Поймай Джорджию

Глава 6. Расстояние

После урока по боевому распилу Васька зареклась чему-либо учить Гошу, а он назойливо лез вместе с ней под капот. Его настрой пугал девушку, присутствие рядом – смущало. Она путанно объясняла про инжекторный двигатель на 16 клапанов, ремень грм, сальники, коленвал, поршни, стойки и всё остальное, что плохо укладывалось в чужой голове. Гоша ничего не понимал, но всё равно совал нос туда же, куда Васька руки. Иногда ей хотелось треснуть его по голове, особенно в яме, чтобы не путался под ногами. Он всё равно лез. Когда в итоге двигатель зажурчал, Аллигатор заорал как Тарзан.

– Васька, ты – супер!

– Знаю, – хмуро ответила она, вытирая руки ветошью. Никогда ещё папина дочка так не уставала и не желала нарочно вывести машину из строя. – Можешь сваливать.

– Прямо сейчас? – опешил Гоша. Радость как ветром унесло. Он смотрел на угрюмую девушку и не представлял себе свой отъёзд. Опять появилось щемящее чувство в груди как в тот момент, когда он нёс Ваську в халате из ванной.

– Всё готово, – произнесла она, бросила ветошь на рабочий стул и поплелась к лестнице на второй этаж. Ей было не по себе от того, что в доме опять станет пусто и одиноко.

– Вась, а можно я до завтра останусь или до фестиваля? – донеслось ей вслед.

– Как хочешь, – девушка не обернулась. Не хотела, чтобы он видел, как ей тяжело на душе.

– Тогда до фестиваля, – прозвучало прямо за её спиной. – Три дня.

– Ты бездомный? – почему-то решила она, продолжая подниматься по лестнице, которая превратилась в бесконечность.

– Нет.

– В отпуске?

– Нет.

– Безработный?

– Почти.

– Понятно. Ладно, живи до фестиваля, Рохлик, – фыркнула Васька, ощущая дикую усталость. После долгого напряжения рана на ноге опять начала пульсировать. – Делай, что хочешь, только отстань от меня.

Она добралась до своей комнаты и закрыла дверь перед носом Гоши. Ей не хотелось ни о чём с ним говорить, а его так и подмывало открыть свою постыдную тайну. Он стоял, уткнувшись в преграду, и думал о том, что не хочет никуда уезжать вообще. Ему было хорошо на раскладушке посреди кухни. Он привык к летнему душу во дворе и предпочитал мыться там, чувствовать на себе зоркий взгляд Федьки и пристальное внимание соседки. Даже Джорджия на время примолкла, словно присматривалась к переменам. Закрытая дверь – нож по сердцу – отрезала все пути.

– Вась, – Гоша тихонько постучался, но ответа не услышал. – Вась, можно войти?

Он приоткрыл щёлочку и заглянул, понимая, что поступает мерзко, подглядывает, но не мог себя остановить. Ему срочно требовалось выпустить слова, которые продолжали висеть в голове. В комнате было сумрачно. Васька лежала на кровати в грязной одежде, поджав ноги.

– Вась, – тихонько позвал он.

Девушка не пошевелилась. Гоша прокрался к кровати и присел на корточки, чтобы разглядеть лицо. Ему стало ещё тяжелее на сердце от маски жуткой усталости. Васька спала.

«Бедная Васька. Прости меня. Я всё время думаю о себе. Маленькая моя кроха. Ты покорила меня сегодня. Я никогда не думал, что захочу сидеть в яме, лезть под капот. Ты знала, что делала, а я, как буйно помешанный, тебе мешал. Я не хотел, чтобы ты починила эту машину. Рядом с тобой мне хочется делать глупости», – думал он, поглаживая её по голове.

– Рохлик… – пробормотала она и сморщилась.

«Тошнит от меня? Правильно. Так и должно быть. Не заслуживаю ничего другого. Спи», – вздохнул Гоша, поднимаясь в полный рост. Он накрыл её одеялом и вышел из комнаты. Ему было грустно до боли в груди. На кухне он включил ноутбук, проверил почту, написал ответы и застыл. Накануне фестиваля должен был выйти очередной номер с мыслями Джорджии. Гоша отказывался верить посетившей его истине. Джорджия изменила его, заставила нырнуть в самую темноту сознания. Она была тем, к чему мужчина никогда не стремился. Пальцы зависли над клавиатурой, а потом запорхали:

«Здравствуйте, мои дорогие! С вами снова я, Джорджия! Прошло всего ничего, а я уже понимаю, что не могу жить без вас. Лишь только вам могу рассказать о том, что разрывает мне сердце, что так сильно пугает. Нелюбовь.

Вы заставили меня понять, что именно этого я боюсь больше всего на свете. Однажды красота померкнет, и что останется? Море сожаления о том, что порхала всю жизнь яркой бабочкой, но так и не узнала любви. Меня ли любят те, кто восхищаются мной или внешнюю оболочку? Удивительно, но факт, все предлагают разделить со мной ложе, но никому не приходит в голову, что я бы предпочла шахматы. Мы бы сидели с моим избранником в тишине, окутанные покоем и думали над тем, какой сделать следующий ход. Я бы любовалась его задумчивым взором, наслаждалась присутствием и ощущала бы на себе такой же взгляд. Наша партия длилась бы вечность, потому что мы бы переносили и переносили игру. Сделать ход заманчиво и страшно. Нет, не проиграть. Страшно понять, что сделан неверный шаг, который нельзя исправить.

Согласны ли вы со мной? Каким будет ваш ход? Пишите. Я – королева. А кто вы? Живу ожиданием встречи, ваша Джорджия».

Поставив точку, Гоша отправил письмо главному редактору. Ему было страшно сделать тот самый неверный шаг. Мысли не отпускали. Мужчина долго ворочался на раскладушке и, в конце концов, спустился в гараж, забрался в свою машину и откинул кресло. Он пытался удлинить расстояние между собой и Васькой.

«Я здесь другой, и мне это нравится. Делаю ошибки, исправляю, думаю о ком-то кроме себя. А если уеду? Останусь ли я таким, если уеду? Или вернусь к себе прежнему? Что ж так ломает-то?» – вопрошал он, устраиваясь на неудобном сиденье. Сон пришёл много позже. Да и не сон вовсе, а туман.

Когда Васька проснулась, солнце уже стояло высоко. На душе было паршиво. Тело расклеилось и не хотело встречать новый день. Грязная одежда не удивила. Девушка и раньше частенько засыпала, не переодевшись в пижаму. Бывали дни, когда они с отцом работали с утра до ночи. Но тогда от работы приходило удовлетворение, а сейчас – злость. Васька выбралась из кровати и пошлёпала в ванную. Взгляд зацепил пустую раскладушку и смятое одеяло. На миг девушка остановилась, а потом продолжила путь. Замотав ногу плёнкой, она долго стояла под душем, смывая с себя усталость минувшего дня.

«Почти безработный. Глупость какая. Хочет работу, я ему дам или пристрою к Мизинчику в пресс-службу. Гоша точно не пустой. Есть начинка, но теста больше. Оболочка вкусная, с румяной корочкой. Поговорю с Мизинчиком, – решила Васька, вылезая из ванны. Тело гудело. Внезапно она остановилась. – А если он ушёл?»

Холод пронёсся по коже быстрее торнадо. Сердце забилось, как сумасшедшее. Кое-как накинув халат, она выскочила из ванной, забыв про ногу, и почти скатилась по лестнице босиком. Цементный пол не ощущался.

«Машина на месте. Какая я дура. Я бы услышала, если бы он её завёл», – успела подумать Васька перед тем, как испугалась, что он сбежал, бросив «десятку», лишь бы удрать подальше. А потом она увидела его, спящим в кресле, и заплакала. Стояла перед машиной и плакала то ли от радости, то ли от боли. Их снова разделяла дверь. Вчера Васька закрылась от Гоши, сегодня он от неё. Вытирая слёзы, она не заметила, что он не спит, а пристально смотрит на неё, будто не веря тому, что она рядом, маленькая, с мокрыми волосами и в тонком халатике. Именно такая она приходила во все сны. Гоша потянулся к ручке и открыл дверь. Видение не исчезло, а стало ещё более нереальным, чем прежде, потому что было осязаемым.

– Васька? – не поверил он, а девушка кивнула головой и шмыгнула носом, переминаясь с ноги на ногу. – Босиком? С ума сошла? Здесь же, как в холодильнике.

Гоша протянул руки, и Васька сделала к нему неуверенный шаг, позволив уцепиться за свою талию и усадить на колени.

– Я думала, ты ушёл, – шепнула она, медленно опуская голову ему на плечо. – Стало так пусто, как будто я умерла во второй раз.

Она шептала монотонным голосом без эмоций и смотрела в одну точку, на крыло «Чайки». Гоша осторожно подтянул её ноги и дотронулся до ледяных ступней.

– Я не ушёл. Хотел. Не смог, – признался он, так и оставив кресло в полуопущенном положении. – Зачем ты её починила?

– Обещала. Отвезёшь меня на фестиваль?

– Отвезу.

– Хорошо, – Васька закрыла глаза, согреваясь от жара мужского тела.

– Могу остаться дольше. У меня удалённая работа, – произнёс Гоша, не понимая вообще, о чём говорит.

– Не надо. Я не буду тебя удерживать. Просто не сегодня. Дай мне привыкнуть к тому, что ты исчезнешь.

– А если я не захочу исчезать?

– Может, и не захочешь, но так надо. У тебя другая жизнь, другой мир.

– Ты права. Хочешь кофе?

– Хочу, – Васька попыталась соскочить с его колен, но Гоша не отпустил.

– Не стоит ноги студить, – сказал он, выбираясь из машины с ношей на руках. Тело под халатом было твёрдым и мягким одновременно. – Пойдём. Скоро дядя Гена прикатит.

– Скорее всего, – согласилась девушка, обхватывая обеими руками его шею. Так надёжнее и больше шансов не скатиться в пропасть, из которой почти выползла. Гоша не знал о том, что буквально за голову вытащил её из тёмной бездны, куда она провалилась после смерти отца. Пальцы сжали волосы на затылке мужчины, зубы впились в собственную руку. Хотелось орать, выть, биться головой о стену, лишь бы заглушить боль внутри. Васька не знала, какая часть тела стонала и надрывалась, но ощущение оголённого провода внутри не исчезало. – Прости.

– За что? – не понял Гоша, опуская её на диванчик в кухне. Он даже не почувствовал, что потерял клок волос. Ему казалось, что он нёс сам себя, потому что в Ваське сконцентрировались его страхи, чувства и мысли, вся его жизнь от самого рождения. Отпуская её от себя, он разрывался на части.

– Просто прости, – девушка мотнула головой и уставилась на чёрные волосы в ладони, не понимая, как они оказались там.

– Пора стричься, – неловко пошутил Гоша.

За окном спасительно рыкнул внедорожник Мизинчика, возвращая в мир людей, звуков и житейских дел. Васька спрятала волосы в карман халата и принялась разматывать плёнку на ноге. Гоша молниеносно сложил раскладушку и включил чайник, а потом полетел открывать калитку, давая хозяйке время привести себя в порядок. Возле забора уже лязгал зубами Крокодил Гена.

– Спите что ли? – рыкнул он, недовольно хмуря брови.

– Да, поздно проснулись. Вчера чинили «десятку». Добрый день, – сказал Гоша, впуская гостя.

– Успешно?

– Да.

– Дальше рванёшь? – без обиняков спросил Мизинчик, вышагивая рядом и покручивая ключи от машины на пальце.

– После фестиваля, – кивнул Гоша, хотя на самом деле не был уверен ни в чём.

– Разберёмся…

Гость по-хозяйски прошёл в дом и затопал по лестнице. Он чувствовал себя властителем судеб и человеческих жизней. Васька ему заменила дочь, которой никогда не было, да и не будет уже. Все его женщины знали, что он не оставляет потомства, не женится и щедро расплачивается, когда завершает отношения. Мизинчик сам выбрал свой путь и не собирался с него сходить. Васька решила все вопросы с детьми. Став крёстным отцом, он принял груз ответственности за её будущее. Полный пороков и грехов, мужчина яростно следил за тем, чтобы вокруг Васьки было много света. Её личные переживания сразу становились частью его проблем. Больше чем родной отец он дёргался, когда девочка впервые влюбилась, поведясь на смазливое личико однокурсника. Ничуть не смущаясь, он вёл с ней беседы о контрацепции, проверял молодых людей на вшивость, поколачивал иногда для острастки, а потом долго утешал рыдающую Ваську, которая сама давала от ворот поворот своим ухажёрам. Смерть друга повысила градус заботы и внимания. Сейчас его душа металась из-за Рохлика, руки чесались, но пока повода не представилось. Он никак не мог разобраться в их отношениях. Какие-то они неправильные были, слишком сложные.

– Вась, привет! Где еда? – крикнул Мизинчик, заходя в кухню.

– На столе, – донеслось в ответ.

Гоша замер на последней ступеньке. В горле запершило. На Ваське была приталенная рубашка в клеточку навыпуск и джинсы. Ничего особенного, а ему дико понравилось, потому что сам любил подобную одежду. На столе уже ждал горячий завтрак: омлет, кофе и куча бутербродов.

– Отлично, с утра ничего не ел, – кивнул Мизинчик и потёр руки, которые мыл по мере загрязнения, а не по привычке. Его утро начиналось в пять часов с секса, тренажёрного зала и бассейна, лёгкого перекуса и рабочих моментов. Потерянные калории требовали восстановления. – Всегда знал, что ты золото.

Завтрак пролетел, разговоры затянулись. Васька и гость обсуждали фестиваль, Гоша слушал и удивлялся тому, насколько интересно наблюдать за людьми со стороны, не зная о них ничего. Он проникался к ним доверием и немного завидовал.

– Рохлик, чего молчишь? – пробасил Мизинчик.

– Что? – очнулся Гоша.

– Сможешь доставить машину до места или шофёра прислать?

– Смогу.

– Отлично. Не подведи. Вась, пошёл я. Завтра-послезавтра не приеду. Надо всё успеть. Так что встретимся на фестивале. Гоша, проводи, – Мизинчик поднялся из-за стола, чмокнул девушку в макушку и потопал вниз.

Его подбешивал Рохлик. Как назло не удалось ничего на него накопать. Пока. Мужчина не терял оптимизма, потому что пустил в ход свои многочисленные связи. Со дня на день досье ляжет на стол и вся подноготная парня вылезет наружу. Возле калитки Мизинчик обернулся.

– Узнаю, что обидел её, прибью. Это не угроза. Ты мне не нравишься.

– Я себе тоже.

– Поговорим после фестиваля. Времени в обрез, а то бы уже вытряс из тебя всё дерьмо. Вижу, что его много.

– Очень…

Обижаться на Мизинчика было бессмысленно, он читал Гошины мысли. Понимание того, что жизнь перескочила с рельс на запасной путь, пугало до дрожания поджилок. Аллигатор чувствовал, что ему дано время на переосмысление. Раздрай в сознании усиливался. Ещё и неделя не прошла с того момента, как заглохла машина, а казалось, что целая вечность, гораздо более значимая, чем та, что была до того.

– Чего он хотел? – спросила Васька, когда Гоша вернулся в дом.

– Волнуется за тебя.

– Это его нормальное состояние. Не переживай. У меня к тебе просьба. Отвези меня до города, – попросила девушка. – Заодно проверим машину на ходу.

– Хорошо. Дорогу покажешь?

– Обязательно.

Они выехали спустя полчаса. Навигатор уверенно вёл по заданному маршруту. Васька прислушивалась к машине, наблюдала за Гошей и хмурилась. Не вязалась «десятка» с ним.

– Это не твоя машина, – наконец, высказалась она.

– Моя пополам с братом, – честно ответил Гоша, старательно отодвигая момент, когда всё выползет наружу. – Давно не ездил. Лет десять.

– Ты привык к другой машине с коробкой-автоматом.

– Привык.

– К какой? Утоли моё любопытство.

– «Aston Martin Vantage», – после некоторой заминки ответил Гоша.

– Не хило, – сказала Васька и замолчала до самого дома дяди Йоси. Она попросила Мизинчика не дёргаться и позволить ей самой находить выход из ситуаций.

Принимал старый доктор в своих владениях. Гоша не стал вылезать из машины, а Васька не настаивала. Она вернулась через полчаса задумчивая. В дороге опять молчала. Лишь, когда Гоша загнал машину в гараж, решила задать вопрос, который мучил её:

– Кто ты?

– Ты знаешь, кто я. Гоша. Рохлик, – ответил он, хлопая дверью «десятки».

– Это здесь, а в другой жизни? От кого ты сбежал?

– От себя.

– И всё? Ты сбежал от себя на древнем рыдване? Не верю, – покачала она головой.

– Твоё право.

– Лучше расскажи мне сам, пока этого не сделал дядя Гена.

– Что именно ты хочешь услышать? – Гоша привалился пятой точкой к машине.

– Почему ты сбежал? – Васька стояла перед ним, засунув руки в карманы джинсов. – Проблемы?

– Да, у меня большие проблемы, – усмехнулся он, имея в виду своё сексуальное недержание, которое почему-то пока не срабатывало рядом с Васькой. – Не уверен, что тебе захочется о них слушать?

– Всё равно услышу. У крёстного пунктик насчёт тех, кто отирается возле меня. Так что лучше сам.

– Ладно. Я журналист. Долго работал в газете. Провалил редакционное задание и меня турнули, – коротко объяснил он.

– За это не увольняют.

– Вась, не хочу об этом говорить. Самого тошнит.

– Ничего. Я приберу, если что. Я тоже не брезгливая, – настаивала Васька, непременно желая услышать правду.

– Это правда. Я провалил задание, но уволили за аморальное поведение, портящее честь и достоинство того места, где я работал. Как-то так.

– Насколько аморальное?

– Максимально аморальное, Вась. Твои уши должны прямо сейчас скрутиться в трубочку и забиться ватой, – с горькой усмешкой ответил Гоша, ощущая, как летит в ад со скоростью света.

– Напился? – осторожно предположила она.

– Это уже потом. Сама напросилась. По пути к человеку, с которым договорился об интервью, я слетел с катушек и прямо в лифте отымел его подружку в самой непристойной позе. Фото с моей задницей стало достоянием гласности. Так лучше? – Гоша смотрел, как расширяются жёлтые глаза и поглощают его вместе со всем его дерьмом, которое он только что вывалил.

– Ты… отымел… – сдавленно пробормотала она, не веря ушам и желая скрутить их в трубочку. Воздуха на вдох не хватало.

– Да, Вась, отымел самым неблагородным образом. Не хочу оправдываться. Глупо.

– Глупо сбегать от себя, – хмуро сказала Васька, заставляя мозг прокручивать ситуацию. Она и не думала, что он девственник, но чтобы вот так откровенно и пошло мог поступить, даже не представляла. – Удовольствие получил?

– Не знаю. Не понял. Всё, Вась, иди в дом. Я тут побуду, – попросил он и открыл дверь в машину, но Васька её тут же захлопнула.

– Мы не договорили. Поднимайся наверх. Я жажду подробностей, Рохлик. Расскажешь мне про свои ветряные мельницы.

– Не хочу.

– А тебя не спрашивают, чего ты хочешь. Ты должен мне за постой и за работу. Пора расплачиваться.

– Могу хоть сейчас перевести всю сумму, – Гоша достал телефон и открыл приложение. – Сколько?

– Ты идиот? У тебя точно не все дома, а вместо мозгов опилки. Мне плевать на деньги. Они не имеют значения, – выкрикнула Васька, толкая его в грудь.

– Тогда что ты от меня хочешь? – не сдержался Гоша и схватил её за руки. – Я и так сказал больше, чем следовало. Это моё дерьмо. Личное.

– Ой, а я уже испачкалась. Теперь моя пора тебе попу подтирать. Иди наверх, – жёлтые глаза почти горели подобно палящему летнему солнцу. Она выдернула руки из захвата. – Считай, что теперь я таскаю тебя на руках в туалет, а ты немощен.

Васька развернулась и направилась к лестнице, давясь от гадких мыслей. Непристойные картинки то и дело вспыхивали перед глазами, словно приглашая в свидетели. Она не знала того Гошу, который жил в большом городе и вёл себя аморально. К ней он попал в виде пепла, точно такого же, как она сама. Тем тяжелее давалось понимание того, что прошлое не изменить. Можно начать всё с нуля.

– Чего ты ещё хочешь знать? Подробностей? – прошелестел его тихий голос над ухом, когда она остановилась возле окна на кухне.

– Нет. Я хочу понять тебя.

– Я бы тоже хотел понять себя. Наверное, лучше мне уехать, – сказал он.

– Бегство не выход. Ты – хороший журналист? – спросила Васька, поворачиваясь к нему лицом. – Я говорю не о твоей человеческой натуре, а о профессиональных качествах.

– Теперь уже не знаю.

– Ты бы мог найти другое место работы, вести блог в Интернете. Мало ли возможностей. Подумаешь, голая задница в объектив попала. Ты – рохлик. Самый настоящий. Вместо того чтобы бороться, сбежал.

– Думаешь, я сам себе это не говорю? – горько усмехнувшись, сказал Гоша.

– Говоришь. Но всегда полезно послушать, когда тебе скажет кто-то другой. Пообещай мне кое-что.

– Что именно?

– После фестиваля ты вернёшься домой и разберёшься со своими тараканами. А я – со своими. Наверное, мы не случайно встретились. Мы оба не знаем, как жить дальше. Твой мир рухнул и мой – в руинах. Мы очень похожи. Никому не доверяем. Волки-одиночки. У меня есть крёстный, но это не сильно помогает. Без отца жизнь кончилась. Я тоже бегу от себя. Поэтому мне с тобой тепло, – сказала Васька и уютно уткнулась головой в изгиб его шеи.

– Вась, ты ненормальная? Я только что тебе поведал о своей маниакальной любви к сексу. Ничего не напрягает? Убежать не хочется? Полицию вызвать? Дядю Гену? – искренне изумился Гоша, ощущая щекой шёлковую гладь светло-русых волос.

– А смысл? Ты мог воспользоваться моей беспомощностью много раз. Уверена, что даже не думал об этом. Ты – моё утешение, – тихо ответила Васька и закрыла глаза. Ей было спокойно, особенно сейчас, когда его ладонь гладила её по голове. Очень хотелось укутаться в сильные мужские объятия и не думать ни о чём.

– Странно. Тем местом не думал, – подтвердил мужчина, отчётливо осознавая, что ни за что не хотел бы обидеть девушку. Так может, дело не совсем в нём? Вернее, не только в нём, но и в тех легкодоступных, прыгающих к нему в штаны особях женского пола? Не на всех же он делает стойку.

– Тебе не стыдно было покупать прокладки? – вдруг улыбнулась Васька. Её до сих пор грызли сомнения по этому поводу. Как кстати пришлись женские штучки личной гигиены.

– Подошли? – он всё-таки обнял её. Душа встрепенулась, будто нашла себе собеседницу.

– Бестактно спрашивать, но подошли.

– Глупости. Бестактно делать рекламу по телевидению о прокладках и тампонах. Не переживай. Неловко было, когда я первый раз встречался для интервью с гинекологом, а потом стало всё гораздо проще, – заулыбался Гоша. Та встреча оказалась незабываемой. Заведующим отделением гинекологии был видный мужчина. Очень импозантный и обаятельный. Гоша краснел, как школяр, задавая вопросы, как ему казалось, интимного характера: почему тот выбрал такую профессию, не возбуждает ли его весьма специфический вид женщины на гинекологическом кресле, не стесняются ли врача-мужчину пациентки. На что чудо-доктор ответил: «Кассира в банке не смущают миллионы, почему меня должно что-то смущать».

– Интересная у тебя работа, – улыбнулась Васька.

– Да. Была.

– Глупости. Если журналист сидит внутри тебя, он никуда не денется. Никакая позорная фотография не сможет его изгнать. Вот увидишь, ты ещё вернёшься в свой мир.

– В свой мир не хочу. Слишком продажный. Может, пообедаем?

– Может. Не хочу тебя отпускать. Ты тёплый. Мне хорошо.

– Ты точно не от мира сего…

День покатился дальше. До самого вечера Гоша травил байки из газетной жизни. Васька хохотала, удивлялась, вздыхала и радовалась. Уже стемнело, а они всё сидели на кухне и не собирались расходиться. Васька вытянула из него все мысли без остатка, опустошив сознание. Это был её первый опыт в практике дипломированного психолога и не совсем удачный, потому что она не могла отстранённо думать о Гоше. Чем больше погружалась в его внутреннюю сущность, тем сильнее растворялась в ней. Всё отчётливее Васька понимала, что её затягивает в омут голубых глаз и расставание убьёт окончательно. Никакие знания не помогали настроить себя на отторжение чувств.

– Вась, иди спать. Ты уже носом клюёшь, – улыбнулся Гоша, заметив отсутствующее выражение на лице девушки.

– Да, пора, – кивнула она и потёрла лицо ладонями. – Доброй ночи.

– Доброй ночи…

Спустя полчаса звуки в доме затихли. Два человека смотрели в темноту и мучились от бессонницы. Гоша снова ворочался на раскладушке, Васька вертелась в постели. Им не хватало друг друга. Поврозь обоим было холодно.