Прекрасный зверь

2. Шейн

Я слышу, как стучат ее туфли по деревянной лестнице и закуриваю сигарету, глубоко затягиваясь. Подойдя к большому окну с односторонней зеркальной поверхностью, я смотрю на свой клуб. Я тут же нахожу взглядом Никки. Она светится, как бриллиант рядом с сидящим мужчиной, в провокационной позе, поднимает идеально ухоженные руки и через тонкий материал платья, чувственно потирает себе сосок. Это ее коронный номер (могу сказать сразу же, у парня эрекция наполнена плохими идеями, причем так сильно, что аж болит) он смотрит на нее, завороженно.

Надо отдать ей должное, она хороша, очень хороша.

Она даже меня один раз обманула.

С девушками подобными Баблз, ты тут же видишь, чего они хотят. Но когда Никки приближается, вы можете не заметить змею, ползущую по траве, а увидеть только, как шевелиться трава. Никки ядовита, как змея, даже когда у нее широко разведены ноги, и она стонет с сумасшедшим русским акцентом: «Глубже, малыш. Ах, да, трахни меня, малыш. Отымей меня жестко. Покажи этой грязной п*зде, кто ее хозяин».

Она разбила вазу о зеркало, когда я закончил с ней. Хорошо, что у меня имеется определенный опыт по увертыванию от таких отношений. Иногда я все-таки ловил на себе ее взгляд — со странной смесью разочарования и жаждой яда, но она отказывается покидать мой клуб. Почему, не знаю. Любой клуб принял бы ее с распростертыми объятиями. Я бы уволил ее, но зачем портить что-то хорошее? Она приносит много денег клубу.

Вдруг в моем периферическом зрении вспыхивает какое-то белое пятно, которое привлекает мое внимание. Мои глаза сами собой следуют за ним. Девушка в сияющем белом платье движется в сторону туалетов. Она идет медленной и сексуальной походкой, непринужденно, настолько прекрасная и изящная. В мире собак, она была бы салюки, их специально разводят бедуины, персидские борзые участвуют в гонке по пустыне во время охоты. Салюки считаются настолько прекрасными, что их невозможно даже назвать собакой.

У девушки очень бледная кожа и черные волосы, густым каскадом стекают по спине, словно пятно нефти. Обычно мне не нравятся такие черные волосы при такой бледной коже, это не нормальное сочетание. Ее волосы мне напоминают черный парик, которые носят женщины демоны в японских фильмах ужасов, их любила тайком смотреть моя сестра до раннего утра, когда мы были маленькими, но в этой женщине что-то есть...

Я выдыхаю дым от сигареты.

Световая вспышка освещает ее лицо и у меня расширяются глаза.

Вау! Она настолько потрясающая, что я даже не мог себе представить. В голубом свете она выглядит почти нереально, как существо из сказки. Такая чистая, она явно не может быть запятнана пошлостью или грубостью, несмотря на то, что находится среди пошлости в этом клубе. Это такая редкость, что я чувствую, призыв к моему члену, обычно многие женщины заставляют его встрепенуться, но кроме этого, я чувствую что-то глубоко у себя в кишках. Возбуждение постепенно поднимается по моему позвоночнику.

Я хочу эту женщину.

Сильно.

Я тушу сигарету в пепельнице на столе и покидаю кабинет. Я спускаюсь на две ступеньки, иду по коридору и выхожу в клуб. Прохладный воздух из кондиционеров в полотке ударяет мне в лицо. Звучит трек Dillon Francis и DJ Snake’s Get Low. Я встаю рядом с китайским баром, выложенным синей и белой фарфоровой плиткой.

Знакомый хватает меня за руку и трясет ее.

— Привет, Шейн, как дела? Давай я куплю тебе выпить?

— Спасибо, — говорю я с улыбкой, — но я уже пью.

Он хочет поговорить о чем-то со мной, но я отворачиваюсь и смотрю на дверь туалета. Мне подают спиртное, я делаю глоток. Дверь открывается. Женщина выходит, но другая. Дверь снова захлопывается. Я жду, затаив дыхание. Я поражен своей спешкой. Почему я веду себя подобным образом? У меня мурашки начинают бежать по коже, словно мое тело знает то, чего не знаю я.

Дверь открывается… и выходит она, по-прежнему двигаясь медленной походкой от бедра, вблизи она выглядит еще более захватывающе. И снова у меня возникает впечатление, что она оказалась здесь случайно, она не должна здесь находится. У меня такое чувство, словно она королева мерцающей воды, которая поднялась из реки, готовая превратить скуку в праздник чувств.

Приближаясь, я разглядываю ее, мне кажется в ней есть что-то экзотическое. Возможно нос или прямолинейные брови, но в ее венах явно течет кровь из дальних стран. У нее полные губы, ярко очерченные, смесь куркумы и перца чили. Ее глаза удлиненные, смотрят прямо перед собой.

Она бы так и прошла мимо, не заметив меня, если бы я не схватил ее за тонкое запястье. Ее реакция меня удивляет, она полностью осознает, что делает. Остановившись, она медленно скользит взглядом вверх по моей руке к моим глазам. Теперь я так близко вижу ее глаза — светло-зеленую радужную оболочку и ярко горящий зрачок, почти бесплотный. У меня возникает странное ощущение, словно я разбудил ее от сна. Это сбивает меня с толку.

Внутри моих пальцев ее запястье кажется таким тонким и хрупким, как у птицы. Я смотрю в ее глубоко завораживающие глаза, я хочу узнать о ней все, почему она такая хрупкая и неземная. Я хочу обладать ею.

— И кто вы такая? — спрашиваю я, блеснув своей самой очаровательной улыбкой.

Она смотрит на меня несколько секунд, дольше, чем нужно и хмурится.

— Я, наверное, не та, что вы думаете.

Меня удивляет, что она не отвечает не провокационно или кокетливо. Ее ответ мгновенно делает ее для меня самой интересной женщиной, которую я когда-либо встречал. Мой член пульсирует, как сумасшедший, и готов разорвать мои джинсы, естественно, говорю я себе, я собираюсь ее трахнуть. Будь я проклят, я даже не могу вспомнить последний раз, когда женщина меня так сильно заводила и возбуждала. Я еще шире улыбаюсь.

— А о чем ты думаешь, я думаю?

Ее губы шевелятся, и она выстреливает ответ:

— Случайный съем.

— Неправильно. Я думаю, что ты самая красивая женщина в этом клубе, и я хотел бы пригласить тебя.

— И куда бы вы меня пригласили? — с любопытством спрашивает она.

— В лес, — мой ответ меня самого раздражает. «Браво, Шейн. Ты говоришь, словно чертовый серийный убийца».

Но в ее глазах появляется первый отблеск интереса.

— В лес?

— Да. У меня имеется старый замок во Франции, очень красивый в это время года. По ночам там появляются светлячки.

Она с удивлением вздыхает.

— Светлячки?

— Потрясающее зрелище. Никогда не устану наблюдать, как они кружатся по саду. Раньше их было очень много, но сейчас становится все меньше и меньше.

— Я никогда не видела светлячков. Мне кажется они больше похожи на миф. Это настоящее чудо увидеть их в реальной жизни.

— Тогда вам стоит поехать в Сомюр.

— Сомюр, — произносит она, пробуя слово на вкус.

— Обещаю, вы полюбите его — там есть сверчки и лягушки, бык и кабан, и иногда павлин, ищущий партнера, бродит по саду.

— Правда?

— Клянусь четью скаута.

— Мне придется спать с тобой, чтобы увидеть все это?

Я все еще держу ее за руку и глажу шелковистую кожу на внутренней стороне ее запястья.

— Нет, если ты не хочешь, — говорю я.

Она медленно сексуально улыбается. И когда она улыбается, становится такой прекрасной, как и светлячки в поле.

— Мы можем быть просто друзьями? — настороженно спрашивает она.

Мои брови взлетают, это что-то новенькое в правилах. Честно говоря, мне такого еще никто не предлагал.

— Мы можем быть теми, кем ты захочешь.

Она наклоняется ко мне поближе, и ее глаза поблескивают озорством.

— Ты пользуешься тушью для ресниц?

Я смеюсь.

— Нет, конечно.

— У тебя очень необыкновенные ресницы, — впечатляюще говорит она.

— Я могу сказать то же самое и о тебе, — клянусь, такого странного разговора с женщиной у меня еще никогда не было.

— Но я пользуюсь тушью, — с ухмылкой говорит она.

— У тебя есть имя, детка, которая пользуется тушью?

— Меня зовут Элизабет Дилшау, но все называют меня Сноу, — говорит она, осторожно вытаскивая свое запястье.

Мне не хочется ее отпускать, но я разжимаю пальцы.

— В самом деле? Сноу?

— Да. Я родилась в Индии, где все почти смуглые, и когда я родилась с такой светлой кожей и головой полной темных волос, все медсестры начали называть меня Белоснежкой. Название прижилось, и я стала Сноу. (Snow White — Белоснежка)

Я широко улыбаюсь. Она почти появилась из сказки. Кожа белая, как снег, губы алые, как кровь, а волосы черные, как эбеновое дерево.

— А ты?

— Шейн.

— Да, думаю я бы хотела увидеть светлячков, и ты мне как друг, — тихо говорит она.

Играет песня Izzy Azalea и Rita Ora’s ‘Black Widow’. Мимо нас снуют люди, я ощущаю запах их духов и одеколона, они создают какой-то фон, кто-то окликает меня по имени, но я даже не поворачиваюсь в ту сторону.

— Могу я предложить тебе что-нибудь выпить?

Она наклоняет голову и отрицательно качает, ее красивые волосы, как шелковые занавесы, обрамляют ее лицо.

— Нет, я с... другом. Я должна вернуться к нашему столу.

Я достаю телефон из кармана.

— Какой у тебя номер телефона?

Она поднимает голову и называет цифры, я вбиваю в свой телефон. Не отрывая от нее глаз, я нажимаю кнопку вызова, из ее сумочки слышится пение птиц.

— Теперь у тебя есть мой номер, — говорю я ей.

— Да, теперь есть твой номер, — медленно отвечает она.

Момент странный, даже могу сказать сюрреалистичный, наполненный подводными течениями и более глубоким смыслом, она явно не относится к людям этого клуба, неустанно заботящихся о плотских удовольствиях. Все остроумные замечания покинули меня, но мне не хочется ее отпускать.

У меня вибрирует телефон в кармане. Я игнорирую его.

— Я позвоню тебе завтра, — говорю я.

Она медленно кивает.

— Да, возможно, позвонишь.

По какой-то причине ее голос звучит грустно, словно я опять ее обманываю, обещая раньше позвонить и не позвонил, я даже не могу представить себе ситуацию, чтобы мужчина взял бы у нее номер и не позвонил. Она невероятно интригует меня. Я удерживаюсь от соблазна успокоить ее, сказав, что я обязательно позвоню.

— Ну, приятно познакомиться, — говорит она и разворачивается, чтобы уйти.

— Сноу, — окликаю я ее.

Она поворачивается, приподняв черную бровь.

— Я позвоню тебе, обещаю, — такого со мной еще не было. Раньше меня даже не заботило, волнуется ли дама по этому вопросу или нет, я никогда никого не собирался успокаивать. Если мне хотелось, я звонил на следующий день, если же нет, ну... такова черт побери жизнь.

Она приподнимает один уголок губ, отворачивается и продолжает свой путь, став снова героиней из сказки. Исчезнув с моего поля зрения, я продолжаю улыбаться, довольный делаю глоток напитка, немного подавшись вперед, решаю взглянуть на стол, за которым она сидит.

Именно в этот момент включается трек видео Джона Ньюмана «Полюби меня опять». Знаете о чем он? Мальчик и девочка встречаются в мрачном клубе. Они убегают от ее дружка гангстера через задние двери. Взявшись за руки, полные надежды и радостного волнения, думая, что они опередили плохих парней, выбегают из узкого переулка и прямиком мчатся к встречному автомобилю. Видео на этом резко обрывается, светится только черный экран.

Думаю, вы сами домыслите — они умирают.

Столик Сноу — это столик Ленни «Джента».

Сказка принимает неожиданный и нежелательный оборот. Ленни «Джент» (джентльмен) не джентльмен в том понятии, которое мы привыкли видеть, он — настоящий гангстер, раньше таких называли мафиози. Его называют джентльменом, потому что он всегда чертовски вежлив. Он говорит: «Пожалуйста» или «Вы не возражаете?», прежде чем врезать вам по лицу. Джент находится в окружении красивых, хихикающих женщин, борющихся за его внимание, но он не сводит голодных глаз со Сноу, пока она двигается к столу, и от взгляда Ленни у меня скручивает живот.

Гребанный ад. Прямо на встречную машину!

Сноу женщина Ленни.

Она ровняется со столиком, и он протягивает руку. Секунду она колеблется, затем открывает сумочку и отдает ему свой телефон. Он кладет его к себе в карман, достает другой, протягивая ей. Она кладет его в свою сумочку и садится рядом с ним, он опускает ей руку на бедро.

Я пытаюсь разобрать ее слова, но ее лицо, как у статуи, ничего не выражает. Словно под гипнозом, я направляюсь к ней, не имея ни одной мысли. К счастью, я сталкиваюсь с официанткой.

— Извините. Это была моя вина, — извиняется она.

— Не беспокойтесь, — говорю я ей, но столкнувшись я выхожу из гипнотического транса.

Я останавливаюсь на том месте, где стою и смотрю на Сноу. Она пристально смотрит на свой бокал, ее без эмоциональное лицо идеально подходит к пустым, ничего не выражающим глазам. Пустота настолько ощущается, что я мгновенно ее узнаю. Она все зажата, полностью контролирует любое свое движение, работают только инстинкты, чтобы выжить. Она закрылась от всего, чтобы не быть поврежденной низостью и творящейся деградацией вокруг нее.

Почти голая женщина лежит всем своим телом на Ленни, но его глаза также, как и мои приклеены к Сноу.

Все это может кончиться, причем кончиться очень плохо. Но меня это мало волнует. Я всегда шел в ту сторону, куда бояться ступать даже ангелы. Кровь стучит у меня в венах, я слышу ее стук даже в ушах.

Сноу будет моей.

Вторая мышка получит сыр.