Принцесса-гувернантка

Герцогиня Савойская

7 марта 1500 года, между семью и восемью часами вечера, блестящая процессия проследовала по крытому переходу от эрцгерцогского дворца в старом части городе Гента к церкви Святого Иоанна. Её путь был освещён более чем тысячью факелов, которые освещали великолепную одежду и драгоценности принцев и высокопоставленных государственных чиновников, прибывших на крещение маленького сына эрцгерцога Филиппа Красивого и Хуаны Кастильской. Сводная прабабушка ребёнка, Маргарита Йоркская, держала его на руках, сидя на кресле, обтянутом парчой, которое четверо мужчин несли на плечах от дворца до церкви. Справа от неё шла Маргарита Австрийская, одетая в траурный капюшон и мантию. Она приехала ко двору своего брата за два дня до того, чтобы стать крёстной матерью своего племянника, который родился во дворце в Генте 24 февраля.

Маргарита просила брата, чтобы он назвал своего ребёнка в честь их отца. Однако маленькому принцу, завёрнутому в плащ из богатой парчи, подбитый горностаем, дали имя «Карл» в память о его прадеде, последнем герцоге Бургундии. После чего Филипп даровал своему сыну титул герцога Люксембурга. Как только архиепископ Турне объявил об окончании церемонии, зазвучали трубы, и в церкви были розданы 33 монеты, в то время как герольды кричали:

– Щедрость, щедрость!

Затем процессия перестроилась и вернулась во дворец в том же порядке между одиннадцатью и двенадцатью ночи. Все отправились в спальню к Хуане, которой сообщили, что её сын был должным образом крещён. Она принимала поздравления собравшихся гостей, лёжа в своей парадной кровати, обитой зелёным дамастом и покрытой великолепным парчовым одеялом. Под рукой были выставлены красивые подарки, полученные младенцем. Золотые и хрустальные кубки, кувшины, солонки, сверкающие драгоценными камнями и жемчугом, и среди них подарок его тёти Маргариты. По утверждению А. Р. Вильи, это был «стоячий золотой кубок с крышкой весом в четыре марки, украшенный драгоценными камнями, с большим рубином наверху, окружённый двадцатью меньшими рубинами и бриллиантами».

Также в Генте состоялся большой праздник в честь рождения наследника Австрии и Бургундии. «Дракон» на колокольне извергал греческий огонь изо рта и хвоста, а факелы и бумажные фонарики весело раскачивались в такт на башне Святого Николая. И причиной всего этого ликования был младенец, которому однажды предстояло стать императором Карлом V и у которого было больше владений, чем у любого европейского монарха со времён Карла Великого. Но его раннее детство было омрачено, поскольку он почти не знал своих родителей, которые уехали из Нидерландов в Испанию в ноябре 1501 года, всего через девять месяцев после его рождения.

Хотя Хуана была по уши влюблена в Филиппа, их супружеская жизнь была крайне несчастливой из-за его неверности. Эрцгерцог, привыкнув к многочисленным сексуальным связям с молодого возраста, не считал нужным ограничивать себя после женитьбы. В связи с чем у Хуаны развилась патологическая ревность. Стоило её мужу ласково взглянуть на какую-нибудь женщину, как инфанта приходила в бешенство. Однажды она схватила ножницы и на балу отрезала косы у одной придворной дамы с кусочками кожи только потому, что Филипп танцевал с ней. В ответ эрцгерцог дал жене пощёчину и посадил под замок. Невротическое состояние Хуаны в значительной степени привело к слухам о её безумии, которые принесли политическую выгоду Филиппу. Однако большинство историков в настоящее время сходятся во мнении, что сначала у неё была просто клиническая депрессия.

В ноябре 1501 года Филипп и Хуана отправились в Испанию для того, чтобы инфанта могла принести требуемую присягу перед кортесами (испанским парламентом) как наследница Кастилии. К большому неудовольствию Максимилиана, его сын решил принять приглашение Людовика ХI и путешествовать через всю Францию вместо того, чтобы избрать морской путь. Поездка превратилась в длительное турне, сопровождавшееся пышными торжествами и всевозможными увеселениями. В центре внимания постоянно находился весёлый, жизнерадостный Филипп, в то время как тихая и сдержанная Хуана была оттеснена в сторону. Когда французский король галантно хотел поцеловать её в щёку, она энергично оттолкнула его и, к тому же, рассердила королеву, Анну Бретонскую, обойдясь с ней холодно и оспорив её право пройти первой.

После её прибытия в Испанию родители Хуаны с тревогой заметили изменения в поведении своей дочери: её припадки страсти и ярости и долгие периоды глухого гнетущего молчания. Требуемая присяга была принесена, но когда наступила осень 1502 года, Хуана была беременна на последних месяцах и не смогла отправиться в обратный путь. Филипп заявил, однако, что не может переносить испанский климат и отправился назад без неё. Хуана же впала в глубокую меланхолию и только ждала того дня, когда снова соединится с мужем. А как только она узнала, что мать утаила от неё письмо Филиппа, в котором он спрашивал о её возвращении, то, по словам летописца Петруса Мартюра, «вела себя как африканская львица». И однажды бурной зимней ночью, полураздетая, попыталась сбежать из замка к мужу.

Когда весной 1504 года Хуана вернулась из Испании, её разум уже был омрачён болезнью, из-за которой историки прозвали её «Безумной». Филипп же, охладевший к жене, называл её «ужасным привидением», а она его – «лучшим из супругов». В минуты просветления, пытаясь защититься от обвинения в безумии, инфанта говорила своей подруге:

– Меня не удивляют ложные свидетельские показания против меня, после того, как их дали против нашего Господа.

Современники упрекали Филиппа за то, что он «держал Хуану в порочном круге привязанности, жестокого обращения и запугивания, из которого она по конституции не могла вырваться». Максимилиан пытался примирить супругов, сказав сыну:

– Вы можете добиться успеха как правитель только в том случае, если будете действовать со своей супругой как «una cosa medesima» («единое целое»).

Вскоре после этого из Испании пришло сообщение, что королева Изабелла умерла и, так как она считала свою дочь Хуану недееспособной, то поручила регентство над Кастилией своему супругу, королю Фердинанду. Честолюбивый Филипп почувствовал себя униженным и в апреле 1506 года снова отправился с женой в путь, чтобы потребовать её наследство.

После этого Карл не видел свою мать вплоть до 1517 года. Но, не зная родительской любви, он получил замечательную замену в лице своей тётки.

Вернувшись из Испании, Маргарита провела два года со своим отцом, в течение которых изучала управление делами Германии и пыталась забыть о своей печали, совершенствуя свой ум и развивая свои многочисленные таланты. Её высокое происхождение, красота и образованность привлекли к ней множество поклонников среди принцев Европы. В это время обсуждался её брак с королями Польши и Шотландии и даже с принцем Уэльским, ещё не успевшим жениться на Екатерине Арагонской. В конце концов, она согласилась отдать свою руку молодому герцогу Савойскому, женатому первым браком на своей кузине Иоланте Савойской.

Молодой герцог Филиберт II, прозванный, как и брат Маргариты, «Красивым», родился в замке Пон-д'Айн 10 апреля 1480 года, следовательно, он был примерно того же возраста, что и Маргарита. Его юность прошла при французском дворе, и в четырнадцать лет он принял участие в походе Карла VIII против Неаполитанского королевства. А в следующем году, когда стал герцогом, в войне императора Максимилиана против флорентийцев. Высокий, сильный и мужественный, он был опытным наездником, любившим охоту, рыцарские турниры и ратные подвиги, и, вдобавок, как галантный кавалер, вполне мог завоевать сердце прекрасной и образованной принцессы. Этот союз был популярен в Савойе, где опасались, что слишком тесная связь с Францией может подорвать независимость герцогства.

26 сентября 1501 года в Брюсселе был подписан брачный контракт Маргариты. Эрцгерцог Филипп назначил своей сестре 300 000 золотых дукатов в качестве приданого. Вдобавок, она получала доход в размере 20 000 дукатов как вдовствующая принцесса Астурийская. Было решено, что если герцог Филиберт умрёт раньше своей жены, то она получит вдовью долю в размере 12 000 золотых дукатов с графства Ромон и провинций Во и Фосиньи.

Маргарита покинула Брюссель в конце октября, чтобы присоединиться к своему будущему мужу в Женеве. Она путешествовала медленно, потому что дороги были плохими, а дни короткими. Маргарита Йоркская сопровождала её половину пути, а брат Филипп в компании фламандских дворян решил ехать с ней до Женевы за свой счёт, хотя герцог Савойский послал двести пятьдесят рыцарей, чтобы те встретили его невесту и выступили в качестве телохранителей.

Жители городов, через которые она проезжала, оказывали ей сердечный приём и желали ей удачи. Они предлагали Маргарите подарки в виде вина и оленины, диких кабанов, куропаток, кроликов и откормленных телят. Епископ Труа дал ей ключи от своего погреба, пока она оставалась у него в гостях. А в Доле жители подарили ей «шесть пуншей вина, шесть овец, шесть телят, шесть дюжин каплунов, шесть диких гусей и двенадцать лошадей, нагруженных овсом».

Именно в этом городе Рене, брат Филиберта, известный как Бастард Савойский, женился на Маргарите по доверенности в воскресенье, 28 ноября. Он подарил невесте бриллиантовое сердце, увенчанное жемчужиной, и пояс, украшенный двадцатью шестью бриллиантами, десятью крупными карбункулами и жемчугом без числа. Когда наступил вечер, Маргариту, одетую в золотое платье с подкладкой из алого атласа и украшенную великолепными драгоценностями, уложили на парадную кровать, в то время как Рене в полном вооружении прилёг рядом с ней. Через несколько мгновений он поднялся с кровати и сказал:

– Прошу прощения, прекрасная госпожа, за то, что прервал Ваш сон, и прошу Вас подарить мне поцелуй в знак примирения!

Поцелуй был любезно дан, и Рене, бросившись на колени, поклялся всегда быть её верным слугой. Маргарита заставила его встать, пожелала ему спокойной ночи и подарила золотое кольцо с бриллиантом.

Из Доле Маргарита отправилась в Ромен-Мотье, маленькую деревушку примерно в двух милях от Женевы, затерявшуюся в уединённой долине. Там до сих пор можно увидеть разрушенные стены старого аббатства чёрных монахов, где Филиберт встретил свою невесту одним зимним утром и где 4 декабря 1501 года Луи де Горревод, епископ Морьена, обвенчал их.

– Надобно заметить, что Маргарита Австрийская красотою затмила всех прочих принцесс христианского мира. … Принцесса эта была замужем первым браком за королём Карлом VIII, вторым – за Хуаном, сыном Арагонского короля, а третьим – за герцогом Савойским, по прозвищу Красивый, так что в своё время их называли самой красивой парою в мире, – писал в своих мемуарах Брантом.

Ему вторил хронист Жан ле Мэр:

– Принц в расцвете сил, отличающийся своей силой и красотой, обладающий большими благами…, которого боятся его враги, которого чтят его друзья, которого любят и которому служат все его подданные, достиг высшего блаженства, когда судьба и благосклонные боги послали ему в качестве жены и спутницы драгоценный небесный цветок по имени Маргарита, самую прославленную даму в мире…, достойную дочь Его императорского Величества, непобедимого…Максимилиана.

В Женеве молодожёнов ждал роскошный приём. В их честь устраивались великолепные праздники, которые «дорого обошлись городу из-а игр, танцев, маскарадов и других развлечений». Весной и летом они вместе совершили триумфальное шествие по главным городам герцогства. В Шамбери их встретили по-королевски. Жители Бурга тоже с энтузиазмом приветствовали новобрачных, хотя местные бюргеры были очень обеспокоены тем, как им оказать честь дочери императора, если они только что купили пятьдесят тысяч кирпичей для возведения укреплений вокруг города, тем самым опустошив муниципальную казну. После длительных совещаний они решили занять семьсот флоринов у священников церкви Богоматери Бургской. Затем была отправлена депутация, чтобы встретить герцога и герцогиню и предложить им и губернатору Бресса четыре дюжины сыров, четыре пунша иностранного вина и двенадцать банок варенья.

Следующий подробный отчёт о приёме герцогской четы можно найти в архивах города Бурга: «Наконец долгожданный день настал, и герцог и герцогиня прибыли в Бург 5 августа 1502 года. С раннего рассвета звонили колокола монастырей и церквей, стреляли пушки, и в воздухе чувствовалось всеобщее возбуждение. Живописные деревянные дома были увешаны цветными гобеленами, украшенными пятью сотнями гербов Савойи и Бургундии. В разных частях города было построено восемь платформ, на которых должны были разыгрываться маски и аллегории. При звуке трубы толпа собралась перед ратушей, откуда вышел глава муниципалитета, перед которым шли синдики в красных одеждах, один из них нёс ключи от города на серебряном подносе. Процессия под звуки труб двинулась к рыночной площади, когда вскоре после этого воинственные фанфары и ржание лошадей возвестили о прибытии герцогского кортежа во главе с Филибертом и Маргаритой. Вид молодой пары вызвал крики и приветствия. Маргарита в герцогской короне восседала на лошади, покрытой богатой драпировкой, расшитой гербом Бургундии, и с покачивающимися белыми перьями на голове. Сквозь вуаль из серебристой ткани проступало её милое личико, обрамлённое длинными прядями светлых волос. Облегающее платье из малинового бархата, расшитого золотом, с тиснёными гербами Австрии и Савойи подчеркивало её изящную фигуру. Одной рукой она держала поводья своей лошади, другой приветствовала толпу, в то время как справа от неё на огненном коне ехал красавец Филиберт, восхищённый энтузиазмом, вызванным появлением его прелестной жены. Синдики же, опустившись на одно колено, вручили герцогу и герцогине ключи от города. Иоанн Паллуат, глава муниципалитета, произнёс длинную речь в соответствии с модой того времени, полную причудливых выражений, каламбуров и острот, сравнив принцессу Маргариту с цветком, чьё имя она носила.

Войдя в город, герцогская процессия остановилась, и два дворянина – Жоффруа Гийо и Томас Бержье – направились к принцессе: первый был выбран советом, чтобы объяснять смысл (речи главы магистрата), мораль и аллегории; второй, чтобы держать небольшой балдахин над головой принцессы. У рыночных ворот на большой платформе был замечен огромный слон, несущий башню. Эта башня, эмблема города, имела четыре башенки, в каждой из которых была молодая девушка, олицетворяющая один из четырёх качеств столицы Бресс. Этими качествами были доброта, послушание, разум и справедливость. После прослушивания стихов, которые распевали в её честь четыре девушки, принцесса, всё ещё сопровождаемая Жоффруа Гийо, прибыла на рыночную площадь, где на другой платформе было представлено обращение к святой Маргарите, деве и мученице. Святая с нимбом, попирающая ногой огромного дракона, улыбалась Маргарите. Она вознесла правую руку над собой в знак своей защиты в этом мире, а левой указывала на небо и вечный престол, который Бог приготовил для неё. Группа ангелов пела гимн о том, что небеса завидуют земле из-за обладания Маргаритой; в то время как священники Нотр-Дам и монахи-проповедники разыгрывали легенду о Святом Георгии и Архангеле Михаиле на платформах перед их церквями.

Далее, перед Домом из известняка (Maison de Challes), были показаны подвиги богов и героев мифов. Два человека, один завёрнутый в львиную шкуру и несущий на плече огромную картонную дубинку, другой в шлеме и в красной тунике, должны были представлять отправление Геракла и Ясона на завоевание Золотого руна. В другом конце театра Медея, одетая в шёлковую хламиду, дала волю ярости, которую она испытывала из-за безразличия своего предприимчивого мужа. Перед городским фонтаном толпа была настолько плотной, что охранник и Жоффруа Гийо с трудом расчистили путь для герцогини. Там монахи Сцилона устроили любопытный фонтан в виде гигантской девушки, из грудей которой из окрашенного металла в большую чашу стекали две струи вина; её тело содержало пунш с вином, который ловко заменяли, когда он заканчивался. Наконец, перед входом в герцогский дворец Маргарита стала свидетелем завоевания Золотого руна. Прежде чем унести эту драгоценную добычу, Гераклу и Ясону пришлось сразиться с множеством монстров, драконов и буйволов, от которых они избавились с помощью дубинки и меча. Толпа громко приветствовала это любопытное представление, а герцог и герцогиня вошли в замок, расположенный в самой высокой части города. Затем синдики от имени города преподнесли подарок, который они приготовили для герцогини, – золотую медаль ценой в сто пятьдесят дукатов. На лицевой стороне этой медали, отчеканенной в Бурге, было изображение герцога и герцогини на поле, усыпанном лилиями и любовными узами, с такой надписью: «Филиберт, герцог Савойский, Маргарита, дочь императора Максимилиана, герцогиня Савойская». На реверсе был щит с гербами Савойи и Австрии, увенчанный большим узлом в виде сердца и окружённый другой надписью: «Слава в божественном мире и в мире людей. Бург»».

Так закончился великолепный приём, оказанный городом Бургом молодым герцогу и герцогине. Филиберт и его жена продолжили своё путешествие по герцогству и вернулись в Бург в апреле 1503 года, поселившись в замке Пон-д'Айн, где прошли самые счастливые годы короткой супружеской жизни Маргариты. Из этого любимого замка герцогов Савойских на реке Айн открывается великолепный вид на далёкие холмы и леса, в которых во времена Филиберта было много дичи. Было бы трудно найти более красивое место, и неудивительно, что Маргарита любила его и проводила там большую часть своего времени. Когда Филиберт унаследовал герцогство после смерти своего отца, он первым делом даровал удел своему единокровному брату Рене: графство Виллар, замок Апремон и сеньорию Гурданс. Этот брат, известный как Бастард Савойский, был человеком честолюбивым и алчным по натуре. Так как Филиберт не любил заниматься делами и предпочитал проводить время на охоте и в военных походах, Рене практически взял управление герцогством в свои руки. Он убедил Филиберта признать его законнорожденным, а также присвоить ему звание генерал-лейтенанта Савойи. Людовик XII, задумав поход на Милан, связался с Рене и тот добился от брата, чтобы тот разрешил проход французских войск через Турин. В обмен на это король назначил бастарду ежегодную пенсию в размере 20 000 золотых дукатов.

Однако влияние Рене уменьшилось, когда Маргарита стала женой Филиберта. Искренне полюбив своего супруга, принцесса не могла смириться с возвышением его сводного брата. Она сделала всё, что было в её силах, дабы избавиться от Рене, которого на дух не переносила. Так, Маргарита добилась от своего отца, сюзерена герцога Савойского, аннулирования акта легитимации (признания законнорожденным) своего деверя. Кроме того, по её наущению монах Мале, придворный капеллан, обрисовал в своей проповеди картину нищеты и страданий народа в Савойе. Обращаясь к Филиберту, монах призвал его:

– Изгоните воров из своего дома, пиявок, сосущих кровь Ваших несчастных подданных!

Поняв, что проиграл, Рене пришёл к герцогу и попросил:

– Разрешите мне удалиться в свои владения!

– Я желаю, – ответил Филиберт, – чтобы Вы не только покинули мой двор, но и моё государство в течение двух дней под страхом смерти.

Бастард нашёл убежище при французском дворе, но даже там неприязнь Маргариты преследовала его: всё его имущество было конфисковано по суду. После отъезда деверя Маргарита взяла бразды правления в свои руки, получив множество привилегий от своего отца, среди прочего, временную юрисдикцию над всеми епископствами Савойи, Пьемонта, Бугея и провинций Женева и Во. Эта уступка укрепила права Савойи на все земли к востоку от реки Соны, которые местные жители до сих пор называют «частью империи». Благодаря Маргарите Савойский двор вышел из-под влияния Франции.

В апреле 1503 года Филипп Красивый нанёс визит своей сестре в Бурге по возвращении из Испании, где он вступил во владение короной Кастилии, которая после смерти королевы Изабеллы перешла к его жене. В честь брата Маргариты на площади Лис был проведён грандиозный турнир. Затем герцог и герцогиня сопроводили его в замок Пон-д'Айн, где готовились новые празднества. Знать Бресса и Бюже стекалась туда, чтобы приветствовать царственного гостя. Специально для Филиппа туда также привезли «Святую Плащаницу», принадлежавшую Савойскому дому, которая обычно хранилась в Турине.

В течение следующих нескольких лет мир в Европе не был нарушен, и Филиберт не мог удовлетворить свои воинственные наклонности. Его буйный дух находил выход в охоте, поединках и турнирах. Он любил великолепные доспехи, красивые одежды и блестящие праздники. Современный летописец оставил отчёт о развлечениях, устроенных савойским двором в 1504 году по случаю бракосочетания Лорана де Горревода (который позже стал губернатором Бресса и графом Пон-де-Во) с дочерью Хьюга де ла Паллу, графа Варакса, маршала Савойи. Вся знать Пьемонта и Савойи собралась в замке Кариньян 18 февраля, в Масленичный вторник, где, по словам савойского хрониста, состоялся турнир в присутствии Филиберта, «госпожи Маргариты Австрийской, госпожи Бланш, вдовствующей герцогини Савойской, и многих других молодых и красивых дам, как для того, чтобы скоротать время, так и для того, чтобы доставить удовольствие дамам».

Филиберт, вероятно, унаследовал страсть к охоте от своих предков. Тем более, что у подножия высокого холма, на котором стоял замок Пон-д'Айн, протекала река Айн, изобиловавшая рыбой, а окружающие равнины и обширные леса – дичью. Здесь герцог и герцогиня наслаждались прелестями сельской жизни. В сопровождении знати и друзей они часто отправлялись на рассвете на охоту и возвращались с последними лучами солнца. Однажды во время охоты с дочерью императора произошёл несчастный случай. Когда Маргарита охотились с Филибертом в полях близ города Кьер в Пьемонте, могучий конь, на котором она сидела, вдруг взбрыкнул и сбросил её на землю. Принцесса упала прямо под конские копыта, которые растоптали её платье, растрепали волосы и порвали толстую золотую цепь на шее. Те, кто был свидетелем несчастного случая, были парализованы ужасом, полагая, что герцогиня вряд ли выживет. По крайней мере, попав в подобную ситуацию, её мать, Мария Бургундская, вскоре скончалась. Но Маргарита чудесным образом спаслась и встала без каких-либо повреждений, если не считать сильного потрясения.

Утром, в начале сентября 1504 года, Филиберт снова отправился на охоту, оставив жену в Пон-д'Айн, и, хотя погода была чрезвычайно жаркой, несколько часов преследовал дикого кабана. Все его приближённые остались позади, а лошадь устала от жары и долгой езды. Тогда он пустился пешком по узкой долине около полудня и, наконец, прибыл, запыхавшийся и обливающийся потом, к источнику Святого Вульбаса. Восхищённый этим местом, он приказал догнавшим его слугам подать себе еду в тенистой роще, но вскоре его внезапно охватил озноб, и, прижимая руку к боку от сильной боли, он вскочил на лошадь и с трудом поехал обратно в Пон-д'Айн, в то время как его свита печально последовала за ним. По прибытии в замок герцог тяжело рухнул на кровать. Тотчас послали за Маргаритой, которая, пытаясь всеми доступными ей средствами облегчить его состояние, в большой спешке послала за врачами. Когда они приехали, герцогиня дала им растереть в порошок свой драгоценный жемчуг и наблюдала, как они готовят из него эликсир, который, как она надеялась, спасёт герцогу жизнь. Кроме того, она дала много обетов и отправляла подношения в отдалённые святилища, призывая на помощь своими молитвами Небеса. Но Филиберт тяжело заболел плевритом, хотя его крепкое телосложение несколько дней сопротивлялось болезни. Врачи пустили ему кровь, тем не менее, все их усилия были напрасны, и вскоре им пришлось признаться, что они больше ничего не могут сделать.

– Он сам, чувствуя приближение своего конца, встал и отправился проститься со своей дорогой спутницей, крепко обняв её, – писал тот же хронист.

«Попросив о последних таинствах и многими делами веры и преданности продемонстрировав свою любовь к святой христианской вере», герцог Филиберт скончался на руках Маргариты 10 сентября 1504 года, в девять часов утра, на двадцать четвёртом году жизни, в той же комнате в замке Пон д'Айн, где он впервые увидел свет.

Маргарита была безутешна: рассказывают, что её рыдания эхом разносились по всему замку. Она даже попыталась выброситься из окна, но была спасена. Всё герцогство Савойское скорбело вместе с ней по молодому принцу, чья жизнь внезапно оборвалась в расцвете лет.

Маргарита приказала забальзамировать сердце мужа, чтобы всегда держать его при себе. Тело же Филиберта облачили в герцогские одежды со знаками отличия его ранга и уложили на парадную кровать в просторной комнате, дабы подданные могли проститься со своим господином. Затем останки были помещены в свинцовый гроб, на котором выгравировали все титулы покойного, и его похороны прошли с большой помпой. Магистраты Бурга изготовили сотню факелов с гербом города, которые несли горожане, сопровождающие тело из замка Пон д'Айн в церковь Нотр-Дам, хотя Маргарита хотела, чтобы её мужа похоронили в монастырской церкви Бру, рядом с могилой его матери, Маргариты Бурбонской.

В 1480 году отец Филиберта во время охоты неподалеку от того же места, где позже его сын заболел смертельной болезнью, упал с лошади и сломал руку. Его тоже перевезли в Пон-д'Айн, и его жизнь была в опасности. Тогда Маргарита Бурбонская дала обет, что, если её муж выживет, она оснуёт монастырь ордена Святого Бенедикта в Бру. Герцог выздоровел, но его супруга умерла в 1483 году, не успев выполнить обет и завещав это своему сыну Филиберту, чья ранняя смерть также помешала воплотить в жизнь её желание. Теперь Маргарита взяла на себя обязанность основать монастырь, а также воздвигнуть для них обоих, и, прежде всего, для того, кого она любила, как писал Жюль Бо в «Истории церкви Бру», «большую гробницу, которая должна была стать их брачным ложем», где она сама упокоится, когда придет её время.

Убитая горем бездетная вдова, во второй раз лишившаяся любимого мужа, она почувствовала, что вся радость в жизни для неё закончилась. Сразу после смерти мужа принцесса отрезала свои прекрасные золотистые волосы и приказала сделать то же самое своим фрейлинам. Маргарита провела несколько лет своего вдовства в замке Пон д'Айн, где до сих пор сохранились следы её пребывания. Так, она сделала несколько пристроек к зданию, а главная лестница носит её имя. Здесь дочь императора жила в уединении, оплакивая свою судьбу и описывая своё одиночество и печаль в прозе и стихах:

Неужели мне всегда придётся так томиться?

Неужели я должна так скоро умереть?

Неужели уж ничьё не будет рядом сердце биться?

Как же долго приходится это терпеть!

Филиберт оставил слишком глубокий след в сердце Маргариты. Отныне почти на всех своих портретах она изображается в чёрном траурном платье и белом вдовьем покрывале. За что придворный поэт Жан Лемер присвоил своей госпоже титул «Дама траура».