Притворись (ЛП)

39

Кейд

Я сам уговаривал ее рассказать все родителям. Я знал, что ей будет сложно признаться, но не ожидал, что это так повлияет и на меня. Мне сложно было даже представить, что они так плохо отреагируют. Я всегда верил, что любовь родителей что-то само собой разумеющееся. Я предполагал, что они будут злиться, даже покричат, возможно, заплачут, но, в конце концов, сядут и поговорят, как взрослые люди. Когда же отец назвал ее проституткой, я чуть было не ударил человека втрое старше себя.

Я последовал за Макс и вышел через дверь на кухне, что вела в гараж. Я ждал, что ее родители пойдут за нами, но они этого не сделали. Гараж, как оказалось, был на три машины. В дальнем конце стояла черный Вольво, который сверкнула фарами, когда Макс нажала кнопку на ключе. Я попытался ее перехватить, но она уже открыла дверь, которая перегородила мне путь.

- Макс…

- Залезай в машину, Кейд.

Слава Богу. Я уж было подумал, что она собралась уехать без меня. Не нужно говорить, что возвращение в гостиную было бы очень неловким. Обойдя машину, я сел на пассажирское место. Подъемная дверь гаража была уже открыта, поэтому Макс тут же выехала на подъездную дорогу, а после уже на саму улицу. Она переключила коробку передач и нажала на газ.

- Макс, пожалуйста, будь осторожна.

Она немного сбавила скорость.

- Прости, - сказал я. Боже, это было так неправильно. Это все моя вина. - Я не должен был заставлять тебя делать это. Мне очень жаль.

Она улыбнулась, но глаза были мокрыми от слез.

- Не стоит извиняться.

- Я не должен был тебя подталкивать. Ты была напугана, и на то была причина.

- Мне ничего не стоит найти причину для страха, Золотой Мальчик. Думаю, на этот раз с меня достаточно, правда?

Я понимал, о чем она говорила, и честно пытался расслабиться, но никак не мог забыть сцену, свидетелем которой стал. И чего точно я никогда не хотел видеть на ее лице, так это слез. Впервые мне стало неспокойно от того, куда это могло завести. Я боялся глубины своих чувств к ней.

Моя жизнь всегда была тихой и размеренной. Прошли месяцы, прежде чем я что-то почувствовал к Блисс. Никогда раньше меня не тянуло к кому-то так сильно, эти чувство обрушились на меня. Макс ворвалась в мою жизнь подобно урагану - у меня не было шансов устоять.

Она свернула налево, потом направо и снова налево. Мы блуждали по переулкам, и мне казалось, что в итоге мы вернулись на ту же самую улицу. Она в очередной раз свернула направо, и на двухполосном шоссе мы уперлись в тупик. Свернув налево, она направила машину навстречу восходящему солнцу. Держа руль, ее руки расслабились. Чем дальше мы отъезжали от ее родителей, тем спокойнее она становилась.

- Куда мы едем?

Она вздохнула.

- Туда, где еще хуже, чем дома.

Каждый раз, когда я думал, что начал понимать ее, она доказывала обратное.

- Зачем?

Она посмотрела на меня: лучи солнца осветили ее волосы, глаза стали похожи на бездонный океан, в который я готов был броситься с головой. Это был идеальный момент: внешний мир остался позади, время не имело своей власти, больше не было страха перед прошлым и будущим. Она ответила:

- Подвести черту.

Мы ехали еще пять минут, пока не добрались до холма на пустынном участке шоссе. На каждой из сторон дороги росли деревья, образовывая своеобразный тоннель. Из-за холма поднималось солнце, и казалось, что мы въедем в него, если не остановимся. Это было захватывающе. Такие виды ты обычно видишь на фото или картинах. Макс съехала на обочину и остановилась. Выключив зажигание, она несколько мгновений просто сидела и смотрела вперед. Ее взгляд был такой напряженный, что я не решался заговорить. Что бы за место это ни было, для нее оно значит много больше, чем обычный красивый пейзаж.

- Пойдем со мной, - произнесла она очень тихо.

Она вытащила ключ, положила его в карман, а затем, открыв дверь, вышла и направилась прямиком к холму. Отстегнув ремень безопасности, я последовал за ней. Пробираясь сквозь высокую траву, доходящую до колен, она молчала. Я шел за ней и вдруг заметил небольшую тропинку на земле. Вся растительность там была прижата в противоположную от нас сторону, и я догадался, что протоптала ее Макс.

Подъем становился круче, ее дыхание - тяжелее, но она не замедляла шаг. И по-прежнему ничего не говорила. Когда мы почти добрались до вершины, то моя рубашка стала потной и прилипла к спине, и несмотря на холод я снял пальто. Макс оставила свое дома, но она даже не ответила, когда я предложил ей хотя бы накинуть на плечи мое.

Дорога свернула к скале, образовавшейся на вершине холма. Макс подошла к ней и с невероятной легкостью туда забралась. Я - за ней, стараясь ступать там же, где и она. Я сел рядом, и теперь наши ноги свисали с края скалы. Над нами нависали кроны деревьев, и мы смотрели, как дорога уходит вдаль в обоих направлениях.

Тут было спокойно. Ни намека на город. Поблизости ни одного дома или машины. Я понял, почему ей захотелось сюда приехать: тут все проблемы на какое-то время забывались, и душа способна была взлететь.

Ее дыхание дрожало, она указала на дорогу.

- Там умерла моя сестра, а я видела это.

Из меня словно выкачали весь воздух, а душу, которая мгновение назад парила над землей, мгновенно разрубили на тысячи мелких кусочков. Она произнесла это тихо и спокойно, но я видел, чего ей стоили эти слова. Плотно сцепленные руки лежали на коленях, а сама Макс сидела прямо и неподвижно, только время от времени сглатывала.

- Мне было тринадцать, одна из одноклассниц, жившая в каком-то захолустье, устраивала вечеринку с ночевкой. Я не хотела идти, но мама заставила. И… как обычно я повела себя, как сука, и набросилась на хозяйку этой вечеринки. Мама послала Алекс забрать меня.

Она посмотрела на багрово-розовый рассвет и сжала губы.

- Алекс нормально относилась к подобным вещам. Большинство подростков закатили бы жуткую истерику о том, что им приходится субботним вечером забирать непонятно откуда младшую сестру. Но не Алекс. Она была чем-то расстроена, и я умоляла ее рассказать мне, в чем дело. Тогда я и узнала, почему тем вечером она сидела дома. Родители нашли у нее марихуану и посадили под домашний арест до конца жизни. Поэтому сейчас они настолько консервативны.

Макс втянула носом воздух и на мгновение левой руки прикоснулась к губам. Потом она сняла с руки кожаный браслет. На бледной коже внутренней стороны запястья была татуировка, которой я раньше не видел, - 11:12. Внутри у меня все сжалось, и я приготовился услышать ее рассказ.

- Было 11:12… - Ее голос надломился, и из глаз потекли слезы. - Я знаю это, потому что посреди этой пустыни пыталась настроить радио на какую-нибудь нормальную станцию. А Алекс жаловалась, что родители несправедливо с ней поступили. Марихуана была Майка, но она не захотела на него доносить, поэтому приняла весь удар на себя. Мы были почти на вершине холма, но ни одна из нас не обращала на это внимание. С другой стороны, нам навстречу ехал парень, который уснул за рулем.

Макс вся затряслась, и хотя я знал, что это не от холода, я все равно накинул ей на плечи свое пальто. Она всхлипнула, закрыла глаза и плотно сжала губы. В ее слезах отражался солнечный свет, и перед собой я увидел лицо человека, которого эта трагедия изменила навсегда.

Когда она продолжила, голос стал выше и звучал громче.

- Алекс свернула, но не достаточно быстро. В тот момент, когда она нажала на тормоз, его машина на полной скорости врезалась в нашу. Мы закружились, и через несколько мгновений машина уже маневрировала в воздухе. Из того, что последовало дальше, я помню все и ничего одновременно. Я закричала и увидела дерево, в которое нам предстояло врезаться. Я посмотрела на Алекс, но вокруг были только осколки, а ветровое стекло было разбито. Ее не было на сиденье, только один туфель застрял между приборной панелью и тем, что осталось от окна. Мне казалось, что я целую вечность смотрела на этот туфель, пока машина не ударилась о землю. Прошла секунда или две, но мои мысли устремились в будущее. Я думала о том, что буду делать, если Алекс умрет. Я представила, как росту без нее, скучаю по ней в каждый день рождения и праздник. Я перенеслась на десять лет вперед, и это было ужасно.

Она вздрогнула, ее дыхание сделалось рваным. Макс приложила руку к груди, словно пыталась удержать на месте сердце, которое готово было вырваться наружу. Я не мог больше прости сидеть и ничего не делать. Я приблизился и положил свою руку поверх ее. Мы сплели пальцы, и она еще сильнее прижала наши руки к груди.

- От давления ремня безопасности я несколько мгновений ничего не видела. Я висела вверх ногами, а по коже стекала кровь от множества осколков, угодивших в меня. Я снова увидела ее туфель и закричала. Не помню, кричала ли я что-то конкретное или это просто были непонятные звуки, но моя сестра была где-то там. Я крутилась, изворачивалась, но все равно не могла отстегнуть ремень безопасности. Я перестала бороться и пыталась развернуться так, чтобы хотя бы в одном из окон увидеть Алекс. В боковом я заметила ярко-розовый свитер и что-то, что должно было быть ее телом. Она не двигалась, и я закричала так громко, как только смогла. Я кричала не переставая и все ждала, когда она начнет двигаться, или что парень из той машины подойдет и поможет ей. Я хотела, чтобы хоть кто-то помог ей. Но никто не пришел. Тогда я этого не знала, но тот, из-за кого мы попали в аварию, тоже погиб. У меня не было с собой телефона, потому что родители его отобрали, а где телефон Алекс я не представляла. Я кричала и звала сестру так долго, что даже потеряла счет времени, но на многие мили от нас никого и ничего не было. Не знаю, сколько прошло часов, прежде чем нас нашли. К тому моменту горло невыносимо болело, в глазах все двоилось, и казалось, что голову сдавили тисками. И я знала, что моя сестра умерла.

Я притянул ее к себе, и она плакала до тех пор, пока события утра не стерлись из ее памяти, пока настоящее не взяло верх над прошлым. Пока я не понял, что не могу без нее жить.