Прикосновение хаоса

4

СКАРЛЕТ

Прошло несколько дней, а мы все еще ни на йоту не приблизились к решению. Луна и ее родители остаются здесь, надеясь вместе что-нибудь придумать. Рен не пытался связаться со мной, и это беспокоит меня больше всего. Что, если я слишком сильно ударила Ривера? Нет, я не могу думать об этом. Я не позволю своим мыслям зацикливаться на плохом. Я должна верить, что он все еще в хижине и ждет моего возвращения.

Стук в дверь вырывает меня из моих мыслей.

— Войдите! — Я кричу достаточно громко, чтобы человек на другой стороне услышал.

Дверь открывается, и в дверном проеме появляется мой отец.

— Кое-кто пришел поговорить с нами.

Я сразу оживляюсь.

— Кто?

— Это психолог. Я надеюсь, что она сможет пролить свет на нашу ситуацию.

Вскакивая с кровати, я не обращаю внимания на то, что в 11 часов утра я все еще в пижаме или что последние два дня я обижалась на всех в своей комнате.

— Я оденусь и сейчас спущусь.

Мой папа кивает и закрывает за собой дверь, прежде чем я быстро одеваюсь и встречаю его в коридоре. Вместе мы спускаемся в его кабинет, где нас ждет высокая блондинка.

Она встает со стула, когда мы входим.

— Здравствуй, ты, должно быть, Скарлет, — приветствует она меня, протягивая правую руку для рукопожатия. — Я доктор Стоун. Я лицензированный психолог, специализирующийся на диссоциативном расстройстве личности.

— Диссоциативное расстройство личности? — Я повторяю, беря ее за руку.

— Да, это клинический термин. Возможно, вы знаете его как множественную личность или раздвоение личности, — объясняет она с яркой улыбкой на своих накрашенных красным губах.

— Пожалуйста, присаживайтесь, — предлагает мой папа, занимая свое место за большим деревянным столом.

Доктор Стоун садится, и я занимаю место рядом с ней.

— Доктор Стоун, не могли бы вы рассказать нам немного больше об этом расстройстве? — спрашивает мой отец.

— Конечно. Диссоциативное расстройство личности или сокращенно ДРЛ — очень редкое психическое расстройство, которым страдает менее 2 % всего населения. Оно чаще встречается у женщин, но мужчины, безусловно, тоже могут страдать от этого. Люди, у которых это БЫЛО, будут иметь по крайней мере две совершенно разные личности. У некоторых внутри до сотни личностей.

— Сотни? — Спрашиваю я, пораженная таким количеством.

— Это редко, но да, задокументированы случаи с такими цифрами. Хотя чаще встречается от двух до десяти личностей.

— У Рена их две. Другую он называет Ривер, — объясняю я.

Доктор Стоун достает из сумочки блокнот с ручкой, кладет их на колени, и начинает что-то записывать.

— А человек с расстройством знает, что с ним происходит? — Спрашивает мой папа.

— Не всегда. Некоторые пациенты знают, некоторые нет. Разум — сложная штука, мистер Росси, и ДРЛ часто сопровождается несколькими другими симптомами, такими как потеря памяти, галлюцинации и бред. Вполне возможно, что ни одна из личностей не знает или знает только одна из них.

— Рен не знает — он верит, что Ривер настоящий. Он даже разговаривает с ним по телефону. Не знаю, осознает это Ривер или нет. Я общалась с ним всего несколько раз. Думаю, что он только один раз назвал себя Ривером в моем присутствии.

Доктор Стоун кивает, продолжая что-то записывать.

— Обычно отдельные личности очень разные, с уникальными чертами характера и даже манерами.

— Да, я это заметила. Рен всегда добрый, покладистый и веселый. Ривер — почти полная противоположность этому. Он зол, обезумевший, и с ним очень трудно договориться.

Доктор Стоун продолжает кивать, как будто все, что я говорю, имеет для нее полный смысл, в то время как мой отец, кажется, недоволен этим новым открытием. Или, может быть, он не согласен с моим описанием Рена. Я уверена, мы поговорим об этом позже.

— Все это звучит довольно по-учебному для меня. Часто человек создает новую личность или альтер-эго, если хотите, чтобы олицетворить все чувства, которые он не хочет испытывать или, возможно, просто не может с ними справиться. Конечно, я не могу поставить точный диагноз, не поговорив с пациентом.

Мой отец прочищает горло.

— Как только мы его найдем, вы сможете поговорить с ним лично.

Я делаю глубокий вдох, испытывая облегчение от того, что мой отец, кажется, хочет помочь Рену, а не убить его. Я медленно выдыхаю, готовясь к самому важному вопросу из всех.

— Это поддается лечению? — С надеждой спрашиваю я.

— Да, — подтверждает доктор Стоун, и я чувствую, как огромная тяжесть спадает с моей груди. Я боялась, что мы ничего не сможем с этим поделать. Что Рен навсегда останется в ловушке демонов, которые преследуют его.

— ДРЛ можно лечить как медикаментозно, так и терапевтически, — объясняет она. — Самое успешное лечение — это найти причину. ДРЛ вызвано травмой, и разрешение этой травмы — лучший шанс на лечение. Обычно это процесс на всю жизнь, и он во многом зависит от того, насколько пациент готов к этому.

— Он захочет работать с вами, — заявляю я, не потому, что знаю это, а потому, что должна в это верить. Я должна верить, что Рен будет стараться ради меня… ради нас.

— Я рада это слышать, — доктор Стоун тепло улыбается мне. — У вас есть еще какие-нибудь вопросы на данный момент?

— В данный момент я ничего не могу придумать.

— Доктор Стоун, спасибо, что пришли так быстро. Я уверен, что вам пора возвращаться к другим вашим пациентам. — Мой отец встает со своего места и обходит вокруг стола. — Я буду на связи.

Доктор Стоун подражает моему отцу — быстро собрав свои вещи, она встает со своего места, чтобы пожать ему руку.

С другой стороны, у меня сейчас нет сил ни на какие любезности. Слишком много мыслей проносится в моей голове. Я остаюсь сидеть и смотрю, как доктор Стоун выходит из кабинета. Уверена, что мой отец заплатил ей намного больше, чем должен был, так что я не чувствую себя виноватой из-за своей грубости.

— Теперь чувствуешь себя немного лучше? — спросил отец.

— Да. Больше всего я боялась, что мы ничем не сможем ему помочь.

— Надеюсь, ты понимаешь, что если бы это был кто-то другой…

— Он был бы мертв, — заканчиваю я фразу отца. — Поверь мне, я прекрасно понимаю. Как ты думаешь, почему он боялся просить тебя о помощи? Я говорила ему, что мы должны позвонить тебе, но он переживал, что ты не дашь ему возможности говорить. Он также считает, что ты знал о Нью-Хейвене.

— Я не знал.

— Если бы ты знал, ты бы что-нибудь предпринял по этому поводу?

— Наверное, нет, — отвечает мой отец без колебаний и угрызений совести. — Я не герой, Скар. Ты же знаешь, что я плохой парень.

Я, конечно, знала это, но иногда мне все равно больно это слышать. Я знаю, что в моем отце есть что-то хорошее, судя по тому, как он относится ко мне и моей матери, но помимо этого, он по-прежнему глава мафии, а они не из хороших парней.

— Я не помешал? — голос моего брата пугает меня.

— Ты быстро вернулся, сынок, — приветствует Квинтона папа.

— Я подумал, что вы скучали, пока меня здесь не было.

Я закатываю глаза, глядя на своего брата. Он всегда такой самодовольный. Ему повезло, что я люблю его. Я встаю со стула, собираясь приветственно обнять его, когда он бросает на меня странный взгляд.

— Мне нужно поговорить с папой… наедине.

— О чем? — Спрашиваю я. — Почему я не могу присутствовать? Это из-за Рена?

Квинтон вздыхает.

— Да, это из-за Рена. Именно по этой причине тебе следует уйти.

— Когда ты перестанешь обращаться со мной как с ребенком? — Я осуждающе смотрю то на брата, то на отца. — Вы же понимаете, что я уже взрослая, верно? Я заслуживаю быть частью этого.

— Скар, если Кью считает, что тебе лучше этого не слышать, тогда…

Я снова перебиваю отца. Будь я кем-то другим, я бы уже сожалела о своем неподчинении.

— У Квинтона есть микрочип, имплантированный под кожу?

— Какое это имеет отношение к делу? — спрашивает он, как будто еще не знает.

— Это имеет отношение ко всему. Ты всегда относился ко мне иначе, чем к Квинтону, только потому, что он парень.

— Все, что я делаю, — это для твоей безопасности.

— Нет, все, что ты делаешь, направлено на то, чтобы контролировать меня, — кричу я. — Именно по этой причине я не пыталась связаться с тобой раньше.

— Это неправда. Я не контролирую ничего из того, что ты делаешь, но, возможно, мне следует начать. — Взгляд моего отца становится жестким, и я понимаю, что моей вспышке гнева нужно положить конец, иначе у меня будут настоящие неприятности.

Я понижаю голос.

— Как ты можешь быть настолько слеп к этому? — Я смотрю на своего брата в поисках хоть какого-то заверения, что он на моей стороне. Когда Квинтон отводит взгляд куда-то на книжную полку позади меня, я понимаю, что потеряла и его тоже.

— Ладно, будь по-твоему, — огрызаюсь я, прежде чем развернуться и вылететь из кабинета отца.

Несколько предательских слезинок скатываются из уголков моих глаз, пока я топаю по длинному коридору, пока не добираюсь до комнаты Луны. Она единственная, на кого я могу рассчитывать прямо сейчас. Подняв руку, я тихонько стучу по дереву. Достаточно громко, чтобы услышала Луна, но достаточно тихо, чтобы она была единственной, кто услышит.

Мгновение спустя она открывает дверь, глядя на меня с любопытством.

— О, привет. Заходи. — Она приоткрывает дверь шире, и я проскальзываю внутрь рядом с ней. — Что случилось? Есть новости о Рене?

— И да, и нет, — отвечаю я ей. — Новостей о его местонахождении нет, но я разговаривала с психологом, и она подтвердила, что у него проявлялись признаки раздвоения личности. Она также говорит, что это поддается лечению и что она может ему помочь.

— Это потрясающе, — говорит Луна с облегчением в мягком голосе.

— Итак, я должна кое в чем признаться, — говорю я ей, чувствуя себя немного виноватой. — Ты помнишь, как я всем говорила, что больше не смогу найти хижину?

— Да, — отвечает она, растягивая слово из двух букв.

— Это была ложь. Я точно знаю, где находится хижина. Я просто боялась того, что сделает мой отец, если доберется до Рена, не дав мне толком все объяснить.

— Почему бы нам не сказать ему об этом сейчас?

— Потому что я все еще не доверяю ему полностью. Я люблю своего отца, но он действует быстрее, чем думает, и я боюсь, что он сделает Рену хуже, вместо того чтобы помочь ему. Если бы я могла просто поговорить с ним, объяснить, что происходит и что мой отец не собирается его убивать, думаю, я смогла бы успокоить его и заставить прийти в себя.

— Не знаю, Скар. Я люблю своего брата больше всего на свете, но он такой же твердолобый, как твой отец.

— Я могу достучаться до него. Ты знаешь это.

Луна прикусывает нижнюю губу, ее светло-голубые глаза блуждают по комнате, как будто ей действительно нужно все обдумать.

— Хорошо, какой у тебя план?

— Я знала, что пришла к нужному человеку. — Я ухмыляюсь. — Итак, думаю, мы можем взять одну из машин охраны и сами поехать к хижине.

— Угнать машину?

— Не угнать… одолжить. — Я ухмыляюсь еще шире. — Ты же знаешь, у моего отца есть машины наготове по прихоти, незапертые и с ключом внутри. Этот комплекс настолько безопасен, что никто не будет беспокоиться о том, что его машину могут угнать.

— Вообще-то… — Луна проводит рукой по своим длинным светлым волосам. — Я знаю, где мой отец припарковался, и он оставляет ключи в бардачке. Итак, мы могли бы одолжить машину моих родителей. В любом случае, мне так будет спокойнее. К тому же, если Рен увидит приближающуюся машину моего отца, у него будет гораздо меньше шансов испугаться и убежать.

— Ты гений, Луна! Я даже не подумала об этом. — Из-за волнения повышается тон. Я пытаюсь говорить тише. — Так это значит, что ты в деле?

— Давай отправимся в приключение. — Луна улыбается от уха до уха, но восторг не отражается в ее глазах. Я обнаруживаю, что то же самое беспокойство, которое я испытываю, отражается и на мне.

— Мне тоже немного страшно, — признаюсь я, — но оно того стоит. Мы найдем его и окажем ему необходимую помощь.

Луна качает головой вверх-вниз, ее улыбка гаснет.

— Я действительно надеюсь на это.

Я тоже.

— Я пока вернусь в свою комнату. Встретимся внизу в десять вечера?

— Звучит заманчиво, — отвечает Луна, прежде чем я выскальзываю из ее комнаты и закрываю за собой дверь.

Я возвращаюсь в свою комнату, чтобы принять столь необходимый душ, прежде чем не торопясь переодеться в темные узкие джинсы и удобную толстовку с капюшоном. Я собираю свои непослушные длинные волосы в пучок на макушке и надеваю ботинки, чтобы завершить свой образ угонщицы автомобиля.

Остаток дня проходит медленно, пока я жду десяти часов. Когда я не спускаюсь вниз, мама заказывает ужин в мою комнату. Я с усилием проглатываю еду, зная, что мне нужно накормить себя и ребенка. Когда я, наконец, спускаюсь по лестнице, Луна уже ждет меня внизу.

— Давай воспользуемся кухонной дверью, ведущей на террасу, и обойдем вокруг, туда, где припаркованы машины, — шепчу я, зная, что перед главной дверью стоят охранники.

Мы на цыпочках проходим по темному коридору на кухню. Мое сердце бешено колотится, хотя я знаю этот дом как свои пять пальцев, я продолжаю думать, что вот-вот наткнусь на что-нибудь, что произведет громкий шум, который насторожит всех под этой крышей.

Когда мы подходим к кухонной двери, я медленно открываю ее, ожидая, что сработает какая-нибудь сигнализация, хотя я знаю, что все будет хорошо. Мой разум играет со мной злую шутку, чувство вины за то, что я снова уезжаю, тяжелым грузом давит на меня.

Луна идет прямо за мной, когда мы выскальзываем на террасу и огибаем дом по небольшой гравийной парковке.

— Вон он. — Луна указывает на темно-серый внедорожник, и мы быстро направляемся туда.

Как и предсказывала Луна, двери не заперты. Я сажусь на водительское сиденье, а Луна — на пассажирское.

— У тебя вообще есть водительские права? — Спрашивает Луна, доставая ключ из бардачка.

— Нет, но Квинтон иногда разрешает мне сесть за руль, — признаюсь я. — На самом деле это не так уж и сложно. — Я преуменьшаю ситуацию.

— Ладно, я тебе доверяю, — говорит Луна, протягивая мне ключи.

Впервые за сегодняшний вечер я сомневаюсь в участии Луны в моем плане. Она доверяет мне, но доверяю ли я себе, чтобы сделать это? Что, если я облажаюсь? Что, если я ошибаюсь, и Рена там больше нет… или, что еще хуже, Ривер там?

— Ты уверена, что хочешь пойти? Буду с тобой честна. Я попросила тебя, потому что мне немного страшно идти одной. Но я не хочу подвергать тебя опасности, — говорю я, хотя знаю, что уже слишком поздно.

— Перестань вести себя так, будто тебе пришлось тащить меня. Я хочу пойти с тобой. Я хочу найти Рена так же сильно, как и ты. В конце концов, он мой брат. Моя единственная константа. Ты знаешь, я люблю своих родителей, но связь, которую я испытываю с Реном, иная. Он единственный человек, который был рядом, насколько я помню, до того, как Софи и Роман усыновили нас. Я не смогла бы вынести его потери.

Образ маленького Рена и крошечной Луны, совершенно одиноких в этом культе, возникает в моем сознании. Гнев и печаль бурлят у меня внутри. Их должны были защищать, совсем как тот маленький мальчик, которого мы видели, когда ездили в Нью-Хейвен. Давление нарастает у меня за глазами, и я должна прогнать слезы, прежде чем они потекут по моему лицу.

Не говоря больше ни слова, я вставляю ключ в замок зажигания и поворачиваю до тех пор, пока двигатель с ревом не оживает. Заводя машину, я нажимаю на газ. Дальше ничего не происходит. Я медленно вывожу машину с парковки на небольшую дорогу, ведущую к главным воротам комплекса.

— Охранник у ворот знает машину моего отца. Обычно он сразу пропускает нас.

— Это то, на что я надеялась. — Выбраться из этого места гораздо легче, чем войти. И все же мое сердце учащенно бьется в груди, а на лбу выступают капельки пота, когда мы приближаемся к воротам.

Я сбавляю скорость, когда охранник выходит из караульного помещения, чтобы посмотреть, что за машина подъезжает. Когда он узнает машину, по крайней мере, он так думает, он машет нам рукой, прежде чем нажать кнопку, автоматически открывающую ворота.

Мы с Луной оба тяжело вздыхаем с облегчением, быстро выезжая через ворота на открытую дорогу.

— Не могу поверить, что мы это сделали. — Луна хихикает. — Родители убьют меня, но, как ты сказала, это того стоит.

— Да, так и будет, — соглашаюсь я, заводя двигатель, чтобы увеличить расстояние между нами и домом моего отца.

Поездка занимает около полутора часов, но кажется, что это вечность. Ни мой телефон, ни телефон Луны не звонили, а значит, никто еще не знает, что мы пропали. Когда мы наконец выезжаем на ту же дорогу, с которой мужчина подобрал меня, когда я выходила из домика, я паркую машину в стороне.

— Думаю, тебе следует подождать здесь и позволить мне пойти первой, — выпаливаю я. — И если ты не получишь от меня известий через тридцать минут, тебе лучше позвонить нашим родителям.

— Ты уверена? — Спрашивает Луна, определенно не убежденная моим новым планом.

— Да, я думала об этом всю дорогу сюда. Это безопасный вариант.

— Ты уверена, что найдешь дорогу обратно в хижину в темноте? — Это правильный вопрос, который я на самом деле тоже задавала себе.

Я почти уверена, что спустилась прямо с холма, но у меня в телефоне есть фонарик, которым я воспользуюсь. К тому же небо сегодня довольно ясное, так что на улице, во всяком случае, не кромешная тьма.

— Хорошо, — наконец говорит Луна. — Я подожду здесь, но поставлю будильник на тридцать минут. Я больше не буду ждать, пока ты будешь там одна.

— Достаточно справедливо. — Я хватаю свой телефон и включаю фонарик, прежде чем выйти из машины. — Запри за мной дверь, — приказываю я, прежде чем захлопнуть дверцу машины.

Вокруг меня дует резкий ветер, но я наслаждаюсь свежими ароматами природы, пока пробираюсь через лес к хижине. Каждые несколько минут я проверяю время, чтобы убедиться, что не приблизилась к тридцатиминутной отметке. Мне требуется всего двадцать минут, прежде чем между деревьями появляется знакомая хижина. Мое сердце замирает, когда я не вижу света, исходящего изнутри. Маловероятно, что Рен уже спит. Но я пока не хочу терять надежду.

Быстрым шагом сокращая расстояние между мной и кабиной, я тянусь к ручке двери, надеясь, что она откроется. Я нажимаю на ручку и вздыхаю с облегчением, когда она с легкостью поддается. Я толкаю деревянную дверь и делаю шаг внутрь домика.

— Рен? Это я, я одна, — зову я, и меня встречает тишина. И все же я не готова признать, что его здесь нет. — Прости, что ушла, но я вернулась. Пожалуйста, Рен, я просто хочу помочь тебе.

Тишина оглушает. Я опускаю голову в знак поражения.

— Он ушел, — шепчу я себе.

— Ты опоздала, — произносит незнакомый голос позади меня.

Я разворачиваюсь, готовая защититься от любой угрозы, но, как говорит этот мужчина, я опоздала.

Что-то твердое ударяет меня по голове, и последнее, что я помню, это как мои колени подкашиваются, когда меня окутывает тьма.