Предпочтение смерти

6

Правитель темных песков и черных вод Стикса, восседавший на троне, установленном на высоком постаменте, выглядел именно так, как его описывала людская молва: Изможденный, костлявый старик, увешанный золотыми драгоценностями, словно какой-нибудь дорвавшийся до красивых безделушек дикарь. Тело Владыки Вселенной было покрыто золотой пыльцой, отчего он напоминал больше разукрашенную куклу, нежели человека. Орадо вспомнил Тутхамона - правителя восточных стигийских земель и невольно улыбнулся, сравнивая амбициозного поджарого парня с этой, казалось, готовой рассыпаться на части, развалиной. Исходила, впрочем, от владыки пустынь какая-то неподдающаяся осмыслению сила, в равной степени, как привлекательная, так и опасная.

Подходя к трону ахеронец не упустил возможность рассмотреть зал так, как позволяли ему обстоятельства. В полутьме, на стенах, он увидел гобелены, с изображениями небывалых животных, а по обеим сторонам от себя обнаружил гигантские каменные статуи, символизирующие атлантов, подпиравших, наравне с мрачными колоннами, каменный свод. В стенах, облицованных разноцветным мрамором, имелись глубокие ниши, в которых находились какие-то неподвижные куклы... Боги милосердные, то были скелеты!

- Так что же, это и есть тот самый вероотступник? - поинтересовался Амен-Каури у стоявших за спиной у ахеронца темнокожих великанов. - Орадо Кастильский..., - он брезгливо скривился. - Кхари.

- По воле Змеиного Трона, - отозвался один из стражников, опускаясь на колени в знак почтения.

- Имею честь..., - произнес молодой человек, после чего склонил уважительно голову.

Амен-Каури чуть приподнял вверх длинный золотой жезл, выполненный в виде змеи, потом приподнялся, разглядывая молодого человека. В его немигающих глазах Орадо видел спокойствие и безмятежность. Может быть, правитель западных стигийских земель находился под воздействием влияющего на психику наркотического вещества. Ничего удивительного в том не было, если учитывать, что весь дворец пропах благовониями, содержащими в себе ароматы невесть каких трав, а Оракулы вводили себя в транс курительными смесями прямо в галерее, у статуй звероподобных богов.

- Честь? - промолвил старик, снова обращаясь к чернокожему гиганту, стоявшему у Орадо за спиной. - Нас не обманывает слух? Этот оборванец говорит о чести?

- Он это говорит, - отозвался страж.

- Наглец, наглец... Манерам хорошим не обучен, на язык не сдержан. А все туда же..., - старик перевел взор на Орадо. - Много ли ты знаешь о чести, варвар?

- Мой род очень древен и очень знатен. По материнской линии он восходит к правителям городов Грондара. Может быть, до Змеиного Трона дошли вести обо мне и он знает меня как хранителя ключей от библиотеки его величества Ади-Шавина.

- Мы слышали. Как, впрочем, не слыхать... Многие слышали об Орадо Кастильском. Если бы слухи о тебе не достигли пределов Блистательного Города, то разговаривал бы ты сейчас не с нами, а с вершителями правосудия, в подземных казематах. Участь твоя была бы прискорбной. Известно ли тебе, что в этом городе сыщется немало твоих недругов? Тех людей, которые предпочли бы видеть твою голову на пике, у Священных ворот.

Орадо стоило не малых усилий сохранить серьезное выражение лица, хотя он готов был рассмеяться прямо в лицо владыки Черных Храмов. Изуверские, не блещущие большим разнообразием желания и фантазии стигийцев не заставляли его испытывать чувство страха. Скорее то была усталость от однообразия и скудности их мышления. В своей жизни молодой человек встречал кичащихся богатством и величием собственного рода вельмож и даже выходцев из потустороннего мира, которые намеревались придать его смерти куда более изысканной и мучительной, чем отрубание головы.

- Я только два раза бывал в этих краях и почти никого тут не знаю, - сказал Орадо. - Но если солнце пустыни говорит, что среди его подданных у меня есть недруги, то я поверю. Я буду осторожен.

- Это, если тебя, прежде, не повесят, - резко произнес Амен-Каури. - О тебе ходят дурные слухи, чужестранец. Говорят, что ты нарушаешь покой мертвых. Ты знаешь, что мы делаем с теми людьми, которые грабят могилы наших предков?

Темнокожий охранник подошел к ахеронцу ближе на один шаг и коснулся мечом его плеча.

- Да, мне говорили. Адепты змееликого бога вешают их головы на колья Черных Храмов, - промолвил Орадо. Только теперь он заметил в темноте, за троном, тонкую, девичью фигуру. Аки-Ваша, как и следовало ожидать, не упустила возможности посмотреть на унижение человека, которого предала и которому ныне желала смерти. - Но ведь я не являюсь ни грабителем, ни чернокнижником, что возвращает подобие жизни в мертвую плоть. Если Великий Судья пожелает выслушать меня...

- О, прошу..., - старик улыбнулся. - Времени у нас много. Ночь - прекрасное время для того, чтобы рассказывать сказки, не правда ли?

- В таком случае, у меня, пожалуй, найдется, что рассказать всем присутствующим. Прежде всего, свидетельствую перед небесами, что я пришел на эту землю без злых помыслов и все, что я делаю, не идет в разрез со здешними государственными законами и интересами богов.

- Мы ничего не знаем об интересах истинных богов, поскольку не видели пока еще ни одного из них. Оракулы утверждают, что небожители выражают Змеиному Трону свою волю через посредников, но разве эта воля выражается не словами обычного человека? Дела людей очень часто идут вразрез если не с волей богов, то со священными предписаниями наших предков. И один из этих законов касается запретных территорий, на которые не должна ступать нога человека. Ты нарушил этот закон. Ты ведь ходил на запретные территории, кхари?

- Ходил, великий государь.

- Значит, ты виновен в той ереси, в которой тебя обвиняют первосвященники, - устало промолвил старый монарх. - Ереси в этом мире становится все больше. Нам довелось услышать от царственной тени и верховной жрицы Черного Храма, что ты оскверняешь усыпальницы колдовскими обрядами, рисуешь на полах какие-то знаки и воскрешаешь убитых тобой же людей. Признаешь ли ты за собой и эту вину?

Орадо не ответил. Поразмыслив, он понял: откровение ни к чему хорошему не приведет. Еще раз молодой человек недобрым словом помянул в мыслях вероломную дочь старого стигийского царька.

- Взываю к милости Великого Судьи, - прошептал Орадо. - Взываю к справедливости всех известных мне богов...

- Справедливости богов? - Амен-Каури усмехнулся. Он указал на ниши в стенах, в которых виднелись человеческие скелеты. - Они тоже надеялись на справедливость своих богов. А теперь украшают зал своими костями. Ты хочешь оказаться среди них, мальчишка? Не хочешь... Видим. Мы хотим, чтобы ты знал, что боги глухи к человеческим мольбам и справедливости, поскольку и сами человечны. Рассчитывать на великодушие их неразумно. А если бы было иначе, то разве отвернулись бы мы от Великих Спящих? - он немного помолчал, разглядывая змеиную голову на посохе, что держал в руках, потом заговорил снова. - Допустим, что мы неправы..., - Старик осекся, поскольку за спиной Орадо охнул темнокожий страж. - Мы сказали, что это допустимо, но это вовсе не обозначает, что не ошибается кто-то другой. Предположим, что где-то там, за гранью времени и пространства есть всесильные, незримые судьи. Если же это так, то почему ты, зная о божественной справедливости, не чувствуешь, как твое сердце разрывается от страха за свою душу? Ведь ты же взываешь к ним, к этим суровым и беспристрастным арбитрам.

- И, все-таки я к ним обращаюсь, потому что давно уже не вижу справедливости у земных судей.

- Здесь, у Змеиного Трона ты можешь надеяться только на нашу справедливость. И судить тебя будем мы. Мы - закон. И мы - правосудие.

- Если правду говорят люди о бесстрастном и законном правосудии, которое вершит владыка Черных Храмов Блистательного Города, то призываю его, божественное солнце темной пустыни, прислушаться к доводам своего рассудка.

- Но почему бы нам, в равной степени не прислушаться и к словам нашей дочери, чужеземец?

Орадо покачал головой.

- К словам той из Теней Царственного Трона, которая завладела вещью, что ей никогда не принадлежала и которую не в праве использовать исходя из личных, корыстных побуждений? На ее словах будет основываться праведный суд великого государя?

- Не ослышались мы? - в голосе старика, едва слышном, дребезжащем, ощущалось раздражение. Горла ахеронца снова коснулось лезвие меча чернокожего охранника. Гигант схватил Орадо за волосы и, дернув за них, запрокинул его голову, готовый перерезать ему шею по воле своего господина. - Ты обвиняешь в воровстве дочь правителя темных песков? Да защитят тебя твои боги от нашего гнева!

- Прошу простить, если мои слова показались оскорбительными солнцу пустыни, - прохрипел Орадо. - Конечно же, она не воровка, великий государь. По крайней мере, в той же мере, в какой и я сам не являюсь вором...

- Всё это вздор, ты же видишь, отец! - Аки-Ваша выступила из тени высокого трона. - Как долго ты будешь терпеть этого наглеца? Он оскорбляет меня. Прошу тебя, позволь своему рабу перерезать мерзавцу глотку.

- Ты так думаешь..., - тихо сказал Амен-Каури. - Мы смотрим на него и видим, пока что, только перепуганного, не сдержанного на язык мальчишку, - Он сделал знак рукой и чернокожий великан опустил свой меч. - Говорить глупости, это еще не преступление.

- Я не понимаю тебя, великий судья... Ведь он лжив, как и все кхари с гнилой кровью. И пытается ввести нас в заблуждение.

Старик пожал плечами.

- Змеиному Трону доводилось видеть и лживых хеми. Здесь, у порога смерти стояли и ашуры, и моновиты, и кхари... Многих лжецов видели эти стены.

- На улицах мертвого города он убивал моих рабов! Он преследовал меня от самого некрополя!

- Я ничем его не заслужил таких слов, - растерянно промолвил Орадо. - Как бессердечно вы ко мне несправедливы! Неужели я и правда достоин таких обвинений?

Аки-Ваша вытянула вперед руку, указывая на порез, что был на запястье. Видимо, какой-то из оживленных некромантами трупов, успел поранить девчонку прежде, чем она перерубила ему хребет. Впору было пожалеть, что те создания не сожрали эту хитрую дрянь, а всего лишь пустили ей немного крови.

- Взгляни на это, отец! Разве это чудовищное оскорбление чужеземца не взывает к отмщению.

Нетерпеливым жестом руки Амен-Каури заставил ее замолчать.

- Если ты надеешься, что кровь на твоей руке вызовет наш гнев на голову этого человека, то напрасно. Мы видели ее достаточно в нашей жизни.

- В моих жилах текут те же реки жизни, что и в жилах Владыки Темных песков. Я - кровь от твоей крови. Разве этого мало для того, чтобы повесить наглеца?

- При наличии веских доказательств, этого более чем достаточно. Но ведь рана твоя не была нанесена остро заточенным клинком. Она напоминает укус, - Амен-Каури с сомнением покачал головой. - Твой довод не кажется нам убедительным. Человек, который сейчас преклоняет колени перед Змеиным Троном, вовсе не похож на кровожадного безумца.

- Мне кажется, я уже сказала достаточно. Я - твоя дочь и мое слово многое значит в этом зале, отец.

- Это-то видно..., - едва слышно прошептал Орадо. - И это внушает серьезные опасения мне.

- У Владыки Черных Храмов несколько десятков дочерей, - произнес Амен-Каури. - И сыновей тоже. Этот человек желает справедливого суда. Возможно ли отказать ему в этом праве? Ты обвиняешь его, это мы видим. Обвиняешь в том преступлении, которое по праву карается смертью. Но скажи нам, что ты сама делала там, в песках, вдали от города?

- Я уже говорила...

- Имей смелость повторить это в присутствии того, кого ты желаешь видеть казненным.

- Я хотела увидеть пересохший священный родник.

- Ну еще бы! Священный родник? - старик рассмеялся. - Он видел уже не одного любителя чужих тайн. Многие из них раскаивались в своем любопытстве, стоя перед Змеиным Троном на коленях. Но тебе то оно зачем? В городе мертвецов давно уже не найдешь ничего кроме занесенных песком склепов.

- Ты ведь не станешь обвинять меня в том, что я воспользовалась своим правом ходить повсюду, где мне дозволяется? Ты помнишь, что это право последних дней ты сам мне дал.

- Мы не знали, что тебе вздумается прогуляться по запретным землям. Разве никто не говорил тебе, что это опасно? Там шляется слишком много всякого отрепья, а хищное зверье охотится на малолетних глупышек среди древних могил. К тому же, на что там смотреть?

Будучи зрителем спектакля, что разыгрывали у подножия Змеиного Трона отец и дочь, Орадо с интересом наблюдал за тем, как в глазах Аки-Ваши поочередно сменяли друг друга чувства удивления, растерянности и гнева. Определенно, девица не ожидала того, что здесь и сейчас ей начнут задавать вопросы, на которые она предпочла бы не отвечать.

- С позволения солнца пустыни..., - произнес он, обращаясь к Амен-Каури, склонив голову. - Всем известно, что запретные территории влекут к себе многих людей. Среди них есть как преступники, так и простые любопытствующие. Есть и такие, которые уходят в некрополь, чтобы почтить память предков. Никакие запреты не смогут удержать их от поднесения даров душам умерших.

- Так было прежде, - ответил старик. - Не забывай, кхари, что большую часть древнего захоронения уже поглотили пески, а на том немногом, что осталось на поверхности, едва ли можно прочесть хоть одно слово. Нет, чужеземец... Среди тех могил давно уже не найти жертвенных подношений. Священного оазиса, который желала видеть наша царственная тень, тоже нет.

- Но на запретных территориях есть усыпальницы, которые, даже по прошествии двух тысячелетий после своего основания, являются местом паломничества для жрецов змееликого бога. Например, склеп Сахима. Он все еще возвышается над песками, как некогда возвышался над деревьями священного оазиса.

Амен-Каури недоверчиво покачал головой.

- Сахима? Того змеепоклонника? Неужели в окрестностях Кеми не нашлось ничего более достойного внимания моей дочери, нежели гробница полузабытого почитателя Сета?

- Да, теперь я знаю! Я вижу..., - промолвила Аки-Ваша. - Я совершила ошибку, отец... Я потеряла своих рабов, когда приказала им задержать этого святотатца! Клянусь всеми богами, я дорого за это заплатила! У меня остается слабая надежда еще исправить положение, но все зависит только от твоей воли. Покарай его, великий судья, молю тебя!

Амен-Каури тяжело вздохнул, встал со своего трона. Он медленно спустился по ступенькам к Орадо, склонился над ним.

- Мы могли бы поверить в то, что наша дочь придумала все это сама. Но она ведь права, чужестранец? Ты, преступив через наши законы, через законы наших богов, отворял двери старого склепа?

- Отворял, государь. Но сделал это не из корыстных побуждений и не из желания осквернить место упокоения величайшего из сынов Стигии. Сейчас я стою перед вами на коленях и только вы сами решаете мою судьбу. Вы вольны верить мне, или убить. У меня же в собственную защиту, сейчас, есть только мое собственное слово.

- Чего стоит слово святотатца? Лишь наивный дурак, не знающий человеческую натуру, поверил бы тебе. Но нет, пифонец... Истину ты знаешь! Твои глаза сейчас горят, как два ярких факела. Почему ты думаешь, что твои слова в большей степени достойны доверия, чем слова нашей Тени? - старик развел руками. - Мы склонны думать, что ты говоришь неправду. Но и эта девчонка ни слова правды не сказала у подножия Змеиного Трона! Кто из вас лжет, чужеземец? Как нам разобраться?

- Вы слышали, что я говорил, великий государь. Я не грабитель.

- Мы слишком многое видели на этом свете для того, чтобы не верить одним лишь словам. Твои нынешние фразы, подозреваю, - всего лишь вода, что утекает на горячий песок. Если застигнутый на месте преступления вор пытается убедить судью в том, что не совершал кражи, то он не перестанет от этого называться вором. А с ворами в Кеми поступают очень сурово. Орадо горько усмехнулся.

- Я, бывший веналий Десятого Фанкордума, потомок древнего рода Кастильи и один из вернейших подданных его величества, короля Ади-Шавина. Посудите сами... Разве могла поманить меня в темные пески жажда золота?

- Что же тогда поманило тебя к мертвому оазису?

- Иная жажда, великий государь. Жажда знаний. - Орадо позволил себе улыбнуться. Если уж ему приходится врать, то делать это надобно так, чтобы даже у него появилось желание поверить в эту ложь. - Она привела меня когда-то к руинам затерянного в горах города ученых и она же влечет меня в пески Стигии. Признаюсь, меня привело к той гробнице намерение прикоснуться к камням древней усыпальницы. Но если в том моя вина, что я ступил на запретные земли ради праздного любопытства, или в поисках уединения и осмысления своей собственной жизни, то я готов принять заслуженное наказание.

- Ты дал ответ, - прошептал Амен-Каури. - Ответ, который, сдается мне, очень редко можно услышать от воина. Но не от ученого, или философа. Мы и сами были когда-то такими как ты. Стремились постичь непостижимое, искали встреч с тенями прошлого и призраками грядущего. Чего бы это нам ни стоило. Но, как известно, во тьме вопросов находится только один правильный ответ. И все мы, рано или поздно, приходим к мысли, что даже самому просвещенному человеку не дано сравниться по мудрости с ничтожнейшим из богов.

- Я вовсе не стремлюсь уподобиться богам.

- Не верь ему, отец! - нетерпеливо произнесла Аки-Ваша. - Я знаю, что он хотел воскресить старого жреца, чтобы выведать у него такие тайны, которые не должны знать живые. Я видела мерзопакостный знак, что этот человек нарисовал на полу, возле саркофага...

- Ну? Что скажешь? - Амен-Каури легонько ткнул Орадо в грудь золотым посохом. - О каком знаке говорит Царственная Тень?

Молодой человек не ответил. Лишь развел рукам и покачал головой. Стоит ему хоть как-то подтвердить слова Аки-Ваши и старый монарх, прикажет его казнить уже сегодняшним вечером. Положение казалось совсем безнадежным, однако девушка, почувствовав близость победы, возликовала.

- Он - чернокнижник и некромант, я уже говорила! Я ведь узнала его. И ты, отец, тоже знаешь, что это за человек!

- Да, мы уже говорили, что слышали об Орадо Кастольском, - Амен-Каури задумчиво посмотрел на ахеронца. - Слышали о его чудачествах и упрямстве... Но никто никогда не слышал об Орадо - воскрешающем! Хотя это не отменяет того факта, что глупец выдал черным колдунам храри местонахождение библиотеки затерянного города, в котором хранились знания полузабытых королевств. Теперь жрецы пернатого змея творят свои обряды при помощи могущественных заклинаний колдунов прошлых эпох.

- За это светлые боги прокляли меня, - прошептал Орадо. - Заклеймили, как прокаженного знаком полумесяца.

- Твоя лживость сравнима с твоей же жесткостью! - скривив губы в усмешке, произнесла Аки-Ваша.

- Ну что ж... Во всякой лжи, подозреваю, ее высочество разбирается лучше меня, - ответил Орадо. - Да, мне приходилось лгать. Кому из нас не приходилось? Но в этом зале, стоя на коленях перед великим судьей, я полагаю, что вправе рассчитывать на более снисходительное отношение ко мне со стороны той, которая обязана мне своей жизнью.

- Ты убил всех моих рабов, чужестранец! Ты отрицаешь это, но мы оба знаем...

Девушка не договорила, поскольку ахеронец приподнялся с колен и посмотрел ей в глаза.

- Мы оба знаем..., - спокойным тоном произнес он, - Мы оба знаем, что их убило что-то другое. С позволения вашего папеньки я позволю себе сказать несколько слов в свое оправдание. Я не убивал ваших рабов. Я даже не имел возможности убить их, поскольку не располагал на то временем.

- Ты слышишь, отец? Он увертлив как змея!

- Замолчи, испорченная девчонка. Повелеваем тебе священным именем Воскрешенного! Замолчи! Если бы мы не знали о тех подлостях, на которые ты способна, то приказали бы этому черномазому пригвоздить святотатца к полу прямо здесь и сейчас. Но ты - царская дочь. Плоть от плоти нашей. Горе Змеиному Трону, если Тень его искажают пагубные страсти! Его слова - вода, но твои слова подобны яду, стекающему с твоих же губ. Чему мне верить, если на улицах Луксора тебя называют девой разврата, постигшей все тайны наслаждений? Тот щенок, Тутхамон, даже не скрывает, что вовлекал тебя в свои мерзкие игрища! Он обесчестил тебя в каком-то богомерзком храме, на одном из тех алтарей, на которых приносят кровавые жертвы звероликим богам! Тебя, незапятнанную грехом соития деву, на которой с рождения лежало обязательство замуж за царя лесных городов Пондава! О, боги! С самого твоего рождения я молил за тебя небеса. И что же сейчас?! Я с нетерпением жду того дня, когда тот потомок обезьяны увезет тебя прочь от моих глаз!

По щеке Аки-Ваши пробежала слеза.

- Это бесчестие для меня, отец. Вы не верите мне...

- Ладно, ладно, - прервал ее Амен-Каури. - Утри свои слезы. Не годится нам видеть их на твоих щеках. Но хорошим бы мы были государем, если бы верили своим подданным на слово? Верить тебе, или не верить - вопрос завтрашнего дня.

Он махнул рукой, опустился на одну из ступеней лестницы, что вела к трону.

- Ты, чужеземец, сказал, что Царственная Тень обязана тебе жизнью. Подтверждаешь ли ты свои слова именами богов, которым поклоняешься?

- Если клятва святотатца чего-то стоит в глазах великого судьи, то безусловно, - отозвался Орадо.

- И что же это за вещь, которую Царственная Тень забрала у тебя? Надо полагать, что она представляет для тебя какую-то особую ценность, если ты готов ради нее лишиться головы чужестранец.

- У меня она не забирала ничего, великий государь. Но из храма вечности она вынесла нечто, куда более ценное, чем все сокровища мира.

- Чтоб отсох твой черный язык! - вскрикнула Аки-Ваша. Вытащив из ножен меч, она бросилась к Орадо. Верховная жрица была полна решимости полоснуть клинком по его горлу и, несомненно, сделала бы это, если бы один из чернокожих охранников, выступив вперед, не перехватил ее руку и не сжал ее с такой силой, что меч с грохотом упал на мраморный пол. - Отпусти меня, болван! Отец, как же так?!

Амен-Каури покачал головой.

- Ты руководствуешься эмоциями. Ни к чему это сейчас... Если он лжет, то это скоро прояснится, - он повернулся к Орадо. - Отвечай честно, чужестранец! Какую вещь она забрала из гробницы?

- Один из Темных Даров, - сказал молодой человек. - Чашу, из которой когда-то пил юноша, по имени Зу-Шивентари.

- Тот сумасшедший? Но ведь он жил всего через несколько сотен лет после того разбушевавшиеся стихии разрушили королевства Турии. Да и жил ли он когда-нибудь? Может быть, он всего лишь легенда, одна из тех, про которую рассказывают древние манускрипты.

- Про Зу-Шивентари написано в одном из свитков, найденных мной в библиотеке затерянного города. Это был юноша, который, попытавшись обмануть смерть, выпросил у темных богов чашу бессмертия, а после стал творить немыслимые зверства, во славу безликих, спящих богов.

- Многие убивают родственников. Кинжалом, или ядом. Что ж тут такого?

- Вы не знаете главного, ваше величество. Старые манускрипты лгут. Испив из чаши бессмертия, Зу-Шивентари обратился существо, которое даже после своей смерти не обрело покоя. Вовсе не потому он убивал, что хотел занять место своего отца на троне. Он убивал потому, что обезумел от жажды крови. Безумца поймали сетями, словно зверя, которого выкуривают дымом из норы. Ценой многих жизней. Позже его тело сожгли, проведя ритуал очищения, а прах захоронили неподалеку от Блистательного Города, у Священного Оазиса. И если вам известны деяния зверя Сахима, то вы должны знать....

- Замолчи! - побледнев сказал Амен-Каури. - Замолчи, кхари. Никогда больше не произноси имени Сахима, иначе я прикажу содрать с тебя, живого, кожу!

- Вы вольны сделать со мной все, что вам заблагорассудится, однако вы должны знать, что даже после того, как тело Зу-Шивентари обратилось в пепел, душа его не нашла покоя. Он стал одним из демонов, что приходят к людям в ночи, не менее опасным, чем та кровососущая тварь, в которую обратила его чаша.

Амен-Каури повернулся к своей дочери.

- Скажешь ли ты, что этот человек все еще говорит неправду?

- Я ничего не знаю ни о каком Зу-Шивентари, - насупившись ответила та. - И о чаше я не знаю ничего!

Внимательно посмотрев в глаза Аки-Ваши, старик прошептал:

- Прочь с глаз моих!

- Отец, я...

- Сказано тебе, убирайся! А ты..., - он повернулся к Орадо, - Ты, кхари, говорил о покое и уединении? Мы покажем тебе, что такое настоящий покой и уединение! - он хлопнул в ладоши. - Мы прикажем бросить тебя в подземелье. Окажем тебе почтение, чужестранец, поскольку ты окажешься в темнице, предназначенной не для простолюдинов, а для вельмож. И, может быть, ты тогда поймешь, как мало шагов нужно сделать от тронного зала до смрадной камеры, наполненной нечистотами. Поверь, у тебя будет время подумать над тем святотатством, которое совершил, уйдя в запретное место. Если же окажется, что слова твои лживы, то и твоя участь будет прискорбна. Тебя бросят на съеденье крокодилам, как бросают прочих осквернителей праха. Таким будет наш суд. Во имя милостивого и карающего.