Право На Счастье (СИ)

Глава 2. Тусси

Ярко жёлтые серединки ромашек пахли яблоками и мёдом. Их длинные белоснежные лепестки трепетно обнимали центр, расходясь от него, словно лучи холодного белого солнышка. Маленькие чёрные точки-насекомые пересекали периметр цветка, создавая неповторимую атмосферу микромира.

Фаша сорвала цветок и посадила на его середину божью коровку. Она уже долго держала её в своей ладошке, получая бесконечное удовольствие от того, как маленькие лапки жучка приятно цепляли кожу её ладони, когда насекомое пыталось выбраться. Оказавшись в самом центре вожделенной свободы, божья коровка замерла. И только тогда, когда девочка высоко вверх подняла руку с цветком, коровка раскрыла свои ярко-красные с тремя чёрными пятнами надкрылья, выправила тончайшие прозрачные крылья и, жужжа, понеслась в воздушных просторах, разрезая пространство и время. Фаша смотрела ей в след, жмурясь и закрывая ладонями глаза от яркого слепящего солнца.

— Пойдём, Тусси, — сказала девочка, когда насекомое совсем пропало из виду.

Она мягко обхватила зайца маленькими ручками и пошла по траве, скользя взглядом по низкорослым растениям в поисках новых знакомых.

Тусси был зайцем со стажем. Фаша выделила его среди остальных игрушек ещё в глубоком младенчестве. Она смело прижимала его к своим маленьким губам и, причмокивая, сосала ухо. От этого шёрстка на ухе засалилась, скаталась, а потом и вовсе пошла проплешинами. Проволочка выскочила и ухо зайца повисло с каким-то забавным акцентом.

Усы были обрезаны под корень. Будучи длинными лесками, они путались, кололись и мешали.

Девочка надела на себя мамину белую блузку, спрятала белоснежные тонкие волосы под косынку и прошла в операционную. Пациент Тусси смиренно лежал на кровати, ожидая своей участи.

— На что жалуетесь, больной? — Со знанием дела спросила доктор Фаша. — Щёчки болят? Усы колются? Угу… Сейчас мы будем вас лечить! Мы сделаем вам операцию.

Фаша достала мамины портновские ножницы, взяла иголку с ниткой и подошла к больному.

— Хирург Фаша готова! — Объяснила она пациенту. — Это будет не больно. Не бойтесь, — успокоила она зайца и взяла его за уши.

Ножницы смело и быстро отсекли ненужное. Тусси даже не успел испугаться. А вот Фаша отчего-то расплакалась. Она смотрела на жалкую безусую мордочку пациента, на безжизненно упавшие на пол усы-лески и заходилась в слезах. Ей на миг показалось, что Тусси испытал сильную боль при потере своих усов. Его мордочка исказилась переживанием и упрёком:

— Что же ты, Фаша, наделала?!

Девочка ясно представила, как расстроится папа, когда увидит этого несчастного зайца, и слёзы с двойной силой потекли из глаз. Вдруг она стала задыхаться и её носогубка посинела.

— Ма… — еле успела выкрикнуть девочка и упала.

В отделении горел тусклый свет. Фаша открыла глаза и среди полумрака взглядом нащупала образ мамы. Мама, склонившись над книгой, дремала.

— Пить… — прохрипели пересохшие губы девочки. — Хочу пить.

Мама открыла глаза и стряхнула с себя остатки дрёмы.

— Вот, держи, — протянула она дочке бутылочку. — Только маленькими глотками. Много нельзя!

— Да, я помню, — сдерживая свою жажду, произнесла Фаша и припала к бутылке ртом.

В палату вошёл доктор.

— Проснулась? — Обратился он к маме, кивая головой на малышку. — Это хорошо.

Доктор что-то долго объяснял и перечислял. Фаша тоже слушала его, но только одним ухом. Одновременно с этим, она с интересом наблюдала за вороной, что сидела на ветке за окном. Ворона держала в лапе печенье и большим чёрным клювом пыталась его разломить. Её чистое, блестящее оперение отливало на солнце тёмно-синим. Крепкие лапы прочно держались за тонкую ветку и казалось, она вот вот сломается, будучи не в силах держать эту огромную птицу.

— Фаша, пойдём! — Вдруг окликнула мама.

Они вместе вышли из палаты и направились в процедурную.

Когда рассвет кончиками солнечных лучей коснулся земли, девочка уже сдавала кровь. Её тонкая, почти прозрачная ручка была перетянута жгутом и медсестра низко склонилась, пытаясь обнаружить вену. Несколько неудачных попыток заставляли медработника нервничать. Фаша, испытывая безумную боль и неприятные ощущения, когда иголка под кожей пыталась найти вену, стойко и мужественно держалась, чтобы не заплакать.

Каша, оставленная разносчицей на столе в палате, пока малышки не было, уже остыла. Фаша взяла ложку и проглотила комок холодной пресной пищи. У других детей на куске белого хлеба был сыр. У Фаши красовался только небольшой кусочек невкусного масла.

— Мама, я тоже хочу сыр. — Просящим голосом обратилась она к маме.

— Тебе нельзя, — резко отрезала мама. — Сколько можно говорить?! Тебе нельзя сыр, яйца, жирную рыбу и жирное мясо… У тебя крайне ограниченный рацион! Ты должна помнить об этом и строго соблюдать диету и рекомендации доктора. Ты же хочешь домой?

Фаша горько вздохнула и принялась ковырять кашу ложкой. Даже масло, снятое с белого куска хлеба, не могло спасти вкусовой акцент блюда. Фаша проглотила ещё пару ложек и отодвинула тарелку.

— Я наелась. Больше не буду. — Сказала она маме и та с большой радостью унесла тарелку в пищеблок.

— А где мой Тусси? — Вдруг спросила Фаша в один из долгих больничных вечеров.

— Тусси остался дома. Он ждёт тебя там. — Начала мама. — Когда тебе станет лучше, мы непременно поедем домой и ты встретишься с ним.

— Я скучаю по нему, — захныкала девочка. — Давай позвоним папе, чтобы он принёс мне зайку.

И Фаша молящим взглядом посмотрела на маму. Её лицо отразило непонятную гримасу.

— Папа занят. Он не может сейчас к нам придти.

— Ну, мамочка, ну, пожалуйста, — взмолилась девочка.

— Ладно, — вздохнула женщина, — только я завтра позвоню, сегодня уже поздно. Спи, давай!

Фаша отвернулась к стене и стала рассматривать рисунок. Рисунка, собственно, и не было, но воображение девочки рисовало красивые полевые цветы: яркие маки, воздушные одуванчики и нежные голубые колокольчики. Они смело тянули свои тончайшие лепестки и стебли к солнцу, заявляя о своих правах на счастье.

Выписка наступила неожиданно, спустя полтора месяца. Уставшая от больничных будней женщина с особым рвением и счастьем собирала сумки и документы. Фаша сидела на кровати и болтала ногами.

— Тусси меня, наверное, совсем забыл. — Прошептали её губы. — Да ещё и обижен на меня… За усы!

— Нет, — подбадривала мама. — Он очень обрадуется! Он очень тебя ждёт.

— А папа меня тоже очень ждёт? — Переспросила Фаша и посмотрела в мамины глаза. — Почему он так и не пришёл? И Тусси не принёс?

— Папа уехал, — с непонятным блеском в глазах объяснила мама. — У него дела… По работе. Ты все свои вещи собрала?

Фаша кивнула головой. Её маленький рюкзачок аккуратно разместился за спиной, в руки она взяла пакет с книжками и вместе с мамой вышла из палаты.

Тусси действительно был рад!

Он долго обнимал девочку. И совсем не сердился за операцию по удалению лишней растительности с мордочки. Фаша прижимала его к груди и его новые коротенькие усики приятно покалывали тонкую кожу.

В доме было тихо и уютно. Пахло семьёй, любовью и хлебом.

Фаша отломила себе большую горбушку мягкого чёрного хлеба, купленного по дороге из больницы, зарылась с головой под пуховое любимое одеяло и уснула. Тусси ласково жался к девочке, прислушиваясь к ударам больного сердца. И всем своим ватным нутром он желал непременного выздоровления своей хозяйки. А за окном кружился невесомый тополиный пух, свежий летний ветер да прозрачная пелена тонкой паутины.