Приключения продолжаются!

Глава восьмая

В воскресенье с утра пришла смс: ‘Заказ наш!’. Гвардия, стало быть, закупается. Вряд ли много, но полюбому неплохо. Денюжки капать будут, плюс реклама, как ни крути… На гвардию все равняются — элита же. Это славно, это хорошо, хоть я и не сомневался. Мора тоже отчиталась — пораздала заказы и всяческие лицензии, и уже немалый доход обещается. Ходит такая счастливая, что хочется обругать, но жалко. Девок тут застал голышом в огороде загорающих, так нахалки даж не прикрылись особо. Пришлось срочно в бочаг нырять. Вечером заглянул Сэмэн, поговорили ниочем, послушал его постоянные ‘Ну-ну…’. Все как-то шло своим чередом, а я все думал — когда же выбрать время на Адмиральскую смотать? Снова на чай? Или поузнавать, чего там еще бывает? Нет, наверное, надо постепенно. Но ведь никакого терпежу нет! Взял себя в руки и решил отвлекаться работой. А по ночам Мору драконить. Тем более что она, такое впечатление, вовсе уже и не против.

Понеделком, с утра известив Мору, чтоб не ждали до завтра — рванул к Хуго и впрягся в работу. Делу — время, а то людей насмешишь. Итак, что имеем сказать на нашу пользу?

Во-первых, чем мы обойдем арсенальских — так это технологией. Так исторически сложилось, что конструкция винтовок не менялась тут… да, по сути — веками. И, что характерно — технология изготовления. По моему разумению, она примерно соответствует началу века двадцатого в прошлой жизни, а то и конца девятнадцатого. Винтовки добротно точили и фрезеровали, подгоняя детали по лекалам, добиваясь при этом, правда, полной взаимозаменяемости. И так продолжалось из года в год, из века в век, всегда. Конечно, кроме казенных заводов, оружие делали и частники. Но вот военные винтовки — в основном только в Союзе частники сколь-нибудь массово ладили. Для остальных стран такое невместно было — не вытянули бы тамошние частники подобного. Не даром Союз — Кузница Мира. Но вот тут-то собака и порылась. Арсеналы казенные делали только военную продукцию. Да хранили, да ремонтировали. По артиллерийской части в Союзе еще и научно-конструкторские работы вели. А вот частнику на одних лишь военных заказах не прожить. Да и просто на одном лишь оружейном деле даже в Союзе по-крупному — сложно. Мастерская типа того же Хуго, и прочих мастеров, что ладят неспешно гражданские ружбайки — это запросто. А вот крупное производство… Арсенал — это гособъект, бюджетный то есть, и его полюбому надо содержать, а потому ему пофиг на окупаемость. Частник же не прокормит простой такого производства. Да и просто и не построит его. Потому — как у Варенгов, хотя концерн и ‘военный’, но три четверти прибыли в мирное время у него — отнюдь не военная продукция. А всякий хозбыт, инструмент, и прочее — важное и нужное. Но вот тут-то, несмотря на общую стагнацию и производства и конструкторско-технической мысли, кое-какие внедрения новых технологий и произошли. И этим мы и воспользуемся.

Например — у Варенгов и литье освоили достаточно качественное и точное, и кузнечные прессы неплохие, штамповкой немало уже чего делают. Причем и из поковок профильные детали, и из листа кое-что умеют гнуть неплохо. А вот на Арсенале такого нет. Там все в ручную, по шаблонам, как встарь и как всегда было. Есть у них прессы в патронном, где гильзы до ружейных до пушечных вытягивают, есть пресс, что каски штампует — но все это маломощное, малочисленное, и главное — не перенастроить. По крайней мере, быстро — никак. Это у Варенгов они все время в работе, и навострились оснастку менять, ибо нет в этом мире таких вещей, чтоб можно было непрерывно гнать потоком, не меняя, и с этого жить. То есть этих технологий арсенальцы лишены — а вот мы их применим. Ничего нового не сделаем, просто кое-какие части винтовки изготовим по-новому — проще и дешевле. Это будет первый наш козырь. Хуго, подсчитав, заметил, что надо конечно уточнять, но в целом, почитай, шестую часть стоимости мы можем на этом сэкономить. И нет тут никакого чуда — никто раньше просто этим не заморачивался.

Далее уже пошли чисто наши с Хуго выверты. Решили мы сделать карабину новый магазин. Заодно и магазинную коробку со спусковой скобой — сделать упрощенными, штампованными из тонкого листа. Хуго поначалу сомневался, но я-то знаю, что на оружии так постоянно делали и все нормально. Убедил его. Мало того — магазин мы решили делать двухрядным. Сначала хотели оставить на пять патронов, но спрятать в ложе. Однако вышел казус. Сделать его как положено с выходом в два ряда, как у английских винтовок, не вышло. Ибо так придется удалять отсечку, и еще хуже — фрезеровать иначе ствольную коробку. А вот это уже плохо. И на стоимости скажется, и на сложности внедрения. Попытались сделать хитрость — пусчай мол, сверху первый патрон как и был, с отсечкой в один ряд, а уж ниже — в два ряда. Вроде бы хорошо — да нехорошо. Выступает он уже из ложа, как ни крутись. Ни то, ни се вышло. Тут-то я психанул, да и решили мы впилить на карабин магазин побольше. Сразу на десятку. Как Фальк мриял. И плевать, что он теперь наоборот стал за скобу чуть торчать. Зато, с учетом изготовления коробки магазина и самой скобы из тонкого металла — мы отыграли на этом двенадцать золотников. Или, проще говоря, пятьдесят граммов.

Вообще, борьбу с лишним весом я поставил себе, как задачу, едва ли не впереди технологичности. Дело в том, что на оружии вес набирается по мелочи, всякими заклепочками и финтифлюшечками — а потом выходит лишняя сотня-другая граммов. И весят в итоге, вроде бы одинаковые по размерам винтовки, со схожими характеристиками, и порой под одинаковый или похожий патрон — изрядно по-разному. Ну а мы эту борьбу с весом с упрощением совместили. И, как говорили в старой комедии, ‘Кто нам мешает — тот нам поможет!’. Отсечка, устройство, которое отсекает верхний патрон от прочих перед подачей (совсем как на мосинке, разве что исполнение несколько иное), чтобы тот не цеплялся рантом за нижние — позволила нам не мудрить с формой магазина. Пусть там патроны как хотят лежат, хоть все подряд зацепившись рантами — все одно верхний подастся как надо, а потом на его место новый.

Упростили и облегчили затвор — так, что со старым он взаимозаменяем, лишь предохранитель проще, кое-где сковырнули металла лишнего, и рукоять сделали сплющенной, да без шарика. Так и технологичнее, и еще семь золотников отыграли. Хуго радовался, но я не обольщался — нам эти золотники-граммы пригодятся, вернемся в вес, придется.

Ствол мы взяли от стандартного карабина. Хуго поначалу был против: ствол у карабина не только короткий, но и изрядно тоньше и легче. Со здешним дрянным металлом, даже с учетом слабого патрона, стволы винтовок делают излишне толстые. А все потому что — штык. Штык-нож крепится на ствол кольцом, и замыкается основанием рукояти на ложевом кольце. И сделай ствол потоньше — его просто погнешь в рукопашной. Крепить штык на рельсу под стволом, как на маузерах — тут не додумались отчего-то. Ну а на карабин штык не пойдет — тонковат ствол, и не насадишь, и погнется стволина запросто при хорошем ударе. Но тут я пообещал, что все будет как надо. Стреляет карабин хорошо, ствол правильный, не разбрасывает пули — а остальное сделаем. Ну а за счет тоненького ствола мы отыгрывали, во-первых, технологию — карабинные-то стволы на потоке, все чертежи есть, вся оснастка готова. А во-вторых — еще тридцать золотников весу, от того, что было бы, кабы просто винтовочный ствол обрезали.

Далее пришло время ложи. И тут-то я и предложил запихать весь наш карабин в горную ложу. То есть, сделать так, чтобы ствол не выступал за ложе вообще никак. Хуго завозмущался — мол, так же тяжелее. Посчитали, потом плюнули и проверили, изготовив нагрубо. Да, десять золотников обратно просрали. Но зато сделали вывешенный ствол — это плюс к стрельбе, хотя и так неплохо. Ложевое кольцо осталось одно, ствольную накладку держать, чтоб при штыковом бое руки не обжечь. Минус стоимость, минус два золотника. Хорошо бы было, думаю, и ложу сделать на манер английских винтовок, разъемной. Чтобы цевье отдельно, а приклад — отдельно. Так и крепить проще, и прочнее. Иесли и ломается приклад — то не вся ложа, в шейке поломанная, на выброс, а лишь новый приклад сделать, из невеликого куска дерева. Но — увы. Для этого хвостовик ствольной коробки менять надо, а это именно вмешательство в ту часть техпроцесса, которую трогать нежелательно. А жаль, как бы мы сэкономили, но — пролетаем, как… как… Тут-то меня и осенило.

— Ху, а давай-то бросим все, и рванем срочно на завод к брату?

— Хм? Не рано?

— В самый раз. Чтоб время не тратить, пусть нам мастера скажут на месте — смогут ли они нам такое ложе сделать из клееного дерева, во что оно обойдется, и сколько будет стоить в сравнении с этим.

Через три минуты воплей и метаний Хуго, мы уже садились в высвистанный Кузей экипаж.

— Идея, право, неплоха… — Витус крутил в руках еще горячую фанерную ложу, наспех склеенную нам мастерами. Их старший, веселый лысый дядька, оказался с пониманием, и все чертежи мы разработали быстро, прямо на месте — благо, пока нам особая точность была не нужна — По стоимости оно выйдет сильно дешевле цельной березовой. И грунтовать меньше надо. На четверть — уж точно дешевле. Правда, пока у нас производство не на потоке… Но эти отчасти потому, что заказов нет, материал новый, опасаются его люди.

— А вы мебель из этого материала делайте — говорю ему — Стулья там, столы… Для школ и училищ всяких. Например. Дело верное.

— Хм… надо будет подумать… — Витус отметил что-то в журнале на столе — Да… Интересно. Но — к делу. Так вот, стоимость — это хорошо. Но…

— Вес чуть больше, на четыре золотника, но это… — тут же рвется в бой Хуго.

— Мой мальчик, не торопись — мягко осаживает его брат — Я хочу сказать о другом: что вы думаете делать со штыком? Военным карабин без штыка не нужен вовсе…

— А что Вы скажете на такое? — говорю я, и подсовываю ему свои домашние заготовки, чертежи и макет из дерева. Тут они с Хуго натурально бьются лбами над бумагами, чешут репы и смеются.

— Однако… — Витус крутит поделие и так и эдак — Однако… Оригинально, но… Я вот даже и не знаю…

…Запилил я им не что либо как, а натуральный откидной штык. Навроде того, что на карабине мосинском ставился. Иголку примитивную. Трехгранную пику, на отвертку заточенную. И врезаться оно все, вместе с легонькой обоймой из жестянки, должно, по моим замыслам, аккурат в морду нашего кургузого ложа. И стволу никакой нагрузки, и штык всегда при винтовке. Сам штык коротенький — восемь дюймов всего. Его и как сошку можно использовать, вниз повернув. Это на самозарядках из прошлой жизни такое приводило к дикому разбросу пуль, бо при выстреле ствол, на котором штык крепился, дрыгается, и так непредсказуемо от земли отталкивается, что мама не горюй. А тут ствол сам по себе, а штык на ложе крепится. Да еще и часть нагрузки при работе на шомпол передает — от шомпола избавиться никак, здешнему солдату, не так чтоб все же и редко, а приходится гильзу из патронника выколачивать. А потому — пусть железяка работает, будет у нас эдаким нагелем по совместительству.

— Однако… Но это же лишний вес? — Хуго спрашивает.

— Именно — говорю — Для того мы и сбрасывали лишнее, теперь вот вернем. По моим подсчетам, или вровень, или самую чуть в плюс выйдем на пять-семь золотников. Зато отдельного штыка не надо. А он, на секундочку, даже без ножен почти фунт весит. Ну, валашского типа — три четверти фунта, никак не меньше.

— Баланс на ствол сильнее станет — Витус возражает уже не так чтобы против, скорее подмечает нюансы

— Вестимо — говорю — Но мы в прикладе лунку под пенал с принадлежностью сделаем, принадлежность на пятую фунта тянет — и баланс чуть поправим. А уж в сравнении с винтовкой попросту обрезанной, да с кинжалом на дуле — и подавно… Кстати, считают-то общий вес — с принадлежностью и штыком, или как?

— Хм… Вообще-то — отдельно. Но, думаю, тут можно и пободаться… Однако — тут другое дело. Военные могут возразить — мол так кинжал у солдата был, а теперь — только это… шило на карабине.

— А тот кинжал-то — или на винтовке — или на поясе. И толку от него тогда?

— Ну… все же — и как нож, и как тесак, в походе…

— Нож из него — откровенное дерьмо. Его и точить нельзя часто, и металл дерьмовейший. Чтоб крестьяне не воровали слишком уж. Как тесак — тоже ниочем. Лопатки у солдат куда как удобнее для того, один край точить разрешают для этого как раз. Да и — а каков будет нож, если хотят ‘валашского типа’?

— Да… Это как-то не подумали… Но не давать же солдату еще один кинжал?

— А почему нет? — отвечаю — Только вот — не кинжал, а простой нож. Хороший и крепкий, хотя и дешевый. Чтоб весил мало и в ножнах не мешался. А зато резал бы по-настоящему… Ну, и в драке бы сгодился…

— Охотничий нож, выходит, нужен! — улыбается Витус — Только чтобы недорогой… Это непросто. Есть у нас мастера, может, и придумают чего… Только как военных уговорить, что это им нужно? Впрочем — попробуем сделать. Мне эта идея все больше нравится! Работаем дальше!

Неделя до пятницы тянулась просто невыносимо. Нет, работали много и интересно, и на Море я отыгрывался так, что разок она даж вякнула что-то, что мол — сколько ж можно. Правда, не то чтоб совсем всерьез. Но все одно никакого терпежу. Хотя вот ясно, что ничего такого не будет, и вообще Олли почти постоянно под серьезным надзором — тогда в Собрании за ней тоже, оказывается, тот самый привратник надзирал. Просто я его, поди, за местного вытерана принял. Так что — чисто пообщаться. Ну и — может на родителей произвести впечатление. Думал даже заказать себе дОлжный костюм, но опять же — это сколько времени, тут готового платья такого нет, все под заказ, по мерке и не спеша. Да и сидит на мне гражданский костюм как на короне ведро, нет привычки к этим пинжакам-фракам всяким…

Долго ли, коротко ли — а ружбай мы в вид привели. Сначала опытный франкенштейн довели. Потом уже чертежи отрихтовали. Эталон сладили, проверили — внесли правки в чертежи, сделали еще один эталонный — все работает.

Ружье вышло что надо. Выступающий изрядно вниз магазин, ложа, скрывающая весь ствол полностью, с короткой накладкой. Снизу штык откидной прячется. Ложу из фанеры клеим, причем чуть помудрив — сделали ее не тяжелее деревянной. В итоге — весь наш новый карабин весил всего на четверть фунта тяжелее обычного кавалерийского. Это со штыком и принадлежностью в прикладе. А уж относительно наспех сделанного Хуго ‘арсенального’ образца, пустого, без штыка — на осьмушку фунта, то есть на пятьдесят грамм, легче. И гораздо прикладистее. И — смею думать, технологичнее и дешевле. И с десятипатронным магазином. Магазин мы в итоге замучали совсем, сделали его простой коробкой со спиральной квадратной пружиной, как в привычных мне автоматных магазинах. А что нижнюю крышку теперь для разряжания не так удобно открывать — да и наплевать. В немецком маузере, который эталон винтовки в моей прошлой жизни, так же и даже хуже все было. И ничего, никто не жаловался, все воевали и радовались

Витус, заглянув как-то, похвалил. Говорит, это хорошо, что ничего не меняли в затворной группе и стволе. Изменения в затворе можно и упразднить, если что, это не повлияет — а так, чтоб не обидно арсенальским было, при победе концерн Варенгов им льготную лицензию выдаст. И будет поставлять к их стволам — все остальное, что Арсенал сам не сможет делать. Со временем, если ружье пойдет, конечно и себе оснастку выправят. Но когда-то то еще будет… А заказ город сделает сейчас. Так что — во всем мы молодцы.

Дальше — на производство надо, технологию ставить. Это уже дело заводских. Хуго вот и поедет, он заранее открестился от чая у Юлиуса — мол, дела, дела раньше вечера и не жди! А мне того и надо. Все одно на заводе я не помощник, не технолог я ни разу. Так что, в пятницу с утра, я снова весь набриолинился, снова Мора заскучала. Погода на этот раз ясная, решил выпендриться, благо за гвардейский заказ денежка капнула изрядная. Сорок штук гвардия заказала — то есть двадцать сразу на руки получили, а еще столько же им Варенги в течение месяца обещали. Считай, сразу мне милицейское жалованье за два месяца вышло. Решил шикануть. Пришел на причал, залез в катер, под приветствия Крауца и завистливые взгляды рыбаков, завелся и почухал себе в центр. Решил совместить полезное с необходимым. Из полезного — катер оставлю у Барта на ТО и мелкие переделки по эксплуатации выявившиеся. Такое всякое, чтоб до вечера справились. Шел хорошо, с красивым буруном, легко уворачиавясь от неуклюжих парусных посудин. По пути, в очередной раз, опробовал помпу, да. Все же моторная техника — это хорошо. Жаль, автомобиль ну никак не вписывается, а самолет на этих моторах не потянуть… Дирижаблю, что ли, построить себе? ‘Горный Орел’, как у принца Кирну… Или нет, это в кино был дирижабль, а у принца — Б-36… Эх, надо бы скататься, что ли, опять до Лимана… Может, и впрямь, увезти туда девок на пикник?

На это раз меня встретили отчего-то весьма радушно. Привратник, на этот раз другой, помоложе, улыбнулся, словно лучшему другу и с некоторым поклоном сделал приглашающий жест. А после, едва я вошел — мама Лита мне сходу издалека улыбнулась и недвусмысленно указала, куда сесть. Что характерно, на это раз гораздо ближе, среди капитанов всяких. Эт что, мои акции растут, да? Однако…

Чаепитие прошло так же, как и в прошлый раз, практически, разве что вел я себя чинно и спокойно — не то уже место и вообще, пора бы остепениться. Вот только горняшка, та самая, которой я в тот раз подмигивал, убирая посуду, сама мне подмигнула, очень так выразительно. Хотя я, честно-то говоря, в упор ее б и не видел, и вовсе не о том думал. Но она больно уж старалась. И — опа, салфеточку типа обронила на стол. Салфетку я тутож прибрал, благо все в этот момент отвлеклись, глядя на то, как Олли собиралась сыграть что-то на гитаре. Как ни странно, еще до войны, когда с зингарами было все в порядке, гитара считалась пошлым инструментом. Цыганщина же. Потом, конечно, вообще никак, во время любви и дружбы с Вергеном, пока он обеспечивал окончательное решение зингарского вопроса, такое было бы совершенно невместно. Но, так вышло — окончательного-то и не вышло. И вот теперь тут ренессанс зингарщины, словно с лохокостами всякими — как будто пытаются вину загладить и прочее. И гитара внезапно стала модной и на грани приемлемой даже на таких сборищах. Правда, репертуар конечно не зингарский, а всякие романсы. Но — публике нравится.

Романс я слушал в пол-уха. Что-то опять про любовь, белых лебедей и прочую хероту. А про что еще романс-то петь? Но мне-то интересно, что там с салфеткой. Пробовал глянуть — херов дров. Очки надо нацеплять, не разберу — видно, что записочка, но нет бы — маркером написали, крупными буквами. А так вижу только, что карандашиком, не пером даже, тоненько и мелко. Эх…

Опосля вокалу — снова не прёт мне! Маман на меня настолько выразительно посмотрела — что тут дураком не прикинешься. Пришлось сразу шествовать к ее креслу, а она еще мне и показывает — мол, сидай на банкетку, в ногах правды нет. Сел на краюшок, аки школьник, смотрю внимательно.

— Рада Вас видеть снова, Йохан — Лита смотрит даже приветливо — Как Ваши дела?

— Благодарю, все прекрасно! Я тоже очень рад вновь Вас видеть — увы, до сего дня был занят!..

— О, я понимаю — улыбается, симпатичная, зараза! — Конечно… Вы же, говорят, финансовый партнер младшего Варенга?

— Да, это так — отвечаю с должным степенством. Сработало, видать Хуго хорошо потрепался. То-то мне такая честь… — Сам он, увы, слишком занят…

— Это понятно, — с едва заметным сожалением говорит, Лита — Да и, сознайтесь, это Вы попросили его составить компанию в прошлый раз? Он ведь известный нелюдим…

— Да — говорю — Я, признаться, несколько смущался идти один — решаю потирать ей по обычной программе — Да и к тому же, у нас, на Севере — ну просто неприлично идти по приглашению девушки одному, могут неправильно понять! Еще решат, что я, так сказать, претендую нахально… Могут и на поединок вызвать! Нет, Хуго мне так и сказал — мол, у нас подобное не принято. Но, я его уговорил…

— Ну да — кивает Лита — Иначе бы Варенг к нам не приехал вовсе, высокого полета птица. Неужели и у вас на севере столь же щепетильны в вопросах… любви, как у горцев?

— О! — отвечаю — Конечно! Я, конечно, понимаю, что это временами выглядит неуместно, и стараюсь соответствовать тому, как принято здесь, но все же… Надеюсь, это не смотрится как-то неприлично?

— Отнюдь — отвечает графина, улыбаясь — Наоборот, это делает Вам честь. Молодые люди ныне — настолько распущенные!

— В наше время такого не было! — уверяю я ее, и соображаю, что надо как то подтормозиться, и вообще переключиться с маменьки на доченьку, а то больно уж хороша графинюшка! — Но скажите: позволительно ли мне будет хотя бы изредка делать комплименты Вашей дочери? Я обещаю быть предельно деликатным!

— Ну конечно! — Лита смотрит на меня, как кошка на жирную мышку — Наша Олли любит внимание, и хорошо если это внимание будет оказывать мужчина приличный, не переступающий границ… не то, что нынешняя молодежь…

После чаепития, стараясь не торопиться, вышедши уже за ворота, достал записку. Спрятался в тенек за каштан, нацепив очки, стал читать. Почерк аккуратный, но мелкий же! ‘Обойдите к заднему входу, дверь в стене. Я все расскажу’ и подпись — не то Рита, не то что-то похожее. Ну и что за херня? Положим, может быть Рита — это как раз та служаночка? Или нет? И о чем нам с ней говорить? С другой стороны, с Олли даже и поговорить не удалось толком сегодня, так, в гляделки поиграли, поулыбались, как можно выразительнее, и все. Маман же бдит, мне надо, выходит, соответствовать. Может, Олли ее подрядила передать что? Ведь, скорее всего. Ну и? Не идти глупо. Идти… не то что стремно, ну а вдруг? Не, не бандитов каких страшно — еще день, центр города, пистоль на боку и еще в кармане. А ну как подстава — вопрусь, а там меня уже ждут, мол, какой коварный, а обещался быть приличным? С дугой стороны — обещался-то я после записки, кто ж знал… Ладно, решаю так: пойду, но если чего-то мутное — то идут все нафиг, сваливаю сразу…

Обошел сбоку дом. Проулок узкий, глухие заборы и стены, окон нет. Пусто, только бочки мусорные стоят, оттого и пованивает соответственно. Камеры тут ставить в таких проулках не научились, ночью просто сторож ходит, а днем — чего тут будет-то? Это хорошо — свидетелей лишних нет, и группу спрятать негде… ну как негде — вот в стене глухой дверь. Могучая, кстати, деревяшка-то. Это мне сюда. Чуть поодаль, напротив в доме — такого же типа. Черный ход — сюда и подвозят всякое нужное, отсюда и помои в бочку выкидывают. В помоях тут особо рыться нищебродам не дают — просто из этого района нищебродов гоняют усиленно. А вечером вывозят. Никого, чего уж тут бояться. Ладно, пойдем…

Подошел, постоял, толкнул дверь — ноль эффекта. Стукнул раз костяшкой — и сразу ширхнул засов, дверь без скрипа отворилась. Внутри темно, как в жопе у н…гра. Однако девчонку видно хорошо, именно что та самая горняшка. А вот есть ли там еще кто — так с солнца и не поймешь. Но показывает — мол, заходи! А, пойдем! Тут же за мной дверь захлопнула, засов задвинула. Это хорошо, думаю, что не замок какой — если что, засов я открою. Постоял, к темноте привыкая. Да и то, оно с солнца — темнота, а так-то лампы горят вполне, и на стене, и в руке у девушки. Стоим, молчим. Я прислушиваюсь — нет, никого, где-то сильно далеко, а то и как бы за стенкой, на пределе слышимости — разговор, звяк какой-то. Кухня, ясное дело. Ничего такого, не сопит никто, перегаром-куревом, амуницией и потом не воняет. Частенько такую засаду, да если свежую, запросто таким вот манером запалить можно, если не торопиться. Но вроде все чисто. Да и негде особо прятаться-то, дальше наверх лестница, сбоку рядом дверь, и все.

— Ну? — говорю шепотом.

— Пойдемте… — едва шепчет в ответ.

— Куда? — спрашиваю

— В погреб… Чтоб никто не слышал… — и на дверь показывает. Ладно, думаю, в конце-то концов… Даж за пистолетом не стал тянуться, авось успею, а этой курице и так шею свернуть можно, мало ли что…

— Идем, — говорю.

Отперла она здоровенным ключом дверь, и тоже ни скрипа, ничего, все смазано — и шмыг туда. Я следом. Так, тамбурок такой, со столом, комнатуха полтора на полтора — и еще одна дверь. От которой прямо ощутимо прохладой тянет. Ну, понятное ж дело, чтоб холод не выпускать и не мерзнуть зазря, сюда с подвала что надо тащат, тут разделывают и всяко. Или отсюда — в подвал. Думаю себе: в подвал совсем не пойду, ибо и так тут совсем тихо, ничего не слыхать, видать, изоляция хорошая. Но девчонка ключом дверь изнутри запирает, там же ключ и оставив, и ко мне, лампу на стол ставит. И, как школьница на уроке, заученный текст давай мне зачитывать. Мол, госпожа Олли просила передать — она очень к Вам расположена, но родители крайне негативно настроены, и бла-бла-бла, нет никакой возможности встретиться, но так хочется пообщаться, однако очень просит соблюдать осторожность…

И вот чорт же в меня вселился. Слушаю ее, а в башке все прыгает. Стоит она рядышком, что аж дыхание ее чувствую, и запах от волос, немного парфюма… ну и просто женщиной пахнет. И глазки карие, в полутьме считай черные, блестят… Тут я ее вдруг, для самого себя неожиданно — хвать за жопку! И хорошо так хвать! Она ойкнула, но текст бубнить продолжает, а я уж и не слышу толком, общий смысл лишь улавливаю — просит Олли меня не зарываться и не нарываться. А я — знай себе, горняшку тискаю… Она, хоть и смотрит испуганно, но не пытается даже сопротивляться, даром, что я уже вовсе руками обнаглел. Отговорила, глазками в полутьме хлопает…

— Все? — хрипло ее спрашиваю, руку поглубже запуская.

— В-все! — отвечает тихонечко. И, в глаза глядя, совсем шепотом добавляет: — Но… Если господин хочет…

Господин хочет. И еще как хочет. Сам не ожидал от господина, что он настолько хочет. Что ж нашло-то такое? Не знаю пока, что уж там за кобылка эта Олли, а вот служанка у нее темпераментная весьма. Надеюсь, изоляция в погребе и впрямь хороша, но ротик ей, как мог, прикрывал. Так она ж, заразочка мелкая, еще и за ладонь меня укусила. Ух, ну и дали ж мы стране угля! Минуты две опосля не мог в себя прийти и отдышаться, покуда Рита платье в порядок приводила, да мордочку вытирала. Потом, выглянув в коридор, выпроводила меня по-быстрому. Я ей еще серебруху в руку сунул, так она меня в щеку чмокнула, шепнув ‘Приходите еще!’

Выглянув на улицу — никого, выскочил поскорее, почти наощупь, с полутьмы-то, чуть отойдя, к стене прислонился, постоял. Да уж. Угораздило же. С другой стороны, чтоб я еще о чем-то пожалел, ха! Ишь ты, ‘приходите еще’, понимаешь… Нет уж. Жалеть не о чем, и девочка молоденькая и приятная, но только неопытная совсем, да и вообще. Если было что-то внезапно хорошее, к чему усилий не прикладывал, а оно получилось — не пытайся повторить. Оно потому и хорошее, что — внезапно, и больше не повторится.

Барт с ребятами все сладил, как надо. Поправил мне нагнетатель, сделал привод на помпу, эксцентриком, чтоб можно было от мотора на ходу запускать. Бак поставил еще больше емкостью, теперь намного хватит. Заодно восстановил комплектность всяких пролюбленных мною по-военноморски дельных вещей. Похвастался дед новым спиннингом: лично господин Варенг прислал. Дед-то, оказывается, любит иногда порыбачить. Это хорошо, что расходится в массы поделие…

Забравши у Барта лодку, отправился я к дому. Но, как-то вот не сразу, ибо хотелось разного. Душе, например, праздника, а жопе — приключений. Впрочем, усугублять я не решился, прихватил у Барта кружечку холодного пивасика, семок, да и, отойдя подальше от берега, прямо ввиду Набережной, можно сказать, даром, что в миле почти — устроил себе отдых. Заглушил машину, разделся, да и для начала выкупался, прямо с борта. Тут-то вода чистая, про акул в местных водах я чего-то особо не слыхал. А море тут, вдали от берега, и пахнет морем. И чаек нет. Тихо, хоть и не сказать, чтоб штиль. Два балла, по-морскому говоря, то есть волна в локоть высотой. Но пологая, и без барашков. Самое то — покачаться на волнах. Сейчас самая жаркая летняя погода начинается, вечернее солнышко припекает вовсю. Июль, так, на наш лад если. Ну, вот я и бухнулся с кормы рыбкой. Хорошо, красиво, и вода бирюзовая, ушел глыбоко, даж рыбехи порскнули — пара мелких, с ладонь, а одна, серебристым боком — нормальная такая сильотка. Но не сильотка, ибо всего одна. Плотвядь какая-то, поди. Греб вниз, сколько воздуха хватало, уж и темнеет саму чуть — я не специалист по нырянию, но метров на шесть-семь загрести могу. Вон и в ушах уж шумит, явно больше пол-атмосферы, глыбже пяти метров. Все, пора всплывать, не вентилировался же, перед тем как, да и вообще — просто так нырнул. Поднимаюсь к свету, мядуза вон болтается малюсенькая… Красиво! Вынырнул, с удовольствием отфыркнулся, аки морж. И немного охуел.

Лодки-то нету. И ведь, пока всплывал — не видел. Опаньки. Дела интересные… Главное теперь что? — главное не паниковать. Топнут-то в большинстве случаев от истощения сил, а потом — от паники. А истощение сил — от глупого барахтанья, а оно обратно — от паники. А паника, понятное дело, от истощения сил и незнания, что делать. А мне — чего паниковать? Акул, как говорилось, нету. Погода — прелесть. Плыть… да я и прямо до дома килОметра три-четыре — легко махну. Ну не к Набережной же мне, нагишом-то. А так — к сумеркам доплыву, а там огородами, благо недалеко. Если что — скажусь пьяным. Пивка-то вдал у Барта. Жаль, ту кружку даже не почал… Так мне вот пива обидно стало, что стал я как тюлень на манер суслика оглядываться, из воды, ногами работая, елико возможно высовываясь.

Ну, тоже мне — уже и обосрался… вота она, лодочка. Все просто — толкнулся я с кормы хорошенько, нырял долгонько — а она, паскуда, своим ходом и пошла, как была. метров на тридцать, поди, отплыла… или просто кажется так, что далеко шибко. А вынырнул я — даром, что волны невысоки, а и лодочка сидит-то низенько, мачты нет. Да еще аккурат напротив солнца низкого, в дорожку попало, глаза слепит и не видать ее. Хорошо еще, течений нету тут. Так-то сколько народу из всяких конюховых поутопло в окиянах, так вот пролюбив плавсредство. Ведь не догонишь, ежли течение или чуть ветерок. Тут я немножечко опять очканул, и погнал брасом поскорее вдогон. Ибо ну его нафиг.

Догнал, под борт подплыл, полежал на волнах… Красота. Только вскоре мне под жопу какая-то медуза подплыла — то ли давешняя, то ли подруга ее. Вот уж нахер, эти твари бывают весьма мерзкие, потом будешь ходить и чесаться. Да и накупался я. Выбрался поскорее, и устроился сохнуть и греться, на банке развалясь, мудями к солнцу. Да пивко потягивать. Кружка еще не согрелась, аж потная от конденсата… Ляпота! Позагорал минут десять, пивко потягивая, потом чую — чуханье какое-то. Глаз открыл — о, чешет, хорошо что мимо, пароходик. Небедный такой. А, про это я слышал — на пикничок на острова ездили, эксплататоры трудового народу. Видать, крюка в мою сторону дали — посмотреть, что за лодка. Тем более меня не видать — а так-то бесхозное всем же интересно. Ничо, проходят мимо, на борту вона видать, смотри-ка — барышни пасутся. И никак одна меня в биноклю разглядывает. Точно, и других зовет, чтоб они могли выразить, как им неинтересно всякие гадости разглядывать. А я что — я ничего. Надо будет тут организовать нудистский Клуб Четырех Коней, и продвигать культуру свободы тела. Для народа, а не для капиталистов в Красных Песках. Ишь, пялятся. Одна, молоденькая, даж ничего… О, капитан приперся. Точно, капитан. Дядя в возрасте, усатый, в форменном кителе и фураньке, с трубочкой. Глянул неодобрительно, я ему кружкой отсалютовал. Он лишь вздохнул, и видать, велел ворочать стороною — от меня пошла посудина. Какая жаль. Тока какой-то паренек в военно-морском мне с кормы кулачиной грозил. Борец за мораль и нравственность, наверное. Плывите уже, ихтиандры херовы… Тока что волной меня изрядно качнуло, хорошо к тому уж пива немного оставалось, а то б облился. Допил пиво, да и облачаться стал. Солнышко после купания уже не жарит, клонится к закату, хотя и тепло, почти жарко. Климат, ети его… Липкая южная жара наступает. По ночам только кирпичный дом и спасает, но и он постепенно прогревается. Скоро, поди, в погреб спать переберусь…

…Пока лодку швартовал, слышу — старый хрен Крауц с мужиками обсуждают модную новинку — "катушечный самоловитель". То бишь спиннинг варенговский. Обсуждают беспредметно, ибо "и отсюда видно, что за такие деньжищи — бесполезная забава для господ!"

— Дед с мотовилом в ранешнее время у Лимана вот таких вот ловил, и ничего! А сейчас что?

— Да, что?

— А ничего!

— Вот и то-то же!

— Напридумывают, лишь бы денег с людей содрать!

— Кум, нешто тебя кто неволит покупать?

— Да я его и даром не возьму! Это только богатеи все придумывают, лишь бы с нас больше драть на свои безделухи!

— Скажете тоже, любезный Питэ! Как будто в ранешнее время с нас меньше драли!

— В ранешнее время не то, что в нынешнее! В ранешнее время порядок был. Тогда такой херни не было.

— Точно! Дед мой, в ранешнее время, с мотовилом у Лимана — вот таких вот брал!..

— В ранешнее время и рыба была крупнее… Порядок потому что был!

— Сейчас такого нема…

— А я вам про что?!

Чето взыграло, достал с рундука спиннинг, собрал, да и, прямо с кормы, под аккомпанемент враз затихших рыбачков, жахнул блесну по-вдоль лодок. Под пристань рыбачки, тут же рыбу разделывая, чтоб лишнее не тащить, потроха спускают, даром что чайкам там жрать почти и невозможно. Ну, я в надежде на удачу и повел блесенку вдоль, стараясь в полводы от дна брать. Бо, мыслю, на дне там чего только нет, вплоть, может быть, до покойников разной степени свежести. Так трети не протянул, как клюнуло, хорошо так дернуло, я подсек да и потянул. Рыбеха сопротивлялась несильно, видать от офигения, и вскоре я оказался обладателем не шибко и крупного морского ерша — они тут, паскуды, здоровенные вырастают, поболее речных окуней даже. Этот на фунта полтора тянул. Сунул его в кружку из-под пива, чтоб проще держать, убрал орудие лова, да и выбрался на пристань. Подошел к охреневшим мужичкам, Крауцу кружку отдал, и, помахав всем лапкой, поплелся дальше, слушая как они там ловят азартно тут же выскочившего из кружки ерша. Ничо, жлобы казенные, вы мне еще план по валу на спиннингах дадите…

Мора аж извелась, на мою довольную морду глядя. Вот нервничает прямо. Это хорошо, это приятно. Я еще нарочно делаю вида, что не замечаю ничего, и тока лыблюсь мечтательно. Для настроения горняшкины сиськи вспоминая. Молоденькая ж совсем коза, сиськи-то едва отрастила, чуть побольше Милкиных… Да… У Моры-то сиськи все ж побольшей будут… Чего-то я как-то так задумался, засмотрелся я на ее сиськи, что, как она эдак еще покрутилась — и уволок ее в неурочное время в направлении койки. Ох уж тут она мне, с нервов-то, и устроила… Опыт, конечно, завсегда побивает молодость… Куда там горняшкам. Нет, конечно, разнообразие — весчь очень хорошая. Но, только при наличии постоянного ординара для сравнения и точки отсчета, да. Не нравится мне только, что этот эталон мне чегой-то больше всего прочего годится. Это плохо, старею видать — хорошенькие уже стало быть не дают. Но ничего, мы еще посмотрим… Валяюсь я себе, мысли думаю разные, по жопке ее поглаживая, а она как кошка под бок мне прижалась, и вдруг выдает на предмет того, что мол — третьего дня у Альки день рождения, и можно ли по этому поводу дома устроить праздничный ужин? Умеет же время выбрать. настроение у меня и без того было хорошее, а опосля и тем более. Это ведь я почему раньше такой злой был? — а потому что раньше у меня коитуса не было… Решил отшутиться:

— Не разрешаю, — говорю ей, — устраивать дома ужин. Запрещаю категорически!

— Как скажешь — выдает он привычно. Вот же зараза. Я и шутить не успел закончить, как настроение разом испортилось. Вот же блин. Наорать захотел, но выходит все ж сам виноват. Она рыпнулась типа по делам идти, но тут уж я ее обратно в койку, и давай всячески домогаться в меру оставшихся сил. Привел все обратно в состояние одышки и катарсису, насколько сил и умений хватило, и выдаю:

— Никаких ужинов. Я обещал — поедем на пикник — она аж вскинулась, не верит. Улыбаюсь, говорю — Ага, ага. Поедем. Иди малых-то обрадуй.

И через двадцать секунд эти нахалки ко мне с воплями радости и благодарности ворвались, давай аж опять целоваться лезть. Насилу ж успел простыней замахнуться. Пока оне по мне ползали, так опять у меня давление и нервы, тока их прогнал, опять эту змеюку, едва в комнату вошла, сграбастал, и понеслось. От жеж блин, нормально погулял, денек выдался что надо… Не сдохнуть бы от истощения моральных сил.

— Ху, дружище, — говорю я ему — Понимаешь, одной из моих… девчонок, младшей — в понеделок рождение справляем. Я, признаться. за всем этим и позабыл. Скажи мне, у тебя не будет лишней винтовочки, навроде той, из которой она стреляла на Охотничьем? Я бы без разговоров прикупил…

— Об что ты говоришь, Йо! — привычно замахал руками Хуго — Только вот беда — все три заказа, что есть, уже обещаны, а остальные я отложил, предупредив заказчиков — я думал, мало ли мы с армейскими винтовками затянем, вот, как раз сейчас хотел продолжить, раз время есть…

— Так может, я б выкупил одну из них, и помог бы тебе доделать? Тем более, я бы кое-что сделал там "под себя"…

— А давай! Все равно заготовок брат с завода прислал мне с избытком…

На том и порешили. До обеда вкалывали как передовики производства, доводя весь механизм до кондиции. А вот с ложем я планировал сам заняться потом. Но в обед к нам прикатил Серг, Витусов порученец, и попросил заехать в заводоуправление, средний Варенг желал нас лицезреть.

В управе оказался не только Витус, но и сам Доран пожаловал. Он нас встретил, и после весьма радушных приветствий сопроводил прямиком в контору. Оказалось — на заводе довели все до ума, и нам предлагалось лично осмотреть пилотный образец нового винтаря. Однако, посмотрим…

Окончательный вид у винтовки оказался совсем не столь убог, как у того кадавра, что мы с Хуго слепили поначалу. Технологи у Варенгов были что надо — потому и облегчить фанерную ложу сумели, и коробку магазина догадались штампануть из более тонкого металла с ребрами жесткости. Штык-иголку сделали не треугольным, а тавровым, точнее говоря Y-образным профилем, да еще и сходящимся на клин — почти как привычный мне мосинский, даром что тот Х-образный и длиннее. Вместо антабок обошлись сквозными прорезями в ложе, подогнав под штатный ремень — вот уж чего-чего, а за то, чтоб штатный ремень подходил, армия стоять будет насмерть!

— Грубая поделка вышла — говорит, морщась, Доран — Словно чужая какая, не от мира сего. Даром, что обычный карабин.

— Точно — поддерживает Витус — Такой себе жандарм или милиционер ни за что не купит, да и офицер иной предпочтет прежний карабин купить. А это полено — только солдату и дать.

— Но ведь он легкий! И не хуже! — взвивается Хуго тутож — И… И дешевый!

— Это точно — отвечает Доран. — Сильно дешевый. тем и возьмем. И металла меньше идет, и работа дешевле… у нас если — дешевле. И с деревом все проще.

— Мы, правда, сделали образец и с обычным деревом, не клееным — добавляет Витус — Вот, чуть тяжелее вышел, но все одно хорош. И затвор тут самый обычный поставили.

— Ясно — киваю — На откуп арсенальским.

— Отож…

Посидели, попили чаю. Высказал им идею прежде чем конкурс будет — пригласить на предпросмотр Фалька. Пусть дяденька побалуется, может, подскажет чего — вдруг мы упустили какую мелочь? Предложение приняли. Потом долго обсуждали — примет ли армия все ж этот откидной штык, или за непривычностью откажет. Все же армейцы жуть как консервативны. Тут-то мне идея в голову пришла, нарисовал на салфетке быстренько, — Витус и Доран лишь переглянулись с сомнением, а Хуго в восторг пришел. Предложил я им старую фишку — в основание штыка, где он на оси крутится, приклепать две пластинки из каленой стали — так, чтоб сложенным штыком можно было проволоку перекусывать. Братьев, понятное дело, жадность стала одолевать — всеж не сильное, но обратно удорожание. А они уж размечтались. Посмотрев на их рожи недовольные, решил — пусть попробуют, а потом еще идею подкину, а то так сразу не переварят.

— Ладно — хлопнул по столу Доран — Попробуем! Коли ладно выйдет — вояки за такое и впрямь рады будут. Проволоки ныне на войну много уходит, улльские вон на этих подрядах озолотились… даром, что руки из жопы, и ничего кроме колючки не умеют толком… А раз проволоки много — ее и резать надо часто. Сгодится. Да, Вит — пошли, чтоб принесли показать Йохану нож, что мы заместо кинжала военным предложим…

…Да, все же не только у военных инерция мышления. Смотрю я на этот нож, что предлагают воякам, и не знаю, то ли плакать, то ли смеяться. Красивый, здоровенный боуи, в кожаных ножнах. Нет, ничего лишнего, украшений там каких или чего, и деревяшка рядовая… Но ить и клинок кован поди, и латунная гарда и навершие…

— Доран, — говорю я — Витус! — Ну послушайте, ну куда ж солдату такое! он же его про…любит. Или украдет. Да и на что ему такой здоровый? В окопах драться? Так коли до ножа доходит, стало быть, совсем плохо. Так кого зарезать — так и меньшего и попроще хватит. А главное-то, он ему нужен не для драки вовсе. Чтоб попроще, да подешевле…

— Я же говорил, что он будет недоволен — кивает Витусу Доран — Проспорил?

— Эх… — тот только рукой машет — Йохан, иди сам с мастерами поговори… А мы с Хуго пока о делах семейных побеседуем.

Мастеров было трое — двое молодых вовсе держались в стороне, их старший отодвинул, даже не представив, а сам обозвался Оржем. Косматый, не сказать старик, но выглядит немолодо, и взгляд сердитый. Долго мы с ним ругались, но это он больше из принципа. Идею мою понял, постепенно проникся, и стали мы с ним рисовать. Сначала вырисовали мы типичный окопный нож. Мастер повеселел — вышло сильно дешевле, прям как хозяева заказывали. Увидев, что я не претендую на его заслуги и место — стал посговорчивее. Обмолвился, что кует у них клинки машина, при том и вырубает их из полосы, так что надо только новый штамп сделать, и таких простых клинков они запросто наделают много. Упросил я его показать мне машину — точно, несколько здоровенных эксцентриковых прессов, рубают из полос разные детали. Тут-то меня и торкнуло очередной идеей.

Поначалу хотел я было нарубать из полосы совсем убогих ножей, по типу японских, только что вовсе прямых. Полоска железа, спереди под углом срезанная, да наточенная, и две фанерки по бокам приклепать. Но тут мастер взвился, увидев рисунок этой похабени. Уперся рогом, как слон перед взлетом. И мотивировал это тем, что гарду на военный нож решительно необходимо ставить. Однако, смотрю — смотрит с интересом, бороду чешет — идея рубать лезвия одно за другим почти без отходов, да накладные рукояти шлепать из фанерки — ему очень понравилась…

Тут-то я и вспомнил, в прошлой жизни попадались мне туристические ножи, которые именно так делали. Быстренько расчертил лист, объяснил идею — и мастер просто расцвел. Ухитрились мы вписать лезвие в двухдюймовую полосу, что неплохая такая пика получилась, и сразу с гардой. При этом и форма даже изящная малость — а штампу-то в общем все равно какой формы рубать. Выполз я довольный, даром, что уже и вечер считай, братья поразъехались, только Хуго скучал, меня ожидая. Однако — не зря, сдается мне, день прошел.

Вылезли на свежий воздух, стоим разминаемся, решаем, как проще добираться по домам, и тут я в сторону порта смотрю — и глазам не верю.

— Ху, — говорю — Дружище, это у меня с глазами что-то не то? Вон там, над Военпортом?

— А? Ух ты! Давненько не видали, с начала Войны, считай… Чего это они пожаловали? Не иначе, опять ловят кого.

— То есть это не не привиделось — сам себе говорю.

— Давай поедем на Набережную, посмотрим? А еще лучше к Барту, там и народу нет и видать не хуже. Едем?

— Едем — говорю — А по пути расскажи-ка поподробнее…

Однако, очень мне интересно стало. Я, конечно, подозревал, что не все так просто тут, и всяческие завихрения в техническом развитии имеются, но что вот настолько… Впервые я в этом мире лицезрел самый натуральный воздухоплавательный корабль. То есть, проще говоря, дирижабель. Как есть дирижабель, классический гондон, то ли полумягкий то ли вообще бескаркасный, отсюда не видать, да и вовсе толком не рассмотреть, но что дирижаблю я ни с чем не спутаю, это однозначно. От жеж, опять удивили меня аборигены. Как ни крути а не готов я оказался морально — у Круза-то ничего про дирижабли не было, ни словечка… Ладно, думаю — подъедем поближе, рассмотрим, да расскажет чего Хуго по пути, а там глядишь и еще чего интересное вылезет…