Позывной «Хоттабыч» 2

Глава 24

Сознание уже привычно вернулось толчком: вот только что меня «не было», а вот уже нарисовался — хрен сотрешь. Что-то в последнее время меня частенько «вырубают», да так, что с миром прощаюсь, как в последний раз…

— Твою же… — хрипло выругался я, прикоснувшись пальцами к месту удара кинжалом.

Где, к моему огромному изумлению, кроме небольшой окровавленной дырочки в пинжаке и рубашке, никаких повреждений на теле я не обнаружил. Как так-то? Я же прекрасно помню, как этот вертлявый и неимоверно ловкий поц[69] мне в грудину свою тупую железяку вогнал.

Я ж реально чувствовал, как острое лезвие прямо-таки до самого сердца достало… Ну, не могло же мне это привидеться в бреду? Или могло? Тогда почему одежка на мне испорчена? И кстати, — я огляделся, — почему я до сих пор на ногах? Да, действительно, я продолжал стоять на том самом месте в приемной Хозяина Абакана, где меня и вырубило. А что это было — смерть, или еще, какая чертяйка, поди разберись теперь? Вон, даже и ранки никакой не осталось. Чудны дела твои, Господи, чудны и неисповедимы…

— Гасан Хоттабович? — Донесся до меня сквозь гул в голове знакомый голос.

Я сфокусировал зрачки на говорившем. А, так вот это кто: Арыхпай Атойгахович — сынок и секретарь нашего нынешнего Хозяина, Черного Шамана и Пожирателя Душ. Это выходит, что его папаша продырявил мне ни с того, ни с сего такой хороший и почти не ношенный «пинжак с карманами»[70], а, возможно, и мою старую шкурку. Только, куда же все-таки ранка подевалась? Надо будет поинтересоваться невзначай: а с чего, собственно, у него ко мне «така любоф»[71].

— Ну, Хоттабович я, и чего? — сварливо проворчал я, продолжая тупо ковыряться в мокром окровавленном отверстии испорченного пинжака. — Подскажи-ка дедушке, уважаемый, что со мною за оказия така приключилась? А то я всю голову себе сломал…

— А вы проходите в кабинет хама Атойгаха — вам там обо всем подробно расскажут.

— А оболтусы мои где? — оглядевшись по сторонам и, не найдя ни командира, ни Вревского, спросил я у секретаря.

— Там же — в кабинете. Вы проходите, Гассан Хоттабович — все ждут только вас! — Секретарь поднялся с кресла, подошел к двери кабинета и распахнул её.

Надо же, какой я нонче важный — все, оказывается, только меня и ждут! Сначала, значица, острыми ножиками, почем зря тычут, а потом — здрасьте-пожалуйста!

Воспользовавшись предложением секретаря, я неторопливо пошлепал к открытой двери, привычно, по-старчески, шоркая подошвами по поскрипывающим деревянным половицам. И вот какая штука, чувствовал я себя после всей этой экзекуции с кинжалом, значительно лучше… Да что там лучше — просто охренительно я себя чувствовал — энергия по жилам так и струилась! Словно сбросил с плеч годков эдак пятьдесят! Неужели отцепились от моего дряхлого тела эти гребаные Духи-паразиты? Но, чет, как-то не верилось мне в это. Тогда отчего же мне так легко? Ведь я помнил, как недавно практически загибался от непомерной тяжести Прановой «дойки».

Под пристальным и изучающим взглядом отпрыска Атойгаха, я прошел в кабинет Пожирателя Душ.

— Привет всей честной компании! — бодро произнес я, переступив порог.

Три пары глаз уставились на меня: две (командира и Вревского) — с громадным облегчением, и одна (Шаманская) — с узким расчетливым прищуром прожженного коммерса из девяностых.

— Хоттабыч! — Кинулся ко мне командир, вскочив со своего места. — С тобой все в порядке? — Подскочив, он не по-детски меня обнял, да так, что в груди у меня что-то громко хрустнуло.

— Раздавишь, засранец! — сдавленно просипел я.

— Ох, прости! — Оснаб резко отстранился. — Чего-то не рассчитал я…

— Один чуть не заколол, как порося, — на меня опять снизошел приступ старческого бурчания, — второй чуть не раздавил… И куда податься бедному старику? Куда ни кинь — всюду клин!

— Так как ваше самочувствие, уважаемый? — подал голос со своего места Атойгах.

— Вашими молитвами, любезный! — проскрипел я противным голоском ему «в тон».

— Хам Атойгах. — Не поддался на мою провокацию Шаманчик, продолжая оставаться внешне невозмутимым и «гостеприимным» Хозяином.

— Хам, так хам, — не желая принимать его правила игры, вновь желчно пробурчал я.

— Присаживайтесь… — Шаман развернул лежащую на столе папку, видимо, с моим делом. — Гасан Хоттабович? — полувопросительно произнес Пожиратель Душ.

— Там же все написано, — продолжал я вредничать, словно маленький ребенок. — Гасан Абдурахман ибн Хоттаб. Разве не понятно?

— А вы занятный старичок, — произнес Великий Шаман, отодвигая папку в сторону, — мы с вами обязательно подружимся.

Ага, как же: решила лисица с зайцем подружиться! Но произносить вслух я этого не стал.

Пока мы стояли, оснаб внимательно «исследовал» моё ранение.

— Не болит? — участливо поинтересовался он, не решаясь «вложить персты в рану мою».

— А там и нету нихрена, — огорошил я его своим заявлением. — Только дырья на одежке… Жалко, новая совсем!

— Не переживайте, Гасан Хоттабович, — вновь вмешался в беседу Атойгах, не поднимаясь со своего места. — Все жители нашего славного города Абакана в обязательном порядке снабжаются новой одеждой…

— Будешь, Хоттабыч, как все остальные — веселым полосатиком, — со смехом добавил оснаб.

— Спешу напомнить, господа, что все вы приговорены к пожизненному сроку! — официальным тоном заявил Хозяин Абакана. — Так что носить вам полосатую арестанскую робу придется до конца ваших дней! Нарушение установленной на территории города-тюрьмы формы одежды влечет за собой наказание — солидный штраф в Прановом или Силовом эквиваленте! Поэтому, не советую вам нарушать мои правила! Все правила очень и очень просты…

— Да понял я! Чего тут непонятного? Старческая деменция меня еще, покуда, не одолела.

— Замечательно! — Пожиратель душ откинулся на высокую спинку своего кресла, больше похожего на трон какого-нибудь Далай-ламы — такой же красочный, расписной и украшенный золотом и драгоценными камнями. — Присаживайтесь, уважаемый Гасан Хоттабович! — Великий Шаман указал на свободный стул по правую руку от себя.

Че ж, он, сука-то, такой слащаво-навязчивый, Шаманчик этот? Приторный, словно налипшая на зубы тягучая карамелька? У меня от его подчеркнуто-вежливой манеры общения уже изжога образовалася! Не так я себе представлял безжалостного Пожирателя Душ, Великого Черного Шамана и Хозяина самой ужасной тюрьмы для проштрафившихся Силовиков — Абакана. Ой, совсем не так! И оснаб, падла, ведь ни словом, ни полусловом… Ох, припомню я еще тебе эту недосказанность, командир! Ох, припомню…

Я хлопнул командира по плечу и прошел к указанному Шаманом месту. Пока я двигался, этот гаденыш не спускал с меня своих внимательных раскосых глаз. И, судя по довольному выражению лица, от всего происходящего его просто распирало от счастья. Знать бы еще причину всего этого непотребства… Ну, ничего, разберемся потихоньку.

— Как ваше самочувствие, господин Абдурахманов? — поинтересовался радушный Хозяин, вращая в руках тот самый кинжал, которым он не далее, как полчаса назад, едва не отправил меня к праотцам. — Поправьте меня, если ошибаюсь, но вам стало существенно лучше?

— Ну, да… — нехотя признал я. — Лучше. — Но вот не хотелось мне этому внешне милому, белому и пушистому упырю все свои секреты выдавать. Но он, похоже, о них лучше моего знает. Вон, как мерзко лыбытся… Шоб тя разорвало, утырок конченый! — Мысленно пожелал я ему, и на душе, аж, легче стало. Сдается мне, что с ним все не так, как кажется на первый взгляд. Обязательно найдется какой-нибудь подвох!

— Видите, Александр Дмитриевич, — произнес хам Атойгах, обращаясь к командиру, — все как я и говорил. А можно вашу руку, Гусан Хоттабович? — Поставил меня в тупик Шаман своим неожиданным предложением.

— А как же сердце? — Не удержался я от тупой шутки. — Их обычно в комплекте просят. Аль, погадать решил, красивый? — Добавил я, положив на стол перед Атойгахом свою руку ладонью кверху.

— Смешно-смешно… — Тоненько хихикнул Великий Шаман, «оценив» подколку и, не изменившись в лице, неуловимым движением вогнал мне в ладонь свой чертов кинжал, камень на рукоятке которого мгновенно засветился.

— Бля… — Я, хоть и ожидал какой-нибудь подлянки от этого улыбчивого говнюка, но к такому развитию событий оказался совершенно не готов! Сука, а больно-то как! Он что, надумал из меня дуршлаг сотворить, чтобы вермишель было сподручней отбрасывать?

Размахнувшись, я попытался заехать кулаком свободной руки обидчику по роже. Гребаный Шаман даже и не подумал уходить от удара. А когда мой кулак уже почти соприкоснулся с его челюстью, вокруг Атойгаха выросла зыбкая черная стена, в которую я и саданул со всей дури. Хрупкие старческие косточки хрустнули, руку отсушило так, как будто я бетонный блок попытался кулаком проломить. Да еще «током» шибануло! Я на мгновение и про ладонь, приколотую к столу кинжалом, позабыл. Поток брани, вырвавшийся из моего рта, морально раскатал Атойгаха, словно мощное цунами хилые береговые постройки.

— Ай-ай-ай, Гасан Хоттабович! — Снисходительно пожурил меня Пожиратель Душ, выдергивая кинжал из моей ладони и принимая на себя еще один поток отборной матерщины. — Зачем же вы так…

— А вот ты, млять, с какого перепугу так со мной?! — прижимая руки, постреливающие нестерпимой болью, к своей впалой груди, накинулся я на Шамана. И срать мне, хам он там, или не хам!

— Покажите руку! — жестко потребовал Атойгах.

— А хер свой тебе не показать? — огрызнулся я в ответ на его просьбу. — Чтобы ты и его ножичком попортил?

— Обещаю, что больше ничего такого не повторится! — торжественно произнес Великий Шаман, положив кинжал со светящейся рукояткой на край стола. — Покажите мне вашу руку?

— Тебе какую? — продолжая «баюкать» поврежденные руки на груди, буркнул я. Боль потихоньку отпускала.

— Ту, что я кинжалом пробил, — уточнил Шаман.

Я протянул окровавленную ладонь Пожирателю Душ. Он осторожно вцепился в нее пальцами и поднес к самым глазам:

— Ну, что я говорил? Третий контур творит настоящие Чудеса!

О чем это он? Какой, нахрен, третий контур?

Командир и Вревский подскочили со своих мест и сгрудились возле «трона» Великого Черного шамана, пристально уставившись на мою рану.

— Немыслимо! — выдохнул Вревский через несколько секунд. — Она закрывается…

Че там у него закрывается?

Я вытащил руки из цепких пальцев Хозяина и, поднеся к собственным глазам, уставился на сквозную рану, уже переставшую кровоточить. Сначала мне почудилось, что открытая мякоть заполнена тонкими и мелкими белесыми червячками, наподобие опарышей. И когда только успели? Но приглядевшись внимательнее, я понял, что это не так — никаких червей в разрезе не было. Я принял за банальных паразитов тонкие Энергетические «нити», что прямо на моих глазах стягивали края разрезанной кожи друг другу. И ранка стремительно уменьшалась в размерах!

— Поразительная регенерация! — согласился с Вревским оснаб, когда от ранки остался лишь незаметный белесый шрам.

Но через пару минут исчез и он. Такого поразительного эффекта я совершенно не ожидал.

— Это чего ты со мною сотворил, морда протокольная? — Я все еще пребывал в полном а…уе, поэтому особо не церемонился.

— А вас что-то не устраивает? — Изумленно вскинул брови Пожиратель Душ. — Я был бы просто счастлив, случись со мной такое Чудо.

— Так что? — Продолжал я на него давить.

— Просто поправил вашу Энергетическую структуру, — туманно произнес Атойгах. — Она прибывала в жутком дисбалансе, и была абсолютно неэффективна…

— А теперь, значит… — Я все еще продолжал пялиться на абсолютно здоровую ладонь.

— Угу! — Многозначительно качнул головой Великий Шаман. — Теперь она эффективна. Даже через чур! Можете собой гордиться — таким регенеративным эффектом не может похвастать ни одно живое существо на планете!

— Все дело в избытке Праны? — спросил оснаб, усаживаясь на свое место.

— Я бы сказал — в переизбытке Живительной Энергии, — подтвердил его догадку хам Атойгах. — Похоже, «коллеги», что мы с вами только что подтвердили очередной миф о неуязвимости так называемых «Богов» и Хтонических Чудовищ, типа Лирнейской Гидры…

— Хочешь сказать, — уже более миролюбиво поинтересовался я, — если мне снести башку, то на её месте новая вырастет?

— Вполне может быть, — усмехнулся Атойгах. — Но, на вашем месте, я бы воздержался от такого опрометчивого шага. Голова-то у вас одна. А вот с рукой можно и попробовать… — Хищно оскалился Пожиратель душ, положив руку на светящуюся рукоятку кинжала.

— Идите-ка вы все в сад, господа хорошие! — Встал я «на дыбки». — Не хочу я рисковать даже рукой, хоть их и две…

— Жаль, — то ли подкалывая, то ли действительно сожалея, произнес с печальным видом Шаман. — Познавательный бы вышел эксперимент…

— Ага, ищи себе другого дурака! — отрезал я, засовывая обе руки в карманы штанов.

— Другого такого попробуй найди, — «парировал» Пожиратель Душ, реально пожирая меня глазами.

— Э-э-э! Не вздумай, дядя! — От осознания того, что может со мною сотворить этот мирный и абсолютно не страшный с виду мужичонка, у меня внутри все прямо-таки вскипело. Сердце заходило ходуном, легкие заработали мощным насосом, обильно насыщая кровь кислородом. Белки глаз разукрасились мелкой сеткой кровеносных сосудов (сам я не видел, но мне позже поведал оснаб), превращая меня в разъяренного быка. Запахло жареным… Вернее — паленым.

— Дымком потянуло? — Хам Атойгах втянул воздух трепещущими ноздрями. — Что горит?

Я тоже почувствовал, как моего обоняния касается запах чего-то откровенно горелого. Матерь божья — да у меня штаны дымят! Я выдернул руки из карманов. Браслеты-блокираторы на моих руках отчего-то раскались докрасна. Вот они-то и подпалили легкую ткань моих брюк. Твою налево — запястья начало ощутимо припекать! К запаху горелой ткани прибавился запах паленой свиньи.

— Слышь, деятель, ты обещал! — Мотая в воздухе руками не хуже иного вертолета, чтобы немного остудить обожженную кожу, обвинил я Шамана во всех своих грехах. — Прекрати, сука! А то я за себя не отвечаю!

— Клянусь, это не я! — Так же, как и все остальные, не понимая, что происходит, поспешно открестился Великий Шаман.

— Хоттабыч! — заорал командир, хватая графин с водой, стоявший на столе Атойгаха. — Успокойся! Похоже, это ты сам!

— Горячо! Горячо! — Я не переставая тряс руками, но от заклепанных на запястьях браслетов-Блокираторов не убежать! Кожа «горела», на глазах покрываясь огромными волдырями.

— Не дергайся! — крикнул оснаб, выплескивая воду на раскаленный металл.

Вода зашипела, соприкоснувшись с браслетами и превращаясь в пар. Если это и принесло облегчение, то всего лишь на несколько секунд. Если так и будет продолжаться, отгорят мои «культяпки» по самое «не балуйся»! А вот отрастут ли взад — это бабка надвое сказала. Не сразу, но и ошейник-Блокиратор тоже начал стремительно разогреваться.

— А-А-А! — заорал я во всю глотку, проклиная все на свете: и гребаного Шамана, со своим не менее гребаным Абаканом, и проклятую Магию, и вообще — весь этот жестокий и кровавый мир, куда меня забросило волей Случая и немилосердной Судьбы.

Я почувствовал, как кровь вскипает у меня в жилах, как она тяжелым молотом начинает бухать у меня в висках, как просыпается жгучая боль в районе груди, словно бы и там у меня тоже находился раскаленный браслет. Желая только одного, чтобы эта боль поскорее закончилась, и из-за слез, заполонивших мои глаза, я не видел, что Блокираторы раскалились практически добела. Затем что-то тоненько тренькнуло, а после здание железнодорожного вокзала основательно так тряхнуло.