Приключения продолжаются!

Глава шестая

Штаб-полковник Фальк в Рюгеле среди военных был фигурой знаковой. И, поскольку, в ландмилиции практически все из так или иначе военных, конечно разговоры не могли обойти сию персону. Трепотня щенят в дежурке об сиських, девках, где срубить бабла и про выпивку частенько надоедала, и я подсаживался к парочке наших старперов для интеллектуальных бесед. И один из них, Орч Хариус, кличку получивший за удивительную способность сбивать мух на лету плевком, с армии уволился ажно целым капитаном. Как так вышло, что он подался в милицию, и отчего всего лишь дежурным офицером — то мне неведомо, бо в ландмилиции вообще не принято такие вещи спрашивать. Мотивы у всех очень разные, а прошлое разной степени туманности и загрязненности. Тем более Харя не бедствовал, и в милицаи подался никак не за куском хлеба, а в таких случаях спрашивать подобные вещи вовсе неприлично. В общем, когда мне хотелось потрепаться на тему милитаризма и оголтелой рюгельской военщины — лучшего источника баек и дезинформации, чем Орч, было бы и не найти. И таки колоннель Фальк занимал в сем фольклоре почетное место…

Родом он был из семьи военных, и не просто так, а можно сказать — из генеральской семьи. Впрочем, генералов тут нету, тут или полковники, или маршалы. Причем полковник — это чин, а вот маршал — должность. То бишь командующий. Чем-то. Ну, вот папенька его и командовал одно время Рюгельским полком. Однако, наследственно тут должность не передать, хотя, наверняка, карьере юного падавана недолгое командование папеньки полком способствовало. Как бы там ни было, Фальк быстро выбился в отличники в училище явно не из-за происхождения. Училище тут не всегда обязательно для чинопроизводства, оттого там именно учат, без всякого блата. Но вот дальше командира роты как-то не сложилось — папаня двинул коня от естественных причин медицинского свойства, и тут же на молодом капитане оттоптались все прежде обиженные. Не сильно, впрочем, ибо особо придраться было не к чему, и будь кто иной на месте Фалька — карьеру бы он продолжил, и сейчас счастливо пребывал бы в чине майора, командуя каким-нибудь батальоном или фортом. Но, на беду, Фальк с детства был слишком военным. То есть, на всю головушку йобнутый на милитаризме. Все, что он говорил — так или иначе касалось армии. При том, что бы он не говорил — все это было просто пропитано пафосом и восторгом. И самое ужасное — что он не выделывался, а говорил это искренне. Когда он распекал нерадивых солдат, то у него натуральные слезы выступали на глазах, когда он описывал, как ему стыдно, что в его роте есть такие разгильдяи, которым родина ружье доверила, а они подворотничок пришить не умеют. И пока мирные рюгельцы сеют хлеб, строят дома и растят детей, надеясь, что они под могучей защитой несокрушимой и легендарной армии — в его подразделении зияет такая вопиющая прореха на боеспособности всего Союза, и неизвестно еще — не воспользовался ли этой прорехой уже коварный враг… Говорят, под конец экзекуции слезы, причем искренние, были и на глазах солдатиков, и действовало это куда лучше традиционной порки плетью. Причем сами солдатики говорили "Уж лучше бы шомполом огрел!". Конечно, были и исключения, но в целом в роте были порядок и дисциплина на высочайшем уровне, а командира солдаты уважали и старались не огорчать.

В общем, сей агитаторский талант кто-то в штабе подметил. Рота в действующем войске — всегда лакомый кусок, ибо отличный трамплин для карьеры или место выгодной передержки до пенсии. Потому оттуда Фалька сдернули. И не куда-то, но в штаб. Ясное дело, тут же снова поднялась волна субстанции известного вещества. Однако, именно в этот момент случилось какое-то военное недоразумение на рубежах Элбе, и туда от Рюгеля сформировали боевой отряд, на который и поставили Фалька. Благо, никто в это предприятие, не сулившее ничего кроме хлопот, не рвался. А этот с радостью согласился — все ж впервые в жизни отправился повоевать по-настоящему, а не гонять степняков и бандитов. Экспедиция, как и планировалось, не задалась, боевые действия вышли совсем не по уставу, а чорт знает как, снабжение было отвратительным, командование — глупым и несамостоятельным. Все как надо. В итоге Фальк схлопотал касательное в плечо, половина солдат померла от какой-то малярии — в общем, задание Родины было успешно выполнено. Все получили награды и выплаты, а ставший досрочно майором Фальк — ценный жизненный опыт.

А дальше — в штабе ему нашлась должность по профилю. стал он эдаким политруком, словом возжигающим сердца, а в добавку ко всему — и писателем истории славного воинства. Беда только в том, что балаболом Фальк не был, и кроме патриотического воспитания и прославления Рюгельского Городского Полка — он всерьез занимался и теоретическими изысканиями в вопросах военного дела. И тут-то он снова многим оттоптался по мозолям. но — он уже к тому времени сам был в чинах, и все обошлось склокой под коврами. Фалька никто подвинуть не сумел — ибо не нашлось на его место руководителя комитета по связям с общественностью более подходящего человека, но и по носу щелкнули, объяснив, что тактикой и стратегией есть кому заниматься. Впрочем — при этом на всяческие формальные и особенно неформальные собрания приглашают "дабы разбавить профессионализм свежими, пусть и сумбурными идеями".

Впрочем, эту всю историю штаб-полковника я знал в общих чертах, а больше смаковали его участие в последней войне. Увы, воинское счастье явно было не для него. Будучи инспектором от штаба он сопровождал в рейд какой-то спецназ, но по иронии судьбы, когда отряд разделился, и бОльшая часть ушла к Мирешу, где потом поимела вечную славу и девяносто процентов потерь, Фальк выбрал себе долю сопроводать другой отряд, должный обойти через горы и ударить с тылу. Увы, отряд вовремя пройти не смог, потеряв сорвавшимися в пропасть и утонувшими при попытке переправы полдюжины бойцов, а когда все же переправились и дошли до места — все уже было благополучно кончено. Вины полковника в этом ни малейшей не было, конечно. И в дальнейшем он все же поучаствовал в нескольких стычках, заслужив какой-то медаль. Ухитрившись при этом пролететь мимо куда боле престижных штабных награждений. Что стало даже поводом для ехидных насмешек — абсолютно не достигавших цели, ибо сам полковник по-настоящему боевой награде был рад-радешенек. В общем, хороший человек этот штаб-полковник Фальк, чего сказать. Счастливые сорок пять лет детства — есть чему позавидовать.

И вот угораздило меня ж познакомиться с этой достопримечательностью вживую… Ой, если узнает Аллерт… Ведь ни за что не поверит, что случайность…

… Дядькой энтот Фальк оказался прикольным. Я как-то думал, по рассказам, что это эдакий напыщенный поллитработник, "рот закрыл — рабочее место прибрано", надевающий сапоги на свежую голову. И первое впечатление с картинами такое было. Ан нет. Ну, есть у него особенность такая, излишняя искренность. И художества эти северокорейские ему по-настоящему нравятся. Ибо именно так в его понимании героизм и выглядит. Но не дурак, вовсе не дурак. Ой, зря его местные клаузевицы не принимают всерьез… Умный дядька, дело говорит, и понимает, об что речь. Ну а внешне, да и по манере общения, если привыкнуть к ораторскому гласу и штампованной речи — то симпатичный вполне. И держится не высокомерно, и выслушать рад, хотя поговорить горазд. На боку, кстати, почти как у Аллерта — потертая армейская кобура, чуть даже диссонирующая с общим образцовым видом. Явно неспроста, тоже поди талисман. И есть у меня уверенность — стреляет из своего пистоля Фаольк как положено, да и поди приемы армейского рукопашного, штыкового и сабельного боя умеет на отлично. Однако ж главное — это голова… Мы с ним поначалу обсудили живопись, пройдясь и по Залу Славы, обменялись кратко биографиями. Вернулись к картинам, где мне поведали, что это есть итоги битвы двух титанов кисти — мастера Ярга и мастера Арча. Двух непримиримых друзей и ведущих художников баталистов в городе. В Морском Собрании, как оказалось, эти баталисты, по совместительству являющиеся и маринистами, тоже ведут бои местного значения. Постепенно мы как-то незаметно перешли на обсуждение последней войны, уже чувствуя себя так. словно знакомы были и не первый день…

— Понимаете, Йохан, эта война выявила массу не то что недостатков… Это не недостатки, это просто вообще новые задачи для армии, для штаба! Вот Вы рассказали про валашские картечницы. Я, хотя и не оцениваю высоко качество этих поделок, но вполне понимаю перспективы. Но — в штабе смеются, указывая на то, что при таком расходе патронов обороняться сколь-нибудь длительное время невозможно. Невозможно, понимаете! А на предложение организовать подвоз боеприпасов — только смеются. Мол — зачем, если сотня солдат решает вопрос? А ведь даже у нас, не говоря об валашцах, временами острейше вставала проблема снабжения продовольствием частей! Не хотят видеть это, словно боятся признаться в том, что надо все менять! А в наступлении, видите ли, картечницы вообще неприменимы! Хотя валашцы пытались использовать их в конных рейдах. пусть и не вполне успешно.

— Кавалерия в этой войне, мне кажется, особой роли не играла — вякнул я, чтобы поддержать беседу — Больше пушкари, да саперы…

— О! Вы интересную тему затронули. Вы историю хорошо знаете?

— Эм… Вы имеете в виду какой период? — спрашиваю его в ответ. А то у меня в последнее время сложилось впечатление, что, благодаря урокам мастера Кэрра (Эх, все же, где ж его жизнь носит?), знаний по истории местной как бы и не поболее, нежели у большинства населения… — Насчет истории до Великой Войны — увы. Я б и рад что-то почитать, но то времени нет, то денег, то война то похмелье…

— Хм… Ну, история Старого Мира — это, пожалуй, отдельный разговор. Если Вам интересно, то у меня есть кое-какие книги, хотя, конечно, это не Брегенская библиотека… Но, сейчас — я имел в виду историю прежде всего военного дела Нового Времени.

— Ну… в общих чертах, конечно — отвечаю ему — Но, увы, боюсь что до Вашего уровня мне очень далеко.

— Я этим занимаюсь с… лет пяти, наверное — не скромничая но и не выпендриваясь улыбается Фальк — Так что — не переживайте, не многие знают этот вопрос лучше меня. Так вот… Развитие нашего военного дела идет по какой-то странной спирали. Точнее, ничего странного, конечно. Все логично и понятно. И даже предсказуемо.

— Да? Это интересно — говорю, а мне и впрямь уже интересно стало — И каковы же перспективы и пути развития?

— В Темное Время, как я могу судить, воевали исключительно тем, что осталось от Старого Мира. И самые первые годы Нового Времени — тоже. Сложно судить, слишком мало осталось документов, потому и время то — Темное. Но использовались и некие боевые машины, и самострельные картечницы, применялись во множестве тяжелые ракеты и отравляющие газы. Есть даже упоминания о летающих боевых машинах. Но — все это очень быстро пришло в негодность, или лишилось снабжения. И уже вскоре все боевые машины пошли на металл, картечницы забросили из-за износа и нехватки боеприпасов, даже винтовки многие пошли в переплавку. На какое-то время и войны почти прекратились, всем было не до того. И лишь спустя немалое время постепенно стало все возвращаться на круги своя. Вот только многие знания были или утрачены, или недоступны в реализации, и все стало приобретать знакомый нам вид. Еще было много старого металла, к которому, по правде-то сказать, относились недостаточно бережно, были старые книги и чертежи — которые тоже не сильно берегли, увы. Постепенно численность населения выросла настолько, что стало тесно, и вопрос войны снова обрел актуальность. Стали расти армии, стало налаживаться производство оружия. Винтовки, револьверы, картечницы, пушки, и даже боевые корабли — все начали создавать заново. Конечно, таких орудий и боевых кораблей, какие были в Великую Войну никто не мог и помыслить создать. Я читал упоминания о громадных бронированных плавучих крепостях общим весом металла в миллионы пудов. О целых эскадрах таких монстров… Которые порой гибли в бою за минуты. А даже сейчас весь Союз выплавляет в год пятьдесят тысяч пудов. В год! Но на какой-то момент того, что лежало вокруг, обломков прежнего — хватало. Если бы тогда удалось объединить все… Может, сейчас бы уже все было иначе. Но — и эти запасы были бездарно потрачены в междоусобицах. И лет сто назад случился очередной кризис — внезапно кончилась старая сталь. Оказалось, что нового металла у нас почти не делают, а тот что делают — не сильно хорош. А переработанный металл и вовсе никуда не годен. К тому же на тот момент истощились угольные копи, исправно питавшие мир прежние годы — и возникло опасение нехватки пороха и взрывчатки. Пушки стали делать с более толстыми стволами, но это вскоре перестало помогать, и стали уменьшать заряды. потом и очередь винтовок настала — прежние патроны были почти вдвое мощнее. Картечницы стали роскошью. и в итоге примерно век назад возродилась как ударная сила кавалерия! Холодное оружие снова стало едва ли не решающим на поле боя! и клинковое, и штыки, а кое-где и пики выдали кавалеристам. И роль кавалерии стала постепенно нарастать, армию Союза многие считали малопригодной для настоящей войны именно из-за малочисленности кавалерии. Что, кстати, позволило, по моему мнению, как раз избежать нашего участия в некоторых конфликтах и очень сильно укрепиться. В Северной Войне кавалеристы Вергена сеяли страх и ужас, причем в большинстве случаев действуя именно клинками и пиками. Будем честными — по большей части из-за скупости барона на припасы. Но уже во время Северной в Валаше Старый Князь стал формировать рейтарские и конноегерские части. Только мало кто на это обратил внимания, посчитали это спецификой действий в Приграничье, спецификой борьбы со степняками. Степняки ведь известные мастера сабельного боя — а потому лучше всего против них действуют именно рейтары. И вот, что же мы видим в этой войне? А то, что даже конные егеря оказались не у дел! Рейтарские сотни в результате боев оказались выбиты практически полностью вообще. Единственные, кто применялся с успехом — были драгуны. Причем только тогда, когда применялись в пехотном строю. То, что Вы рассказывали — это скорее исключение на общем фоне. В общем, уже очевидно, что кавалерия как ударная сила свою значение теряет, потери при попытке атаковать в сабли мало-мальски изготовившуюся пехоту несет жуткие… да что там! Даже в пехоте появились многие, кто ставит под сомнение целесообразность штыковых атак, как основы тактики.

— Это совершенно верно — отвечаю ему, аж поежившись от воспоминаний — Ну его в пень, такую тактику! Но от штыка вовсе отказываться, по-моему, рано…

— А знаете, я бы и отказался! — выдает полкан — Если бы в наших винтовках было не по пять патронов, а хотя бы по десятку… Хотя, конечно, пока мы учим наспех набранных рекрутов — без штыка никуда. Их рукопашному бою не научишь так же быстро, как штыковому… Ну, в задании на новый карабин все же штык сохранен…

— Новый карабин? — навострил я ухо — Если это не есть секрет…

— Хм… вообще-то как раз секрет — чуть смутился Фальк — Надеюсь…

— Уже забыл, — отвечаю я. Фальк молчит, чуть покраснев — проболтался, и переживает. Неудобно как-то. И не придумать сходу, чтоб такое вякнуть в тему. Ситуацию разрядил храпевший на балконе милицай — он настолько оглушительно испустил дух, что даже птицы во дворе, по-моему, притихли.

— Да-с! — покрутил головой полковник. И вдруг выдал классическое — А не хлопнуть ли нам по рюмашке?

— Заметьте! — не смог удержаться я — Не я это предложил!

Фальк с энтузиазизмом неуставно подхватил меня за локоть, и увлек к балюстраде, явно намереваясь во всю зычь командирского голоса потребовать выпивки и шлюх на верхнюю палубу, немедленно. Сей благородный порыв я испоганил яростными усилиями, направленными на предотвращение утраты казенного фарфора — попросту говоря, старался не уронить чашку из-под кофия. Полкан смутился, и предложил спуститься вниз.

Внизу уже стало гораздо люднее — и что-то много ландмилицких. Но и армейцы собрались — подтянулись друзья к уже сидевшим с женами бобрам, а в углу обосновалась компашка лейтенантов. На наше с Фальком появление отреагировали с интересом — все посматривали, чего это ландмилицай с местным политруком трется? Впрочем, военные меня не знают, а если кто из наших увидит, то давно уж малость со странностями считают. Обойдется без лишних сплетен, поди.

— Какой из коньяков предпочитаете? — вопрошает Фальк. И истолковав мой тяжкий вздох, в предвкушении на старые дрожжи, поспешно добавил — Я угощаю! Знаете, так редко выдается случай побеседовать вот так, по-простому…

— Из коньяков я предпочитаю водку — твердо отвечаю ему. Мешать не буду, ну его, тот коньяк. А от пары рюмочек водки еще никому хуже не стало — И - не очень много. Я, вчера, знаете ли, вынужден был… ммм… присутствовать на Охотничьем празднике… Вы там не были?

— А… понимаю — с искреннем сочувствием отвечает полкан, подзывая жестом старшину-официанта — Тогда сейчас закажем настоечки на травах, она оттягивает… Нет, я не был в этот раз, дежурил в штабе. Как раз попросили меня, подменить, дабы попасть туда. У нас, знаете ли, многие охочие до этих развлечений. Я, признаться, охоту не сильно люблю — многие ее почитают неплохой тренировкой к войне, а я так не считаю. По-моему, так очень немного там тренировки именно военной, а кое-что и вовсе вредно. Зверь ведь — он не стреляет ни в ответ, ни из засады… Так что я саму охоту не приветствую, хотя побродить с ружьем по горам и не против. Но лучше бы — на ротных учениях, инспектором. А на празднике я больше интересуюсь оружием да амуницией. А что, там в этот раз было что-то интересное?

— Мммм… — главное не спугнуть, гвардия гвардией, а вот ему мы хотя бы одну винтовку точно впарим… — Так, конечно, кое-что было, но… О, это кажется, нам?

— А? — Фальк обернулся — О, да! Ставь, служивый, благодарствуем! Прими-ка, братец, монету… Не лишне, не лишне, как раз в меру — ступай, братец! Так, что у нас тут? Гренки с беконом? Отлично. Ну-с, приступим!

…И приступили…

…- После первой… не закусываем! — хрипло выдаю я, утирая слезу после крепчайшего абсента. Настоечка, мать ее, на травах… — Клюшница водку делала?

— Эм?..

— Валашская, говорю, что ли?

— Именно! Старого еще урожая, довоенного — Вольные отличный запас поставляли… Теперь-то неясно, как оно будет. Кто-то у нас уже начал сам, да только там, в верховьях Студеной — травы куда как сочнее. Да-с! — Фальк вопросительно качнул в руке снаряд — По второй?

— А хули там, — махнул я невежливо рукой. Вечер однозначно перестал быть томным…

…- И вот, тогда Бальт впервые в новой истории придал кавалеристам не пушки, а ракеты. Конечно, боезапас к ним весит едва не втрое больше, чем к обычным конным шестифунтовкам. Но! Шестифунтовку можно везти, только разобрав натрое, это не считая боезапаса — и собрать ее можно за пять минут только на полигоне. А ракетный станок легко тащит одна лошадь, причем с двумя ракетами. А остальные лошади еще по дюжине ракет. И огонь можно открыть буквально сразу… чуть ли не с лошади!

— Ага, при отвратной кучности и дальности… Я пару дней расковыривал бункер в Заречье таким дерьмом.

— Зато по пехоте и коннице как действует! А если суметь поближе подобраться… Конная шестифунтовка тоже, знаешь, точностью не блещет… А в соизмеримом весе только пехотная полуторадюймовка — но это…

— Да уж. Мино… то бишь, бомбометы надо было брать — авторитетно заявляю я, разливая по рюмкам — Дело верное.

— Ха! Да полковой бомбомет весит втрое против конной шестифунтовки! Нет, пудовая бомба это серьезно, не спорю — но увы, конным отрядам совершенно по весу не подходит.

— М-да. Надо меньшего калибра. И конструкции иной. — я поднимаю сосуд — Ну, за технический прогресс…

…- Слушай, Йохан, давай сегодня больше пить не будем, а? — вносит подкупающее новизной и наивностью предложение Фальк, после того как и бутылка коньяка, слава Богам, маленькая, пришла в опустошенность — Мне завтра на службу…

— Не вопрос! — прислушиваясь, словно через вату, к гулу заведения, отвечаю ему — Не пей! И я… наверное… тожы. Не буду?

— Вот! — полковник поднял палец, по-чапаевски прищурясь — А не сегодня — будем! Но потом.

— Так! — Кивнул я, и чуть не потерял равновесия.

— Ты обещал мне рассказать, что интересного было на Охотничьем! А то мы все о каких-то старинных битвах, да о девках и выпивке трепались, а это… Тем более, что мы сегодня больше не пьем!

— Ага. — ‘и не ибемся’ — хотел было я добавить, но решаю не хамить. Не надо его обижать, симпатичный дядька. Надо его с Хуго познакомить. Но — потом… Тут в хмельном тумане возникла до того гениальная мысль, что я чуть не захихикал от восторга. — Скажи, Фальк, а ты знаком с советником Аллертом?

— Хм. Я? — уставился на меня добрыми пьяными глазами полкан.

— Нет, блять, я! — не удержался уже.

— А-аткуда? Ты-то откуда его знаешь? — тут же удивился Фальк. — Нет, я, конечно, его знаю, но…

— Ты, только, не говори никому — наклоняюсь я к нему, и перехожу на шепот — Но напросись как-нибудь, по службе, что ли, к ним на испытание.

— Испытание чего? — а глазки-то загорелись…

— Им винтовки новые привезут. От Варенгов. На днях. Только, я тебя душевно прошу, про меня…

— Понял. — трезво и серьезно отвечает полкан, и смотрит задумчиво даже.

— Вот. А про праздник — вот Боги видят, наверняка найдется кому рассказать, я-то там что видел… Неужто из хороших знакомых никого не присутствовало?

— Хм… Да, в общем-то… Хороших знакомых у меня не так много, но… — Фальк оглянулся — Вон майор Бирк с супругою, непременно же был…Только что они толкового расскажут?

— Увы. Если я сегодня еще продолжу — щелкаю я ногтем по бутылке — То потом тебе будут рассказывать что-нибудь про меня. Или нехорошее, или уже наоборот ничего плохого совсем. Давай ты этого майора разговоришь, а я тебе потом все расскажу. Завтра.

— Послезавтра — довольно трезво отвечает Фальк. Увлекающийся он, уже роет копытом насчет пытать майора — Завтра я на службе, а вот послезавтра, предлагаю, здесь и встретиться в обед.

— Только — опять щелкаю по сосуду — Без этого. Сколько ж можно. Не в смысле вопросительном, а про то, что пора б и перестать.

— Заметано! — встает, покачиваясь немного, одергивает китель. Тоже пришлось встать — уф, пора проветриться выйти! Лапу протягивает, пожимаемся, смотрим друг на друга лыбясь приветливо. Нет, окромя меркантильного интереса и просто приятный в общении дядька. И интересный. Проводил его взглядом, как он, качаясь, словно крейсер на волнах, неумолимо идет на допрос майора. Который тоже уже пребывает в весьма веселом состоянии. Нормально, пообщаются как надо…

Проветрился я не очень удачно. Надо было на двор тащиться. Там бы сразу попал в цепкие лапы Поля, и, возможно, избег бы. Нет, на самом деле в целом состояние было далеко от критического. Плохо, что и мышление уже перешло в ту же категорию. Когда башка еще соображает и запоминает, и даже тело успешно отзывается на команды, а вот инстинкты самосохранения всяческие уже притупились. Одно хорошо — четко поставил себе задачу более не пить. Сегодня. И ведь почти получилось…

Лом среди нагрянувших ребят нашей смены был наименее хмурый. Остальные ребята на меня почти не обратили внимания, походя поздоровавшись, и толпой вломились в заведение. А он подошел ко мне, восседавшему на отливе окна, поздоровался, оценив мое состояние.

— Вижу, уже в курсе, раз такой? Потому и не пришел?

— Чо?

— Ну, говорю — потому и не пришел на смену, что знал заранее? Сразу сюда пошел?

— Лом, не делай мне беременного мозгу. Я с позавчера сюда шел.

— А-ааа… С позавчера — так еще неплох… Так ты, выходит, ничего не знаешь?

— О чем?

— О службе.

— Тьфу ты… Последнее, что меня сегодня бы интересовало… А что там?

— А все.

— В смысле?

— В прямом. Кончилась наша служба.

— Совсем?

— Ну… не совсем. Всех — в запас, наравне с резервом. Раз в месяц на сборы… если город решит собирать. И по тревоге. Ну, налоги, конечно…

— Веееесело… Народ пошел горевать?

— Еще бы! Это нам с тобой еще что. Да тем, кто со своими резонам пошел, при достатке, тем тоже ничего. А голытьба армейская — оне в печали великой. Одно радует — штабных вовсе вышибли. Штаб жандармы держать станут. Теперь милиция под ними.

— Эвона оно как… В интересное время живем… А ты-то как? Как с нашими контрактами?

— А никак. Город их не разрывает. Там все хитро прописано. Судиться, конечно, можно, но… Мне так вовсе незачем — ну снял я номер — хозяин от счастья, что я ему столько разом заплачу, мне цену копеечную вложил. Теперь еще два года может что хошь думать, а пусть только вякнет — засужу. Ты, тоже вроде как, не бедствуешь…

— Тако-то да… А всеж — а остальные как? Кто без резонов, за деньгами был?

— Ну… им от города льготный контракт в частные команды. Условия какие-то прямо сказочные, но это не точно. Народ не особо верит. Все же милиция была пусть невеликим доходом, да спокойным и надежным. А частные… Город обещает, что заставят их на депозит деньгу класть, а кто не согласен — запретят найом делать… Да кто ж поверит? И как пресекать станут? Мутно все…

— Денег-то хоть дали каких?

— А как же. Конечно не дали. Обещали. За тот месяц жалованье дать, а еще через месяц — половинное.

— Ну… Не густо, но хоть так.

— Ага. Тока не нам с тобой. И прочим таким — а оказалось две дюжины набирается в милиции иногородних — шиш с хреном.

— Ну, сам же сказал — переживем.

— Мы-то да. Но не все такие, есть и кто без остатка вложился, есть и те, кто уже долгов под службу набрал. Им вовсе один путь — в охотничьи команды.

— А ты, например?

— А я тоже, наверное, подамся. Обманут, ну, переживу. А если не обманут, то как бы и не выгоднее службы…

— Так, Лом, ты, походу в курсе — изложи-ка мне за эти частные команды, а то я че-то не вникал.

— Пойдем, что ли, унутрь. Чего тут жариться-то.

— Тока… без этого. Ты как хошь, а я лучше чайку еще выпью.

В общем, рассказанное Ломом можно обрисовать так. Ежегодно по осени город собирает на вполне официальных началах этакие ватаги. Мини-ЧВК. Совсем бандитскими формированиями их не назвать — присутствовал контроль, и все наниматели не абы как, а по городским лицензиям охранным работали. Причем некоторые и по городскому заказу — эти контракты всегда считались наиболее надежными, но наименее выгодными. И составляли невеликую часть, в основном на искоренение конкретных НВФ, именуемых бандами. А вот большинство остальных же просто за зипунами ходили. Ну, малая часть нанималась всякими купцами и иными мутными личностями для непонятных дел. Ходили слухи о поисках кладов на островах, пару раз были громкие скандалы с контрабандой, даже баяли о кровной мести в северном княжестве каком-то, для чего набрали тут головорезов… Но две трети походов, без малейшего почтения к суверенитету и госгранице — были… на Степь. А точнее на курощение приграничных поселений степняков. И было это настолько же цинично, насколько и рационально — летом степняки сами начинали шариться вдоль Студеной, и потому перманентные действия и даже просто угроза их — отлично оберегали пределы Союза. Заведено это было довольно давно, и успешно оттесняло демографическое давление Степи на север — в Валаш. Отчего там, в числе прочих причин, Старый Князь и устроил поселения Вольных. Вот только теперь-то геополитика иная… Но, похоже, это еще не осознали. И масштабы в этом году, похоже, наоборот выросли. Особняком среди целей найма стояли контракты на борьбу с пиратами — нанимали и военные моряки в приватирские партии, и частники — грабить грабителей дело выгодное, похоже. Вот только там все контракты на конец лета — ибо до того сезон штормов будет. Со штормами тут, ввиду мелководности морей, все весьма печально. Потому всяческие морские приключения концентрируются тут на период конца лета и первой трети осени. А вот степняков гонять начинают с середины лета, и до самой зимы. В этом году вовсе зашкаливающее число желающих, потому опасения ландмилицких небеспочвенны, а словам о гарантиях и привилегиях от города мало кто верит. Лом, правда, обмолвился, что ему кто-то шепнул по секрету — мол, иногородних уже с охотой набирают в одну команду. Правда, условия неизвестны, да и верить ли…

Пока Лом вяло ругался с кем-то из наших, уже изрядно захмелевшим, и начавшим выкатывать предъявы за такой жизненный поворот не кому-либо, а иногородним (отчего столовские старшины бдительно подтянулись в ожидании драки — этим здоровякам многие завидуют за возможность в полном праве приварить охеревшему офицерью), я безуспешно пытался утомленным мозгом нащупать ускользающую мысль. Не удалось. Охотничьи команды, обиженные иногородние… Отчего-то мне казалось, что это связано с Аллертом. Хотя — в этом городе, наверное, очень многое с ним так или иначе связанно. Не, не вспомню. Драки не случилось, Лом, будучи трезвым и убедительным, раскрыл наезжавшему, и всем прочим, глубину глубин, отчего все даже устыдились немного. Баран, требовавший справедливости и Рюгеля для рюгельцев, начал бурчать, мол, про тебя все знают, при деньгах — на что его местные же резко заткнули пожеланием не считать чужие деньги. И сразу наметился раскол и среди местных, по имущественному цензу. Ситуацию исправил алкоголь — кто-то предложил всем выпить за братство, мол, поссориться всегда успеем, а в неприятностях завсегда лучше вместе держаться. И все согласились, хотя ясно, что своя футболка ближе к сраке. Выпили, причем и нам с Ломом пришлось заказать по стопарику — дабы не обижать коллектив и выразить единение с бывшими коллегами. Опосля чего Лом увидел в уголке нескольких иногородних мильтонов, и направился туда, пообещав и за меня узнать, на всякий случай. А я наконец-то отправился в последний путь — то есть в клозет, а потом на двор, где уже давненько скучал Поль.