В тот день на стенах домов появились плакаты, извещавшие о том, что евреям надлежит переселиться в дома, отмеченные желтой звездой. С утра до вечера квакало об этом и радио.
Вейнбергеры наняли подводу, чтобы перебраться на ней в дом под желтой звездой.
Когда грузчики уже закончили работу, из корчмы вышел вдруг окружной начальник в нарядной нилашистской форме.
Его сопровождал Козак. На Козаке также красовался теперь черно-зеленый новехонький мундир, на ногах сверкали сапоги.
Приметив нервно топчущихся у подводы Вейнбергера и его жену, окружной начальник заорал:
— То есть как? Что тут происходит?! Евреи стоят, а люди им грузят барахло? Снять все! И грузить заново! А ну, евреи, за дело!
Вейнбергер и его супруга с полными ужаса глазами, спотыкаясь, бросились было к подводе. Но, на их счастье, возчик подошел к помахивавшему дубинкой окружному начальнику и взмолился:
— Господин Кайлингер! Не разоряйте меня! Мне еще дважды надо обернуться! А сколько ж это времени я потеряю тут, с этими?
— Так и быть! Только ради вас! — кивнул окружной начальник. — Но чтоб я больше не видел, как венгры работают на евреев. А эта тележка кого поджидает?
Козак, стоя в дверях корчмы, весело гоготал над происходящим.
Он поспешил осведомить своего принципала:
— Да Янчи Безимени одолжил ее еврейчикам победнее, тем, что с голубятни!
— А ты позаботься о том, брат, чтобы он не помогал им. Пусть и нагружают, и везут сами. Пусть учатся работать! Я даже остался бы. Но нельзя — дела! Выдержка, брат!
Окружной начальник удалился. А Козак, пока суд да дело, скалясь, вернулся в корчму к своему фречу.