Значит, мы ждём тебя на ужин завтра после первой стражи… — какое-то время он явно колебался, но потом всё же добавил: — Я знаю, что ты не любитель подобных игр, Марк, но мне кажется, Монтре находит тебя привлекательным.

— Я не испытываю отвращения к тем, кто смотрит на меня, — усмехнулся тот, — но ласки предпочитаю принимать от дам. Так что не беспокойся, я тебе не соперник в этом деле. В отличие от Альфонса Бризона.

Жувер тут же помрачнел и снова наполнил свой кубок.

— Что ты об этом знаешь? — спросил он.

— Только то, что видел во время яблочного пира, — ответил Марк. — Альфонс — милый мальчик, податливый и пугливый. Монтре постоянно держал его возле себя. Думаю, что поскольку здесь нет родственников Бризонов, он вряд ли поселился в доме своего покойного брата.

— Он живёт у Монтре, — зло процедил Жан. — И я вынужден видеть его смазливую физиономию несколько раз на дню. Монтре даже собирается взять его с собой в поход.

— Сокольничего короля?

— Конечно, вдруг между боями его величество захочет развлечься охотой? Ричарду не до того, а платить за коня и доспехи Альфонса вызвался сам Монтре. И он же обеспечит его содержанием и местом в шатре.

— Тогда не понимаю, что ты так расстраиваешься, — пожал плечами Марк. — На войне ведь убивают, сам знаешь. Случайная стрела, ночная засада, да мало ли что может случиться с неопытным мальчишкой на войне.

Жан, прищурившись, смотрел на него, а потом усмехнулся.

— Узнаю нашего Марка! Ты ведь был не менее жесток, чем я, но тебя Арман осыпал милостями, а не отчитывал перед всем штабом.

— Потому что я всегда знал, что и когда уместно, и не давал волю страстям, если это может привести к опале.

— Ты поможешь мне с этим делом, по старой дружбе?

— Я ничего не стану обещать тебе, Жан, — ответил Марк. — Кроме того, что оставлю этот разговор втайне от всех. Там увидим.

Жувер ушёл, а Марк, подойдя к окну, проводил взглядом его удаляющуюся фигуру. На его губах появилась едва заметная улыбка. Он всегда считал, что благородство уместно только в отношении благородных, к коим Альфонс Бризон, Жан Жувер и их хозяин никоим образом не относились.

После первой стражи де Сегюр, взяв с собой оруженосца, отправился к графу Блуа. Тот купил себе дом одного из фаворитов короля Армана, изгнанного из города, и за пару лет успел перестроить и отделать его заново. Гостя в просторном нижнем холле встречали хозяин и хозяйка — миниатюрная женщина с пепельными волосами и длинным носом. Она в первый момент напомнила Марку мышку, наряженную в платье из золотой парчи. Однако затем, когда они прошли в просторную, украшенную резными панелями комнату с расписным потолком, и сели за стол, он понял, что первое впечатление обманчиво.

Тяжёлые гардины на окнах были опущены, и стол освещался белыми свечами, вставленными в серебряные канделябры. Скатерть своей белизной отражала свет, и он рассеянным сиянием падал на лицо молодой женщины. Марк невольно засмотрелся на неё. Она обладала удивительно свежей ровной кожей и яркими голубыми глазами, а волосы имели редкий палевый оттенок. Некоторая непропорциональность черт делала её лицо строгим и в то же время нежным. Алые губы привычно складывались в милую улыбку, когда она обращалась к гостю. Может, она была чуть сутула, но живость её манер и мимики делали её чрезвычайно привлекательной.

Первая часть ужина прошла традиционно и немного скучно, потому что разговоры привычно вертелись вокруг погоды, дворцовых сплетен и предстоящего военного похода. После этого графиня простилась с гостем и удалилась в свои комнаты, а мужчинам подали густое, настоянное на лепестках роз, крепкое вино, которое изготавливали в одном из свободных городов на юге континента.

Марк обратил внимание на то, что граф проводил супругу тёплым взглядом. Заметив это, Блуа улыбнулся.

— Многие считают мою супругу дурнушкой, над ней даже посмеиваются при дворе, — произнёс он. — Я сам женился на ней из соображений выгоды. Она — единственная дочь барона де Рамбо и принесла мне в качестве приданого земли, граничащие с моим имением. Этого мне было вполне достаточно, но со временем я разглядел в ней истинное сокровище. У неё добрый нрав, кроткое любящее сердце и, к тому же, нежная, как бархат, кожа. Я искренне полюбил её, и теперь каждый день грядущей разлуки, кажется мне непомерным испытанием.

— Графиня вовсе не дурнушка, — возразил Марк со всей искренностью. — Напротив, она являет собой очень редкий и необычный образчик красоты, который, может, не так приметен на фоне ярких придворных красавиц, но тем более ценен своей исключительностью. Она — как серебристая лилия на фоне золотых монет, которых много, они блестят и высоко ценятся, но не обладают природной красотой и прелестью, как живой цветок.

Граф какое-то время с задумчивой улыбкой смотрел на него, и в его круглых чуть навыкате глазах читалась явная симпатия.

— Я рад, что такой ценитель, как вы, разглядел красоту Катарины. Это лишь доказывает, что вы действительно внимательный человек, не доверяющий поверхностным взглядам и впечатлениям. Барон Делвин-Элидир дал вам превосходные характеристики, и я вижу, что это не просто дань старой дружбы. Впрочем, я обратил внимание, что и сам он очень проницателен и обладает глубоким умом, так что вряд ли можно было ожидать, что он выберет себе в друзья человека недалёкого.

— Друзей не выбирают, ваше сиятельство, — заметил Марк, поднеся хрустальный бокал с розовым вином к лицу, и с наслаждением вдохнул его аромат. — Друзей обретаешь на жизненном пути, как правило, в дни нелёгких испытаний. Однако я благодарен барону за его добрые слова.

— Вы правы относительно природы дружбы, — согласился граф. — Я уже несколько лет при дворе, но так и не смог обзавестись здесь друзьями. У меня множество приятелей и собутыльников, но друзей нет.

— Мне казалось, вы дружны с виконтом Монтре, — бросил пробный шар Марк.

— Вряд ли виконт способен на дружбу, — весьма холодно заметил граф. — Он руководствуется выгодой. Пока ему выгодно было иметь меня среди своих друзей, он был любезен и услужлив. Но вот его клике стало тесно при дворе из-за вновь прибывших баронов, и он уже пытается вытолкнуть меня за границы игрового поля. Вряд ли так поступают с друзьями.

— Это странно, — задумчиво проговорил Марк. — В отличие от других его приятелей, вы обладаете настоящим влиянием при дворе, которое зиждется на том, что вы действительно нужны королю.

— Поэтому он стал видеть во мне конкурента. Все эти затеи с шумными праздниками и дикими оргиями больше не востребованы во дворце, теперь нужны люди, полезные для войны. И я теперь больше нужен королю, чем виконт Монтре. Поэтому он и пытается оттеснить меня. Согласитесь, учитывая интересы коммерции, я в любом случае не смогу отказаться от поставок серы в Сен-Марко. Так зачем при этом допускать меня к трону, когда я могу занять место среди сотен купцов, везущих сюда коней, оружие и амуницию? Видимо, это он и пытается внушить королю. Вы заметили этот наглый ход с сокольничим? Теодор Бризон вырос в моём поместье и это я представил его ко двору. И вдруг Теодор погибает при подозрительных обстоятельствах, и Монтре тут же предлагает на эту должность его брата, который, кстати сказать, и живёт в его доме. Что это, как не удар по моему влиянию? Не исключаю, что Теодор погиб не просто так.

— У меня есть подозрения, что его убил Жан Жувер, — сообщил Марк, взглянув на графа. — Он сам проговорился мне в какой-то момент, но не стал развивать эту тему. Других доказательств у меня нет.

— Де Грамон знает? — тут же уточнил граф. Марк кивнул. — Что ж, весьма грубый, но эффективный ход: убить моего человека, чтоб протолкнуть к королю своего. Как видите, я прав. Ради такой малости виконт Монтре не остановился даже перед убийством невинного юноши.

Марк не стал спорить с ним по поводу невинности Теодора Бризона и причин его гибели.

— Значит, вы считаете, что позиции Монтре при дворе сейчас так шатки, что он не гнушается подобными методами? — вместо этого спросил он.

— Я в этом уверен, — хмуро проговорил Блуа. — Зачем же ещё ему ехать на войну? Это я, воспитанный в поместье и с малых лет привыкший к седлу и обученный обращаться с оружием, без особых опасений отправлюсь с королём в поход, но Монтре, росший избалованным пажом при дворе старой графини Лафайет, не знавший никаких испытаний страшнее, чем попасть под дождь во время охоты, с чего бы ему стремиться туда? Он боится, что король его забудет, что его место при нём займёт кто-то другой. Он не может оттеснить Вайолета, де Сансера, де Бове или Делвин-Элидира, но меня, чья заслуга состоит только в поставках одной из составляющих пороха, почему нет?

Граф задумался, потом снова взглянул на де Сегюра.

— Послушайте, барон, я знаю, что вы служите графу Раймунду. Он меня не жалует, как и его молодой друг де Грамон. Однако вы, как умный человек, не можете не понимать, что от меня королю всё же есть польза, я искренне предан ему и готов служить на любых условиях, в то время как Монтре — человек при дворе совершенно лишний. Видите, я говорю вам это прямо, хотя знаю, что вы пользуетесь его симпатией и, возможно, передадите ему мои слова. И всё же я уповаю на ваше благородство. Я не претендую на, сколь бы то ни было, значительную роль при дворе, и всё же я не купец, я граф крови, и моё место возле трона оправдано. Потому я не меньше Раймунда заинтересован в отстранении Монтре. Я ничего у вас не прошу, просто хочу, чтоб вы знали о моих устремлениях. И, кроме того, я ищу подлинной дружбы достойных людей, а потому с удовольствием буду оказывать содействие, как вам, так и вашим друзьям из партии Делвин-Элидира, а так же сторонникам маркиза Вайолета.

— Я учту это, ваше сиятельство, — улыбнулся Марк. — Думаю, что барон Делвин-Элидир не заблуждается относительно ваших симпатий. Что же касается графа Раймунда, то он человек рациональный и при этом сторонник традиций, потому вам, обладающему титулом и несущему пользу Сен-Марко, не стоит опасаться каких-либо действий против вас с его стороны. Быть может, некоторая холодность, которую вы замечаете, вызвана вашей недавней близостью с Монтре, однако, если вы будете более активно поддерживать начинания короля и его соратников по войне, он изменит своё мнение о вас. Теперь, когда ваши пути с Монтре расходятся, дайте всем понять, что вы готовы принять новые реалии, что вы не только придворный, но и воин. Соберите пусть небольшую армию и приведите её под руку короля Ричарда. Конечно, теперь времени до выступления осталось совсем мало, но война длится не один день. Отправьте вербовщиков в дальние районы, чтоб, когда наша армия уже познает горечь потерь и будет измотана походом, вы смогли привести королю новые свежие силы. Поверьте, он оценит это, как и его ближайшие сподвижники. И Монтре уже ничего не сможет сделать с вашей репутацией преданного слуги короля.

— Это отличная идея! — радостно воскликнул Блуа. — И такая простая, что сейчас я удивлён, как она мне самому не пришла в голову. Вы дали мне бесценный совет, барон, и я уже начинаю видеть в вас своего друга. Я рад, что судьба свела нас. Вы можете рассчитывать на меня!

Он поднял кубок, и Марк, с улыбкой подняв свой, с удовольствием выпил густой янтарный напиток, наполненный сладостью розовых лепестков.

Светлые ночи обманчивы, и Марк, сам того не заметив, засиделся у графа Блуа до третьей стражи. Граф был уже изрядно пьян и, с умилением глядя на гостя, на прощание клялся ему в вечной дружбе и безмерной благодарности за участие. Он, пошатываясь, проводил его до двери, после чего слуги увели его спать. В голове у Марка слегка гудело от выпитого вина, и потому он решил отправиться вместо дома Делвин-Элидира в «Хромого зайца», расположенного неподалёку. Там он отмахнулся от заспанного хозяина, убеждавшего его, что мест в гостинице нет, сунул ему серебряную монету, поднялся на чердак и, завернувшись в плащ, улёгся на пол рядом со своими рыцарями, спавшими на соломенных тюфяках. Неподалёку, возле самой стены кое-как втиснулся слегка ошалевший от всего этого Шарль.

Проснувшись утром, Марк обнаружил, что кто-то из друзей переложил его на тюфяк и прикрыл относительно чистым одеялом, сунув под голову узел с одеждой. Его рыцари уже шумно плескались у лохани во дворе, наводя страх на оказавшихся неподалёку купцов. Они были рады своему командиру, а вскоре на пороге таверны, где они завтракали, появился и Хок.

Весь светлый остаток дня Марк добросовестно посвятил последним приготовлениям к походу, лично проверив всё оружие и амуницию своих подчинённых, убедившись в том, что кони сыты и лоснятся после отдыха в конюшне, хорошо подкованы и готовы к дальнему переходу. По сути, это было ни к чему, поскольку в отряде не было новичков и лентяев, все рыцари знали военное дело, и всё же Марк счёл необходимым лично убедиться в их готовности к выступлению армии в поход, в связи с чем стоически сносил их беззлобные насмешки и возмущение тем, что он лезет не в свои дела, слишком громогласные, чтоб относится к ним серьёзно.

После этого рыцари, как обычно, чтоб с пользой скоротать остаток дня, устроили состязания по фехтованию. Какое-то время Марк наблюдал за ними, а потом, когда небо над городом начало понемногу наливаться густой синевой, с сожалением простился с друзьями и отправился восвояси. За ним, как верный пёс, следовал Шарль, который уже начал привыкать к тому, что он всегда должен сопровождать своего господина, невзирая на то, что тот не обращает на него никакого внимания.

Добравшись до дома Делвин-Элидира, Марк велел слугам наполнить для него лохань и влить в неё побольше ароматических масел. Приняв ванну, он расчесал частым гребнем свои свежевымытые локоны, отчего они легли изысканными шёлковыми волнами вдоль широких скул, подравнял бороду, после чего надел белую муслиновую сорочку, штаны из чёрного сатина и новый камзол из бархата глубокого винного цвета, расшитый по воротнику и рукавам золотым орнаментом. Натянув высокие сапоги, до зеркального блеска начищенные оруженосцем, он застегнул на талии широкий алкорский пояс с золотыми узорчатыми бляшками, украшенными самоцветами, и пристроил на нём ножны со стилетом. Понимая, что тяжёлый меч не слишком сочетается со столь изысканным нарядом, он вынужден был подчиниться обстоятельствам и надел на плечо тиснёную перевязь, однако заменил тяжёлый суконный плащ на подбитую мехом широкую накидку из узорчатой ткани с прорезями вместо рукавов.

Экипировавшись таким образом, он направился в гости к виконту Монтре, который уже ждал его и был весьма впечатлён его внешним видом. Он с явным удовольствием взял гостя под руку, и повернувшись к нему, мечтательно вдохнул аромат, исходивший от его волос. Жувер, также присутствовавший при встрече, сперва недоумённо смотрел на Марка, а потом обиженно нахмурился и ушёл в гостиную, чтоб проверить, всё ли готово к ужину.

За столом, накрытым в уютной гостиной с гобеленами и арфой в углу, их было четверо, поскольку чуть позже из задних комнат появился Альфонс Бризон, разодетый в шелка. Он сладко улыбался, не обращая внимания на злобные взгляды Жувера. Марк в этот вечер просто лучился обаянием, с его лица не сходила загадочная улыбка, но говорил он мало, предпочитая слушать.

Монтре, в свою очередь, пространно рассказывал о своём влиянии при дворе и милостях, которые оказывает ему король. Он то и дело поглядывал на гостя, ожидая его реакции, но видел лишь эту мягкую улыбку и понимающий взгляд. Наконец, исчерпав косвенные аргументы о пользе своей дружбы, он решил перейти прямо к делу.

— Я знаю, что вы лишь недавно прибыли в Сен-Марко после длительного отсутствия, барон, — проговорил он, доверительно склонившись к гостю. — Возможно, вы уже составили своё представление о происходящем при дворе, но определились ли вы со стороной, которой будете придерживаться впредь? Так или иначе, вам придётся примкнуть к одной из партий, иначе вы можете оказаться на обочине пути или, ещё хуже, между молотом и наковальней. Кого вы решили поддержать в сложившейся ситуации?

— Пока никого, ваша милость. Как вам уже известно, я нахожусь на службе в тайной полиции его величества, а потому заинтересован в контактах со всеми группировками при дворе, поскольку обязан предоставлять информацию о них графу Раймунду. В этой ситуации важно придерживаться нейтралитета, оставаясь со всеми в ровных доброжелательных отношениях и без причин не ввязываясь в чужие склоки.

— Вы откровенны, барон, — одобрил Монтре. — Но вы же понимаете, что мы с вами имеем одни и те же цели: заботиться об интересах его величества короля Сен-Марко. Я являюсь не просто его приближённым, я его самый близкий и преданный друг, и все мои помыслы направлены на то, чтоб служить ему. Потому было бы уместно, чтоб вы сообщали эту информацию не только графу Раймунду, который, как вам известно, является негласным главой партии Вайолета, а, следовательно, может использовать эту информацию на благо себе, но и мне, с тем, чтоб она стала известна королю. Это поможет защитить его величество от злоупотреблений со стороны некоторых его подданных.

— Вы делаете это предложение с ведома короля? — поинтересовался Марк.

— Конечно, — не моргнув глазом, солгал Монтре. — Я действую в данном случае от его имени, поскольку его величество озабочен некоторым усилением графа Раймунда и его стремлением к независимой политике. К тому же, его беспокоит и внезапное сближение наследного принца с бароном Делвин-Элидиром. Тот, едва вернувшись ко двору, уже успел сколотить собственную партию из бывших соратников, среди которых есть и те, кто в своё время были не без причин удалены от двора, и лишь близость войны вынудила короля вернуть их. Поэтому его величество хотел бы напрямую получать все сведения об этих лицах, но, естественно, через меня, поскольку он не хочет настораживать графа Раймунда и барона Делвин-Элидира подобным интересом, дабы они не заподозрили его в отсутствии доверия. Естественно, ни король, ни я, не останемся в долгу. Что вы скажете, если вам будет дарован титул графа и земли, которые вам обещал король Арман? Кажется, речь шла о Зелёном доле?

— Не помню, — небрежно пожал плечами Марк. — Я никогда не стремился иметь собственный феод, предпочитая сидению в замке и хозяйственным делам, службу королю. Что ж до титула… В моей ситуации лучше оставаться неприметной фигурой при дворе, поскольку я предпочитаю действовать не явно, но обходными путями. А для этого часто нужны деньги. Много денег. Потому я хотел бы знать, что предложит мне его величество за эту двойную службу.

— Годовое жалование в размере сорок тысяч золотых марок вас устроит? — прямо спросил Монтре.

Жувер изумлённо уставился на него, а Альфонс поперхнулся от неожиданности и замер, глядя на хозяина округлившимися глазами. Марк задумался, поигрывая серебряной вилкой, а потом невозмутимо взглянул на Монтре.

— Для начала. С ежемесячной выплатой в начале каждого месяца. Никаких расписок и следов в казначейских книгах. Никаких письменных отчётов с моей стороны, никаких бумаг, которые могли бы дать оружие против меня в руки моим врагам и друзьям. Если его величество на это согласен…

— Он согласен, — перебил Монтре. — Он уполномочил меня принять любые условия с вашей стороны. Я уже сегодня выдам вам аванс в размере пяти тысяч золотых марок.

— Хорошо, — улыбнулся Марк и поднял кубок. — За долгое и взаимовыгодное сотрудничество.

Монтре с довольным видом принял тост.

— Я надеюсь, что это сотрудничество во славу короля перейдёт вскоре в самую крепкую дружбу, барон, — сообщил он. — А теперь позвольте мне задать вам один вопрос. Вы ведь, кажется, были вчера приглашены к графу Блуа?

— Да, мы провели чудный вечер, выпив вдвоём несколько бутылок вина из розовых лепестков.

— Да одна бутылка стоит столько же, сколько хороший боевой конь! — воскликнул поражённый Жувер.

Марк ответил ему задумчивой улыбкой.

— И о чём же вы говорили? — спросил Монтре, бросив на своего приятеля суровый взгляд.

— О разном. Например, он весьма озабочен смертью брата нашего юного друга и столь внезапным назначением его на освободившееся место, — Марк посмотрел на встревоженного Альфонса. — Он подозревает, что вы, ваша милость, вознамерились вытеснить его из близкого к королю круга и ради этого даже пошли на убийство. Это его мнение, не моё.

— Вот оно что, — Монтре бросил мрачный взгляд на Жувера. — И что ж он намерен в связи с этим предпринять?

— Он ищет возможности сближения с партией Вайолета, и уже свёл близкое знакомство с бароном Делвин-Элидиром.

— То есть, он ищет союзников в борьбе со мной? — криво усмехнулся виконт. — Беспородный пёс, серная крыса! Впрочем, он вряд ли опасен. До выступления армии осталось совсем немного, а там его не будет.

— Вы ошибаетесь, — возразил Марк. — Граф Блуа собирается участвовать в походе.

Монтре замер с поднятой вилкой, на которую был наколот кусок мяса в подливке. Он встревожено взглянул на Жувера, а потом пожал плечами.

— Вряд ли это что-то значит. Он не опасен, потому что глуп.

— Он вовсе не глуп, — глядя в глаза Монтре, произнёс Марк. — Я говорил с ним весь вечер, и сумел оценить его умственные способности. Он рассуждает весьма здраво. Он признался мне, что до сей поры его положение при дворе его устраивало, поскольку он мог спокойно развлекаться и участвовать в пирах и охотах. Но сейчас, когда всё меняется, и многие были вынуждены покинуть двор, он тревожится за своё положение и намерен отстаивать его.

— Каким образом?

— Не исключено, что он постарается стать более полезным королю в военном деле, собрать небольшую армию, заняться поставками провианта, фуража, оружия. Он заявил, что с детства отлично сидит в седле и владеет мечом, потому может проявить себя и на поле боя.

Монтре помрачнел ещё больше и опустил свою вилку.

— Вы полагаете, что он добьётся своего?

— Он настроен решительно. К тому же следует учесть, что все сейчас заняты подготовкой к войне, а он — укреплением своих позиций при дворе. Я бы не стал его недооценивать.

— Мне бы хотелось знать о его конкретных планах, ваша светлость, — наконец, улыбнулся виконт. — Наверняка он будет искать у вас совета и поддержки. Я могу надеяться, что его интриги против короля и его преданных слуг не останутся для нас тайной?

— Можете, — заверил его Марк.

Он покинул дом Монтре, когда уже совсем стемнело и на улицах стало чуть свободнее от дневных толп. Он отклонил настойчивые приглашения виконта заночевать в его доме, при этом изобразив некоторое сожаление и сказав, что ему нужно убедиться в том, что его рыцари отсыпаются перед маршем, а не пьянствуют в компании с девицами.

Как проводят ночь его друзья, ему было всё равно, но не хотелось в какой-то момент оказаться объектом вожделения Монтре, пребывающего в сомнениях о госте, который, с одной стороны, держался слегка отстранённо, а с другой, явно пытался очаровать нежной улыбкой. Оставив виконта размышлять об этом, он вместе с Шарлем вышел на улицу и отправился домой.

Они успели пройти несколько кварталов, когда услышали в ближайшем переулке женский крик и какую-то возню. Марк тут же бросился туда и вскоре увидел лежащую на брусчатке женщину, над которой нависли несколько тёмных теней. Схватив ближайшего за шиворот, он с силой ударил его головой о стену, потом выхватил кинжал, как раз в тот момент, когда второй разбойник обернулся, сжимая длинный нож. Стремительным выпадом Марк проткнул длинным острым клинком его плечо, а потом, вырвав из раны стилет, ударил третьего в бок. На него уже готовы были броситься ещё двое, вооружённые палкой и ножом, когда в переулке послышался лязг лат и оружия. Завидев городскую стражу, разбойники кинулись было наутёк, но оказавшийся за ними Шарль с неожиданной ловкостью подставил одному из них подножку, а другого ударил мечом плашмя по плечу.

Подбежавшие стражники осветили место сражения двумя фонарями, которые несли в руках, и старший обернулся к богато одетому рыцарю, вытиравшему кинжал о край потрёпанного плаща одного из нападавших. Он узнал его и поклонился ещё до того, как Марк достал из кармана ярлык тайной полиции.

— Эти негодяи напали на даму, — сообщил он. — Кажется, двух я убил. Остальных отведите в крепость и передайте коменданту. Пусть посадит их под замок, а утром они предстанут перед судом за разбой.

— Слушаюсь, ваша светлость, — кивнул стражник и его люди пинками и зуботычинами подняли с земли оставшихся в живых грабителей. — Даме следует явиться первым светлым утром в канцелярию городского суда и подать жалобу.

Марк обернулся к жертве нападения. Это была молодая женщина в небогатом, но добротном платье и бархатной накидке с капюшоном.

— Вы поняли, мадам? — спросил он, подав ей руку.

Она поднялась, опираясь на неё, и кивнула.

— Я поняла, ваша светлость.

Стражники увели разбойников, а Марк тем временем продолжал рассматривать женщину, которая сердито что-то бормотала, отряхивая свою запачканную накидку. Она была хорошенькой, с рыжими кудрями, выбившимися из-под съехавшего чепца.

— Скажите, как вы оказались одна на улице в столь поздний час, мадам? — учтиво спросил он.

— Я иду из дома графа де Бове, — ответила она. — После смерти мужа я вынуждена сама заботиться о своём пропитании, а потому освоила навыки швеи. Графиня наняла меня пришить гербы к штандартам своего супруга, а работа затянулась до ночи. Как хорошо, что вы подоспели, ваша светлость. Если б эти негодяи отняли заработанные мной деньги, то мне было бы нечем кормить моего маленького сына.

— Могло случиться кое-что похуже, — заметил барон. — Куда вы идёте?

Она настороженно посмотрела на него. На его лице снова появилась очаровательная улыбка.

— Я спросил потому, что хотел просить вас позволить нам проводить вас до дома. Я барон де Сегюр, а это мой оруженосец Шарль.

— Здрасте, мадам, — смущённо пробормотал юноша.

— Я была бы вам очень благодарна, ваша светлость, — наконец, улыбнулась она. — Меня зовут Мадлен де Тур, мой муж служил смотрителем крепостных стен, но с тех пор, как год назад он упал с башни и разбился, мне приходится самой справляться со своими проблемами. Однако я буду рада принять вашу помощь.

— Разве вам не назначили пенсию в связи со смертью мужа? — нахмурился Марк.

— Они сказали, что он сам был виноват, — вздохнула она. — Идёмте. За моим сыном присматривает старая нянька, но она спит на ходу, и я боюсь, как бы мой маленький шалопай не натворил дома бед, предоставленный сам себе.

И она пошла по переулку, а Марк, пропустив её вперёд, оценивающе взглянул на её походку и фигуру, прорисовывающуюся под тонким бархатом потёртой накидки. Где он провёл следующий тёмный день, никто не знал, а он так никому и не рассказал об этом.