Предпочтение смерти

5

О жутком пустынном крае, в котором Орадо очутился по вынужденным обстоятельствам, хотя и не вопреки своей воле, рассказывали многое. Путешественники с упоением от увиденных причуд описывали традиции населявшего его народа, но они же, с неприязнью в голосе, или с ужасом перешептывались об ужасах, таящихся в ночи, по берегам рек и озер, или средь старых, разрушенных временем храмов. Здесь ученые получали знания, которые нигде и никто кроме первосвященников не мог им предоставить, философы находили своеобразное вдохновение от созерцания руин погруженных в пучину песков древних городов, архитекторы обучались возведению грандиозных, величественных сооружений, которые переживут века, если не тысячелетия и будут поражать умы людей своей монументальностью. Здесь хищные твари, что выползали по ночам на берег из топей и священной реки, почитались во мрачных стигийских святилищах наравне с божествами. На этой земле, пропахшей тленом минувших лет, почитали богов, имена давно уже стерлись из памяти народов Турии, а противоречивые поступки правителей и героев из старинных легенд обсуждались и вызывали множество споров у моралистов и историков. И если существует место, застывшее во времени, подобно мистическому плато Ленга, то это, конечно же, Стигия.

Государство, разделяемое великой рекой, по праву считалось древнейшим из всех, ныне существующих. Это была цивилизация, возникшая на руинах королевств древности, от которых в памяти людей остались только легенды. В то время, когда по бесплодным восточным землям пораженного разрушительными катаклизмами континента кочевали дикие племена кочевников, а к северу от Стикса вели кровавые междоусобные войны погрузившиеся в варварство народы, позабывшие собственную историю, на берегах черных вод уже возводились святилища змееликого бога. На плодородных равнинах, развивались сельское хозяйство, ремесла и литература, но в песках, возле величественных священных пирамид, построенных еще в допотопные времена, проводились кровавые, страшные ритуалы. Мерзкие святилища безымянных перворожденных богов, о которых не без содрогания говорили странники, во множестве наполняли стигийские города, главным из которых считался портовый Кеми - место паломничества для последователей Сета, вместилище многочисленных пороков и безграничного греха.

Пустыня, впрочем, жила своей жизнью, сильно отличавшейся от той суетной повседневности, к которой привыкли городские обыватели. Она не прощала ошибок и беспощадно карала тех людей, которые относились к ней без уважения и забывали, что судьбы их зависят не столько от воли богов, сколько от природных стихий. Пустыне не было дела до руин великих городов древности и до человеческих судеб, а единственной войной, которую она вела, была война с плодородными равнинами к северу и востоку от Стикса. Ведь пустыня вечна, люди, находившие в ней пристанище, были не более чем песчинками в вихре времени. Они - смертные, обязаны были придерживаться границ, за которыми их ждала неминуемая погибель. И жизнь их зачастую проходила у торговых трактов, в небольших, захудалых деревушках, в которых главной проблемой был и будет недостаток воды. А потому, жались к Стиксу поселения и смерть от лютого зверя, по ночам бродившего по берегу священной реки в поисках пропитания, казалась им сопутствующим злом, куда меньшим, чем гибель от жажды.

Так, или очень похоже думал Орадо, сидевший на спине у песчаного дракона, неспешно двигавшегося по широкой дороге, выложенной из белого камня, тянувшейся от одного оазиса к другому.

Ближе к вечеру, эта дорога стала пролегать по заросшим травами землям, служившим пастбищами для скота, а позже и вовсе по заболоченным местам, вдоль затхлых заводей великой реки. Здесь уже встречались убогие глинобитные хижины, в которых ютились представители низшей касты - потомки древнейшего народа, заселявшего эти земли до прихода кхари. Стали попадаться шатры вельмож, палатки торговцев и стойбища караванщиков, отчаявшихся достичь городских ворот до захода солнца, а потому ставших на ночлег близ поселений. У разведенных ими костров перетаптывались с ноги на ногу гигантские слоны и сонно покачивали головами чудные, бескрылые птицы, каждая из которых превосходила в высоту самого рослого из мужчин. Огромные крысы бегали промеж ветхих строений, лаяли где-то собаки и фыркали низенькие лошади, привязанные к стойлам. В то же время, со стороны Стикса доносились крики неведомых животных, без всякого сомнения хищных и опасных.

Орадо уже не было дела до всего этого. Крепко держась обеими руками за костяные наросты торчащие из спины твари, на которую его усадили, ахеронец прилагал все силы для того, чтобы не свалиться со скользкой спины животного и морщился от запаха нечистот, коих вдоль дороги было неисчислимое множество.

Надо сказать, что настроение у молодого человека было отвратительное: его планы, сколь бы они плохими они ему не казались, рухнули после встречи стражами песков, появления возможности предупредить о надвигающихся бедах Владыку Черных Пирамид не ожидалось. Хуже и неприятнее всего было то, что его одурачили словно ребенка. И кто?! Соплячка, возомнившая себя центром вселенной! Аки-Ваша ускользнула, забрав чашу Зу-Шивентари. Рано, или поздно, нарастающие страхи и непомерное отчаяние заставят эту дурочку совершить поступок, который погубит ее душу. А вот помочь ей каким либо образом не представлялось невозможным. Конечно, оставалась небольшая возможность убедить в своих словах дознавателей, которые в скором времени будут вершить над ним суд, однако кто поверит расхитителю гробниц, нарушившему священные запреты?

- О чем задумался, кхари? - поинтересовался ехавший рядом с ним страж пустыни. - Чего голову понурил?

- Все не так, - тихо сказал Орадо. - Все должно было быть иначе.

Дозорный в ответ лишь рассмеялся и подхлестнул дюнного дракона плетью, заставляя животное ускорить темп передвижения.

Когда окончательно стемнело, дорога, неожиданным образом, опустела. Появились первые сторожевые вышки - нелепые деревянные конструкции, отдаленно напоминавшие башни канфордумов и несложно было догадаться, что Дневной Дозор ступил на территорию, которая в это время суток считалась запретной для передвижения обычных людей. И, неспешно двигаясь по местам, которые буквально дышали древностью лет, Орадо чувствовал, как вползает в его душу беспокойство. За каждым деревом стали чудиться ему притаившиеся хищные звери и даже в дуновении ветра, словно ощущалось чье-то зловонное дыхание.

Как будто почувствовав волнение ахеронца, ящерица, на которой он сидел, остановилась, выгнула спину. Тут же подоспел один из стражей. Он стеганул животное плетью по хвосту и прокричал какое-то ругательство. Зверюга неуклюже заворочалась, оскалила зубастую пасть, однако вскоре зашагала вперед, тяжело переставляя лапы по остывающим от дневной жары камням.

Вскорости показалась крепостная стена Блистательного Города, высокая, состоящая из неровной кладки огромных, хорошо обтесанных камней. Местами растрескавшаяся и обвалившаяся, она, со времени строительства не потеряла своего величия и казалась неприступной. Неоднократно, в прежние века, выдерживала она осаду объединенных кланов кочевников, бродивших по равнинным землям, но Кеми, насколько Орадо было известно, никогда не преклонялся перед врагами. Кости штурмовавших его варваров остались лежать в этих местах, занесенные песками, в назидание воинственным степнякам и дикарям черного побережья.

Сейчас за крепостными стенами, на черных пилонах змеиных храмов играли огни повиновения, возвещавшие о начале охоты главного из сыновей верховного бога Стигии. Много страшных историй ходило землям Турии о ночных охотниках Блистательного Города. Путешественники утверждали, что всякий человек, вышедший из своего дома в темное время суток, подвергался риску быть сожранным ползучими гадами, которых первосвященники выпускали по ночам из подземелий. Мерзкие полозы, случалось, подползали к самым проходным воротам и нападали на охранников. Оказывать сопротивление детям Сета не имел права никто, поскольку такого рода противодействие неминуемо вызывало гнев змеепоклонников, а скорбная участь еретика не вызывала сочувствия ни у кого.

Должно быть, именно по этой причине, на городских улицах дозорным не встречалось людей. Город словно притаился в ожидании чего-то плохого и только кошки, коих, наверное, в Кеми имелось множество, встречались им по пути. Маленькие хищники провожали взглядами людей, осмелившихся нарушить покой ночного города, но даже они сейчас казались Орадо выходцами из какого-то другого мира, безмолвными слугами богини Луны, Бастет.

Какое-то время дозорные двигались по улицам огромного, спящего города, испещренного улицами с богатыми усадьбами, низенькими ухоженными домишками, храмами, раскрашенными статуями звероликих богов, термами с портиками, высокими оградами, покрытыми вьющимися многолетниками и лианами. В просветах между развесистыми деревьями виднелись фонтаны, не прекращавшие свою работу даже ночью, а дальше, в том месте, где городская стена обрывалась, были заметны лунные блики, игравшие на водной глади священной реки. У самого берега, чуть покачиваясь на волнах, как будто спали одномачтовые суденышки и рыболовецкие шхуны. За ними выстроились в ряд боевые галеры, а еще дальше стояло нечто громоздкое, плохо различимое в ночи. Что это такое Орадо не мог даже предположить, но был уверен, что ни к торговому, ни к военному флоту это судно не относилось. Скорее, оно было похоже на плавучий дворец. Вот только выходить в открытое море на таком корабле было бы равносильно самоубийству.

Избежав каких-либо затруднений в пути, верховые достигли огромных ворот, за которым располагался храмовый и дворцовый комплекс. Стража пропустила их во внутренний двор и, только после того как затворились тяжелые двери, отделявшие жреческую обитель от остального мира, люди почувствовали себя в относительной безопасности.

Странное это было место, мрачное, напоминающее подземелье. Большая его часть находилась в тени, однако света немногочисленных факелов, установленных в специально отведенные для них стенные ниши, было достаточно для того, чтобы понять: здесь, в прежние времена находился какой-то храм. А может быть, это была одна из тех обсерваторий, что в допотопные времена служили прибежищем для народа иугов, пришедшего на землю Стигии со звезд и исчезнувшего в бездне тысячелетий, оставив после себя только обрывочные сведения в космогонических мифах и легендах.

Так это было или нет, но здешний сводчатый каменный потолок, украшенный множеством самоцветов и впрямь напоминал звездное небо, хотя отображенный художниками небосвод (если это и правда был небосвод), отнюдь не являлся сосредоточием известных ахеронцу созвездий. То вполне могло быть отражение неба одной из тех эпох, от которых в воспоминаниях людей не осталось ничего, даже старинных легенд и преданий. Может статься, только боги ведают, сколь древним было это место.

Откуда-то из темноты к дозорным вышли люди, одетые в просторные, украшенные золотом одежды - священослужители внутренних храмов и завели беседу с главой пустынных стражей. Он что-то долго рассказывал им, а жрецы качали головами, изредка задавали вопросы и перешептывались между собой. О чем шел разговор Орадо не знал. Он даже не слышал ни единого слова, однако, судя по выражению лица смуглокожего воина, растерянному и преисполненному покорности, случилось нечто, чего никто из стражей Дневного Дозора не предвидел.

Потом жрецы удалились, а глава дозорного отряда подошел к ахеронцу.

- Слезай, кхари. - сказал он. - Боги, наверное, вздумали посмеяться надо мной, но наши планы меняются.

- Что происходит? - спросил Орадо, спешившись с дюнного дракона. - Мне казалось, что вы хотели передать меня храмовникам.

- Для тебя было бы лучше, если бы я это сделал. Следуй за мной, варвар. Не говори ни слова, пока тебе не прикажут. Смотри в пол, по сторонам не пялься. То, что ты увидишь, не предназначено для взора простого дикаря.

Они прошли через арочную дверь и зашагали по длинному коридору, выложенному из гладкого, белого камня, подобного которому ахеронец прежде не видел нигде. Преодолев его, они очутились в широкой галерее, наполненной разнообразными благовониями. Воздух тут был насыщен разнообразными запахами так сильно, что у Орадо закружилась голова. Наверное, имелось в составе сгораемых трав что-то наркотическое, что могло способствовать вхождению в транс обнаженных оракулов, сидевших прямо на каменном полу, близ лампад и каменных изваяний.

- Слушай меня внимательно, кхари, - тихо говорил тем временем глава дозора. - Очень скоро ты предстанешь перед взором Царя Царей. Хранитель священных песков лично захотел посмотреть на тебя, хотя я не понимаю причину такого интереса к осквернителю могил. В глаза ему не смотри, старайся держаться на расстоянии от его тени. Змеиный Трон и владыка Черных Храмов являются одним целым, а потому обращаться к нему напрямую не смей. Допускается обращение 'Великий Государь', но и будет непочтительность, достойная разве что варвара. Прекословить ему не пытайся, лгать даже не помышляй. В противном случае за жизнь твою никто не даст и ломанного ногтя.

'Воистину, этот мир вывернут наизнанку', - подумал ахеронец, кивая в ответ. Двигаясь по узкой галерее, он размышлял о странных правилах этикета, принятых во дворе его величества Амен-Каури, при этом стараясь не споткнутся о ноги размалеванных бритоголовых стариков, склонявшихся над чашами, наполненными полупрозрачной жидкостью. То были Оракулы - религиозные фанатики, к которым прислушивались сановники. Самозваные пророки вносили немалую лепту в социальную и политическую жизнь Стигии, активно способствуя принятию монархами нелепейших решений.

Галерея скоро закончилась и стражник повел Орадо по узкому проходу, мимо залов, в которых предавались разнообразным развлечениям вельможи, а хищные звери, прикованные к мраморным полам крепкими цепями, поглядывали по сторонам глазами, полными жажды крови. Ахеронцу слышалось звучание воды, где-то в темных коридорах, чудилось рычание львов за поворотами, смех, разговоры, чей-то шепот в пустых комнатах. В тенях тянущихся по неровным стенам, сложенным из все того же белого камня, виделись ему образы существ, в которых не было ничего человеческого.

Теперь ахеронец окончательно удостоверился в том, что находился во дворцовых покоях. Это был центр Вселенной и не всякому простому смертному дозволялось побывать в этом вместилище всевозможных пороков, политических интриг и государственных измышлений.

В целом, царский дворец, с его, просторными залами, тесными каморками, складскими помещениями и комнатами для развлечений, соединенных между собой коридорами, оказался похож на муравейник. Орадо подозревал, что большая его часть находилась под землей и состояла из множества подземных ходов, пролегающих под мрачными святилищами и огромной центральной площадью. На сколько верст, в общей сложности, растянулся в разные стороны этот подземный лабиринт, наверное, мало кто знал, но каждый камень тут, казалось, дышал седой древностью.

А потом череда подземных переходов, уже начинавших казаться Орадо бесконечными, закончилась. Подойдя к массивным дверям, сделанным из красного дерева, глава Дневного Дозора громко постучал наконечником копья о металлическую пластину. Двери медленно, словно нехотя отворились и в глаза ахеронцу ударил нестерпимый свет от множества свечей и гальванических пломб, подвешенных со свисавших с потолка железных крюков. Жмурясь, прикрывая глаза рукай, он вошел в небольшое помещение, украшенное гобеленами и разноцветными барельефами на стенах.

Страж пустыни не последовал за Орадо и остался в коридоре. Зато к ахеронцу подошли вооруженные длинными мечами темнокожие воины, чьи лица были закрыты волчьими масками. Да и были ли под ними вообще какие-нибудь лица? Надо полагать, это была волчья стража - личная охрана владыки Черных Храмов, о которой с почтением говорили даже советники Ади-Шавина. Ходила молва, что в жилах этих дворцовых стражей текла кровь древних исполинов и слухи эти, может статься, не были лишены оснований, поскольку ростом им ахеронец уступал чуть ли не вдвое.

- Волей его величества Амен-Каури, владыки Блистательного Города и закатных земель царства черных песков, пленник доставлен, - тихо произнес сопровождавший ахеронца стигиец. Копье, которое он держал в руках, ткнулось острием в мраморный пол.

- Хорошо, ты свободен, - ответил один из великанов, небрежно махнув рукой. Страж пустыни попятился. Внимания на него никто уже больше не обращал.

Послышался тихий скрип и двери в коридор начали закрываться. Каким образом это происходило без участия людей, ахеронец не знал. Он лишь предположил, что в них присутствовал некий механизм, которым управляли слуги, находившиеся за стенами приемной комнаты.

После того, как с лязгом затворились громоздкие ставни, чернокожие великаны подвели Орадо к позолоченным дверям, ведущим, судя по всему, в тронный зал. Эти затворы были наполнены изображениями такого характера, что ахеронец почувствовал подступавший к горлу тошнотворный ком. Непристойные образы как будто излучали из себя зловещую ауру и безмерную ненависть ко всему живому. Молодой человек не раз уже видел рисунки ритуальных человеческих жертвоприношений и совокупляющихся фантастических существ, порожденных одной лишь фантазией психически нездоровых людей. Здесь же имелись изображения чудовищных тварей, которых Орадо видел на древних манускриптах, посвященных описаниям кровожадных богов древности. Это пугало. Мысль о том, что столь омерзительные существа служили объектами поклонения стигийских жрецов, казалась чем-то сродни непристойности, но лишь она, вероятно, несла в себе какое-то зерно истины.

С замиранием сердца ахеронец наблюдал за тем, как таинственный механизм открывал проход в полупустое, темное помещение - самое сердце стигийских пустынь. А потом сделал шаг вперед...