Позывной «Хоттабыч» 2

Глава 4

— Да пребудет с тобой Сила[18], Хоттабыч! — Именно такой фразой поприветствовал меня товарищ оснаб, когда я открыл глаза.

Пару минут я мучительно соображал, что же, в конце концов, происходит, а потом меня «сломало» в диком приступе истерического хохота. Теперь уже оснаб непонимающе пялился на мое тело, заходящиеся в неистовых судорогах смеха. Но, черт возьми, я никак не мог остановиться — то ли откат от стресса накатил, то ли нервный срыв, то ли еще какая-нибудь чертовщина — не знаю. Но «ломало» меня не по-детски: металлическая кровать, на которой я очнулся, тряслась и поскрипывала в такт сокращению моих слабых старческих мышц, но как оказалось на деле — не таких уж и слабых!

Пока я продолжал хохотать, размазывая трясущимися руками слезы по впалым щекам, командир метнулся к двери и, приоткрыв её крикнул, куда-то «в коридор»:

— Владимир Никитич! Подойди! Хоттабыч очнулся!

Профессор Виноградов, словно джин из волшебной лампы, не замедлил явиться на зов оснаба. Владимир Никитич появился в моей старой палате (да-да, очнулся я на прежнем, еще и не успевшем «остыть» от моего прошлого пребывания, койко-месте в кремлевской «амбулатории») как всегда в белоснежном и отутюженном медицинском халате, со щегольски закрученными кверху кончиками ухоженных усов.

— Вот, профессор… — Указал на меня оснаб. — Похоже… совсем «ку-ку» наш старичок!

А меня продолжало «колотить» — уже и в боку закололо, и задыхаться начал. Блин, ну нельзя в таком-то возрасте так гоготать. Но жуткий приступ истерического смеха никак не желал отступать.

Виноградов с интересом поглядел на сотрясающуюся кровать, а потом подошел поближе.

— Похоже, истерика, у нашего дедули, — быстро диагностировал он мое состояние. — Но из комы выбрался — и то хлеб! Тридцать восемь часов на инициацию… С ума сойти! И как только не угробили старика… Хотя, — он вновь внимательно на меня посмотрел, — это еще спорный вопрос…

Медик положил мне на лоб свою сухую крепкую ладонь, немного сосредоточился и меня потихоньку начало «отпускать». Судороги смеха пошли с меньшей амплитудой, а вскоре и прекратились совсем. Я с наслаждением хватанул немного спертый воздух палаты полной грудью.

— Шпа… шпаши… бо… — выдохнул я с огромным облегчением, шамкая беззубым ртом.

А куда же моя вставная челюсть подевалась? Ах, вот же она — рядом на тумбочке, в стакане с водой. Я вынул её рукой, что продолжала ходить ходуном и поспешно установил на предназначенное место.

— Владимир… Никитич… — О! Наконец-то могу вменяемо говорить. — Спасибо!

— Ну что, голубчик, успокоились, наконец? — полюбопытствовал профессор Виноградов, поглядывая на меня с высоты своего роста.

— Даже не знаю, что на меня нашло, — признался я, усаживаясь на кровати и пожимая плечами. — Как «пробило» на смех, так и не смог сам остановиться.

— Подозреваю истерический реактивный психоз, — ответил профессор.

— А это серьезно? — Я слегка напрягся. — Идиотом не стану?

Может, оно и легче будет — идти по жизни полным дураком, но отчего-то не особо хотчется. Мне и старческого маразма за гланды хватает!

— Думаю, нет, Гасан Хоттабович, — произнес, улыбаясь Виноградов, — стать полным идиотом, вам пока не грозит… Разве что старческая деменция, годков этак через пять-десять. ИРП — истерический реактивный психоз, — пояснил он, — это кратковременное и полностью обратимое психическое расстройство, которое возникает в связи с психологическими травмами.

— Фух, доктор! — Я расслабленно откинулся на металлическую спинку кровати. — Спасибо, утешили! А к старческой деменции я уже давно готов, как пионэр!

— О! Уже шутите, Гасан Хоттабович? — дольно воскликнул Медик, в прошлый раз, кстати, он тоже самое мне говорил. — Отличная тенденция! Скоро на поправку пойдете! И, позвольте вас спросить, дорогуша моя, что же вызвало, такую вот неоднозначную реакцию в виде истерического смеха?

— Да как бы вам объяснить-то… — Я задумался, и меня вновь начал разбирать смех.

— А ну-ка… Тихо-тихо, Гасан Хоттабович! — произнес Владимир Никитич, словно успокаивал расшалившуюся собаку. — Спокойно… — Еще бы «фу» до кучи произнес — и прямо-таки бы в точку попал! — Не нужно нам сейчас неадекватных реакций! — добавил он строго. — Поберегите себя!

Но в этот раз я легко задавил подступающий приступ смеха. Интересно, чего он там у меня внутри «подкрутил», когда успокаивал в первый раз? Явно выраженный антипсихотический эффект! Прямо как дозу галоперидола вкатили…

— Владимир Никитич воспользовался блокадой центральных дофаминовых и альфа-адренергических рецепторов в мезокортикальных и лимбических структурах головного мозга, — неожиданно произнес молчавший до этого момента оснаб.

Твою мать! Он что же, опять у меня в мозгах, как у себя в кармане пошарил? — мысленно выругался я, мгновенно восстановив позабытую «Стену отчуждения». — Так выходит, и профессор Виноградов, тоже «напоролся» на ментальный щуп оснаба?

— Владимир Никитич, Хоттабыч, простите великодушно! — воскликнул Петр Петрович, положа руку «на сердце» и поспешно извиняясь.

— Петр Петрович, — удивленно уставился на оснаба профессор Виноградов, — о чем это вы? Ничего не понимаю! И откуда такие познания в медицине?

— Просто Гасан Хоттабыч задал невысказанный вслух вопрос, — пояснил Виноградову Петров, — я ему озвучил ваш непроизнесенный вслух ответ…

— А! Вот оно что, голубчик! — понятливо закивал Владимир Никитич. — Так вы у меня в голове побывали, драгоценный вы мой?

— Каюсь, Владимир Никитич! — Еще раз извинился командир, прижимая к груди обе руки. — Не подумайте дурного — случайно получилось! У вас обеих эта информация на «самой» поверхности лежала! И захочешь — мимо не пройдешь… Кстати, — ехидно прищурился оснаб, — Владимир Никитич, а вы, когда в последний раз ментальную защиту обновляли?

— Э-э-э… — задумался медик, слегка закатив глаза «под лоб». — Было… как-то… И вроде бы, не так давно… — с сомнением произнес он.

— Эх, Владимир Никитич — Владимир Никитич! — укоризненно протянул Мозголом. — Не умете-то вы врать! А, лучше и не пытайтесь! Все сроки на обновление защиты уже вышли!

— Да, вот как-то все недосуг, дорогой Петр Петрович… — «Сломался» профессор, под «строгим» взглядом особиста. — Замотался-забегался…

— Нельзя же так безответственно относиться к вопросам «безопасности сознания», Владимир Никитич! — принялся «по-отечески» выговаривать Виноградову оснаб. — Вы же понимаете, каких людей вам приходится лечить? Высшее руководство страны! А в какие тайны вольно или невольно вы оказываетесь посвящены? Да любой вражеский шпион без раздумий продаст душу дьяволу за маленькую толику информации из вашей бесценной головы!

— Но я, как-то и не подумал, что все настолько серьезно… — потупился Медик.

— Э-э-эх, Владимир Никитич… — Осуждающе покачал головой Петр Петрович. — Если о себе не думаете, то подумайте о том, чем такая вопиющая безответственность может в итоге закончиться для всей нашей страны! Да-да, страны! — не давая профессору произнести ни слова, продолжал «нагнетать» оснаб. — А в условиях военного времени все «ставки» возрастают многократно!

— Так… это… — буркнул, покрасневший как рак, профессор. Давненько ему, видать, «не прилетало». — Может вы мне защиту и поправите?

— Я бы с радостью, — ответил командир, — но порядок должен быть во всем. Пусть вам её тот обновит, кому это по роду службы положено. Обновит, соответствующую пометку в журнал «периодической проверки» поставит. Что бы ни к кому в будущем никаких вопросов не возникло — не надо на ровном месте людей подставлять, да и самому подставляться! — Наконец закончил свою поучительную речь Петр Петрович.

— Ох, — вздохнул профессор, — стыдно-то как! Сам молодых Медиков время от времени гоняю за несоблюдение техники безопасности. А в своем глазу «дубья и не замечаю»! Спасибо, Петр Петрович! — искренне поблагодарил он оснаба. — Поставили старого дурака на место!

— Не надо забывать, Владимир Никитич, таких важных вещей! — назидательно произнес Петров, поймав мельком мою улыбающуюся физиономию.

Да уж, «выпорол» он профессора преизряднейше!

— А ты чего лыбишься, Гасан Хоттабыч? — Ну вот, и до меня очередь дошла. — Тебя это тоже касается!

— Так я, вроде, и никакой посторонней защиты не ставил — знать, и обновлять нечего. — Попытался возразить я командиру (Стену свою я уже восстановил), но тут же получил жесткий отлуп:

— А должен был! Еда очнулся! Тут же! Поставить! Ментальный Блок! — Резко выплевывал он слова, словно гвозди в крышку гроба заколачивал. — А еще лучше — научиться держать защиту и в бессознательном состоянии! — Он немного снизил накал. — Ты у нас кто?

— Кто? — слегка затупил я.

— Полковник контрразведки «СМЕРШ», на секундочку! А это обязывает! Постоянно! Пребывать! В повышенной! Боевой! Готовности! — Оснаб вновь принялся вдалбливать в меня прописные истины.

— И повышенной подозрительности, — произнес я, пытаясь разрядить обстановку.

— Верное замечание, товарищ полковник! — не поддался оснаб. — Информация, хранящаяся в твоей голове, имеет повышенную ценность! Она особо секретна! И это не шутка!

— Так точно, товарищ оснаб! Какие тут шутки? — согласно произнес я. — Мне в туалет можно без «мозговой защиты» сходить? Владимир Никитич, хоть вы ему расскажите, — пожаловался я профессору, — насколько у стариков мочеполовая система слабая. А то терпеть мочи уже совсем нет! А впитывающих подгузников у вас еще не изобрели! — Я подорвался с кровати, словно и не был дряхлым стариком, и «сверкающим метеором» исчез в туалетной комнате. — Спасибо, товарищи дорогие, что не дали взорваться! А то бы и вас забрызгало… — «Поблагодарил» я своих «мучителей», вернувшись обратно.

— Шутник, понимаешь… — Усмехнулся оснаб, но нотаций больше не читал.

— Ложитесь, Гасан Хоттабович, — предложил мне Медик, — мне нужно провести вашу полную диагностику…

Я беспрекословно вновь улегся в кровать. Владимир Никитич пододвинул поближе стул, уселся на него и с сосредоточенным донельзя видом принялся водить надо мной руками.

— Ну, вроде бы, все у нас неплохо… Даже очень неплохо… Хм, а это интересно… Вы так и не рассказали, голубчик, что же вас так рассмешило вначале? — Виноградов вспомнил момент своего появления в моей палате. — Прямо-таки до икоты…

— Фраза товарища оснаба, с которой он меня сегодня поприветствовал, — пояснил я.

— Я вообще ничего такого не сказал, — пожал плечами оснаб. — Даже не знаю, с чего это Хоттабыча так «понесло».

— Ты сказал: да пребудет с тобою Сила! А это — один в один цитата из известного на весь мой мир фильма о «Звездных войнах». Эту фразу обычно произносили воины-джедаи — этакие Силовики в космосе, владеющие недоступной простым смертным Силой… Ну, вот, как-то так… Вам, может, и не понять… но меня отчего зацепило такой нереальностью происходящего… Даже не знаю, как и объяснить… — Я вконец «спекся» — да и не мастак я для таких объяснений.

— Ничего особенного, — приободрил меня профессор Виноградов, — обычный нервный срыв. — На вашем месте многие и вообще могли отправиться в мир иной…

— А что со мной вообще произошло? И сколько я тут у вас без памяти провалялся?

— Провалялись, вы, Гассан Хоттабович, — ответил на мой вопрос Виноградов, — не очень долго — около полутора суток. Обычная кома…

— Обычная кома? — встревоженно воскликнул я.

— Ну да, обычная, — обыденно произнес Владимир Никитич, пожав при этом плечами. — В своей практике мне часто приходилось диагностировать подобные случаи из-за нарушения мозгового кровообращения.

— Ох, ёш… — не удержался я от эмоционального восклицания. — Ифаркт микарда — вот такой рубец[19]? — И я сложил вместе пальцы на правой руке и, согнув их буквой «С», потряс перед самым носом Виноградова.

— Нет, Гасан Хоттабович, вы что-то путаете! — Попытался образумить меня профессор. — Кровоизлияние в мозг — это то, что в просторечии называется инсультом…

— Нешто я не знаю, что инсульт… — Меня опять начало потряхивать от накатывающих судорог смеха. Откуда ж им знать-то, про дядю Митю? До него, до фильма, если вообще снимут, лет сорок, поди!

— Вы видите это, Владимир Никитич? — вновь всполошился оснаб. — Какое-то у него неадекватное поведение после комы…

— Вынужден согласиться с вами, Петр Петрович… — Задумчиво глядя на мои «ужимки» произнес профессор Виноградов. — Однако, диагностика не показала каких-нибудь существенных изменений в структуре головного мозга. Да и я, надеюсь, все сделал правильно…

— Да не парьтесь вы, товарищи дорогие! — Мне, наконец-то, удалось победить удушающие волны смеха. — Это из той же оперы, как и… — Я состряпал напыженную физиономию и, все еще продолжая давиться смехом, я вытянул вперед руку с раскрытой ладонью и бросил «в пространство»:

— Да пребудет с тобою Сила!

При этих словах послышался далекий неясный гул. Я ощутил постепенно накатывающую мелкую вибрацию, пронизавшую кровать на которой я находился. Стеклянная пробка на графине с водой, что стояла на прикроватной тумбочке протестующе зазвенела, а по поверхности воды начали разбегаться концентрические круги.

— А ну прекратить! — внезапно заорал оснаб, и его глаза моментально выцвели.

Либо от резкого оклика, либо от испуга, но меня неожиданно пробила настолько сильная икота, что я мгновенно позабыл обо всем. Да я даже вздохнуть нормально не мог!

Как только я отвлекся на икоту «дрожь земли» мгновенно прекратилась.

— Фух! — облегченно выдохнул Виноградов, что стоял рядом с моей кроватью, держась рукой за её спинку. — Пронесло…

— А уж как меня чуть не «пронесло»… — ответил оснаб, глаза которого вернулись к своему исходному состоянию. — Если бы Хоттабыч опять пошел «в разнос»… Боюсь даже представить, что осталось бы на месте Кремля.

— Та это что, я все устроил? — спросил, когда меня отпустила икота.

— А кто же еще? — усмехнулся Петров. — Среди нас других «Потрясателей», как-то не наблюдается! Это, — он указал рукой на Виноградова, — Медик. Это, — уже на себя, — Менталист. Вопрос: кто же из нас троих «Потрясатель»?

— А других кандидатур точно нет? — Попытался я пошутить. — Может, за дверью поискать?

— Не смешно, товарищ Хоттабыч! — Припечатал меня оснаб. — Если бы я «икотой» тебя не задавил… Даже боюсь предположить, чем бы все могло закончиться!

— А как вы, любезнейший Петр Петрович, это проделали? — задал вопрос профессор Виноградов. — Я, как Медик, могу, воздействуя на определенные органы и точки, вызвать икоту… Но вы же не Медик!

— Я ему просто внушил, — усмехнувшись, ответил оснаб. — Он на самом деле лишь думал… Вернее думал и изображал, что очень сильно икает. Вот и отвлекся! Конечно, с опытным Силовиком такой фокус навряд ли пройдет. Но Хоттабыч-то только-только инициировался, и управлять Силой совсем не умеет…

— А как же моя «Стена»? — ошарашенно напомнил я Силовику-Мозголому.

— Пришлось продавить, — попросту ответил командир. — Защита отличная, но до настоящего мастера тебе еще далеко.

— Хорошо, что вы так вовремя успели среагировать, товарищ Петров! — Виноградов достал из кармана платок и вытер вспотевший лоб.

— Ну, как говорится, опыт не пропьешь! — ответил оснаб. — За тобой, Хоттабыч, глаз да глаз нужен — как за дитем неразумным…

— Ага, только неразумное дитя пару-тройку городских кварталов одномоментно не снесет! — Доктор даже на стульчик присел. Похоже ноги его просто не держали.

— Ну, так-то — да! — согласился с ним Петр Петрович. — Он прямо бомба «замедленного действия»…

— Это вы сейчас о чем? — Я медленно поднял глаза на оснаба. — О каких снесенных городских кварталах идет речь? Что я вообще натворил?