Глава четвертая

Джонатан закрыл глаза.

Слышался неясный шум города. Бесчисленные звуки самого различного происхождения сливались в хаотическую музыку, воплотившую Лурд. Можно было услышать церковный хор, молитвы, проповеди, голоса, колокольный звон, шуршание шин по мостовой, автомобильные гудки, смех, болтовню разносчиков.

Трудно было определить время суток, поскольку дневной свет не проникал внутрь грузовика. Единственная дверца была закрыта. Множество стенных часов не проясняли ситуацию, так как вопреки здравому смыслу били каждые десять минут. Судя по всему, день клонился к вечеру.

— Вы человек образованный?

Джонатан открыл глаза. В свете электрической лампочки Ангина казалась нежнее, а веснушки не так привлекали внимание. Она выглядела милой и менее неотразимой.

— Вы ведь много чего повидали?

— В основном я болел.

Ангина раздраженно дернула плечиком.

— Ну вот. С вами невозможно вести беседу. Вы нарочно отстаиваете идиотские суждения, чтобы вас пожалели.

И всем весом она резко уселась на лодыжку Джонатану. Зрачки юноши увеличились в два раза. Он вытянул губы и пронзительно свистнул.

— Что с вами?

— Это чтобы не закричать: ведь вы плюхнулись мне на ногу. Когда я вспоминаю этот прием, он всегда действует. Не соизволите ли приподняться, а то я сейчас потеряю сознание.

— Как вам угодно, не стоит драматизировать. У вас нет нервной системы, это вам только кажется, что есть. Вот и все. Пойду приготовлю вам воду, чтобы вы ноги попарили. И чтобы выманить красных рыбок, а то им наскучило торчать в консервных банках. А когда им становится скучно, они способны на гадости.

— Если можно, теплую.

— Единственное, что я могу пообещать, что рано или поздно она остынет. Не перепутайте красных рыбок с мылом. Однажды Канцлер так старательно тер спину, что у него в руках остался один рыбий скелет, сам он разодрал себе тело и стал вонять еще ужаснее, чем до мытья.

— Я учту.

Он с наслаждением опустил ноги в теплую воду. Ангина одну за другой открывала банки тунца в масле и опрокидывала их в тазик. Джонатану удалось вытащить оттуда левую ногу, но на больную правую, всю в масле, все-таки налипли кусочки тунца.

— Какие-то бледненькие красные рыбки, — констатировала раздосадованная Ангина. — В томатном соусе они выглядят лучше.

Она отправилась выкидывать содержимое тазика, а Джонатан, припадая на ногу, попытался встать.

— Я почти вылечился.

— Скоро вы сможете ходить и уйдете. Слава богу! Наконец-то!

— Почему вы так говорите? Вы действительно хотите от меня избавиться?

— Вы совершенно не мой тип мужчины. Абсолютно. Вы — мокрая курица, постоянно хнычете. Мне нравятся мужчины со шрамами, с бородой и которые дерутся на дуэли. А вы весь какой-то гладенький.

— Не везде.

— Когда вы раздетый, вы, наверное, напоминаете зеркало. А мне нравятся настоящие мужчины, похожие на обезьян.

— Вы меня обижаете!

— Ладно, не плачьте, я подарю вам игрушку.

Ангина забралась в кабину и вылезла оттуда с маленьким чемоданчиком.

— Это пишущая машинка.

Она вынула ее из футляра и положила перед Джонатаном. В каретку был заправлен лист бумаги.

— Что мне для вас написать?

— Резинка.

Пальцы Джонатана забарабанили по клавишам.

— Вот. Резинка.

— Вы никудышный писатель. Дайте мне.

Она напечатала:

РЕЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗИНКА

— Вот так надо было написать. Или, если теперь ее отпустить, тогда получится

РЕИНКА

— Мне бы никогда не пришло это в голову.

— Вы знаете, что я изобрела правила пунктуации?

— Какие, интересно?

— Отрицательный знак. Вам известно, что существуют вопросительный и восклицательный знаки, а отрицательного нет. Несправедливо. Отныне не понадобится писать «не» в отрицательных предложениях.

— Любопытно. А как выглядит ваш знак?

— Как «У» краткое.

— Почему?

— Потому что такое движение вы делаете указательным пальцем, когда говорите «ни за что», а запятушка наверху, чтобы отличать его от обычного «У».

— Напишите мне любую фразу по вашей системе.

— Например:

— Когда вырастете, вы, вероятно, станете лингвисткой!

— Пока я просто принцесса. И в этом есть много преимуществ. А знаете, что вы только что сделали?

— Нет.

— Смотрите.

Ее пальчики забегали по клавишам.


Вы прикурили сигарету 

Вы курили сигарету 

Вы курили сигар 

Вы курили си 

И остался один окурок.


Джонатан захлопал в ладоши:

— Еще!

— Я напишу вам балладу о склеротике:


Я все на свете помню

Я все на свете

Я все на

Я все

Я

?


Вот такая баллада о склеротике. А вот еще:


Разумеется, бывает дым без


Поняли? А это:


Маленький Мортимер утооооооонул в речке


— А зачем столько «о»?

— Это не «о», это пузыри! Смотрите:

НЕСАМОЛЕТБО 

Что означает «в небе самолет». А такую историю знаете?

Мяч скатился с тропинки, 

трпоинки, трпионки, трпиноки, 

трпинкои, трпинкио, трпинки......о

— Видно, что вы очень наблюдательная! Вы любите всякие мячики?

— Люблю, но у меня их — 0. А вы когда-нибудь были свидетелем, как

Пострадав бежит за 
грабителемший?

Это стихотворение сочинил Канцлер.

— А он тоже пишет?

— Да. Исключительно стихи. И все посвящены мне. Хотите, прочту?

— С удовольствием.

— «С хлопьями „Ангина“ вы моментально приготовите тысячу разных изысканных блюд: тающие во рту крокеты, воздушное суфле, аппетитную запеканку. С „Ангиной“ любое застолье превратится в праздник». Ну как?

— Я бы хотел услышать что-нибудь еще.

— Пожалуйста: «Свежесть нежных тонов… „Ангины“ украсит и подчеркнет ваше очарование. Белый, розово-серый, нефритовый, морской волны. В отделах „Весны“ и других специализированных магазинах». Это его раннее стихотворение, так называемого «периода нижнего белья». А следующее относится к «периоду моющих средств»: «Теперь вы можете не волноваться, если ребенок извозюкал вашу раковину грязной мордашкой. Пройдитесь „Ангиной“, и раковина засверкает как новенькая: 100 % победа над микробами. А запах! Аромат свежевымытого пола! Пользуйтесь „Ангиной“ в труднодоступных местах, и вы перестанете болеть. Не чисто, а ослепительно чисто!»

А теперь другое, более позднее, стихотворение «панического периода»:

ДОКАЗАНО НАУКОЙ?

ПРИ АНГИНЕ

— ВОСПАЛЯЕТСЯ слизистая,

— ПРОПАДАЕТ аппетит,

— РАССТРАИВАЕТСЯ желудок,

— ЖЕЛТЕЮТ зубы,

— ЗАТРУДНЯЕТСЯ дыхание,

— СМОРЩИВАЕТСЯ кожа,

— УХУДШАЕТСЯ зрение,

— НАРУШАЕТСЯ сон,

— АТРОФИРУЕТСЯ память,

— ПОРТИТСЯ характер,

— СЛАБЕЕТ воля,

— ПОЯВЛЯЕТСЯ тяга к спиртному,

— УСТАЕТ сердце,

— ВОЗНИКАЮТ признаки рака,

— ПРИТУПЛЯЕТСЯ желание…

ВЫ СТО РАЗ СЛЫШАЛИ ЭТО ОТ РАЗНЫХ ВРАЧЕЙ, НО ВЫ ВСЕ РАВНО ЕЕ ЛЮБИТЕ.

— Я и не подозревал, что вы настолько опасны, — проговорил Джонатан.

— Это же только стихотворение. Можно сказать что угодно, главное — поэзия. Канцлер сочинил больше тысячи стихотворений. Вот, скажем:

«У вас нет Ангины? Тогда мы идем к вам!»

«Ангина — свежее решение!»

«Имидж — ничто, Ангина — все!»

«Ангина изменит жизнь к лучшему!»

«Любимая Ангина — для своих, любимых!»

Какая жалость, что Канцлер ушел, а то он бы вам их спел. Он прекрасно поет. Боже, куда он запропастился? Наверное, попал в руки Гужиной! Или Кольбертова! А те с него семь шкур содрали. Вот беда! А может, он просто в плену? Или сидит на скамье? А он ненавидит скамейки!

Она встала в трагическую позу на крышке футляра от пишущей машинки.

— Если он заговорит, мы пропали! Но нет, он будет защищать Королевскую Казну до последней капли. Не промолвит ни слова. Благодарю тебя, о Канцлер. Жалую тебя в Герцоги. Герцог де Витамин звучит лучше, чем Маркиз.

— А меня каким титулом наградите?

— Никаким. Вы не узник, не пленник, не мученик, не обезглавленный. Мой несчастный Канцлер! Я не оставлю тебя. Мужайся, я иду! С наступлением ночи я полечу к тебе на помощь!

— Девочкам не полагается выходить из дому после определенного часа.

— Вероятно, вы забыли, Джонатан, что эта девочка — Принцесса.

— Если я не вспомнил, то и остальные могут запамятовать. Я провожу вас.

— С больной ногой?

— С больной ногой.

Ангина бросилась на шею Джонатану и расцеловала его в обе щеки.

— Нарекаю вас Главным Палачом Королевства, — провозгласила она, закатив глаза в знак признательности.

Загрузка...