Правда истории. Гибель царской семьи

ВВЕДЕНИЕ

Могущественному Императорскому дому Романовых, просуществовавшему более трехсот лет и потому казавшемуся незыблемым, в начале XX в. пришел конец. Несмотря на добровольное отречение от престола в дни Февральской революции 1917 г. последнего монарха Николая II,[1] он и его Семья сразу же были арестованы, позднее были арестованы другие члены Дома Романовых, не успевшие эмигрировать в 1918-1919 гг. Из 18 человек, включая князя В. П. Палея — сына великого князя Павла Александровича от морганатического брака, 14 человек были тайно, без суда, убиты на Урале: в Екатеринбурге, Перми и Алапаевске.

Восшествие на Российский престол рода Романовых началось из Ипатьевского монастыря в Костроме и закончилось расстрелом последнего Государя с Семьей в ночь с 16 на 17 июля 1918 г. в Ипатьевском доме, названном так по имени его владельца. Таково историческое стечение обстоятельств.

Трагедия Царской Семьи развивалась поэтапно. Начало — арест и заключение под стражу 8 (21) марта 1917 г. — в резиденции — Александровском дворце в Царском Селе. По настоянию Петроградского совета и постановлению Временного правительства были арестованы супруги Романовы — Николай Александрович и Александра Федоровна*, под арестом также оказались — сначала фактически и лишь потом официально — их дети: Ольга*, Татьяна*, Мария*, Анастасия* и Алексей*. По справедливой оценке бывшего члена Временного правительства, видного кадета В. Д. Набокова*, пактом о лишении свободы (Николая II. — И. П.) завязан был узел», который был «в Екатеринбурге разрублен»¹. Многостраничную трагедию открыли либералы и демократы, а завершали ее экстремисты-большевики. В предлагаемой книге речь пойдет о судьбе Царской Семьи, гибель которой в ряду других событий является наиболее значимой, а ее обстоятельства — предельно сложными, запутанными и до сих пор составляющими объект для серьезнейшего исторического исследования. Еще не до конца выяснен вопрос об обстоятельствах этой гибели, о захоронении останков, а также кажущийся многим ясным вопрос о ценностях Царской Семьи и проблеме доступа к ним, о тайне их сокрытия и хранения.

В 1918 г. Николаю II исполнилось 50 лет. Полувековой юбилей застал бывшего Императора в Ипатьевском доме, в заключении. В этот день вместе с ним были лишь жена и дочь Мария, остальные дети находились в пути из Тобольска в Екатеринбург. В дневниковой записи читаем: «Дожил до 50 лет, даже самому страшно! Погода стояла чудесная, как на заказ. В 11 1/2 тот же батюшка с диаконом отслужили молебен, что было очень хорошо. Прогулялся с Марией до обеда. Днем посидели час с четвертью в саду, грелись на теплом солнце. Не получаем никаких известий от детей и начинаем сомневаться, выехали ли они из Тобольска?»² Вот и все! Порадовали бывшего Императора богослужение в самом доме да солнечная весенняя погода — «как на заказ». Запись помечена датой 6 мая 1918 г. (по старому стилю).

Родился Николай Александрович Романов в 1868 г. в Царском Селе. Старший сын императора Александра III, он был законным наследником престола. Получил лучшее по тем временам домашнее образование. Проходил военную стажировку в гвардейских полках и заслужил звание полковника.

Вступил на престол 21 октября (2 ноября) 1894 года в 26 лет. Той же осенью женился по любви на принцессе Гессенской и Рейнской, Аписе-Виктории-Елене-Луизе-Беатрисе, дочери великого герцога Гессен-Дармштадтского Людвига IV, после принятия Православия получившей имя Александра Федоровна. Она была моложе супруга на 4 года, родилась 25 мая (06.06) 1872 г. Воспитывалась преимущественно в Англии, при дворе бабушки — королевы Виктории, последней из Ганноверской династии.

В Семье вначале рождались дочери: Ольга (04 (16).11.1895), Татьяна (31.05 (11.06)1897), Мария (15 (27).06.1899), Анастасия (05 (18).06.1901). В 1904 г. появился долгожданный сын — Алексей (30.07 (12.08)), унаследовавший, как оказалось, по материнской линии редкую и неизлечимую болезнь — гемофилию (недостаточная свертываемость крови).

Несмотря на высшее социальное положение образ жизни Семьи отличался сравнительной простотой. Дети воспитывались в духе российского патриотизма: в годы мировой войны и Царица, и Великие Княжны как сестры милосердия (две старшие официально числились таковыми) служили раненым в госпиталях Царского Села. В месяцы заключения такое воспитание и образ жизни помогали им приспособиться к невзгодам, стойко переносить бытовые неудобства.

На царствование Николая II выпали события, потрясшие Россию. В июле 1914 г. Николай II сильно колебался по поводу вступления России в войну, и все-таки, при явной неготовности страны к глобальной войне, он принял решение в пользу милитаристски настроенных сил. Тем не менее следует отметить, что обвинения в антипатриотизме и даже тайных действиях в пользу Германии и ее союзников были ложными: следственная работа, проведенная после Февральской революции Временным правительством, убедительно это показала. Но невиновность Александры Федоровны, как и Государя, в шпионаже, выявилась позднее, а в то время к арестованной Царской Семье не благоволили даже многие из либералов. Осложнили положение Семьи и не доведенные до благоприятного исхода переговоры о предоставлении ей убежища в союзной Великобритании, правительство которой сперва дало на это согласие, а потом уклонилось от обсуждения вопроса. Отказано было Семье в переселении в Крым, в Ливадийский дворец.

31 июля 1917 г. Царская Семья со штатом придворных и слуг под охраной специально сформированного Отряда особого назначения из гвардейцев под командованием полковника Е. С. Кобылинского* была отправлена в древнюю сибирскую столицу — Тобольск. Отправка поездов (одного — с Романовыми и окружением, под охраной, второго — с отрядом Кобылинского и лицами сопровождения) была обставлена секретностью, они шли под японским флагом. Отправкой руководил А. Ф. Керенский*, к тому времени — председатель правительства. Но и до того он, как министр юстиции, являлся ответственным от правительства за содержание под арестом Семьи Николая II и за следственное дело вообще. Керенский вспоминал: «...поездка в Крым, связанная с путешествием через крайне неспокойные и нестабильные районы страны, представлялась в то время неразумной. Вместо этого я предложил сибирский город Тобольск, с которым не было железнодорожной связи. Я знал, что резиденция губернатора в Тобольске вполне комфортабельна для проживания императорской семьи.

Приготовления к отъезду велись в обстановке полной секретности. После определения даты отъезда я объяснил Николаю II создавшееся положение и сказал, чтобы он готовился к длительному путешествию. Я не сообщил, куда ему предстоит ехать, и лишь посоветовал, чтобы он и его семья взяли с собой как можно больше теплой одежды...

Подъехали к поезду, проверили списки отъезжающих. Последние слова прощания, и поезд медленно отошел от станции. Они уехали навсегда и ни у кого не мелькнуло и подозрения, какой их ожидал конец»³.

Главным мотивом отправки Семьи из неспокойного Петрограда Керенский считал предупреждение попыток освобождения Романовых. И действовал он тогда втайне от руководителей Советов: требовал от сопровождающих — уполномоченных Временного правительства, охраны — достойного, уважительного отношения к бывшему Императору и членам его Семьи. Но в Зауралье, в Тобольск, где уже в 1917 г. было сильно влияние уральских большевиков, Царскую Семью — во спасение ли, в наказание ли — сослал все же он, Керенский. Конечно же, А. Ф. Керенский не хотел гибели членов бывшей Царской Семьи, но оказался не в состоянии отправить ее за границу, что еще в свое время, до наступления лета 1917 г., вероятно, было возможно. Заметим, что, как тайный масон, он действовал в русле политики своих российских и иноземных «братьев», в том числе американских и английских. Нельзя не обратить внимания на данные в свое время для печати сведения русского эмигранта князя А. П. Щербатова, умершего в Нью-Йорке, тесно общавшегося с дипломатами, политиками, в том числе с Керенским. Со слов бывшего посла США в Англии Дэвиса, Щербатов сообщал, что масоны, влиятельные американские финансисты, оказывали давление на английское правительство Д. Ллойд-Джорджа и короля Георга V, до того изъявлявшего желание принять Семью своего родственника, после чего Д. Ллойд-Джордж направил Керенскому шифрованную телеграмму об отказе. Официально отказ мотивировался тем, что «общественное мнение» в стране — против приезда в Англию бывшего Российского монарха с семьей. Об отправке Царской Семьи в нейтральную Испанию или во Францию Керенский не помышлял, Щербатову же заявлял, что доставить ее к морю было невозможно, но это не было правдой (см.: Комсомольская правда. 2001, 24 июля).

1 августа уже в Петрограде (в путь отправились из Царского Села накануне этого дня другим поездом), Николай Александрович отметил в дневнике: «Поместились всей семьей в хорошем спальном вагоне междунар[одного] о[бщест]ва. Залег в 7.45 и поспал до 9.15 час. Было очень душно и пыльно — в вагоне 26°Р (Температура указана по шкале Реомюра; по Цельсию 32°. — И. П.). Гуляли днем с нашими стрелками, собирали цветы и ягоды. Едим в ресторане, кормит очень вкусно кухня Вост.-Китайской ж.д.»⁴. Длительные остановки делались между станциями, в поле — одна из таких остановок и была отмечена в дневнике 1 августа. В Тюмень прибыли 4 августа, в полдвенадцатого ночи. Царская Семья пересела на пароход «Русь», а прислуга с багажом и часть охраны — на «Кормилец» и «Тюмень», плыли по рекам Туре, Тоболу, Иртышу и прибыли в Тобольск днем 19 августа. Губернаторский дом, переименованный в Дом Свободы, не был готов к приему новых жильцов. До 26 августа они оставались на «Руси» и лишь затем переселились в этот просторный двухэтажный дом. Начался тобольский этап заключения Царской Семьи, продолжавшийся почти 8 месяцев для одних и на месяц больше — для остальных (большинства детей Николая II и обслуживающего персонала). Тобольск — предпоследнее местопребывание Царской Семьи. В книге отчасти пойдет речь и об этом, но главным образом о последнем — екатеринбургском этапе: перемещении в Екатеринбург, недолгом пребывании там и гибели.

О последнем российском Императоре и его Семье и особенно об их трагическом конце написано много. Большое место в публикациях об этом событии занимает мемуарная литература. Воспоминания близких к Царской Семье людей, появившиеся на Западе, изданы в последние годы и в России. Стали выходить в свет воспоминания охранников, конвоиров, 14 составленные в разное время и хранившиеся в специальных фондах советских архивохранилищ. Особое значение имеют документы, сборники документов материалов следствия белых властей 1918 г. и последующих лет.

Между тем пока нет специальных историографических и источниковедческих работ, в которых бы все издания были подвергнуты обобщению и анализу или хотя бы классификации по отдельным их видам и группам. Однако некоторые авторы анализируют те или иные книги, статьи, документы в свете затрагиваемых ими вопросов и выдвигаемых положений и версий. Среди них отметим вводный раздел книги документов и материалов В. В. Алексеева «Версии и факты». В нем дан обзор высказывающихся в литературе версий об обстоятельствах гибели Царской Семьи и некоторых документальных источников⁵. К сожалению, на уровень научного анализа и обобщения, исторического исследования, «выяснения истины» по проблемным вопросам автор не выходит. В общем же историографическая и источниковедческая проблема по истории гибели Царской Семьи, членов Дома Романовых ждет квалифицированного решения.

Наше изложение начнем с библиографического обзора тематических публикаций как исторического, так и источникового плана. Конкретные же вопросы, поднимаемые различными авторами и требующие анализа, сопоставления, будут подробно рассмотрены далее на документально-источниковой базе.

Первыми специальными исследованиями по этой теме стали: за рубежом — работы М. К. Дитерихса* «Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале»⁶ (составлено отчасти в Китае, впервые издано еще во Владивостоке), Н. А. Соколова* «Убийство Царской Семьи»⁷, а также Р. Вильтона* «Последние дни Романовых»⁸; в РСФСР и СССР — статья П. М. Быкова* «Последние дни последнего царя» и его книга «Последние дни Романовых»⁹. Книги Дитерихса, Соколова и Вильтона почти полностью основаны на материалах следствия по делу гибели Царской Семьи на Урале. Все трое участвовали в этом следствии. Дитерихс осуществлял общее руководство, помогал следователям, Соколов с февраля 1919 г. — непосредственно возглавлял следствие, а Вильтон — был заведующим фотолабораторией. Ценность работ этих авторов неимоверно высока и непреходяща, тем более для России, поскольку отдельно материалы следствия до сих пор не изданы, как не переизданы и зарубежные сборники. Особо выделим книгу Соколова. Его выводы находят подтверждение и в других источниках, в частности в решении руководством (конкретно — Я. М. Свердловым*) вопроса об убийстве Царской Семьи. Отметим поднятый этими тремя авторами вопрос о национальности коммунистов из партийного руководства в целом и уральской организации в частности. Выяснению роли евреев в убийстве Романовых авторы придали особое значение и предложили весьма оригинальную трактовку этому факту. Так, Дитерихс и Вильтон склонны были считать, что убийство совершено по национально-мистическим, чуть ли не ритуальным мотивам¹⁰. Из-за подобного подхода книги этих авторов подвергаются критике, а материалы следствия. возглавленного Соколовым, в лучшем случае —сомнению. Но есть и другие примеры: книга М. Хейфеца «Цареубийство в 1918 году»¹¹ практически целиком посвящена доказательству непричастности к убийству или второстепенной роли в трагедии большевиков-евреев и о неправильном, предвзятом ведении следствия Н. А Соколовым (русским) и, напротив, квалифицированном, достойном — его предшественником И. А. Сергеевым (сыном принявшего Православие еврея). И так далее, вплоть до утверждений, будто Соколов «не поехал на место, где затонул грузовик в логу»¹² и где оказалось настоящее захоронение трупов, тогда как все было совершенно наоборот.

Отдельно стоит книга В. А Кашица «Кровь и золото царя» (Киев, 1998), где отрицается значение непосредственных документальных источников, особенно материалов следствия H.A. Соколова, и муссируются специально подобранные слухи и домыслы о спасении всей или отдельных членов Семьи Николая II. Лейтмотивом проходит мысль о будто бы целенаправленном стремлении белых во главе с самим А. В. Колчаком* «фальсифицировать», подогнать его под разоблачение большевиков и евреев. Чуть ли не главным аргументом, призванным доказать спасение Романовых, являются встречи и разговоры автора с отысканной им в Крыму, в Ялте, «дочерью Анастасии» — А. Ф. Карпенко (в девичестве), с попытками и автора, и этой очередной самозванки доказать свое якобы августейшее происхождение.

Следственные материалы и другие документы свидетельствуют о том. что в убийстве участвовали и русские, и евреи¹³. Нужны конкретные подходы к выяснению роли тех или иных лиц в деле. В связи с этим привлекают внимание высказывания современных авторов Г. 3. Иоффе и Э. С. Радзинского о том, что большевики-евреи служили делу революции, были интернационалистами. И собственно это ставило их в один ряд с представителями иных национальностей. Радзинский, например, по этому поводу пишет: «Юровский* и Голощекин* с юности отринули свое еврейство. И служили они совсем другому народу. Народ этот жил по всему миру — всемирный пролетариат»¹⁴. Конечно, это — важное положение, многое объясняющее¹⁵.

Возвращаясь к книгам Соколова, Дитерихса и Вильтона по данному поводу, следовало бы признать, что в них уделяется много внимания еврейству, наблюдаются попытки чуть ли не полностью приписать вину его представителям, умалить роль, скажем, русского А. Г. Белобородова* в трагедии. Это отчасти можно объяснить как реакцию на отрицание или затушевывание прежним следствием роли местных большевиков-евреев в трагической судьбе Романовых, прямой причастности к этому центра. Вскрылось даже, что тогдашний министр юстиции Омского правительства С. С. Старынкевич, в прошлом социалист-революционер, ссыльный, был не заинтересован в ведении следствия, тормозил его, мешал властям в Екатеринбурге и формировал мнение о том, что убит лишь сам Николай II, не его Семья, а другая и т.д. Лишь когда в январе 1919 г.. игнорируя мнение Старынкевича, власти А. В. Колчака потребовали объективной информации о результатах следствия, Сергеев в докладе сообщил об обратном: гибели всех членов Семьи, участии в убийстве евреев и т.д.¹⁶ Новое следствие под началом Соколова, используя прежние материалы и выявляя новые детали, стало обосновывать реальную версию, с особым нажимом на данные о явной причастности к убийству Ш. И. Голощекина, Я. X. Юровского и др. Автор данных строк, отмечая все это, рассматривает в книге вопросы о соответствующей роли участников событий, организаторов и исполнителей акции убийства, безотносительно к их национальной принадлежности.

П. М. Быков, в то время член Уралобкома РКП(б) и исполкома облсовета, в своей статье чуть ли не впервые в советской печати сказал о расстреле всех членов Семьи, дал понять, что вопрос о них в принципе решался не в Екатеринбурге, а в Москве, при поездках туда Голощекина. Не случайно его публикации были надолго засекречены. Между тем современное состояние источников, результаты исследований позволяют определенно указать на факт решения вопроса в Москве.

В зарубежной литературе на русском языке вопрос о гибели Царской Семьи рассматривался в книгах С. П. Мельгунова¹⁷, П. Н. Пагануцци¹⁸, М. Ферро¹⁹, М. Д. Дзулиани²⁰ и др. Посвящена этой теме глава в монографии Р. Пайпса «Русская революция», тома которой в разное время вышли в свет и в России.²¹ Следует отметить, что последний из авторов широко пользовался источниками, находящимися не только за рубежом, но и в России и, с точки зрения автора данных строк, осветил вопрос наиболее обстоятельно и достоверно.

С 1970-х годов вопрос о судьбе Царской Семьи стал объектом специального изучения 16 и освещения и в СССР. Историк М. К. Касвинов опубликовал монографию «Двадцать три ступени вниз» в 1972-1973 гг. по частям в журнале «Звезда», а затем, в 1978 г. отдельной книгой²². Но даже с учетом тогдашних условий коммунистической нормированности, жесткой цензуры это авторское издание не может быть оценено положительно. И не за умолчание тех или иных аспектов темы, а за фальсификацию событий, игнорирование уже известных к тому времени документов и т.д. Ее содержание — всемерное оправдание с позиций классовой борьбы цареубийства, героизация убийц. Удивление вызывает факт многочисленных переизданий книги вплоть до настоящего времени²³. К сожалению, книги М. К. Касаинова и В. А. Кашица не являются единичными казусами. Примеров сознательного и целенаправленного искажения событий по делу Царской Семьи не только в прошлом, но и в наши дни в литературе предостаточно. Это и принадлежащее перу А. Грянника «Завещание Николая II» (Рига. Б/г., ч.1-2), где, как и в книге Кашица, утверждается, будто все члены Царской Семьи оставались в живых, причем проживали в СССР. Об этом же повествовали многочисленные газетные статьи, и просто публичные высказывания (в интервью по телевидению, на конференциях и т.д.). Стоит особо выделить многолетние и упорные попытки убедить общественность в том, будто члены Царской Семьи не были убиты в июле 1918 г. в Екатеринбурге, а найденные близ этого города останки им не принадлежат. Поразительны измышления екатеринбуржца В. А. Винера — не только по причине полного игнорирования исторических документов, но и вследствие вымысла в пользу своей идеи. В свое время Винер мистифицировал общественность заявлениями о «найденном им» дневнике одного из расстрельщиков Царской Семьи — С. П. Ваганова*, который будто бы подтверждает его точку зрения. Этот «дневник», несмотря на неоднократные просьбы общественности и требования Генеральной прокуратуры, Винер так никому и не представил, поскольку малограмотный матрос Ваганов дневника никогда не вел. Винер утверждал и утверждает, будто вместо Романовых была расстреляна и закопана в Поросенковом логу екатеринбуржская купеческая семья Филатовых. Но, во-первых, об этом не существует никаких исторических источников, во-вторых, купеческой семьи под такой фамилией в Екатеринбурге вообще не было. Совсем недавно Винер опубликовал в печати материал о том, будто бы лейб-медик Е. С. Боткин* в своем дневнике писал, что Николай II «в свое время ломал ногу», однако, заявил автор статьи: «на костях ни одного из скелетов не обнаружено характерных для таких травм последствий» (АИФ-Урал. 2001, № 32, август). Это — новый вымысел, ибо никаких сведений о ведении Боткиным дневника, не говоря уже о его наличии в семье, у близких или среди бумаг, находившихся в доме Н. Н. Ипатьева*, нет, а в дневниках самого Императора и его жены Александры Федоровны, в свидетельствах приближенных к Государю людей нет и намека на такое немаловажное событие в его жизни!

Из отечественных историков основательно этой темой занялся Г. 3. Иоффе, в 1987 и 1992 г. опубликовавший монографии: «Великий Октябрь и эпилог царизма» и «Революция и судьба Романовых»²⁴. В работах содержится много новых материалов, впервые вводимых в научный оборот источников. Но если первая из них написана, в общем, еще в традиционном советском историографическом плане, то вторая — в современном, она во многом объективно отражает события. Правда, нельзя обойти вниманием то, что автор не смог полностью выйти за рамки прежнего представления о том, кто сыграл роковую роль в судьбе Царской Семьи — центр или уральские большевистские лидеры. Иоффе уже не отрицает определенной причастности В. И. Ленина* и Я. М. Свердлова к этому делу, но по-прежнему полагает, что решение исходило от уральцев в силу их «сепаратизма» и самовольства. Во всяком случае, вопрос о решающей роли Кремля ставит под большое сомнение. Он полагает: «Последнее слово, видимо, все же оставалось за уральцами: они лучше знали реальную ситуацию...»²⁵.

В 1990-е годы появился еще ряд книг российских историков, в частности, О. А. Платонова «Убийство царской семьи»²⁶, Ю. А. Буранова и В. М. Хрусталева «Гибель императорского дома»²⁷. Авторы этих работ, обратившиеся прежде всего к ранее закрытым фондам архивохранилищ, раскрывают тему как никогда прежде основательно. Впервые приводятся некоторые документы, свидетельствующие о сговоре вождей большевистской партии с местными функционерами. И тем не менее авторы не решились утверждать, что принципиальное решение исходило из центра. Как и в некоторых ранее упомянутых изданиях, в данных книгах достаточно подробно освещены обстоятельства убийства великих князей Романовых в Перми и Апапаевске. Вместе с тем эти авторы настойчиво пытаются убедить читателя в том, что документы, воспоминания Я. X. Юровского и других, содержащие указания о месте захоронения их жертв, являются фальсификацией.

Следует указать и на монографии Д. А. Волкогонова «Ленин» и «Семь вождей»²⁸, в которых также получила освещение тема цареубийства и сделаны совершенно определенные выводы касательно решения вопроса об уничтожении Романовых именно Лениным. Волкогонов затрагивает тему роли Ленина в деле Романовых, но делает вывод, диаметрально противоположный выводу А. Г. Латышева («Ленин не давал санкции на расстрел царской семьи»)²⁹, предложенному им в книге «Рассекреченный Ленин». В связи с освещением жизненного пути В. В. Яковлева (К. А. Мячина*) затрагивается эта тема и в книге А. Н. Авдонина «В жерновах революции»³⁰. Наконец, укажем на уже упоминавшуюся известную книгу писателя Э. С. Радзинского, в которой содержится ряд документов и материалов, впервые выявленных этим автором³¹. Положительно оценивая книгу в целом, укажем лишь на то, что ее автор не смог достоверно раскрыть вопросы о принятии решения об убийстве в Екатеринбурге (считает текст расклеивавшейся большевиками листовки идентичным постановлению о расстреле Царской Семьи), сомневается в том, все ли члены Семьи были казнены (речь идет о вероятном спасении Алексея, Анастасии) и т.д. В переиздании книги последний вопрос дан уже совершенно проблематичным, как версия.

Не так давно вышла в свет оригинальная книга медицинского эксперта В. Л. Попова «Судебная медицина: компетенция, нравственность»³². Речь идет преимущественно об экспертизе, идентификации останков, найденных под Екатеринбургом. Рассматривается и событийно-исторический аспект. Приводятся наиболее значительные итоги работы отечественных и зарубежных медэкспертов и центров по идентификации, признаются большие заслуги российских ученых; к сожалению, заметна тенденция принизить результаты американских и английских исследователей. Автор, не решаясь на выводы о полной идентификации, делает вывод весьма обтекаемый: останкам — «свыше 40-60 лет». Подоплека ясна: автор подгоняет давность захоронения под известный слух о каком-то «захоронении в районе Коптяков службами НКВД в... 1946 году»³³. Что касается историко-фактического аспекта, то В. Л. Попов, судя по тексту его книги, не учитывает многие новейшие результаты исследований (скажем, нет даже упоминания монографий и других трудов Ю. А. Буранова и В. М. Хрусталева). Он возвращает читателей к многочисленным версиям о судьбе Царской Семьи (убиты — не убиты, все — не все, доставлены ли головы в Кремль и т.п. и т.д.), многие из которых учеными уже давно аргументировано опровергнуты.

Также в недавнее время опубликована книга Л. М. Сонина «Покер на костях, или Как скрывают правду о судьбе Николая II»³⁴. Лейтмотивом проходит утверждение о том, что казни бывшего Императора и его Семьи не было, они были благополучно вывезены из Екатеринбурга еще до 16 июля 1918 г. в Пермь, а оттуда куда-то еще и проживали в разных местах до конца своих дней. В подтверждение этого вновь извлекаются на свет имена самозванцев, в том числе, естественно, и «Анастасии» — Анны Андерсен (настоящее имя — Франциска Шанцковска), с заверением, вопреки фактам, будто ни суд, ни экспертиза ДНК не доказали несоответствия. Аргументами о спасении Царской Семьи взяты, с одной стороны, признание всех документов, связанных с доказательствами ее гибели (следственных материалов Н. А. Соколова — М. К. Дитерихса, свидетельств всех участников расстрела и захоронения, факта извлечения и идентификации останков девяти человек под Екатеринбургом, трудов современных историков, и пр.), сфабрикованными, ангажированными и фальсифицированными по заданиям свыше; а с другой — признания истинным всего обратного, давно уже научно обоснованно отвергнутого. Концептуальной нитью ему служит якобы решительный курс В. И. Ленина, большевистских вождей на непременное сохранение жизни Николаю II и его Семье для урегулирования отношений с Германией, вызванное как будто бы их морально-этическими соображениями. Здесь и последующая цепь «доказательств» полной непричастности к смерти Семьи Николая II уральских большевистских руководителей — Ш. И. Голощекина, А. Г. Белобородова и даже Я. X. Юровского, будто бы вообще в доме Н. Н. Ипатьева не находившегося! Подобные публикации в прошлые десятилетия объяснимы. Появление же таковых в наши дни необъяснимо совершенно. Остается, пользуясь терминологией автора рассматриваемой книги, тоже объяснять его действия какой-то «заангажированностью», во всяком случае глубокими заблуждениями, беспомощностью в подходах к историческим источникам.

На протяжении десятилетий с момента трагедии за рубежом и в нашей стране, особенно в последний период, опубликовано множество статей и очерков в сборниках, журналах и газетах. Многие из них будут рассмотрены в связи с различными вопросами темы в соответствующих разделах, указаны в библиографическом приложении. Здесь же упомянем лишь отдельные публикации, содержание которых не было затем использовано в монографиях³⁵. Большое число статей и очерков опубликовано и автором.³⁶

В целом в исторических исследованиях и публицистических работах, особенно последнего времени, широко освещена тема Царской Семьи, особенно ее жизнь в Тобольске, переезд в Екатеринбург, содержание в заключении в этом городе, некоторые контакты руководителей центральной и местной власти, моменты казни, последнее место захоронения тел, их поиск, вскрытие и ход экспертизы. Однако из-за недостаточного количества источников, использования лишь тех или иных из них, порой — тенденциозности, многие вопросы остались нерешенными или освещаются односторонне. Это относится и к раскрытию роли центра, времени и характера контактов его с уральскими руководителями, обстоятельств принятия в Екатеринбурге постановления об уничтожении Царской Семьи и ее близких, состава охраны и команды исполнителей, некоторых моментов захоронений, поисков ценностей в Тобольске и его районе и т.д. Эти и другие вопросы предстоит еще решить. Относительно источников приходится констатировать, что существуют документы, обращение к которым позволило бы осветить тему почти с исчерпывающей полнотой. Но особенно значительные документы долго хранились в спецфондах архивохранилищ. Теперь, после извлечения оттуда некоторых из них, ранее неведомых, исследователям открываются весьма широкие возможности.

Как уже отмечалось в книгах Н. А. Соколова и М. К. Дитерихса содержится значительная часть документов из материалов следствия. Они ценны и как своеобразные источниковые издания. Но наиболее ценным, пока что уникальным, является специальный обширный зарубежный сборник «Гибель Царской Семьи», который содержит большой массив следственных материалов по делу цареубийства.³⁷ В сборнике приводится много дополнительных материалов к тем, что помещены в книгах Соколова и Дитерихса, или даны те же, но в более полном, цельном виде. Немалое значение имеют «Введение» составителя и комментарии. Правда, не все в них бесспорно, в частности, перепутаны Ш. И. Голощекин и П. 3. Ермаков*, их значение в судьбе Романовых, в их уничтожении; преуменьшена роль первого и неимоверно раздута второго, и это уже как бесспорная истина воспринято некоторыми авторами, в том числе М. Хейфецем в его названной книге. Остается надеяться, во-первых, на переиздание сборника в России, во-вторых, на опубликование всего свода следственных материалов, еще сохранившихся на Западе, один экземпляр которых недавно приобретен Россией.

Весьма ценным является сборник документов и материалов «Последние дни Романовых»,³⁸ который вышел в свет в нашей стране. В нем помимо ряда воспоминаний участников событий, о которых будет сказано, помещены некоторые документальные материалы, хранящиеся в Центре документации общественных организаций Свердловской области. В частности, в сборнике впервые представлены фрагменты застенографированного доклада Я. X. Юровского на собрании старых большевиков Свердловска 1 февраля 1934 г., а также в перепечатке из «Огонька» (1990, № 21) «Записка» Юровского (М. Н. Покровскому*) от 1920 г. В названном сборнике «Гибель царской семьи: мифы и реальность», составленном В. В. Алексеевым, даны другие фрагменты того же доклада Юровского и много иных документальных материалов о Романовых и их сокровищах, в том числе из фондов архивов Федеральной службы безопасности Российской Федерации.

Группа документов, связанных в основном с выявлением спецорганами СССР царских сокровищ в Тобольске, содержится в книге И. Л. Бунича «Быль беспредела, или Синдром Николая II».³⁹ Представляют научный и исторический интерес и документы Православной Церкви по проблеме канонизации членов Семьи и их слуг, например доклад митрополита Ювеналия.⁴⁰ В числе других документальных изданий следует назвать «Дневники Императора Николая II»,⁴¹ «Письма Царской Семьи из заточения».⁴² В последнем издании содержатся и некоторые документы, в частности переданные составителю вероятным свидетелем событий в роковую июльскую ночь 1918 г. в Екатеринбурге и захоронения останков членов Царской Семьи. Отдельные документальные источники имеются и в других изданиях, главным образом в книгах и статьях по проблемам, которые будут названы или рассмотрены далее.

Стоит особо указать лишь на документы Юровского, коменданта Ипатьевского дома, руководившего расстрелом Царской Семьи. Уже было сказано о его записке Покровскому и докладе на заседании старых большевиков. Первая из них датируется годом передачи историку М. Н. Покровскому, т.е. достаточно условно 1920 г., второй —точно, по стенограмме — 1 февраля 1934 г. Записка не могла быть составлена ранее 1920 г. Полагаем, что при поездке в июле 1918 г. в Москву, встрече с Я. М. Свердловым, Ф. Э. Дзержинским* и, возможно, В. И. Лениным, Юровский составил какой-то письменный доклад для них. Его сподвижники по работе в Уральской облчека предполагали, что таковой мог быть им составлен. Например, бывший член коллегии облчека И. И. Родзинский* во время беседы в 1964 г. получил такой вопрос и ответил на него соответственно: «Исаи Ильич, Вы может быть слышали о том, что разговаривал ли Юровский потом с Лениным. Писал ли он ему какую-нибудь докладную записку?»... «На счет Юровского так было дело. После расстрела коменданта Дома особого назначения вызвали в Москву. Это я знаю. Сейчас я не могу сказать: по вызову ли Ленина он поехал, или по вызову Дзержинского. Но это, собственно, не важно. Факт тот, что с докладом вызывали... Но я не сомневаюсь, что когда он был в Москве, он здесь остался в Москве, потом был членом президиума ВЧК. После этого, здесь ясно совершенно, что дело устным докладом, конечно, не ограничилось. Где-то должен быть документ за его подписью, с его 20 изложением всех обстоятельств, иначе быть не могло. Я не представляю себе, чтобы от него не потребовали [доклада], где все это, я не знаю». Достаточно прозрачно писал об этом Юровский и сам: «На следующий день утром и по поручению Исполнительного Комитета уехал в Москву с докладом Председателю Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета товарищу Я. М. Свердлову» (имеется ввиду утро 20 июля 1918 г.; как будет показано далее, выехал он в Москву в ночь на 20-е июля. — И. П.).⁴³ Если документ-доклад есть, то он пока что не выявлен.

В связи с «Запиской» Я. X. Юровского отметим следующее: Ю. А. Буранов в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) выявил ее текст, написанный рукой М. Н. Покровского. Он сличил документ с машинописным оттиском, хранившимся з семье Юровского, скопированным драматургом Г. Т. Рябовым, только без приписки в конце машинописного текста рукой М. Н. Покровского о месте захоронения расстрелянных узников Ипатьевского дома. Последний в отличие от Ю. А. Буранова и Г. Т. Рябова скопировал документ а третьем месте хранения — Музее Революции. Имеется он и в Партийном архиве Свердловского обкома КПСС (ныне — Центр документации общественных организаций Свердловской области), куда в виде машинописной копии в 1958 г. был прислан А. Я. Юровским, им же вскоре передан и в Москву, в ЦПА (или в виде копии с копии получен из Свердловска).⁴⁴

С нашей точки зрения, мы имеем дело, в сущности, с одним и тем же документом, с теми лишь нюансами, что некоторые машинописные копии (или одна, что хранилась у сына Юровского) имеют рукописное добавление М. Н. Покровского в конце о месте захоронения, получении из Перми в Екатеринбурге не «телеграммы», а «телефонограммы», да приписки последнего и развертывание сокращений в тексте («ком.» — «комендант» и т.п.). На наш взгляд, выявление Ю. А. Бурановым текста «Записки», написанного рукой М. Н. Покровского, и им сделанной приписки под машинописным текстом, тем более хранение документа Юровским и его семьей, лишь доказывает факт совместной работы над ним не столь грамотного участника событий и маститого историка. Ю. А. Буранов же, принимавший в ранних публикациях «Записку» за подлинный документ, ныне постепенно меняет позицию и в итоге приходит к совершенно противоположному выводу: о полной сфапьсифицированности этого документа по заданию свыше. И не только. Он фактически утверждает, будто документы, воспоминания всех других участников трагических событий также сфальсифицированы. Его позиция наиболее полно отражена в вышедшем недавно под его редакцией сборнике «Правда о екатеринбургской трагедии» (М., 1998). Теперь многие авторы, причем не только публицисты, но и историки, часть которых представлена в том же сборнике, принимают точку зрения Буранова о сфальсифицированности и «Записки» Юровского — Покровского, и других документов Юровского и прочих участников расстрела и захоронения. Не нарушая стройности изложения, мы подробно рассмотрим позицию Ю. А. Буранова в примечании,⁴⁵ здесь же, во Введении, скажем лишь об основных аспектах темы с материалами Я. X. Юровского.

Безусловно, находившийся в семье Юровских машинописный текст отпечатан с рукописного документа, написанного Покровским. Мы считаем, что Покровский лишь обработал представленный Юровским текст, нуждавшийся в доработке из-за малограмотности последнего. Очевидно, имеется и, надо надеяться, где-то хранится существующий исходный материал, составленный Юровским после приезда в Москву во второй половине июля 1918 г. с документами и драгоценностями расстрелянной Царской Семьи, скорей всего в виде доклада, либо позднее в 1919-1920 гг., в более конкретизированном варианте. Вполне вероятно, что Покровский использовал не только текст Юровского, но и его устные дополнения и разъяснения. В силу того, что текст «Записки» дооформлялся Покровским, в ней о событиях и говорится не от первого, а от третьего лица («ком.» — «комендант», «он» и т.д.). Появившиеся в связи с новыми обстоятельствами публикации об отсутствии документа, составлявшегося Юровским, и недостоверности, тем более фальсифицированности текста «Записки», безосновательны. В подлинности «Записки», текстуально дооформленной Покровским, но исходящей именно от Юровского, очевидно его доклада Свердлову и устных дополнений, сомневаться не приходится, также, как и в докладе 1934 г. Следует указать на наличие третьего документа, исходящего от Юровского. Это — автобиография, где цареубийство описано как наиболее значимое и достойное дело всей жизни. Назван документ: «Свидетельствую: слишком все было ясно для народа». В нем три раздела: «Детство», «Николай нашел свое место» и «Как меня искали». Центральным и наиболее объемным из них является именно второй. Этот документ подписан Юровским и датирован: «Апрель-май 1922 г. Москва». Следует сказать о его содержании чуть подробнее, поскольку он не только не анализировался, но, собственно, почти никем из исследователей не введен в научный оборот и имеет, по нашему мнению, наибольшую ценность из всех трех, по крайней мере более обстоятельно и откровенно освещает и убийство с его подготовкой, прямым указанием на решающую роль во всем центра, и более чем двухсуточный процесс захоронения с последующим выездом в Москву для доклада Я. М. Свердлову. Юровский полнее описывает бытовые подробности, подготовку и само убийство, но особенно — процесс захоронений и перезахоронений, вплоть до их детализации. Называется более широкий круг лиц, задействованных в казни и захоронении. Даны ориентиры и первого, и второго мест захоронения. В воспоминаниях излагается и определенная «идеология» убийц и убийства — как большого блага не просто, по дежурному, для «революции», но и для людей вообще, похоже и для самих жертв. Так, мы читаем: «И, однако, какая красота: восставшие[2] для раскрепощения человечества, даже в отношении своих злейших врагов являют безпримерное великодушие, не оскорбляя, не унижая человеческого достоинства, не заставляя страдать напрасно людей, которые должны умереть потому, что того требует историческая обстановка. Люди строго выполняют тяжелый революционный долг, расстреливаемые узнают о своей судьбе буквально за две минуты до смерти». Не оскорбили, не унизили! Но как возмущается Юровский в последнем разделе документа — «Как меня искали» производившимися белогвардейцами арестами и допросами его родственников — матери, двух братьев и других! Они предпринимались в связи с широко распространившимися слухами о том, что Юровский оказался в тылу белых и где-то скрывается, возможно, у кого-то из многочисленных родственников. Между прочим, ни один из этих родственников не был расстрелян, все остались в живых.

Документ — «Свидетельство» Юровского во всех основных аспектах совпадает с двумя другими. А если существует, будет выявлен и опубликован письменный доклад его Свердлову в июле 1918 г., то, вне всякого сомнения, совпадение мы будем наблюдать и тогда. И главное: ныне сверхизвестная «Записка», видимо, 1920 г., скорей не составленная, а для текстуального улучшения переписанная Покровским с оригинала — доклада Юровского, подтверждается содержанием «Свидетельства» 1922 г. с автографом Юровского и докладом «живьем» в 1934 г., с авторской правкой и подписью на расшифровке стенограммы. Из текста особенно явственно видно, что текстуально использовались и «Записка», и «Свидетельство».⁴⁶ Споры о подлинности или не подлинности всех трех документов, освещении событий теперь просто беспредметны. И все эти документы составлялись для закрытого, сверхсекретного хранения, несли в себе правду с оговоркой лишь в том, давать ли ее всю, а именно: о процессе принятия решения в верхах, действиях их представителей и о том, что Юровскому лично о себе, своих ошибках как исполнителя (в частности, в выборе первого места захоронения) было невыгодно писать. И, наконец, что-то выпало из памяти. Остается только пожелать исследователям обратиться еще к «Свидетельству», пристально вникнуть в его содержание и использовать при воссоздании картины тех трагических событий.

Необходимо изучать все три документа Юровского в комплексе, и будет явственно видно, что первый из них фиксирует также рассказ Юровского. А суть и подавляющая часть деталей полностью или в основном подтверждаются всей совокупностью воспоминаний других участников событий. Предметнее речь обо всем этом, в том числе о «Записке», пойдет далее, в соответствующих разделах книги.

Чрезвычайно обширен круг мемуаров о последнем русском императоре Николае II и его Семье. Многие российские эмигранты писали о своей службе при Дворе, в Русской армии, повседневном или кратковременном общении с Царствующими Особами, издавали свои воспоминания в виде отдельных книг, брошюр или помещали их в различных сборниках и журналах. Некоторые мемуаристы, не будучи свидетелями заключения Царской Семьи в Сибири и на Урале, все же останавливались на этом со слов лиц из поспеднего ее окружения, по материалам следствия и просто по слухам. Но потомкам остались и свидетельства о Семье Николая II некоторых из близких к ней по тобольскому, а отчасти и екатеринбургскому этапам жизни. Среди них мемуары П. А. Жильяра*,⁴⁷ А. А. Волкова*,⁴⁸ Т. Е. Мельник-Боткиной*.⁴⁹ Воспоминания Жильяра, человека особо близкого к Семье в последний период, весьма достоверны, базируются на дневниковых записях, которые он вел. Волков, перенесший не только тобольское, но и екатеринбургское и пермское заключения и бежавший из-под расстрела, дает ряд неоценимых сведений, однако к 1928 г. он допустил смещения во времени, неточности в описании действий отдельных лиц, о чем, в частности, свидетельствуют его же показания следствию в 1918 и 1919 гг., по свежим следам пережитых им событий. Много ценного и в воспоминаниях Т. Е. Мельник, изредка общавшейся в Тобольске с членами Царской Семьи, получавшей информацию от отца —доктора Е. С. Боткина. О раннем этапе пребывания Царской Семьи в Тобольске рассказано комиссаром Временного правительства В. С. Панкратовым*,⁵⁰ офицером С. В. Марковым,⁵¹ побывавшим в Тобольске, а также П. М. Матвеевым*, находившимся в составе охранного Отряда особого назначения Е. С. Кобылинского от начала до конца.⁵² К. А. Мячин (он же В. В. Яковлев, К. А. Стоянович) рассказал о получении чрезвычайного задания от Я. М. Свердлова на перемещение Царской Семьи из Тобольска в Екатеринбург и о сложности выполнения этого задания.⁵³

Особую группу составляют воспоминания руководителей Урала, организаторов, охранников, участников и свидетелей убийства Царской Семьи: А. Г. Белобородова, В. А. Воробьева*, М. А Медведева (Кудрина)*, Г. П. Никулина*, И. И. Родзинского, П. Е. Ермакова, А. Д. Авдеева*, А. Г. Кабанова*, А. А. Стрекотина*,⁵⁴ В. Н. Нетребина* и, в определенной мере, И. П. Мейера*. Все они, как и документы-воспоминания Юровского, представляют особый интерес. В воспоминаниях трех первых авторов помимо прочего речь идет о связях уральских лидеров с центром, о его задействованности в убийстве, а в остальных — о положении Романовых в екатеринбургском заключении и об их смерти. В деле выяснения обстоятельств убийства они поистине — первоисточники. Необходимо лишь заметить, что почти все воспоминания названных участников и свидетелей убийства Романовых опубликованы лишь частично и автору пришлось обращаться в архивы, к их оригиналам. Ко всем приведенным и многим другим источникам автор прибегает в ходе исследования. Используются и не опубликованные еще документы и материалы: Российского государственного архива социально-политической истории (в дальнейшем — РГАСПИ), Государственного архива Российской Федерации (в дальнейшем — ГАРФ), Российского Государственного военного архива (в дальнейшем — РГВА), Центрального архива Федеральной службы безопасности Российской Федерации (в дальнейшем — ЦАФСБ), Центрального Военно-исторического архива (в дальнейшем — ЦВИА), Центра документации общественных организаций Свердловской области (в дальнейшем — ЦДООСО), Государственного архива Свердловской области (в дальнейшем — ГАСО), Центрального государственного исторического архива Республики Башкортостан (в дальнейшем — ЦГИАРБ), Центрального государственного архива общественных объединений Республики Башкортостан (в дальнейшем — ЦГАООРБ), Архива Свердловского управления Федеральной службы безопасности Российской Федерации (в дальнейшем — АСУФСБ), Государственного архива Новосибирской области (в дальнейшем — ГАНО), Государственного архива Оренбургской области (в дальнейшем — ГАОО), Государственного архива Томской области (в дальнейшем — ГАТО), Центра документации новейшей истории Челябинской области (в дальнейшем — ЦДНИЧО), личного архива дочери К. А. Мячина — Л. К. Карповой (в дальнейшем — ЛАК), а также материалы периодической печати, в том числе времен гражданской войны. Документы цитируются с полным соблюдением орфографических и пунктуационных особенностей оригиналов. В ряде случаев это дает яркое представление об уровне образования тех, кто участвовал в решении судьбы Царской Семьи.

Автор не стремился к полному освещению всех вопросов. Некоторые аспекты темы, основательно освещенные в литературе и не вызывающие особых возражений, лишь затрагиваются. Главное же внимание сосредоточено на вопросах, не подвергавшихся специальному исследованию или, сточки зрения автора, решенных неполно, неудачно, а то и вовсе ошибочно, часто с элементами заведомых искажений и фальсификации. Собственно говоря, последние обстоятельства и побудили автора обобщить давно уже собранные материалы, наброски по теме и представить вниманию читателя свой труд.

Предлагаемая книга была написана много лет назад, однако из-за отсутствия спонсоров автору не удавалось издать ее, в то время как выходило в свет немало книг сомнительного с научно-исторической точки зрения содержания. Перед данной публикацией автор обновил историографическую и археографическую части текста, дополнил иллюстративный материал. Для удобства читателя книга снабжена подробными примечаниями и ссылками на источники, даны приложения, где представлена широкая библиография по данной теме, приводятся биографические справки, а также алфавитные указатели имен и географических наименований, встречающихся в данном издании. Автор выражает глубокую признательность сотрудникам архивов, в свое время помогавшим в выявлении документов, судмедэксперту Н. И. Неволину, сотруднику издательства Ю. В. Смирнову, всем тем, кто приложил усилия к выходу этой книги, которая, как надеется автор, послужит делу установления истины и исторической справедливости.