Поймай Джорджию

Глава 4. Рохлик

Ветки не думали кончаться. Гоша сражался с ними уже целый час. После того, как игры в «скорую помощь» закончились, Васька скрылась за неприметной дверью в углу гаража. В одиночестве мужчине стало дискомфортно. Он вспомнил про брошенные сумки с едой, потом про вой пилы и, наконец, про ветки. Обыскав гараж, и несколько раз облизнувшись возле машин, он всё-таки нашёл топор и отправился на заготовку дров. Снова пригодился широкий пень. Первый раз в жизни Гоша рубил ветки и не сразу приноровился к процессу. Первый же отрубленный сучок отскочил в голову. Постепенно рука ухватила топорище в нужном месте, удары становились всё точнее и сильнее. В какой-то момент мужчине понравилась простая физическая работа. Под неё хорошо думалось, особенно о том, что впереди ждёт неизвестность, а три дня в гараже у Васьки пролетят незаметно. В какие-то моменты в голову наведывалась Джорджия, привычно подшучивала над мужской глупостью. Спустя час вместе с усталостью подкрался голод, и Гоша сделал перерыв. Заглянув в беседку, чтобы вытянуть ноги, он обнаружил в ней мангал и шампуры. На столе стоял фонарь, лежали спички. Освоившийся гость вытащил мангал на плитку, скептически глянул на обрубки веток и принялся некоторые из них превращать в щепки, рискуя отрубить палец.

«Это точно не я. Зачем мне дрова? Я – городской житель. Никогда не ходил в походы и не гостил на дачах. Шашлык мне подавали в ресторане уже готовый. Я вообще не в курсе, как его делать», – разозлился Гоша, а потом вспомнил про Интернет и погрузился в советы о том, как замариновать мясо и развести огонь. Ножа он не нашёл и порубил мясо топором, как смог. Свалил куски с опилками в пакет, выжал лимон, посыпал солью и перемешал, радуясь, что интуиция не подвела в магазине, когда он выбирал продукты, зубную щётку и пасту. Дело оставалось за малым – разжечь небольшой костёр в мангале и не спалить всё вокруг. Он уже себе не доверял.

– Что ж, бересты нет, придётся магазинным чеком разжигать, – в азарте сказал себе Гоша, выстраивая из щепок вигвам в мангале. В центр засунул чек. – Красота.

Довольный от того, что хоть что-то смог сам, он чиркнул спичкой. Мимо. Раз десять мимо. Спички гасли. Когда накопилась злость, одна из них всё же загорелась и подожгла чек. Из вигвама пошёл дымок. Гоша не догадывался, что из окна за ним наблюдала Васька и от души хохотала. Нога чуть успокоилась после двух таблеток обезболивающего. Дымок привлёк внимание соседей. Бабуля с биноклем наблюдала с высокой веранды, недавно вернувшийся с отсидки Федя вис на заборе и тоже не сводил любопытного взгляда.

– Газетки подложи, – не выдержал он.

Гоша тут же выпрямился, разглядев худосочного мужика лет сорока. Голова резко повернулась в противоположную сторону. Бабуля не успела спрятать бинокль. Линзы сверкнули в лучах заходящего солнца.

– Нет газеты, – недовольно ответил Гоша, вспомнив о работе. Парадокс. У работника редакции нет газеты. Сапожник без сапог.

– Сейчас…

Федя исчез, но вскоре вернулся с газетой. Он просунул её между досок забора. Гоша с удивлением узнал «MacroNews», да ещё номер, вышедший без его деятельного участия, если не считать мизерной колонки.

– Где взял? – спросил Аллигатор, пролистывая страницы, но своего опуса не находил. – Тут четырёх полос не хватает.

– Я себе оставил. Там такая фифа мужика ищет. Полный улёт. Я бы такую хоть сейчас. Прямо как представлю её себе, так и хочется на худой конец к Ваське подкатить.

«Я те подкачу. У Васьки производственная травма. И вообще она не Джорджия», – насупился Гоша.

– А ты у Васьки прописался? – не отставал Федя. Его тянуло поболтать по душам. В деревне с ним особо никто не общался. Даже дядя Коля стороной обходил.

– Машина заглохла, – кивнул головой Гоша, продолжая рассматривать газету.

– Васька починит. Жаль, батя её помер. Мировой мужик. Ему такую тачку подогнали, просто в хлам. Морда в гармошку. Он из неё шедевр сделал. Как с иголочки. Я ему раньше помогал… пока не загремел. Васька вся в отца. Как баба – ноль, как механик – золото. Я ж её плюгавиком помню. Такая кроха была смышлёная. Увидела, что я ключ разводной подрезал, прибила мне штанину гвоздём к бревну. Так и не унёс. Пришлось на место вернуть, – балагурил Федя, радуясь собеседнику. – Больше у них ничего не брал. Вот те крест. У других брал. Своё отсидел. Теперь не знаю, где привычнее. Вроде свобода, да какая-то несвободная. Там вроде всё понятно, но на волю хочется. Ты сам-то чем занимаешься?

– Пишу.

– Писатель, значит. Я люблю читать. Специально за газетами в город мотаюсь. Интересно, чем люди живут. Как думаешь, Джорджия настоящая?

– Какая Джорджия?

– Да та тёлка в газете, которая мужика ищет. Я написать ей хочу.

– Без понятия. Я не читал, – усмехнулся Гоша. – Пойду дальше мучиться. Если что-нибудь получится, угощу.

– Замётано…

Не сразу, но щепа загорелась. Аллигатор подбросил чурки покрупнее и с восторгом наблюдал за огнём. Яблоня горела долго. Когда она превратилась в угли, уже смеркалось. С горем пополам Гоша нанизал мясо на шампуры и отправил на мангал. Куски получились крупные, но мужчину это не пугало. Голод жалобно подвывал, особенно после того, как поплыл аромат дымка и печёного мяса. Один шампур Гоша отдал Феде, терпеливо дожидавшемуся обещанного ужина. Оставшиеся пять понёс в гараж. Ему хотелось угостить Ваську, пострадавшую в борьбе за ужин.

– Вась, ты жива? – крикнул надоедливый гость. Эхо взлетело под потолок. – Я шашлык принёс. За вкус не отвечаю. Но пахнет нормально.

– Жива, – донёсся голос сверху. – Я не хочу.

– Мне не съесть одному. Федю уже угостил. Вась, спасай. Остывает.

– Поднимайся…

Довольный и счастливый Гоша влетел в маленькую дверь и упёрся в лестницу. Он затопал по ступеням, стремительно поднимаясь наверх, и оказался в кухне-гостиной. Васька сидела на диванчике, задрав ногу, и читала при свете лампы. Выглядела она неважно.

– Тебе срочно нужно мясо. Ты похожа на труп. Держи, – мужчина вручил ей шампур и поискал тарелку под остальные порции. Заметив пустое блюдо, воспользовался им, а потом уселся на стул и с удовольствием впился зубами в тёплый сочный кусок. – Кайф. Это моё лучшее творение.

– Вкусно, – согласилась Васька. Она не любила лукавить. Зачем врать, если на самом деле вкусно.

– Первый раз готовил, – с набитым ртом произнёс Гоша. – Как нога?

– Нормально. Болит. Чего Федя натрепал? – девушка подозрительно прищурилась, подозревая, что мужчины нашли общий язык.

– Сказал, что ты мастер от Бога и вся в отца.

– Мне до него далеко. Можешь раскладушку здесь поставить. В гараже воняет бензином и… всем подряд. Надо только двери закрыть. Сможешь? Калитку, гараж и ту, что наверх ведёт.

– Легко. У меня там ещё продукты остались. Можно их в холодильник? Жалко если пропадут, – попросил Гоша, обрадованный тем, что не придётся спать возле машин. Против раскладушки он не возражал. – Странно, что у тебя здесь гаражом не пахнет.

– Вентиляция хорошая. Папа всё продумал, – кивнула Васька. Ей хотелось поговорить об отце, но не с чужим человеком.

Они посидели ещё немного. Весь шашлык так и не осилили, оставили на другой день. Пока Гоша запирал замки, Васька достала раскладушку с матрасом, принесла постельное бельё, подушку и одеяло. При жизни отца у них часто кто-нибудь гостил, в основном те, у кого заглохла машина. Иногда оставались на ночь целые семьи с детьми, а отец до утра спасал машину от полного умирания. Васька всегда была под рукой – дай, подай, принеси. Ей нравилось быть рядом, учиться. Как она радовалась, когда могла сделать что-то, не дожидаясь просьб. В последний год они с отцом поменялись ролями. Он больше не мог залезать в яму. Васька предлагала установить подъёмник, но слышала вечный отказ. Чем отца прельщала яма, она так и не поняла, но настаивать не стала, а теперь и не хотела ничего менять.

– Вась, я могу и в гараже ночевать, – пробился сквозь толщу воспоминаний тихий голос.

– Что? – нахмурилась девушка, смаргивая мысли. Взгляд упёрся в Гошу, который стоял на верхней ступеньке лестницы с рюкзаком и кейсом в руках. – Всё нормально. Не бери в голову. Раскладушку поставила. Постели себе сам, ладно?

– Уверена? Я вроде не храплю, но утверждать не буду. Вась, здесь у тебя Интернет подключён? Мне поработать надо, – Гоша приподнял руку с кейсом.

– Есть. Сейчас пароль напишу от роутера. У меня безлимит. Сиди, сколько влезет, – она проскакала на одной ноге до кухонного шкафчика и выдвинула ящик. Чуть порывшись, выудила из него клочок бумаги и огрызок карандаша, быстро написала сочетание символов и букв. – Вот держи. Я спать.

Опираясь на предметы, держась за стены, она продолжила передвигаться на одной ноге, пытаясь создать минимальный покой для другой. Стоило чуть потревожить рану, как тут же из глаз сыпались искры от ощущения, будто кто-то рвёт мышцы и кожу и прижигает калёным железом. Гоша смотрел девушке вслед, терзаясь мыслью предложить помощь. Он почему-то уверовал, что женщинам, способным остановить коня на скаку, лучше не подставлять плечо без разрешения. Хотя чуть ранее Васька вроде не возражала против того, что он протащил её через весь огород в гараж. Только тогда она заливала плитку кровью, а сейчас вроде как гордо держала голову. В чём-то он был прав. Васька не терпела, когда вокруг неё суетились, особенно мужчины. Женщин априори рядом не было. Ей всегда хватало поддержки отца. Сейчас он бы точно не стал спрашивать разрешения, а просто взял бы и отнёс, куда надо.

– Спокойной ночи, – пробормотал едва слышно Гоша, терзаясь мыслью, что повёл себя неправильно, но теперь уже дёргаться не имело смысла. Васька скрылась за одной из трёх дверей, окружавших небольшой холл за лестницей.

«Идиот, – фыркнула в голове Джорджия. – Не мужчина. Ты – не мужчина».

– Сам знаю, – нахмурился ещё сильнее Аллигатор и разместился за столом. – Работа. Кого я обманываю? Нет у меня работы. Плюгавая колонка о женских похвалюшках. Это работа?

Изобилуя внутренними монологами, больно ранящими мужское самолюбие, он достал ноутбук из кейса, подключил его к питанию и разобрался с Интернетом. Он оказался высокоскоростным, что добавило каплю мёда в бочку с креозотом. Его вновь ждали письма от редактора:

«На тебя клюнули».

«Задрали. Создай свою почту, чтобы они не писали в редакцию».

«Жду адрес для обратной связи. Перешлю на него весь бред, что потёк рекой».

Гоша усмехнулся и благодушно исполнил пожелание шефа. Ему стало любопытно, кто и что написал, а потому он принял решение оставить мысли Джорджии на утро. Всё равно настроение было безвозвратно потеряно.

«Не мужчина, – неприятное осознание снова клюнуло в темечко. Проклятая Джорджия не унималась. Ей будто доставляло удовольствие изводить Аллигатора и макать головой туда, где темно и страшно. – От тебя никакого толка, кроме как в лифте похваляться не тем, чем надо. И это всё, что ты можешь? Ты – не мужчина. Ты даже не альфа-самец. Ты – никто. Ты ничего не умеешь по жизни, кроме как стучать по клавиатуре и лепить новости. Но и на это теперь табу. Что дальше? С чистого листа? Где? В журналистике ты – ас, правда, сбитый. Во всём остальном – полное ничтожество».

Тяжело вздохнув, он отключил ноутбук и занялся обустройством спального места. Раскладушка оказалась длинной, да к тому же с матрасом. От белья пахло невероятной свежестью, как будто оно сохло под солнышком и колыхалось под ветерком. Постель получилась более чем скромной в сравнении с бескрайней кроватью, но после бессонной ночи Гоша ощущал себя в раю, где окружает благодать, а в мыслях сплошное покаяние.

«Наконец-то, зубы почистил», – улыбнулся он, ставя в пустой стакан новую зубную щётку и тюбик с пастой. Всё было непривычно: голым не поспишь, в трусах по дому не походишь. Постоянно накатывало стеснение. До приезда в деревню последний раз Гоша стеснялся в детском саду, когда приходилось сидеть на горшке в компании с другими детьми. Оглянувшись на дверь, за которой скрылась Васька, он выключил свет, быстро снял футболку, стянул джинсы и носки, сложил всё на стуле и аккуратно присел на раскладушку. Ему казалось, что она вот-вот сложится. А поскольку походная кровать стояла напротив лестницы, то, падая, пришлось бы скатиться по ступеням в гараж. Воображение твердило об опасности. Чуть привыкнув, Гоша прилёг, осторожно вытянул ноги и укрылся одеялом. По телу разлилось блаженство. Он заснул мгновенно и почти сразу по-богатырски захрапел. Вот ведь парадокс: тело не супермена, а храп – как пароходный гудок.

От резкого звука Васька чуть не упала с постели и зацепила больную ногу здоровой. Перед глазами разлетелись яркие звёздочки. Из горла вылетел сдавленный крик, а затем посыпались многочисленные эпитеты, которыми она награждала гостя от души. До утра она так и не заснула. Как только солнечные лучи проскользнули сквозь окно в комнату, Васька села в постели, тихо радуясь, можно заняться полезным делом. Как назло храп прекратился. Впору было снова укладываться. Соблазн потянул голову к подушке, но стоило закрыть глаза, как бесчеловечный раскатистый перелив в очередной раз сотряс стены.

«Гад. Сам спит», – обиженно хлюпнула носом Васька и принялась одеваться. С комбинезоном пришлось проститься. Настало время спортивных штанов и футболки. Как бы ни злилась она на Гошу, но будить его не собиралась. Отец всегда говорил, что гости приходят и уходят, а хозяева остаются. Она попробовала наступить на ногу. Боль была терпимой, если долго не стоять на месте. Васька заглянула в ванную комнату по соседству, где всё было уютно, как в городских квартирах, и привела себя в порядок. Она уже собиралась спускаться, когда на телефон пришло сообщение от Мизинчика:

«Привет, Вась! Кого в дом пустила?»

«Рохлика. Привет, Мизинчик», – написала ответ Васька и хмыкнула. Мизинчик уже давно отошёл от дел, во всяком случае, официально, но продолжал «крышевать» тех, с кем был связан долгие годы. Жить под его крылом мечтали многие, но он ценил многолетнюю дружбу. С отцом Васьки он познакомился в 90-е, которые нынче принято именовать лихими. Один бил «тачки» почти ежедневно, другой восстанавливал. С тех пор Мизинчик не признавал других механиков. Это он подогнал другу «Чайку» и «Alfa Romeo Spider» в убитом состоянии, помог достать запчасти. Когда любимый механик заболел, Мизинчик возил его по лучшим докторам, но те разводили руками. Деньги не помогали.

– Лучше пообещай, что присмотришь за Васькой, – попросил старый друг, отказываясь ехать к очередному Парацельсу за философским камнем и живой водой.

– Обещаю…

Бывший бандюган, а ныне бизнесмен Геннадий Петрович Орлов в родные отцы не стал набиваться, но слово держал и установил над Васькой тотальный контроль. В ход пошёл Федька, вернувшийся из мест не столь отдалённых. За отдельную плату он «стучал» на соседку, зорко наблюдая за тем, как она живёт, с кем общается. Минувшим вечером он доложил о смазливом непутёвом постояльце. История с бензопилой прошла мимо, потому что Федька поправлял здоровье у Колюни. С утра Мизинчик не знал покоя.

«Встречай. Еду», – коротко сообщил он, решив воочию увидеть, что с Васькой всё в порядке.

Девушка не возражала. Она любила, когда приезжал дядя Гена Крокодил. Аллигатор не знал, что в этой заводи водятся свои особи из отряда вторично-водных животных класса пресмыкающихся из клады эузухий, а то бы ни за что не проспал бы его появление. Когда Васька шмыгала мимо, он сладко посапывал, лёжа на животе, свесив руку и ногу. Одеяло валялось на полу, подушка терялась под животом.

«Ты не мог так мило спать ночью, а? Прямо малыш. Уси-пуси. Губёшки оттопырил, разрумянился. Изверг», – едва не высказалась вслух Васька, поднимая одеяло и укрывая «ребёночка». Он не вздрогнул, лишь повернул голову на другую сторону.

Качая головой, девушка осторожно спустилась в гараж. От боли она прикусывала губу и морщила нос. Широкие штаны скрывали повязку, но на хромоту никак не влияли, и естественно Мизинчик уловил сразу всё: и шарканье ножкой, и гримасу боли. Когда он подъехал на своём мощном внедорожнике, фыркнув на всю деревню, Васька сидела на коротком бревне, заменявшем скамейку. Поневоле ей пришлось встать, тут-то дядя Гена и понял, что прикатил вовремя.

– Привет, Василиса Прекрасная. Ножку подвернула? – спросил он, и хмурясь, и улыбаясь. Мужчина выглядел солидно в дорогом костюме, белой рубашке с золотыми запонками, начищенных ботинках. Галстуков он не признавал, считая их удавками.

– Привет, Мизинчик. Почти, – кивнула она, позволяя сграбастать себя в крепкие объятия. – Чего заявился?

– Кого приютила? Предъявляй, – потребовал мужчина и аккуратно поставил её на землю.

– Спит.

– Не уеду, пока не познакомлюсь. Буди.

– Зачем?

– А сама не догадываешься? Чего он у тебя забыл? – негодовал Мизинчик, связанный обещанием.

– Машина заглохла. Старый рыдван, – Васька махнула рукой, считая не стоящим внимания разговор о Гоше.

– Рыдван старый, а хозяин?

– Мизинчик, чего пристал? – не выдержала девушка и тоже перешла на повышенные тона. – Откуда я знаю старый он или молодой? Я не присматривалась. Обычный. Он – рохлик. Ничего не знает, ничего не умеет, в машине ничего не понимает. Наездник фигов. Тачка стояла несколько лет, а он на ней путешествовать взялся. Идиот. Там масло под замену, фильтры, свечи. Я ещё сальники не смотрела. Да и вообще ещё особо не залезала. Неохота было. Вот чего ты пристал?

– Я тоже не разбираюсь в машинах, и что? – вдруг насупился Мизинчик.

– Ты – другое дело. У тебя бизнес. Ты всё время в эпицентре того, что происходит, успеваешь разрулить любую ситуацию. А он никакой, ни с чем пирожок. Он вчера первый раз в жизни в руки топор взял. Ты бы видел, как он тонюсенькие сучки по сто раз долбил. Я их на раз перерубаю. Не говорю уж о бензопиле…

– Ты опять играла в «Я сама»? – ещё сильнее разозлился опекун. – Задирай штанину.

– Зачем? – Васька отступила на шаг назад.

– Лучше сама задери.

– Достал. Вот смотри, – девушка подняла широкую штанину и прикусила губу. Повязка пропиталась кровью.

– Бензопилой? – догадался Мизинчик и сделал неуловимый манёвр для своего объёмного тела, подхватив её за талию, а потом потащил в машину. – Глупая девчонка. Отец тебя не видит. Прибил бы…

– Куда ты меня тащишь? – взвизгнула Васька.

– К доктору. Не дёргайся, больнее будет.

Забросив её на пассажирское сиденье, Мизинчик быстро занял водительское место и рванул с обочины как в старые добрые времена. Он был взбешён сразу по двум причинам: не углядел сам, и Федька профукал.

– Почему Мизинчик? – вдруг спросила Васька, поняв, что спорить бесполезно. Нога болела дико, и показаться доктору не мешало. Её раздражало обсуждение Гоши, нелепого человека, неприспособленного ни к чему. И если бы не одно «но», она бы выставила его из дома в два счёта. Он не боялся крови и вообще отреагировал почти молниеносно, не суетился, отлично наложил повязку. Всё-таки было в нём что-то полезное.

– Хы. Тощим был и мелким. Вот и прозвали Мизинчиком, – ответил дядя Гена со смешком. В ту пору он весил чуть больше сорока килограммов, не то что теперь – все девяносто.

– Не представляю, – засмеялась Васька и, забывшись, дёрнула ногой. Глаза защипало от слёз.

– Сиди спокойно. Сейчас приедем. Старый Йося знает толк в дырках.

– Это хорошо. Хотелось бы домой вообще-то. Там двери открыты, а никто не сторожит, потому что некоторые господа воруют честных девушек.

Васька волновалась. Нет, не за то, что Гоша украдёт что-нибудь или сломает. Просто она никогда не оставляла дом без защиты. А сейчас там ветер гулял в открытые ворота, возможно даже с Федькой на пару.

«Хоть бы Рохлик проснулся уже», – подумала девушка, не догадываясь, что он давным-давно рухнул с раскладушки и едва не скатился вниз, когда Мизинчик громогласно остановил свой танк перед домом.

– Что за… – воскликнул Гоша, забыв, где находится. Он подлетел к окну в тот момент, когда между громадным мужиком и Васькой завязалась почти драка. Аллигатор уже хотел сбежать вниз, одевшись в одну минуту, как расслышал слова, влетевшие в приоткрытое окно. Обсуждали его персону в довольно грубой форме, обзывая «рохликом». Васька не стеснялась, описывая приблудившегося постояльца. Мужик слушал с недоверием.

«Печально, но факт. Она права», – расстроенно думал Гоша, а потом всё же побежал вниз, увидев, что Ваську закинули в машину. Конечно же, он не успел. Куда уж ему – нерасторопному, ненадёжному, никчёмному человеку. Он выскочил в просвет между воротами в тот момент, когда тяжёлый внедорожник затерялся вдалеке. Расстроившись, Гоша сел на бревно и приготовился ждать непонятно чего. Утреннее солнце ярко светило и мягко пригревало. Деревенская улица дремала, если не считать петушиных и куриных переговоров да лая собак. Мужчина ощущал себя внутри кино, где жизнь разительно отличалась от его привычного существования. Он просидел без малого час, когда услышал знакомый рёв танка. Машина влетела на площадку перед гаражом и резко затормозила. Водитель выскочил из внедорожника и направился к пассажирской двери.

– Чего расселся, Рохлик? Иди помогай, – не оборачиваясь, зло сказал незнакомец.

«Привык командовать», – усмехнулся Гоша, но подчинился и подошёл к машине в тот момент, когда открылась дверь.

– Да, действительно, рохлик. Чего стоишь истуканом? Бери её и тащи в дом. Я сейчас приду. И не вздумай отпустить. Сегодня ей запрещено ходить. Вась, слышала? За-пре-ще-но! Всё, тащи, – Мизинчик достал из кармана надрывающийся телефон, попутно наблюдая, как Гоша вытаскивает Ваську из машины. – Не урони.

Злая Васька не знала, куда деть руки. Обнимать за шею не хотела, а вывалиться боялась. Она не доверяла Гоше, не умевшему колоть дрова и добывать мамонта.

– Не уроню. Не переживай, – шепнул он, унося её подальше от грозной стражи, активно с кем-то выяснявшей отношения. – Куда тебя нести?

– В дом, – вздохнула Васька и, сопротивляясь самой себе, ухватилась за его шею. – Извини. Задолбает теперь.

– А кто это?

– Это… во-первых, крёстный. Во-вторых, навязчивый опекун. В-третьих, крыша…

– Можешь не продолжать,– ухмыльнулся Гоша, протискиваясь со своей ношей между створок ворот. Ему польстило, что Васька ухватилась за его шею. Значит, не совсем пропащий. От неё пахло больницей. – Возил к доктору?

– Да. Пару скобок наложили. Велели держать ногу в покое два дня. Извини, пока не получится машиной заняться. Может, всё-таки эвакуатор? – виновато произнесла девушка, с удивлением осознавая, что у Рохлика сильные руки. Он нёс её, не пыхтя и не надрываясь.

– Я никуда не спешу. Работаю удалённо.

– Кем? Это не допрос. Просто Ми… дядя Гена тебя сейчас об этом спросит и вообще пытать будет, – вздохнула Васька, мечтая вернуться на два дня назад и остаться одной.

– Пишу, – уклончиво ответил Гоша, с трудом поднимаясь по лестнице. Он боялся, что раненая нога девушки обязательно за что-нибудь зацепится, поэтому шёл полубоком.

– Писатель, значит.

– Что-то вроде того. Куда тебя? На диван?

– Да. Спасибо. Извини. У нас шашлык остался? – озадаченно спросила она, чувствуя себя королевой, которую с особым почётом опускают на трон.

– Остался.

– Срочно в микроволновку. Его надо покормить, и он подобреет, а там, глядишь, и отвяжется. И чайник включи. Ему лошадиную дозу кофе. Прости. Я бы сама, но дядя Йося, видите ли, считает, что я должна пересидеть несколько денёчков. Не было печали.

– Дядя Йося – доктор? В принципе он прав. Рана глубокая. Покой не повредит, – кивнул он, рыская по полкам в поиске ёмкости для шашлыка. – Где у тебя посуда?

– Там, – Васька махнула рукой в сторону навесного шкафчика. – Идёт…

– Мне уже бояться? – Гоша обернулся и многозначительно поднял одну бровь.

– Как хочешь.

Вот чего он не собирался делать, так это пасовать перед самым натуральным авторитетом. В силу своей профессии Аллигатор встречался с подобными личностями на регулярной основе. Все они имели легальный бизнес, даже спонсировали разные благотворительные мероприятия. С ними было проще договориться, чем с представителями госструктур, меньше бюрократии, больше конкретики. Пока Мизинчик шумно поднимался, Гоша успел сложить раскладушку, забросить шашлык в микроволновку и нажать на кнопку электрического чайника.

– М-м-м, барствуете? Шашлыки по утрам? – заулыбался дядя Гена, уловив аромат. – Я в деле. Васька, молоко есть?

– Без понятия, – пожала плечами девушка.

– Есть, – осуждающе посмотрел на неё Гоша, стоя за широкой спиной гостя. – Вчера купили.

– Точно. Я забыла. Дядь Ген, мне не до молока вчера было, – она горестно вздохнула и указала на ногу.

– Прости. Рохлик, давай тарелки, чашки, а то слюной захлебнусь, – дядя Гена по-хозяйски открыл холодильник и быстро выложил на стол сыр, масло, ветчину, молоко, всё то, что купил вчера Гоша. – Наконец-то, у тебя появилась еда. Слышь, Рох…

– Гоша. Меня зовут Гоша, – представился Аллигатор, вытаскивая из микроволновки миску с шашлыком.

– Ладно. Запомню. А я – Геннадий Петрович. Можно просто дядя Гена, – добрея на глазах, сказал Мизинчик. В его серых глазах отражался шашлык. Мужчина сел на стул и придвинулся к столу. – Божественно.

Гоша поставил перед ним тарелку, положил вилку и нож. Аллигатор быстро адаптировался в обстановке, и это удивляло Ваську, которая урывками подглядывала за ним, пока он доставал всем чашки, нарезал хлеб, сыр и ветчину. Завтракали молча. Для Васьки под стол задвинули табурет, чтобы она могла положить на него ногу. Когда сытый и довольный дядя Гена откинулся на спинку стула, стало тихо.

– Гоша, а чем ты занимаешься?

– Пишу.

– Что именно?

– Статьи, заметки, очерки, мемуары. Всё подряд, – уверенно произнёс Гоша без тени сомнения на лице.

– Писатель, значит. Это хорошо. А ты говорила, что он ничего не умеет. Пишет человек. Что тут непонятного? – иронизировал Мизинчик, желая разозлить свалившегося как снег на голову постояльца. – На развалюху заработал. Я тоже с такой тачки начинал. Какие его годы? Ещё успеет встать на ноги.

– Конечно. Надеюсь, через полгода, даже через пять месяцев покорить мир, – спокойно ответил Гоша, сильно желая вернуться в газету и утереть нос всем подряд от шефа до наглого бандюка.

– Да ты орёл. Слушай сюда, Рохлик…

– Гоша, – поправила Васька. – Дядь Ген, иди уже. Спасибо за доктора. Кстати, что ж ты не похвалил Гошу? Дядя Йося ему такие дифирамбы пел, прямо в армию спасения записал.

– Ладно, каюсь. Гоша, я был бы тебе очень признателен, если бы ты помог немного Ваське по хозяйству эти три-четыре дня. Она, конечно, дерзнёт всё сама делать, но ты-то взрослый мужик. Хоть и рохлик. Прости. Вырвалось. В общем так, дети мои, навещать буду часто, проверять дотошно. Если через три дня дядя Йося даст добро, ты, Гоша, можешь быть свободен. Я бы и сам присмотрел, но…

– У тебя бизнес, люди, дела и бла-бла-бла, – закончила за него Васька и расхохоталась.

– А у тебя автосалон через неделю, – фыркнул в ответ Мизинчик, напомнив о ежегодном ретро-фестивале, который традиционно открывала «Чайка». – Сама понимаешь, что дело не в участии как таковом, а в том, что этот фестиваль организовал твой батя.

– С твоей помощью. Я помню, – нахмурилась девушка и перелезла со стула на диванчик, рассчитанный на двух человек или на неё одну вместе с ногой.

– Поэтому максимальный покой. Ты откроешь фестиваль за отца. Не сможешь ты, поедет он, – дядя Гена кивнул на Гошу.

– То есть я здесь застрял на неделю? – фыркнул Аллигатор, не планировавший светиться на общественных мероприятиях.

– Или на две. Как получится, – серьёзно ответил Мизинчик, поднимаясь со стула. – Отвечаешь за неё головой. Если рана нагноится, убью тебя и прикопаю там, где никто не найдёт.

– Уже боюсь. Если я и останусь здесь, то лишь потому, что Васе нужна помощь, а не из-за ваших угроз.

Мизинчик ухмыльнулся, поцеловал Ваську в макушку и ушёл, помахав рукой. Он был доволен. Рохлик ему понравился. Слова Федьки подтвердились.