Повесть о балтийском матросе

Казнь отменяется

В апреле 1918 года П. Е. Дыбенко уехал из Москвы в город Рыльск в распоряжение В. А. Антонова-Овсеенко, в то время командующего советскими войсками на Юге России. Покидала столицу и А. М. Коллонтай. «После IV съезда Советов ушла с поста наркома, не разделяя Брестского мира», — вспоминала она. По решению Центрального Комитета партии Коллонтай была направлена в агитационную поездку на пароходе по Волге. Пожелав друг другу успехов, супруги расстались…

Антонов-Овсеенко обрадовался приезду Дыбенко.

— Сижу пока здесь, создаем Красную Армию, — сказал он. — Скоро начнем очищать Украину от немецких оккупантов.

Владимир Александрович не удивился, когда Павел Ефимович заявил, что хочет работать в немецком тылу, что Центральный Комитет партии его в этом поддерживает… Избрали Севастополь. Там предстояло связаться с местными подпольщиками, готовиться к будущим боям…

…В Севастополь добрался без приключений. Выручила одежда мастерового, да и документы, которыми снабдили его, не вызывали подозрения. По полученной еще в Рыльске явке разыскал на Корабельной стороне отставного матроса надежного подпольщика Федора Степановича Ильина — Степаныча, сторожа городского яхт-клуба. Тот помог установить связи с нужными людьми…

Ряды подпольщиков росли, накапливали силы. Привлекли судостроителей, рыбаков Балаклавы, рабочих-портовиков, группу матросов с боевых кораблей вспомогательного флота. Ближе к осени готовились начать вооруженное выступление в Севастополе, а если удастся, то и в других городах Крыма. Но стряслась беда.

Как-то ночью Павел Ефимович возвращался с конспиративного совещания. Близ дома заметил мелькнувшую тень. Следивший спрятался за дерево, притаился… Дыбенко продолжал идти. Убедившись, что «хвост» отстал, переметнул через невысокую изгородь чужого сада, прижался к земле. Рядом прошел человек… Дыбенко вылез из укрытия, пробрался на запасную квартиру, где и провел остаток ночи.

Друзья предупредили, немецкая контрразведка напала на его след. Готовились переправить в Балаклаву, но не успели. В первых числах августа Дыбенко оказался в тюрьме. При аресте искалечил двух жандармов, а шпика задушил, но и ему основательно досталось. Связали и доставили в контрразведку… При допросах выкручивали руки, били металлическим прутом…

Сидел Дыбенко в одиночке. Ухватившись руками за железную решетку, подтягивался к окну, смотрел на море. Оно звало к свободе.

В камеру принесли похлебку — миску мутной, пахнущей гнилью жидкости. Выплеснув ее в лицо надзирателю, Павел сильным ударом кулака сбил его с ног, схватил за горло… Отобрал пистолет, выскочил в узкий коридор и уже добрался до входных ворот, но тут его схватили. Свалили с ног и били смертным боем. Потом заковали в кандалы, бросили в камеру смертников. Ночью перевезли в Симферопольскую тюрьму. Ждал казни… Расстреливать повезли в Севастополь.

«Вот и кончается твоя морская биография, Пашка. Очень хочется жить…»

Но что это? Машина, недолго постояв на Приморском бульваре, развернулась и снова запылила к Симферополю. Прибыли в город. Сняли кандалы, ввели в огромный кабинет командующего оккупационными войсками генерала Коша.

— Вам повезло, — сказал генерал. — Приказ о расстреле я подписал. — Помолчал. — Мы решили согласиться с предложением большевиков.

Дыбенко узнал, что Советское правительство обменяло его на кайзеровских генералов и офицеров, взятых в плен Красной Армией. «Позаботились обо мне товарищи».

— Не желал бы встречи… — проворчал Кош.

— А встреча не исключена, ведь вы на нашей земле, — решительно произнес Павел. — Все равно прогоним!..

Около Рыльска Дыбенко встретился с Антоновым-Овсеенко… В Москве — с женой…

— Очень переживала за тебя, — взволнованно произнесла Александра Михайловна. Целую кучу генералов и офицеров за тебя выторговали…

— Не много ли за одного матроса? — улыбнулся Павел.

Через недолгое время Павел попрощался с женой и снова уехал к Антонову-Овсеенко. Александра Михайловна тоже обещала не задерживаться в Москве.