Принцесса Ангина

Глава восьмая

Слон двигался дальше. Стремительно промчавшись мимо нескольких городов, перебравшись через глубокие ущелья, грузовик наконец остановился у реки. Старик размышлял, в каком направлении продолжать путь. Он лихорадочно водил пальцем по карте, которая, к сожалению, ни на что не годилась.

Ангина воспользовалась случаем, чтобы ополоснуться в речке, а обескураженный Герцог — чтобы устроить постирушку. Справившись с задачей, он развесил белье на хоботе слона.

Чистая и причесанная Ангина теперь ничем не отличалась от прочих маленьких девочек. Она облачилась в шафрановое платьице, которое ей невероятно шло. Подтянутые белые носочки и лаковые черные туфельки довершали ее туалет.

Она расхохоталась прямо в лицо вытаращившемуся на нее Джонатану.

— Вы сейчас думаете, что, в сущности, я не такая уж ненормальная, точно?

— Приблизительно. Ангина, в вашей жизни были другие дети?

— У меня лично их не было, если вам угодно. Впрочем, я и не стремлюсь их заводить. По-моему, в большинстве своем они омерзительны.

— Вы в школу ходили?

— Принцессам положены частные учителя. Меня тоже не обделили. Я очень образованная. Мой любимый предмет — Поэтическая Грамматика. Вы понимаете, что я имею в виду.

— Не совсем.

— Все проще простого. Например, почему слово «стоймя» не склоняется?

— Не знаю.

— Потому что ему незачем. Главное — это вопрос, я вам уже говорила. Ответ даст электронная машина. Еще нужно было объяснить слово «косарь», следуя заданному ритму. Благодаря моему учителю я стала экспертом в такого рода упражнениях. Я переписывала глаголы так, чтобы ни одно лицо не узнало; пересказывала тексты, подставляя вместо слов многоточия; четко разъясняла то, что не удалось выразить автору; вычеркивала из книги все слова, в которых было больше трех букв.

— Что вы еще изучали?

— Много всего разного. Вымышленную Географию, в курс которой входили поиски Восточного и Западного полюсов. Уморительную Философию…

— Приведите мне пример Уморительной Философии.

— Если вы дадите мне оплеуху.

— Пожалуйста.

Ангина мечтательно потерла щеку. Джонатан уже решил, что девочка забыла, но она снова заговорила:

— Пощечина понадобилась, чтобы привести меня в чувство. Основополагающий труд по Уморительной Философии был написан одним юным мясником, который в ней совершенно не разбирался. Я знаю его наизусть: «Происхождение потребности. Потребность родилась из причины. Человеку хочется выяснить причину причин. Он знает, что стремится туда, куда идет, но он не знает, что сам населяет вселенную высшими по отношению к нему существами. Он подвержен страху. Уровни знания теснейшим образом связаны с уровнями воображения. Самые просветленные личности привечают оборотней. Что же касается художников, то они пригвождают героев к возвышенному достоинству».

— Что-то я не очень разобрался.

— Было бы удивительно, если бы вы все поняли. Когда этот отрывок расшифруют, Уморительная Философия перестанет существовать. Еще мы занимались Временной Геометрией. Она основана на неоспоримом постулате: «Всякая линия стремится исчезнуть, а всякая точка — пропасть». От рождения до смерти существуют уровни убывающего бытия, поскольку бытие является величиной. Еще есть много теорем, например: «Укажи мне, где твой след, и я скажу, кем ты был». И вот: «Прямая гниет с головы». Или: «Сегмент и круг лучше новых двух».

— Никогда не слышал о таком разделе геометрии.

К беседе Ангины и Джонатана присоединился Канцлер.

— Кабы не эта кровь, какой чудесный был бы пейзаж, — вздохнул он, усаживаясь на песок.

— Где вы видите кровь? — поинтересовался Джонатан.

— Здесь, — и с этими словами старик вытащил из кармана перочинный ножик, разрезал себе ладонь и упал в обморок.

Ангина пояснила, что Канцлер нередко прибегал к подобной практике, когда кончались запасы спиртного. Чистым носовым платком она перевязала руку пьяницы, постепенно приходящего в сознание. Первым делом он осведомился, нет ли поблизости крови. Когда его уверили, что крови нет, он соблаговолил окончательно открыть глаза.

В тот день путешественники ехали недолго, поскольку примерно через два часа после привала у речки Канцлер обнаружил, что потерял ключ от зеркального шкафа, и они вынуждены были вернуться назад.

Герцог де Витамин нашел ключ, но было уже слишком поздно для того, чтобы трогаться в путь. Смеркалось. На ужин съели остатки шоколада и вафли. Компания повеселилась от души, потому что в вафлях оказались вложены неожиданные вопросы и ответы. Так завязался разговор следующего толка: «Почему, мадам, отчего вы так взволнованы? — От восторга. — Кто я? — Мы вошли в мир мыслей. — Слышите ли вы голос Боссюэ? — Да, это сокровищница литературы. — Переживут ли юноши стариков? — Вы злы на язык. — Какие чувства вызывает их смерть у восьмидесятилетнего человека? — Нетрудно догадаться. — Мораль сей басни какова? — Будущее! Будущее! Будущее принадлежит мне!»

Еще до рассвета Джонатана разбудил легкий шум. Он прислушался, затаив дыхание: кто-то ходил вокруг машины. Он тихонько натянул брюки и выскользнул наружу.

Вначале он различил только контуры слона и вдалеке — сверкавшую речку. Потом присел на корточки. Привыкнув к темноте, он разглядел чью-то фигуру, направлявшуюся к кабине грузовика.

Юноша случайно наступил на ветку — та хрустнула, спугнув пришельца. Джонатан бросился в погоню. Ему мешала больная лодыжка, но он догнал убегающего, схватил его за одежду, и завязалась потасовка.

После движений, напоминавших коленца дикой пляски, Джонатану удалось подставить противнику подножку, и соперники повалились на землю.

В свете луны перед ним предстала дряхлая старуха с безобразным лицом, выпученными глазами, распахнутым, будто бездонный колодец, ртом, во тьме которого болтался язык. Старуха выпростала руку и расцарапала ногтями лицо Джонатана, который тут же отпрянул с горящей щекой.

Он обошел грузовик со всех сторон, освещая его зажигалкой. Две шины были проколоты. Он разбудил Канцлера и сообщил ему о саботаже.

— Это мадам Гужина! Колдунья вышла на наш след! И она наверняка не одна!

Джонатан сгреб старика за лацканы пиджака, который тот не снимал даже на время сна, и встряхнул его, как термометр:

— Говори, что в вашей истории правда, а что ложь, старый выпивоха! Кто такие Гужина и Кольбертов? Как на самом деле зовут Ангину? Почему ей желают зла?

Канцлер задыхался. Он сделал знак, что готов говорить, и Джонатан его отпустил.

— Гужина — колдунья, ставшая злой, после того как в детстве ей подмешали цианистого калия в бутылочку с молоком. Она до сих пор переживает, что ее не пригласили на крестины Принцессы. И она сглазила малышку. Слава богу, другие феи одарили Ангину разнообразными волшебными предметами. Некоторым цены нет: вкуснейшее масло «Анкор», которое надо намазывать на хлеб, «Бонаква» — раскрывает истинный вкус, «Миф»: свежесть белья — заслуга его, «Нивея» — молодость кожи, разглаживает морщины и устраняет шершавости на локтях, коленях и пятках, «Лореаль» — помада, которой вы достойны, фильтры для «Нескафе» — свежемолотого кофе…

— Вас действительно зовут де Витамин?

— Нет, в действительности мою фамилию надлежит писать прописными буквами.

— Где живет дядя Ангины?

— В городе Лизье, на главной площади, в доме с изразцами. Но точно не стану утверждать. Что вы так переживаете, Джонатан? Я готов представить вам все необходимые объяснения. Нам нечего скрывать. Вы выглядите измученным, взволнованным. Не хотите стаканчик кальвадоса от спекулянтов?

Джонатан рухнул на сиденье рядом с Канцлером.

— Давайте. Знаете, у меня такое ощущение, что я схожу с ума. Ваши речи кажутся мне настолько же невероятными, насколько обычны они для вас, и я совсем сбит с панталыку. Хотел бы я оказаться на вашем месте.

Герцог поднял с пола две алюминиевые кружки и наполнил их.

— Да, Познание — лишь первая ступень. Вторая — Забвение.

— Какова ваша профессия, Канцлер?

— Политик, как вы догадались, а также виновник, работник, иногда наемник. И всегда человек.

— А чем занимался отец Ангины?

— Ерундой. Однажды он вывалился из окна. Мы вместе дезертировали, но потом он пустился во все тяжкие. Он слишком долго сидел на двух стульях, слишком долго всем подмигивал, переминался с ноги на ногу, чесал в затылке, хмурил брови, короче, жил слишком напряженной жизнью. Мы частенько ему говаривали: «Будете часто дышать — испустите дух!», а он только плечами пожимал. Все были по-своему правы — и он, и мы. А еще он страдал манией снизу землю удобрять, да делал это так старательно, что до сих пор у Принцессы нет от него ни весточки. Все ее письма к нему остаются без ответа.

— Она ему пишет?

— Да, и закапывает запечатанные конверты под каждый олеандровый куст. Бесполезно. Хотя он не может их не заметить, я же знаю, что он обожает олеандры.

— Он был богат?

Де Витамин прополоскал кальвадосом рот. Затем его насмешливый взгляд остановился на Джонатане. Он аккуратно вытер губы и произнес:

— Вы ведь хотите узнать об этом подробнее, не так ли? Да, вот уж кто был богачом. Имел колоссальное состояние:

Джонатан допил остатки кальвадоса из кружки. Канцлер добавил:

— Тут рядом гараж. Как только рассветет, отнесем колеса в починку. Идите спать, а я пока покараулю.

— Как вы отобьетесь, если они вдруг вернутся?

— Я стану унижаться, и они меня пощадят.