Прекрасный зверь

31. Сноу

Я подслушиваю разговор Джейка с Шейном, потом ползу обратно в кровать, поворачиваюсь набок и начинаю глубоко и равномерно дышать. Слышу, как закрывается входная дверь, Шейн возвращается в спальню. Он несколько минут молча смотрит на меня, пока я притворяюсь спящей. Наконец, идет к своей стороне кровати и тихо проскальзывает под одеяло.

Он не спит, просто лежит на спине, уставившись в потолок. Я чувствую, как крутятся у него в голове мысли, его план, все что он решил провернуть. Он не прикасается ко мне. Потом, его дыхание становится более ровным, он засыпает, но я так и не могу заснуть.

Наступает утро, я полна решимости, скрыть свой придуманный план за ночь, и хочу запомнить это утро навсегда, поэтому нежно начинаю облизывать его член, пока он еще спит. Я очень нежно провожу языком вверх-вниз. Мне хочется, чтобы он проснулся от моих действий. Его рука движется вниз и гладит меня по волосам, эрекция очень быстро становится твердой. Я беру в рот его красивый, словно сделанный из белого, гладкого фарфора, член в рот и скольжу по нему языком.

О! Шейн.

Ему это очень нравится, он стонет в ответ. Звук низкий, настоящее удовольствие. Он нежно обхватывает мою голову руками и начинает двигать бедрами. Его эрекция пульсирует у меня во рту, он сдерживается, чтобы не выпустить свое горячее семя мне в горло. Мне нравится, как он держит меня за голову, направляя. Я хотела бы, чтобы так было всегда, чтобы вот я его будила каждое утро. Я чувствую, как несколько капель стекают по задней стенке моего горла, проглатываю их с удовольствием.

Я хочу испить своего любимого.

Пусть он станет частью меня. Его еще больше возбуждает, что я готова проглотить его сперму, он более усиленно начинает двигать бедрами, потом все его тело напрягается, вибрируя, и он изливается. С силой его оргазм взрывается внутри моего рта, густая струя спермы льется в горло. Я сохраню это ощущение в себе и заберу его с собой.

Я навсегда запомню это утро.

Он тянет меня по своему обнаженному, разгоряченному телу к себе вверх и глубоко целует. Он перекатывает меня на спину и опускает руку на мою киску. И медленно улыбается.

— Ты вся мокрая, — констатирует он.

— И что ты собираешься с этим делать, парень? — спрашиваю я.

— Я собираюсь тебя съесть, — отвечает он и ползет вниз по моему телу.

Мой оргазм — горько-сладкий. Сладкий, потому что все мое тело выгибается от накатывающих волн чистого блаженства, которые ощущаются потрясающе, я никогда этого не забуду, это останется со мной навсегда. Горький, потому что он прекращается и такого больше не будет. Поэтому я почти плачу.

Это все должно закончиться.

Я испытываю слишком сильную боль от принятого мной решения. Боль напоминает состояние, когда у тебя вдруг появляется что-то красиво, ты влюбляешься в это, и, конечно, можешь заплакать, когда вдруг тебе сообщают, что ты не можешь это оставить себе. Слезы готовы пролиться из глаз. Я стараюсь их смахнуть.

Он опускается сверху на меня, опираясь на локти, и внимательно смотрит мне в глаза.

— Эй, ты в порядке? — он выглядит обеспокоенным.

— Да, это был хороший оргазм, — отвечаю я, и мне даже удается улыбнуться.

Он ухмыляется.

— Насколько хороший?

— Ну, как коробка шоколадных конфет и новорожденный щенок немецкой овчарки, которого назвали Чингис.

— Правда? Настолько хороший?! — поддразнивает он.

— Да, настолько хороший.

Он целует меня в кончик носа.

— О, Сноу. Нет на земле такой женщины, как ты.

— Это правда, — говорю я и целую его тоже в кончик носа. Я чувствую своим бедром, как увеличивается в размере его эрекция.

— Не может быть! Неужели ты снова хочешь? — со смехом спрашиваю я.

— Я изголодался по тебе. Но, во-первых, мне нужно сходить в туалет. Я не хочу мочиться внутрь тебя.

— Фи, ты отвратителен.

Я морщу нос, поглядываю на него, а он смеется, двигаясь в ванную комнату. Я не могу отвести взгляд от его обнаженной спины, пока он хохочет во все горло. Я запомню это момент тоже.

Он возвращается и загоняет свой член глубоко в меня. Я кричу, но не от боли, а скорее от удовольствия. Наше последнее утро я буду помнить до конца своих дней. Впервые в жизни я начинаю понимать женщин, которые принимают решение никогда не выходить замуж, потеряв свою любовь. Человека, которого ты так любишь, нельзя сравнить ни с кем. Как только встречаешь единственного мужчину, который подходит именно тебе, словно он создан специально для тебя, никогда уже не захочешь никакого другого.

Возможно, я выйду замуж. На самом деле, естественно, выйду замуж, я больше чем уверена, что моя мать приложит к этому массу усилий, но я никогда, никогда не полюблю снова. Никогда.

Когда мы вместе кончаем, мы смотрим друг другу в глаза, не в состоянии отвести взгляд. Красиво.

— Я твоя, — шепчу я, оборачивая ноги вокруг его талии и крепко сжимая.

— Похоже ты до конца не веришь в это, — шепчет он в ответ.

Мы лежим на кровати, переплетенные телами. Мне тяжело смотреть ему в глаза. Они такие голубые, такие искренние, такие красивые. Я хочу сказать ему, что люблю его так, как никогда никого не полюблю, но понимаю, что мое признание сейчас будет ни то ни се.

И многие женщины, должно быть, уже говорили ему это. Я не хочу быть в их рядах. Нет, не хочу. Это мой маленький секрет. Никто никогда не узнает о нем. Не он, не моя мать, не отец, никто. Возможно, когда-нибудь я расскажу его своим внукам. Если они у меня будут. Если я не заражена какой-нибудь инфекцией и СПИДом.

— Послушай, — говорит он. — У меня сегодня есть кое-какие дела. Ты сможешь сама себя развлечь хотя бы несколько часов?

Я улыбаюсь. Интересно, видит ли он насколько я его люблю?

— Конечно, я приберусь в квартире.

— Нет, не нужно. Ко мне приходит убираться женщина. Она придет к двум часам.

— Тогда я почитаю книгу, — тихо отвечаю я.

— Хорошая девочка, — он делает паузу. — Единственное, о чем я тебе попрошу, не выходить из квартиры. Если тебе будет что-нибудь нужно, просто позвони мне, и я гарантирую, что все будет сделано.

— Мне ничего не нужно, Шейн.

Мы вылезаем из постели и вместе направляемся в ванную комнату. На самом деле, все выглядит настолько обыденным, приземленным, обычная домашняя сцена, но для меня это не так. Наши вполне обычные действия являются особенными. И это наводит меня на мысль, насколько мы иногда можем быть глупы. Мы предполагаем, совершая вполне обычные действия каждый день, что в них нет ничего особенного. Но на самом деле все может быть по-другому. И завтра вы будите вспоминать о том, что последний раз чистили зубы со своей любимой. Теперь понимаете, что я имею в виду?

Мы чистим зубы и пользуемся туалетом. И он не ценит эти моменты, потому что для него это очередное скучное занятие, он думает, что завтра утром также будет чистить со мной зубы.

Он спрашивает:

— Что ты хочешь на завтрак?

Я точно знаю, чего я хочу.

— Я приготовлю завтрак, — отвечаю я.

Он улыбается.

— Ты не умеешь готовить.

— Ты съешь то, что я приготовлю — поджаренные тосты, которые тебе нравятся, — с притворной строгостью отвечаю я.

Странная тень пересекает его лицо, но я не спрашиваю ни о чем, как правило, когда близкие люди видят, что другой чем-то озабочен, спрашивают типа: «О чем ты думаешь?»

Я же молча направляюсь на кухню. Я точно знаю, что делаю. Я включаю духовку на 220 градусов, достаю варенье из алычи из холодильника и кладу несколько ложек на две тарелки. Я ставлю эти тарелки на верхний противень в духовки, я специально поставила их погреться, чтобы варенье было комнатной температуре.

Я открываю дверцу духовки, мне в лицо ударяет горячий воздух. Отлично. Я кладу булочки на металлический лоток и ставлю их внутрь. Выжимаю апельсиновый сок и разливаю в два стакана. Я ставлю масленку со сливочным маслом на стол и кладу ножи, ложки и вилки. Все это время Шейн сидит за столом и молча наблюдает за мной, слегка приподняв брови.

Я достаю булочки из духовки, кладу их на стол и сажусь рядом с ним.

Шейн внимательно смотрит на меня.

— Спасибо.

— Bon appétit, — говорю я.

Я наблюдаю, как он разрывают булочку, из которой поднимается пар. Отрезает небольшой кусочек холодного сливочного масла и кладет на краешек, поверх варенья из алычи. Я с жадностью наблюдаю, как он откусывает. Закрыв глаза, словно чувствую вкус у себя во рту. Холодное сливочное масло, горячая булочка и теплое варенье.

Я запомню это навсегда.

Мы едим и пьем кофе, а потом пришло время ему покинуть апартаменты. Он слегка целует меня, так целуются люди, уходя на работу или еще куда-то, зная, что вернуться и все будет по-прежнему. Он уверен, что я буду здесь, когда он вернется домой через несколько часов. Он не знает, что я так сильно его люблю, что не позволю ему рисковать своей жизнью ради меня.

Я провожаю его до двери и целую на прощание, я целую его также, как и он, слегка дотрагиваясь до губ. Он подходит к лифту. Я смотрю на него. Двери лифта открываются. Он заходит внутрь.

У меня сердце обливается кровью.

Я прерывисто выдыхаю, и вдруг он выходит из лифта. Подходит ко мне, поднимет меня на руки и целует так, как будто умрет, если сейчас меня не поцелует, его язык глубоко проникает в мой рот, переплетается с моим, а затем он начинает его сосать.

Он ставит меня на пол, меня бьет дрожь.

— Я закончу начатое, когда вернусь, — говорит он, дотрагиваясь пальцем до моей нижней губы.

Я вздыхаю и опускаю голову ему на грудь, слушая как стучит его сердце. Постоянный быстрый ритм. Я буду скучать по нему.

— Увидимся позже, — говорю я.

— Чао-какао, — отвечает он.

Затем заходит в лифт и спускается вниз.

Я закрываю входную дверь и иду на кухню, сажусь за стол. Я смотрю на оставленный завтрак, крошки на столе, булочку, еще намазанную вареньем, нож, обмазанный маслом, и мне становится совсем тяжело на сердце. Я встаю и направляюсь в его кабинет, осматриваюсь. Однажды я спросила его, почему он живет в этой квартире, когда может позволить себе что-то гораздо лучшее. Он ответил, что это всего лишь место, куда он приходит спать. В основном он живет за городом.

Я сажусь за стол и начинаю писать ему письмо. Оно короткое. Прощаться лучше коротко. Кроме того, не так много, что можно сказать. Как бы то ни было, все кончено. Наше время истекло. Скоро ветер будет дуть мне в спину. Я ничего не могу исправить и ничего не могу изменить. Я дотрагиваюсь до своих губ, а потом дотрагиваюсь пальцами до бумаги. На одной из полок лежит фотоальбом. Я пролистываю его. На всех страницах фото его семьи. С улыбкой я смотрю на счастливые лица. Как им повезло.

Я натыкаюсь на одно фото, где он один. Одно из последних. Он на лодке, выглядит, как кинозвезда. Его волосы развивает ветер, красивое тело загорелое и расслабленное, и мне становится интересно, кто его сфотографировал. Осторожно я вытаскиваю фотографию и засовываю в свою сумочку.

Потом я иду в спальню. Мое сердце плачет, пока я стою посередине комнаты, пытаясь запомнить запах, витающий здесь, оставшийся после нас, и солнечные лучи, скользящие по скомканным простыням. Я буду вспоминать и мечтать об этом маленьком уголке рая, который навсегда останется у меня в памяти.

С громким всхлипыванием я выбегаю из квартиры.

Я ловлю такси до моей квартиры, но прошу водителя высадить меня на углу. Осторожно, я иду в сторону дома. Поднимаю вверх голову, шторы задернуты точно также, как я их и оставила. Я захожу в здание и поднимаюсь по лестнице. Позади меня открывается дверь, я нервно разворачиваюсь, но это женщина с верхнего этажа. Она кивает и идет к лифту. Я поднимаюсь по ступенькам.

Коридор пуст.

Я подхожу к своей двери и прислушиваюсь. Тихо. Я вхожу и на мгновение останавливаюсь. Все тихо. Vellichor. Раньше я оценила бы это, сейчас же не хочу иметь ничего общего.

Я прохожу вглубь квартиры и оглядываюсь по сторонам, кругом идеальная чистота. Все на своих местах. Только разбита ваза и цветы, разбросаны по полу. Он был здесь. И ему это не понравилось.

Я глубоко вздыхаю и заставляю себя сохранять спокойствие.

«Быстро, Сноу».

Не обращая внимание на разбитую вазу, я быстро иду в спальню и распарываю матрас. Достаю деньги и кладу их в сумку. Я не беру ничего. Уже у двери, я слышу, как звонит мой мобильный. Я подхожу к нему.

Ленни.

Он продолжает звонить, я беру лист бумаги из ящика стола и пишу. Я благодарю его за все, что он для меня сделал, а также сообщаю, что я решила вернуться в Индию, к своей семье. Я прощаюсь с ним, а внизу приписываю:

«Пожалуйста, не пытайся связаться со мной».

В дверях последний раз я кидаю взгляд на квартиру. Мне кажется, что здесь даже стены, пропитаны моими слезами и болью. Здесь ничего нет моего, ничего, кроме слез, которые я выплакала. Я ухожу отсюда навсегда.

Я беру такси до аэропорта Хитроу, покупаю билет на следующий рейс «Эйр Индия» в полдень.

— У нас будет остановка в Нью-Дели, — говорит мне женщина за стойкой регистрации.

— Хорошо, — отвечаю я ей.

При регистрации на рейс, персонал, кажется, удивился, что у меня нет с собой багажа и посматривал на меня несколько подозрительно. Но видно, они все же решили, что я не похожа на террористку, поэтому позволили мне пройти. После прохождения паспортного контроля, я сажусь на свое место в салоне самолета и чувствую себя, словно замороженной.

В течение всего полета я не могу заснуть. Я закрываю глаза и думаю о Шейне. Я представляю, как он приходит домой и находит мою записку, понимает, что ушла. Я представляю, как он звонит одной из своих женщин. Я представляю, фантазирую и опять что-то надумываю. Когда приходит стюардесса с тележкой, предлагая еду, я мучаюсь ужасной головной болью. Она дает мне пару обезболивающих.

Я принимаю их и откидываюсь в полу лежачее положение в кресле, мучаясь ужасной болью.