Повесть о том, как я за счастьем ходила

Глава 4

Наша неспешная жизнь начала пробивать свое русло.

Черт обустроил себе чердак, где с лихвой нашлось место и для спальни, и для кабинета, и даже для небольшой химической лаборатории, где они с Петрархиусом стали частенько засиживаться. И куда очень скоро стал захаживать и Макс. Неуемная жажда нового сближала и радовала их. И вот уже первые бочки с пивом забродили в нашем подвальчике, и появились первые образцы каучуковой резины из местного материала. В общем, мужички увлеклись буйной фантазией и наукотворчеством.

Генея то же не сидела без дела. Она смело обследовала все близлежащие водоемы, ручьи и источники на предмет волшебства и различной пригодности. Нашла источники с синей, зеленой и молочной водой, как её в шутку назвали — молодильной. Так что очень скоро на площади перед мельницей был выстроен бювет, организована подъездная дорога, скамеечки, беседки, проложены тропинки и скверики. И местная знать, сначала молодежь, а потом и постарше, взяли «за моду выезжать «на воды», неспешно прогуливаться, вести светские беседы, показывать наряды или просто встречаться, кокетничать и влюбляться.

Обворожительные рестораторы под чутким приглядом бойких в торговле Черта и Антипа окружали гостей ненавязчивым, но внимательным сервисом. Спорые маленькие человечки, очень похожие на гномов и соответственно одетые, приносили, уносили, подавали… Да, вторжение чужой цивилизации явно и активно поднимало культурный уровень местного населения.

Ну, а мне негласно, досталось хозяйство домашнее, в том числе дом с интерьерами.

В полной мере нагулявшись по внутренним помещениям, меня как то потянуло обойти дом вокруг. Задумано — сделано. От входной двери я повернула налево и, придерживаясь рукой за стену, неспешно побрела вдоль стены, иногда постукивая или поглаживая шероховатую поверхность. Через некоторое время моего увлекательного странствия я поняла, что путешествую уже не одна. Коренастый длинноносый мужичонка, ростом доходивший мне до груди, по пятам следовал за мной и повторял все мои движения.

— Привет! — Поприветствовала я незнакомца.

— Рымбако, — пробасил мой спутник, и мы продолжили свое путешествие.

Дом изнутри казался мне куда меньших размеров. Так, сделав очередной поворот, я увидела, что кусты очень близко подобрались к стенам, а лианы переплетясь, образовали непролазные темные заросли.

— Стой. Дальше безпутье.

Рымбако отошел в сторону и, раздвинув заросли, освободил неприметную скамейку, сел и спросил.

— Что ищешь?

Присев рядом и, задумчиво глядя на дом, я ответила:

— Странный он какой-то. Непривычный, не мой.

— Что хочешь? — И как по волшебству в его руках оказалась вощеная дощечка и стек, — графи!

Взяв в руки эти нехитрые рисовальные инструменты, я попробовала изобразить мое примитивное видение жилья. Рымбако и, мне показалось, дом посмотрели на эти художества и пренебрежительно хмыкнули моему примитивизму. А главное, дом воочию изобразил мой рисунок в натуральную величину. Тот глубокий ужас, отразившийся на моем лице, при взгляде на это убожество, заставил Рымбако улыбнуться. Ткнув корявым пальцем в дощечку, он как отрезал: «Думай». Встал и ушел. Точнее, исчез в этих мрачных и запутанных лианах, оставив нас с Домом наедине.

Процесс творчества проснулся как-то не сразу. Я рисовала и стирала, снова рисовала, а дом проецировал мои рисунки в натуральную величину. И смотрелось это далеко не великолепно. Наконец я устала от своей бестолковости и, опуская дощечку, подумала, если бы был рисунок Дома, я бы его чуть-чуть подправила… И рисунок ведь проявился, и игра в архитекторов началась с удвоенной силой, но надо сказать с большими результатами.

Поняв правила игры, я каждый день прибегала на заветную скамейку с грандиозными планами и новыми идеями. Рымбако — хранитель дома, вылезал из своих кустов, садился рядом, и мы начинали творить. Я рассказывала ему о строительстве и архитектуре. Мы спорили, обсуждали, рисовали. Дом, наблюдавший за нами всеми окошками, еле поспевал даже с дымчатой реализации идей. Но главное, Дом менялся. Он стал более приглядным для глаз, хотя стиль асимметрии и отсутствия прямых углов, так восхитивший меня вначале, мы постарались оставить в первозданном воплощении. Выросла парадная лестница с витиеватыми перилами и пряничным крыльцом. Вырос балкон и галерея зимнего сада. Преобразился холл первого этажа. Разбив пространство на зоны, мы получили великолепную гостиную с большим камином, зеркалами, диванами, игральными столиками и местным роялем. Чуть дальше нас радовал небольшой рабочий зал, где всегда можно было уединиться и поработать, или просто подумать. Столовая с большим столом и стульями с высокими спинками, интерьером в стиле барокко, стала излюбленным местом пребывания нашей разношерстной компании. Здесь дегустировались вина, с аппетитом поглощались старые и представлялись новые блюда и другие кулинарные изыски.

Но самые большие изменения претерпели мои апартаменты. Во-первых, у меня появилась круглая белая зала с маленьким черным камином, уютными диванчиками и креслами, белой пушистой шкурой в самом центре, картинами, зеркалами и другой интерьерной мелочевкой. Спальня, ванная и туалетная комнаты, гардеробная и маленький рабочий кабинет — моя давняя мечта идиотки.

Макс и Петрархиус частенько бывали в нашем доме. Правда и домом его уже было сложно назвать. Малый дворец или летняя резиденция куда больше подходила нашему скромному жилищу. Бело-салатовый фасад, беломраморная площадь, статуи, английский парк, фонтаны, тенистые аллеи. Одним словом — романтика!

Мужчины часто и надолго запирались в рабочем кабинете или колдовали в лаборатории. Сутками могли пропадать в походах и возвращаться грязными и усталыми. Или пировать в гостиной, снимая первые пробы с бочек пива, вина или кваса.

Чаще Макс стремился, взяв меня под руку, увести в самую тенистую аллею сада. Он мог часами расспрашивать меня о моем мире или взахлеб рассказывать о своем. Он умел внимательно слушать и искренне по-детски смеяться. Мне было с ним легко и покойно. Макс был удивительным человеком. Царь — властный и резкий, не терпящий возражений или сопротивления, а, с другой стороны, общительный, обаятельный балагур, жадный до знаний и стремительно впитывающий в себя все новое. Играя в шашки, я видела, как он по детски радовался, если побеждал, и, как по взрослому расстраивался и обижался, если проигрывал. Любил над кем-нибудь подшутить, и как переживал, попадаясь сам в шуточные ситуации. Одним словом, царь-государь и моя лебединая песня.

Наши чувства не вспыхнули ярким пламенем ослепляющей страсти. Они, однажды затеплившись, разгорелись в любовь зрелой женщины и сильного мужчины. Любовь, которая делала нас во сто крат сильнее и мудрее. Любовь, которую мы готовы были оберегать и дарить.

«Один ноль в вашу пользу, сударыня!» — злыдень, сухарь, чопорный франт местного пошиба.

Образ Божественной Солохи дал мне в руки и оружие нападения, и мощную защиту. И я непременно решила этим воспользоваться. Веселая, чуть-чуть разбитная рыжеволосая бестия нравилась окружающим и не напрягала в общении. Поэтому у меня очень скоро появилось много друзей, как среди людей, так и среди народа Рымбако.

Нежный восторг и счет два ноль в мою пользу нарисовался, когда я проехала по столице верхом на лошади в дамском седле и в сером костюме для верховой езды. Жакет, жабо, длинная юбка, ботфорты, небольшая шляпка с вуалью и золотые кудряшки сделали меня пиком модного сезона. Уже через пару дней столичные модницы во всю гарцевали по улицам в новых нарядах, заставляя народ восхищаться и бурчать.

— Еще одна такая выходка и весь столичный народ будет бегать нагишом, копируя и подражая. И все благодаря вам, сударыня, — зло, с надрывом выпалил Макс, без стука врываясь в мою комнату и плюхаясь на диван. — И что вы скажете в свое оправдание?

— И вам здравствуйте, мое злостное величество, — ехидно улыбаясь, ответила я. — Что вас так расстроило? Женская ножка или плечико? — И более серьезно, но как маленькому и упрямому, новая мода — она такая капризная дама, но без неё так скучно.

— Это не мода капризная, это вы дюже эксцентричная, — огрызнулся Макс, вскочил и направился к двери.

— Уа-у! — Взвизгнула я и посмотрела на свою ладонь, по которой заструилась обильная струйка крови.

Макс резко обернулся, готовый выпалить колкость, но увидев кровь, грозно спросил.

— Лия, что случилось?

— Не знаю, — всхлипнула я, зло уставившись на шип, незаметно выросший из стены и минуту назад так больно уколовший меня в ладонь.

Макс подскочил и приложил свой платок к обильно истекающей ране.

— Где у тебя вода?

— Там, — указала я на не очень заметную дверь.

Мы вошли в ванную, но Макс то тут не бывал и не предполагал, что бассейн с джакузи может быть весьма не маленьких размеров. Поэтому, оказавшись в этом изумрудно-белом кафельном великолепии, он просто забыл о моих ранах и, оглянувшись по сторонам, изрек.

— Здесь что?

— Здесь купаются.

— Как?

— Нагишом, — съязвила я.

— Здесь нет воды!

— Сейчас организуем, — я обошла ванну, сыпанула внутрь душистую пенящуюся соль и включила воду из всех сопел. В бассейне все ожило и забурлило. — Купаться в одежде будете, али как?

Нагло глядя мне в глаза и сбрасывая одежду, Макс изрек.

— Я не постесняюсь.

— А я не отвернусь, — не отводя своего взгляда от его смеющихся глаз, огрызнулась я.

Сев на краешек скользкого бортика, Мак свесил ноги в бурлящее чрево бассейна. Проходя мимо, я как-то невзначай столкнула его в воду, за что молниеносно была вознаграждена шквалом брызг, окатившим меня с ног до головы.

Оставив монарха наслаждаться экзотической водной процедурой, я поспешила переодеться и наполнить бокалы освежающим тоником.

Вернувшись, минут через пять, увидела Макса, блаженно возлежащего в пенном облаке пузырящейся воды. Вспотевший стакан со стекающими капельками быстро перекочевал в его руку.

— Сударыня, вы предвосхищаете мои желания, — обратился ко мне Макс, удерживая за одежды. Я попыталась вырваться.

— Сударь, я женщина, а вы соблазнительный мужчина, — попыталась отшутиться, при этом нежно проведя рукой по его шее и подбородку.

— Ты не женщина, — взревел Макс, — ты ведьмочка, ты моя рыжеволосая бестия, — и его сильные руки одним взмахом опустили меня в теплую воду бассейна.

Мокрая одежда на мокрой женщине — это нелегкое препятствие при взятии стен целомудрия. Но эта была наша ночь. И скоро одежда мокрым комком валялась около бассейна, а мы дали волю всем своим чувствам, эмоциям и желаниям, столь долго сдерживаемым под маской приличия.

Зрелость, она красива своей опытностью и неспешностью, отсутствием ложного стыда и пылкой наглости. Зрелость — это губы, ласкающие в поцелуе страсти. Зрелость — это танец любви, исполняемый в одном ритме. Зрелость — это вкус послевкусия, где звенящая тишина продолжает игру единения утомленных тел и воспаряющих душ.

С той памятной ночи, Макс частенько стал задерживаться в белом логове, как в шутку называли мои апартаменты. Вырываясь из дремучей атмосферы дворца, он стремился испить глоток свежего воздуха, уткнуться в теплое женское плечико, мирно дремлющее в предрассветное время, или окунуться в феерию страсти, вспоминая почти забытое и учась неизвестному, ревнуя к невиданному и любя до безумия…

Жизнь шла своим чередом, принося радости и огорчения, победы и поражения, находки и открытия. Мужчины продолжали заниматься своими делами, часто уезжали, приезжали, спорили, искали компромиссы и новые решения. Они активно меняли этот мир, подчиняя все одной цели и единой задачи. И только вечера в гостиной у большого камина позволяли им ненадолго расслабиться и из жесткого мира забот окунуться в атмосферу безмятежности и любви.

Новый день озарил доску мира. А в подлунной прошел целый год.

Шахматные фигуры встрепенулись после долгого ожидания. Сегодня будет ход. Сегодня скрестятся шпаги в смертельной песне клинков.

Скрипнула дверь, и наши игроки вошли в комнату.

— Ах, молодость, молодость, и все вам не сидится, все вас тянет в какие-то заморские дали, — незлобно брюзжал почтенный старец, приближаясь к доске.

— Дорогой Случай Иванович, — весело оправдывался Лихое Приключение, — ветер перемен играет с нами весьма злобную шутку. Вы не находите?

Быстрым взглядом он окинул расстановку фигур и настроился на игру.

— Да, интересно разложена партия.

Острый взгляд, прищур, ход. Пешка делает шаг. Игра началась.

Макс не скрывал своего счастья, он весь светился изнутри, оставаясь при этом жестким и напористым. Приближенные перешептывались, не смея вслух выразить свое недовольство. Многие отнеслись к этому, как к временному увлечению царя-батюшки. А некоторые забурчали, что, мол, чужестранки в царицы нам только не хватало. «Да! Власть нелегкое бремя», гласит пословица моего мира.

Мне же оставалось гордо нести свою любовь и рыжеволосую головку, улыбкой и шутками отвечая на добрые подтрунивания друзей, или нагло и свысока осаживать слишком ретивых блюстителей местного порядка.

С Генеей при активной поддержке черта мы успешно занялись мягкой культурной революцией здешнего общества. Наши модные капризы быстро подхватывались и тиражировались, особенно среди молодежи. Девочкам юбки, мальчикам брюки, на ручки перчатки, на пальчики кольца, в ушки сережки, шарфики, бантики, локоны и кудряшки, да мало ли что еще навеивал земной девятнадцатый век. Наш девиз был утонченная женственность, обаяние и красота, а для мужчин — галантность, сила и блистательный ум.

На выезде из города мы устроили ярмарку картин и художественных промыслов, и частенько наведывались туда за красивыми новинками и оригинальными безделушками. В городских салонах заиграла музыка, зазвучали стихи, закружились балы.

Однажды, Макс целый час простоял в дверях, застав меня играющей за роялем. Звуки чужой, но очень красивой музыки, буквально заворожили его. Он боялся дышать, чтобы не развеять эйфорию эмоций, бушевавших в его творческой натуре.

Весь вечер он без конца напевал запомнившуюся тему, и мне пришлось признаться, что это не просто музыка, это вальс! И еще добрый час мы разучивали движения танца, кружась и путаясь, смеясь и целуясь. А наутро ко мне прибежал смущенный композитор с поручением от самого от царя, чтобы вальс стал королевским танцем.

Меня мало смущали слухи и шепот за спиной, но одна мысль все-таки не давала покоя Азалия, дочь Макса, принцесса, с которой я до сих пор не была знакома. Изумрудное государство не такое большое, а столица и того меньше, что бы скрыть увлеченья высших персон. Наши отношения с Максимилианом обсуждались и домысливались, привирались и утрировались. И встречи с Азалией я ждала, и надо сказать честно, немножко нервничала.

— Не дрейфь, подружка, — успокаивала меня Генея, — ты — хорошая, я — плохая! Поиграем?

И вот однажды на нашем пряничном крылечке нарисовалась взбешенная фурия, готовая разнести дворец и полцарства в придачу. Волнуясь, и прикусив нижнюю губу зубками, я немного приотстала, предоставляя оперативное пространство моей роскошной подруге.

— Где эта рыжая бестия, что хочет заполучить царскую корону моей матери? — с места и в карьер сорвалась Азалия.

Генея, смерив девицу холодным надменным взглядом и изогнув домиком левую бровь, скользящей походкой направилась к принцессе.

— Здравствуйте, ее величество, — приостановившись ехидно поприветствовала она Азалию и стала неспешно обходить девушку вокруг, вслух обсуждая её наряды. — Эти угловатые плечики, делают вас еще угловатее, а юбку бы подлиннее, а каблучки бы потоньше и повыше, что это за деревянные обрубки. О, милая, вы же не мальчик, чтобы так сильно утягивать грудь, она и так у вас не завидного размера. А эти скулы, их надо срочно спрятать за игривыми локонами, а крысиный хвостик распустить. Ох, кто вам накладывал макияж? Вы меня просто убиваете! А где ваш маникюр и манеры?

Впервые увидев перед собой женщину такой красоты, Азалия несколько растерялась, а нелестная оценка внешности и вовсе приблизила её к истерики.

— Генея, — вступила я в игру, — пожалуйста, пожалей эту милую девушку и пригласи ее войти. Здравствуйте, ваше величество, — сделав неглубокий реверанс, жестом пригласила обеих дам проследовать в гостиную.

Оглядываясь по сторонам, принцесса и восхищалась, и ужасалась внутренним убранством этого чудного дома. Здесь все было продумано и роскошно, и разве отец не мог не влюбиться в эту красивую злостную тетку, встретившую её у входа. Внутри закипали слезы бессилия и обиды.

Присев на краешек мягкого дивана, Азалия, наконец, перевела испуганный взгляд с холодной красавицы на вторую женщину, одетую не менее богато и изящно. В уголках её глаз искрились добрые морщинки, мягкая улыбка успокаивала, а волосы цвета темной меди были уложены в высокую прическу, подчеркивающую тонкость шеи. Все в ней было пастельно-гармонично, а красота не унижала и не раздражала.

— Азалия, голубушка, что привело вас в наше логово разврата?

Азалия вернула взгляд на холодную красавицу.

— Мне сказали, что некая иностранка хочет околдовать моего отца и захватить власть в свои цепкие лапки. — С вызовом начала она свой монолог. — И еще, мне сказали, что она коварная и злая. Но я не позволю ей вмешиваться в наши дела. Я запрещу отцу посещать ваш дом, — почти кричала принцесса, — он, он не должен её любить.

— Ах, — откидываясь, рассмеялась Генея, — вы так по-детски наивны и по юношески агрессивны. Вы меня просто умиляете. В моих цепких лапках, как вы смели выразиться, столько власти, что корона — это просто ювелирное украшение. А вот вы, принцесса, очень боитесь ее потерять. — Жестко констатировала красавица, больно уколов самолюбие царской особы.

— Девочки, не петушитесь и не ссорьтесь, вы обе правы. Вы обе красноречиво излагаете свои претензии. Но вот беда, они мне не интересны. — С милой улыбкой, вмешавшись в спор, я повергла их в тихий ступор. — Поверьте, любовь — это наивысший подарок судьбы, и она дороже мне всяких корон, власти и денег.

— И даже денег? — Прицепилась Генея. — Нет, вы слышали, ваше величество, наша очаровательная графиня хочет сказать, что ей не нужны платья, духи, туфельки, кареты. Голубушка, — объединились против меня бывшие спорщицы, — вы о себе слишком завышенного мнения. Поверьте, ваш острый ум оценят только после того, как будут очарованы вашей внешностью, а не наоборот. Ваше величество, — перекинулась красавица на принцессу, — к вам это тоже имеет прямое отношение. Мужчины любят глазами, им нужны округлые формы эффектно, а не вульгарно выставленные на показ, им нужна романтическая гармония цвета и запаха, которая в их головах состряпает всякую чепуху, — разглагольствовала Генея, изящно жестикулируя ручкой. — От вашего же боевого раскраса просто рябит в глазах.

Принцесса аж задохнулась от столь прямой критики в свой адрес.

— Сейчас модно, — возмутилась она.

— Модно быть мальчиком, когда ты девочка? — Перебила ее Генея, — Вы красивы, но нелепы, вы могли бы очаровывать, а вместо этого скандалите…

— Девочки не ссорьтесь, — еще раз попыталась я разрядить обстановку. — Ваше величество, как вы отнесетесь к такой идеи, как побывать в тайной лаборатории моды? А вас, очаровательная Генея, я бы попросила продемонстрировать свое искусство доброй волшебницы и мастерицы перевоплощений.

О! Принцесса уже была наслышана об этой лаборатории, поэтому глазки её заблестели, выдавая интерес и любопытство.

— Прошу вас, следуйте за мной.

И, увлекая за собой остальных, проследовала в глубь дома.

Нас встретил круглый внутренний дворик, отделанный белым камнем, с кушетками и столиками в виде цветов, расставленными по периметру. В самом центре бил фонтан, а в раковине бассейна клубился густой туман. Рядом стояло огромное овальное зеркало, обрамленное витиеватым растительным узором. Генея до сих пор не признается, откуда она достала это чудо. Именно чудо, потому что в нем туман смотрится явью, а человек как бы видит свою внешнюю оболочку, но за ней неявно проступает образ его души. И далеко не всегда эти лики совпадали.

Оглянувшись по сторонам, принцесса подошла к зеркалу. Из глубины на неё посмотрел бледненький мальчик-подросток с угловатыми плечиками, с яркими разноцветными волосами, туго связанных в хвост, тонкими ручками и ножками, в нелепом коричневом костюме. Подошедшая к ней Генея, представила разительный контраст в пользу женственности и изысканного вкуса. Смутившись, принцесса захотела уйти, но Генея волевым жестом остановила её и, наклонившись к бассейну, подхватила немного тумана. Водрузив его на маленькую яркую головку, красавица мастерски, в несколько пасов сформировала новую прическу с челочкой, игривым локоном, но, главное, эта прическа в корни изменила принцессу, придав этому юному созданию обаятельный шарм. Ещё несколько хлопьев тумана, и дивное платье окутало хрупкий девичий стан.

— Ах, ваше величество! Да распустите же вы эти дурацкие шнуровки. Пусть милые девочки будут достойным украшением ваших форм, — изрекла Генея.

Принцесса с восхищением взирала на свое новое отражение, которое очаровывало её и пугало одновременно, но лиха беда начало…

Со словами: «Новое изобретение Петрархиуса», — я поднесла девушкам оранжевый шипящий газами напиток. Имя дворцового мага успокоило принцессу, и она смело сделала несколько глотков.

— Что это?

— Веселящая вода. Тебе нравится?

— Весьма необычно и вкусно. А почему это не подают в нашем дворце?

— Ваше величество, этот напиток нельзя подавать в царском дворце, потому что кисло-белое безобразие ваших погребов быстро перекочует в нашу чистую речушку, и вся рыбешка будет страдать вздутием животиков, а это пагубно отразится на местных ароматах. Так что свое добро допивайте сами. — Наукоемко выдала Генея, а принцесса прыснула смешком, образно представив описанную картину.

— Ах, за вами кто-то послал, ваше величество. Мы, наверно, слишком увлеклись. Хотя, было бы очень интересно продолжить наши эксперименты. Вы не находите? — забеспокоилась Генея, увидев в дверях Рымбако.

— Я приеду послезавтра, ближе к обеду, — надменно сказала принцесса и, спохватившись, добавила. — Можно?

— Мы будем рады видеть вас снова, — склонились мы в неглубоком, но почтительном реверансе.

Удовлетворенная принцесса направилась к выходу, но в дверях вдруг остановилась, развернулась и внимательно посмотрела на Генею.

— Обещайте мне, что вы не будете влюбляться в моего отца и жениться на нем. И пусть он с вами просто, — она немного замялась, а потом выпалила, — просто дружит.

Не ожидая такого оборота событий, Генея округлила глаза от удивления.

— Принцесса, уверяю вас, нас ни что не связывает с вашим батюшкой.

Но, поняв, что её с кем-то перепутали и боятся, скромно добавила:

— Наши вкусы с его величеством немного не сходятся, поэтому я искренне обещаю вам, — и красавица спрятала улыбку за глубоким реверансом.

Тревога, отразившаяся на лице принцессы, сменилась неким успокоением, и, развернувшись, она вышла из зала.

Когда за гостьей захлопнулась дверь, мы прыснули безудержным смехом. Внутренняя напряженность, раздражение, глупость ситуации искали эмоциональный выход, а финальный аккорд, что её отец может влюбиться в эту холодную и злостную красавицу…

— Тебе не кажется, что мы переиграли?

— Я любовница короля? — Хихикала Генея. — Только, пожалуйста, не говори Петрархиусу, это его расстроит.

— И что меня должно расстроить, моя ненаглядная красавица?

В дверях нарисовался дворцовый маг и чародей, и как всегда вовремя. Подойдя к Гене, он обхватил её за талию и нежно поцеловал в щечку.

— Душа моя, я безумно соскучился по вашей обворожительной холодности, — заворковал он на ушко. — Вы так заразительно смеялись, что мне просто не терпится узнать, что вас так сильно рассмешило? Приветствую тебя, Лия, надо отметить, что образ светской дамы тебе к лицу, хотя образ крестьянки меня волнует больше, — изрек он шуточный комплимент. — Позволь украсть у тебя компаньонку, я хотел бы с ней обсудить дела не столь государственные, но масштабные…

Балагуря, он увлек Генею за собой.

Оставшись одна, я бесцельно прошлась по залу и, присев на кушетку, задумалась. Где же принимать принцессу, не в личных же апартаментах?

Из воздуха материализовался Рымбако, в руках у него была все та же вощеная дощечка. Он как будто чувствовал и тонко улавливал творческий настрой, и, похоже, ему нравилась эта игра.

— Рымбако! А возможно быстро построить небольшой павильон на некотором удалении от нашего замка?

Хранитель дома коротко кивнул и, не мигая, продолжил смотреть на меня, как бы ожидая новых вопросов.

— А давай построим? — я замолчала, задумавшись, — Например, спа-салон? — закончила я свою мысль.

Название спа-салон Рымбаку ничего не говорило. Поэтому он просто протянул мне дощечку: «Рисуй». И я начала рисовать и объяснять, стирать и рисовать снова. Очень скоро из немого созерцателя, хранитель дома превратился в активного партнера. И мы спорили, что-то друг другу доказывали, шумели, соглашались и возмущались. В общем, мы работали творчески и очень, надо сказать, плодотворно. Через пару часов перед нами лежали пять или шесть дощечек, где в мельчайших подробностях были проработаны элементы русской бани, каскадом бассейнов с холодной и теплой водой, горячим гейзером, комнатой отдыха и комнатой, где можно подстричься или сделать маникюр. Устав, я попросила у хранителя тайм-аут. Рымбако аккуратно собрал дощечки как некую драгоценность и быстро растворился в пространстве. А я, перекусив и искупавшись, обняла любимую подушку, и с чувством выполненного долга погрузилась в спокойный и блаженный сон.